9
Выпало Наташе стать бабушкой…
Диана после окончания колледжа вышла замуж и вскоре обрадовала Наташу внуком Сократом. Молодожёны в основном жили в деревне в Лыхнах, а к бабушке приезжали на выходные. Брат Наташи восстанавливал дороги в Ткварчал, его дети тоже оканчивали школу. А Неля Борисовна изредка уезжала из Гудауты то к сыну, то к дочери. Ничто не предвещало новых потрясений.
Когда Наташа по телевизору увидела ракеты, которые обстреливали Цхинвал, у неё сдавило грудь: снова грузины! Снова на дворе стоял август, но не 1992 года, а 2008-го.
Позвонила одной подруге, другой. Все в ужасе твердили одно: грузины попёрли на Южную Осетию.
Вместе с подружками принялись собирать продукты, вещи, которые намеревались направить в Цхинвал. Потом побежали в штаб - он находился напротив военного санатория. Думала: пригодятся.
Но там записывали в Осетию. Даже инвалиды стояли на запись, среди которых опирался на палочку Василий Забетович.
Наташе позвонила по сотовому телефону подружка:
- Ты где?
- Я вот, записываюсь, - ответила Наташа.
- В военкомат давай…
Наташа встретилась с подружкой у вокзала, и они побежали в военкомат.
Здесь собрались командиры, по спискам разносили добровольцев. Но молодых старались не брать. Подростки убивались, напрашивались, но им отказывали. Наташу поразило: старые девчонки пришли, а молодых - почти никого.
Командир бригады держался за голову: - У меня нет медсестёр! Они: - Вот мы… - Можно в Сухумскую. Можно в Эшерскую бригаду. Куда?
- Меня - в Эшерскую, - сказала Наташа. - Я же с ними всю войну прошла.
Записали. Но ни формы, ни медикаментов не дали. Наташу собирали соседи. Одна, когда узнала, лекарства купила, вторая - какие-то продукты, третья - разовую посуду.
Наташа смотрит: у неё нет брюк. Уже три года, как не носила. Поправилась, из брюк вылезла. А надо же одеваться. Где брюки брать? В секонд-хэнд.
Подружка потащила на рынок: - Я знаю, где можно купить! Купили брюки защитного цвета. Маечка у неё была, старые кроссовки тоже валялись дома. Надели, напялили на себя.
Только Наташа вышла на улицу - ей:
- Ты куда собралась?
- Да надо там подняться…
- А, надо! Значит, так плохо?
- Да не плохо… Но надо подняться.
А домашние не знали, что она собиралась. Мама - в Гудауте. Дочка - в деревне.
Мама звонила каждый час: - Наташ, ну как там твои дела? - Нормально.
- Ты смотри, не вздумай! - Да нет, мама, я же старая… Куда я пойду! Тем более что этой зимой перенесла операцию на позвоночнике. Ей запретили носить тяжёлое. Да и сердечко пошаливало.
10
В Нижних Эшерах, где находился сборный пункт, собралось человек восемьдесят. "В списках нас было где-то триста, - подумала Наташа. - Просто не всех взяли". Все одеты в своё. В форме только те, у кого она осталась с войны. Но все вооружены.
"Не то что в августе 92-го, с ножами!" - обрадовалась Наташа.
Парней - под сотню, а медсестёр - всего две. Потом ещё одна прибежала, бросила своего младенца. В восемь утра собрались, а в одиннадцать всех посадили в грузовики, и они поехали.
По дороге ещё девчонку подобрали. Стоит, плачет перед поворотом на Кодор.
- Пешком пойду, если оставите…
Мол, как это без неё! Наташа подумала: "Видимо, побывала в военкомате, а её не пускают". Но скоро выяснила, что в военкомате та не была, нигде никогда не участвовала. Зелёная совсем.
Наташа:
- А ты выдержишь? Ведь полненькая, кругленькая, а надо тяжести таскать.
Та как захлопала глазами.
- Наивная! Думала, там кино… - всплеснула руками Наташа.
Ехали, подростков отгоняли.
Те уговаривали: - Ну возьмите! Рвались. Кто-то на своих легковушках пытался пробиться, но там булыжники, не проедешь. Можно пробраться только на больших машинах.
Где ехали. Где останавливались. Где шли пешком. Машина обгоняет. Наташа говорит подобранной девчонке:
- Лезь, отдохни!
Она: - Нет. Я с тобой. Я с тобой. Я тебя не брошу.
Впереди Наташи, как колобок, катится, чем-то Лиану напоминает. Потом какой-то промежуток пути машины стояли, но можно было поехать.
Она и тут ехать отказалась:
- Я с тобой… Повезли на джипе. Бортовой джипчик: в кузове снаряжение, ребята на борту, человек восемь сидели, и медсёстры.
11
Долго ехали до 106-го поста, где увидели российских миротворцев. Не доезжая 107-го поста, всех выгрузили и пошли пешком. Только к вечеру добрались до 107-го поста. Это пост ООНовцев: палисадничек, цветочки, но ни души.
"ООНовцев как сдуло!" - удивилась Наташа.
Поразили мосты: как идеальные! "Грузины готовились капитально, - открывала всё новое Наташа. - Если бы они не с Осетии начали, а с Абхазии, пошли сверху… Конечно, их бы остановили, но всё было бы иначе".
На 107-м посту медсёстрам дали комнату. Они разложили спальники.
Только выпили чай, как говорят: "Вот сейчас будут бомбить…" Послышались разрывы. Началось под утро, но медсёстры ещё успели поспать. Выскочили, видят: огонёчки светятся, вертолёты один за другим, друг за дружкой следом. И "бах! бах!". Бомбили крепко… С девчонками сидел командир разведчиков.
- Пока не отбомбят, - показал линию на карте, - своих ребят не пущу.
Видимо, не только вертолёты бомбили.
Наутро бригаду Наташи и другую бригаду поделили. Всё чисто по-абхазски, неорганизованно. Любой, кто общался с ними, замечал их несобранность.
У них это в крови, природа располагает к расслаблению.
Прилетел вертолёт - один командир улетел. Другой командир улетел с другим.
Все остались и не знали, что делать. Это было часов в десять утра.
Наташа спрашивает: "Куда улетели?" Говорили: "Одну группу высаживают в одном месте, другую - в другом. А мы идём им навстречу".
И все одним скопом - разведчики, сапёры, стрелки, медсёстры - пошли по дороге. Шли километров двенадцать. Идут: с одной стороны скала, с другой - обрыв. Прошли какой-то мост. Перед мостом - укрепления. Перешли на перебежки, ведь не знают, что впереди… Говорят:
- Не кучковаться… Друг от друга - пять метров… Вдруг мина!
Проходили блиндажи. Окопы. Мешки навалом лежали, а сверху деревянные перекрытия. Чуть не через каждые сто метров.
А внизу, метрах в трёхстах, - землянки. Видимо, грузины пищу готовили, спали. И вверху пещеры: там тоже жили. И всё брошенное.
В одном месте: "Мост заминирован!" Растяжка. Попытались разминировать, но не получилось. Вброд через речку перешли. Сгоревший автобус увидели - видимо, с прежней войны.
12
Почти без выстрела прошли Кодор. Единственный несчастный случай был, когда подстрелили одного бедолагу. Медсёстры шли с ним. Он отстал. По нужде отошёл.
Минут через пятнадцать сказали: "Застрелили…" Он вышел из-за дома. Абхазы - к нему навстречу. А он в милицейской форме и говорит что-то на грузинском. Только успел сказать несколько слов - пошутить, что ли, хотел, попугать? - а его приняли за грузина и положили.
В центре Кодорского ущелья в Ажаре встретились с теми, кто на вертолётах улетел вперёд. Горела школа. В ней был штаб у грузин. Её вскоре потушили.
Всё благоустроено. Видимо, грузины хорошо чувствовали себя здесь.
Дома большие, кафе, магазины. Вывески грузинские и на английском. И ни души. Все поубегали. Только один высокий, два метра ростом, чёрный сван водил абхазов и что-то показывал.
Наташу поразило, что везде висело стираное бельё, двери были - где открытые, где приоткрытые, скотина во дворе гуляет. Видно, бросали всё и уходили в спешке.
Удивили троллейбусные коробки, которые использовали под курятники.
"Вот он, сухумский транспорт. Утянули в 93-м", - подумала Наташа. В некоторых дворах вагончики: военные жили.
Обувь нетронутая стояла. Форма висела. Очень много новой формы. Не российской, а американской. Рюкзаки сложены. Патроны россыпью и ящиками. Гранаты ящиками. Всё это в определённый момент могло двинуться по ущелью в центр Абхазии.
Ощущалось чьё-то присутствие. Но страха не было. Чувствовалось, что кто-то рядом. Где-то недалеко. Возможно, сваны.
Многие медсёстры, и та, которую подобрали на повороте, уезжали выше в горы посмотреть на красоты Кодора. Звали с собой Наташу. Хотя она там не была, но отказалась. Она приехала сюда выполнить конкретную задачу. Если они нужны наверху, она готова ехать, идти, делать, что требуется, но не ради интереса.
Она не могла зайти в чужой дом. Сидела на улице и ждала.
Ночью приехал командир:
- Сванский нож вытащили…
Он имел в виду грузин, засевших в ущелье. И повёз в Сухум. Так теперь назывался Сухуми. Растряс: ведь вверх где и пешком шли, а назад - на колёсах и по булыжникам.
Наташа отсутствовала дома суток двое - двое с половиной, а на третьи вернулась.
Тайное сделалось явным. На неё налетели Неля Борисовна, брат (его записали в бригаду, но оставили в резерве), Лиана, которая с опозданием прибежала в Эшеру, когда грузовики уже ушли, Людмила - всем было до Наташи.
Дианка плакала с Сократиком на руках.
На все расспросы Наташа отвечала:
- Так, поигрались в войну… - Ничего себе поигрались!
- Противника-то не увидела…
В эти дни Хасик со спецназовцами дошёл до Сенаки и помогал эвакуировать технику: в абхазской армии появилось первоклассное вооружение. Василий Забетович провёл эти дни на сборном пункте, заряжая и перезаряжая автомат и надеясь, что если не попал в первый эшелон, то попадёт во второй. Гожба закрыл музей на ключ и сидел в кафе на пирсе: следил за горами, откуда долетали глухие разрывы. Сергей с криками "Живи, Осетия! Живи, Абхазия!" скакал в Уфе по своей уставленной пустыми бутылками квартире, решая, ехать в Южную Осетию или в Абхазию. Валерка со стройбригадовцами подымал тосты за победу Осетии, за победу Абхазии:
- Я гремяченский. Русский. Но если спросите, есть ли более дорогой мне народ, я скажу, есть. Это абхазский. Малым числом держит любой удар! И летели эти возгласы вверх по Дону, вниз - к Азовскому морю.
13
В честь пятнадцатилетия победы шла подготовка к параду. Бывших медсестёр нашли, выдали форму. И вот 30 сентября 2008 года они собрались у памятника погибшим. Кто маленького роста, кто - высокого. Кто - щуплая, кто - крупная. Кто - седая, кто - с крашеными волосами. Кто - в косынке, кто - в берете.
Кто - с сумочкой, кто - с палочкой. Кто позировал перед телекамерой: станет лицом, повернётся бочком, кто распинался перед микрофоном журналиста. Лиана с Наташей держались в стороне.
Возложили венки, и всех позвали строиться. Коробка ветеранов должна была возглавить парад.
Раздалось:
- Западный фронт… Восточный фронт…
Лиана маленькая. Её в один край поставят, в другой.
- Меня как мячик: туда-сюда, туда-сюда, - пожаловалась Наташе.
- Ты стой рядом со мной и никуда не иди…
Вскоре коробка обрела чёткие формы. Тронулась, первой входя на площадь, заполненную людьми.
У Наташи подкатывало к горлу: "Абхазия уже пятнадцать лет свободна!"
По-прежнему дырявые окна Дома правительства облепили по самые верхние этажи. Толпились на газонах. На трибунах прижимались друг к другу. Она видела знакомые лица.
Сквозь крики "Ура!" раздавалось: "Наташа! Наташа!"
Её узнавали.
Она прикрывалась рукой.
Но всё равно: "На-та-ша…"
Впереди шёл, опираясь на палочку, Василий Забетович. На две палки опирался другой инвалид. Лиана вцепилась в руку подруги и чуть ли не подпрыгивала, пытаясь разглядеть всё вокруг.
Наташа заметила, как на бордюре подняла на руки Сократика Диана - помахала им; как Толик с Людой, видимо, опоздав, вместе с дочерьми влились в колонну; как на углу появилась Неля Борисовна… Ещё колонна не растворилась в толпе, когда её обнял седой мужчина. Он держал за руку юную красавицу.
Наташа не отпрянула, а когда он её отпустил, то сказал:
- Я Гиви! Гиви с Кутола… Помнишь, на верхнем мосту?
Наташа вспомнила своего первого раненого.
- А это моя дочь, - он потянул поближе девушку.
Наташа поцеловала жгучую брюнетку. В руки Наташи попал букет. Это было от другого спасённого. Слова тёплые - ещё от одного…
"О, Боже, скольких я! Скольким помогла…" - кружилось в голове.
Её обняла Диана, Неля Борисовна. Все от счастья плакали. Кто-то кружил Лиану…
Василий Забетович, опершись одной рукой на палку, другой поднял бутылку.
- Давайте помогу! - сказал кто-то рядом.
- Рука найдёт без труда расположение рта, - Василий Забетович кружил горлышком около губ.
А по площади уже гремели танки, лезли пушки, с "бээмпэшки" отдавал честь Хасик, с рёвом пронеслись самолёты, и, пролетая, махал абхазским флагом вертолёт.
- А-ей! А-ей! - кричал "да" по-абхазски Гожба. - Хай ба щет ("будем воевать")! - вспоминая вече в Гудауте.
Народ ликовал.
Величественно наблюдал за торжеством Кавказ.
На погибель
1
После окончания института Аня искала в городе работу, но найти не могла. Ее словно выталкивали вернуться обратно в деревню, но там и подавно она бы не нашла себе применения, и теперь с поразительным упорством цеплялась за любое предложение. Тратя сбережения, обзвонила по сотовому телефону - уже не время было развлекаться и слать подружкам эсемески - сообщения - сотню фирм, обошла десятки предприятий, но тщетно. Благодаря родственников ее прописали, она стала на биржу труда, но и там ей ничего не находили. И вот, через дальнего знакомого, уже глубокой осенью, ей предложили работу секретаря. Этот звонок из "Дворянской слободы" - так называлась фирма - взбодрил девушку, и она чуть ли не на крыльях полетела в пригород, где находилась контора. Там ее даже попробовали на должность инспектора отдела кадров, но нужной программой "1-с", по которой составлялись приказы о приеме на работу, переводах, увольнении, она не владела - и должность инспектора от нее уплыла. Так она оказалась в кресле секретаря заместителя генерального директора по общим вопросам Риммы Георгиевны Дятловой.
"Дворянская слобода" гремела на всю Россию - водка изготовлялась и разливалась в бывшем поместье, оттуда везлась в пригород, где в лесу бутылки обклеивались всевозможными наклейками, а отсюда развозилась по всей стране. Ее считали лучшей водкой края. В такой фирме было престижно начинать свою трудовую деятельность любому, хотя платили Ане за работу секретаря всего две тысячи рублей в месяц, меньше, чем получала уборщица в суде или кастелянша в медицинском вытрезвителе.
С виду Римма Георгиевна производила хорошее впечатление: выглядела моложе своих лет, одевалась изысканно, видимо, надеялась обратить на себя внимание определенной части мужской половины, и Аня сразу ощутила к себе неприятие заместителя по общим вопросам. Почему оно источалось заместителем, понять не могла.
Первые две недели прошли как бы мирно при молчаливом присутствии близкой соседки - заместителя гендиректора. Приходившие, приезжавшие в контору посетители сначала попадали в комнату, где с охранниками сидела Аня, и от нее зависело, куда кого направить, кого с кем свести. На нее шли и входящие звонки в контору. А звонков было очень много. И только она садилась за секретарский стол, как начиналось: "Здравствуйте! Торговый дом "Дворянская слобода". Кто вам нужен?" и переключала звонившего на аппарат нужного сотрудника.
Неприятности начались с того злополучного звонка, когда один коммерсант из села позвонил и сказал: "Я не могу найти вас" - "А где вы находитесь?" - спросила Анна. "Около кладбища" - "Тогда поворачивайте от кладбища в сторону хвойного леса", - стала объяснять дорогу.
Эх, Анечка! Знала бы она, что ее услышит вездесущая Римма Георгиевна. Как коршун замдиректора набросилась на секретаря, только она положила трубку:
- Какое еще кладбище?! Вы роняете имидж фирмы!
- Но ведь дорога к нам идет мимо кладбища, - начала оправдываться Аня.
- Вы что не знаете, что у нас издан приказ в разговорах с клиентами "кладбище" не упоминать! "Кладбище" - это могила. А "Дворянская слобода" - жизнь!
- Я… Я… - запуталась Аня.
- Безмозглая!.. Тупица!..
В тот день Анечка впервые накапала себе в стакан с водой валерьянки и выпила до дна. С той поры флакончик с лекарством всегда хранился в карманчике ее пиджачка.
Неожиданно заболела секретарь генерального директора, и генеральный попросил Аню приготовить ему кофе. Анечка поднялась на второй этаж сварить чашечку кофе. Еще не успела она вернуться, как на лестнице ее окатила бранью Римма Георгиевна:
- Я тебе, бестолочь, велела не отлучаться!
- Но гендиректор…
- Я что тебе тупоголовой сказала!
На следующий раз Анечка боялась даже оторваться от кресла, когда ее по указанию гендиректора просили сделать копии документов - но оторвалась, сделала копии, отдала и тут снова попала под словесный обстрел.
- … Когда же ты закончишь пить мою кровь, - провыла заместитель.
Из Анны так и рвалось: когда же вы…
Она надеялась, что вскоре освоит спасительную программу "1-с" и ее переведут - и в обеденный перерыв поднималась к секретарю гендиректора, которая ее знакомила с компьютерной программой. Но Римма Георгиевна словно шпионила за своим секретарем: взметнулась на второй этаж, и полетело направо и налево:
- Я запрещаю тебе отвлекать другого сотрудника!
- Она не отвлекает, - говорила секретарь гендиректора.
- Ты бы помолчала… А ты, - ее глаза уставились в Анну, - марш на улицу!
- Какую еще улицу… Вокруг лес… Мороз!..
- Меня это не интересует! Обед есть обед, и чтобы, чтобы…
У Анны смешалось все в голове. Как себя вести? Что делать? Под столом, что ли в обед прятаться?.. С небывалым терпением старалась выдержать шквал оскорблений Риммы Георгиевны, пила валерьянку и мечтала о том дне, когда переберется с первого этажа, где свирепствовала Римма, на второй, где замши не было, и там с облегчением вздохнет.
Но вздохнуть ей не пришлось.
Ее пригласил начальник отдела кадров:
- Анечка… Ничего поделать не могу, но сказано, чтобы твоей, извини, ноги больше в "Дворянской слободе" не было…
- Кем сказано? - упал голос Ани.
- А ты не догадываешься?
Ей и уйти не позволили спокойно. Римма Георгиевна запретила отдавать трудовую книжку, пока Аня не сдаст ей все по акту. И Аня отчитывалась за каждый карандаш, каждый ластик, листок, скрепку перед замшей, которая вдруг сделалась на редкость доброй и улыбчивой.
Выходя из конторы, Аня оглядела сосны в снежных шапках по сторонам и вздохнула: бежать, бежать куда угодно, чтобы только не слышать больше "Бестолочь", "Безмозглая", "Тварь", "Кровь попила".