4
Сергей держал в тайне от Наташи наступление на Сухуми. Она не знала, что Воронеж в первых колоннах перешёл вброд Гумисту - им владела одержимость что-то сделать.
Анатолий с Людой входили в город с другой стороны, через Кяласур. Василий Забетович - с Яштухи, селения в предгорной части Сухуми по дороге на Шрому.
На въезде в Яштуху перстом возвышалась сванская башня. Из-за неё стреляла в абхазов БМП и не пропускала вперёд. Абхазы пустили трофейный танк, он вышел на прямую позицию, подбил БМП, и абхазы, растекаясь на несколько рукавов, хлынули в город.
Когда наступают, между батальонами, ротами имеется линия разграничения. Ею может быть дорога: справа от дороги один батальон наступает, слева - другой. А в месте сванской башни оба склона гор сходятся в узкое место, и всё смешалось.
За сванской башней, у опор недостроенного моста объездной дороги, Василий Забетович увидел, как впереди стрелял парень в косынке. Пригляделся: Хасик.
Подбегает:
- Ты, что ли?
Хасик:
- Глаза протри… Маленькое замешательство. А вокруг пальба: некогда выяснять, когда Хасик выписался из госпиталя и почему не попал к отцу, в каком он батальоне.
По рукам друг другу хлопнули.
- Всё, побежал! - Хасик рванул за дом.
У него своя задача - у отца своя. Хасик - направо. Отец - прямо. Василий Забетович видит что-то подозрительное: сено какое-то. Огромный стог.
Василий Забетович: - Давай пальнём! Выстрелил, сено загорелось. Оттуда начали орать. Все, кто бежал с Василием, выпустили в стог по рожку. А потом как рвануло! Оказывается, в стогу прятали боеприпасы. И пошло гореть-взрывать! Из домов посыпались гвардейцы.
Руки подняли:
- Не стреляйте! Не стреляйте…
Но кто будет их слушать.
- Он же враг! И я ему враг! - сказал Василий Забетович.
На взгорке появилась школа-интернат.
Василий остановился:
- Где мой дом? Что-то не видно…
И скорее вниз. Над головой: "чхау!", "чхау!" - пули звуковой барьер проходят.
Василий пробежит, остановится, пробежит. "Чхау!"… Снайпер за ним охотился.
Василий - вперёд. Подбегает к своему дому: ворота сломаны, рядом двухэтажный домина грузина, а его дома нет! Снесло, только лестница осталась. Крыша на груде кирпичей лежит. "Снарядом разворотило", - дошло до Василия.
Постоял-постоял, не зная, разгребать ли хлам и искать сохранившиеся вещи или бежать. Плюнул и побежал дальше.
5
Со всех сторон к площади стекались вооружённые люди. Василий Забетович влился в их поток. Нырнул в здание училища. Выскакивает: впереди Дом правительства, громадина в пятнадцать этажей. Окутан дымом, но не весь, горели только верхние этажи. В него стреляли из автоматов, пулемётов, миномётов, вот и подожгли.
Перед Домом правительства заметил танки. Грузины попрыгали в них и рванули. Хотели уйти, но их перехватили. Абхазы окружили Дом правительства. В нём осталось человек тридцать: не боевики - депутаты. Грузины, мегрелы, абхазы старого парламента.
"Прогрузинские", - определил их одним словом Василий.
Может, боялись выйти, может, что-то обсуждали, что-то хотели предложить, может, думали, их охраняют, но не знали, что вся охрана сбежала. Они не выходили, не стреляли.
Абхазы:
- Выходите!
Долго не выходили. Часа два. Уже кто-то взобрался на крышу и водрузил абхазский флаг, а они сидели.
Терпение лопнуло - кто-то шашку кинул. Подействовало: депутаты от едкого газа с третьего этажа хлынули вниз. Василий Забетович видел, как люди в военном, в гражданском вывалили на улицу, как тёрли глаза, как их согнали у постамента памятника Ленину (Ильича сняли ещё грузины), как к ним подходили и били, как подогнали автобус, как затолкали в салон, как те махали руками, кричали, орали - не хотели ехать, но их никто не слушал, как автобус тронулся.
Потом пронёсся слух, что всех их расстреляли.
- Жаль, что меня не взяли, - сказал Василий Забетович. - Я бы последнего рожка не пожалел… Кто родину предал, того народ отвергает.
Считал засевших в Доме правительства парламентариев врагами и изменниками.
Сухуми напоминал руины. Дом правительства зиял дырами от снарядов и мин, здания вокруг - без крыш и без окон, на месте былых строений воронки, деревья порублены, на улицах раскуроченные машины, подбитые танки уткнулись дулами в землю.
Стояла духота. Мёртвых находили всюду. Трупы лежали по дворам, по паркам, на набережной. Порой трудно было определить, чей это труп - грузина или абхаза. Не все форму носили, но и по форме порой нельзя было узнать. И хоронили в братских могилах, хоронили… Василий Забетович в городе не задержался. Их батальон пошёл на Гал освобождать оставшуюся оккупированной восточную часть Абхазии.
6
Хасик с Яштухи шёл через армянское кладбище, потом к вокзалу, потом - к Дому правительства, но на площади скопилось настолько много людей, что с отцом он не встретился.
Воронеж перешёл вброд Гумисту, попал в стычку с вновь прибывшими грузинами - их даже не успели озадачить, а бросили вперёд как пушечное мясо.
Взял в плен десять человек и водил по городу, не зная, кому сдать, и защищая, чтоб над ними не устроили самосуд.
Анатолий с Людой зашли в город с востока. Их батальон остановили в пятистах метрах от шоссе на Гал. Всю ночь они слышали, как бывшие сухумские хозяева покидали город. Небо резали зелёные ракеты - грузины предупреждали, чтобы их не трогали; с дороги слышался гул уходивших, уезжавших, не пожелавших жить с абхазами беженцев.
Им предстоял тяжёлый путь через Кодорское ущелье, где многих ограбили, отобрали машины, драгоценности, ими же награбленное, и почти в чём мать родила вытолкали на перевалы из Сванетии в Грузию.
А абхазские войска, не встречая сопротивления деморализованного противника - лишь одиночки защищали свой дом, свой двор, - шли на Гал. Видя горящие сёла, сожжённые чайные плантации, виноградники, мандаринники, уничтоженные грузинами абхазские сёла, разрушенные пансионаты, школы и детские сады, они только ускоряли движение, желая скорее очистить Абхазию от врага.
Люда с Анатолием дошли до Агудзеры, где их оставили охранять посёлок, и поселились в брошенной квартире недалеко от моря. Василий Забетович, вернувшись с Ингура, где на его глазах поднялся флаг Абхазии, долгое время скитался по оставленным беженцами квартирам и осел у вдовы, потерявшей мужа в военную кампанию.
Хасик остался служить в абхазской армии, вскоре женился, обрадовал отца внучкой.
Воронеж решал, как ему поступить: оставаться в Абхазии, где его не достали бы воронежские милиционеры, или вернуться в Гремячье?
За советом приехал к Наташе.
- Не прогонишь? - спросил Сергея, открывшего дверь квартиры.
- Смотря что тебе надо, - дыхнул на гостя перегаром.
- Не подумай, что я хочу увезти Наташу. Мне надо с ней поговорить.
- О чё… - начал Сергей, как из-за его спины появилась Наташа.
- Что тебе, Валера? - спросила она.
- Помнишь моё имя. Ну, ладно… При всех так при всех.
Сергей отошёл и сел на диван, наблюдая за встречей.
- Я не знаю, как поступить. Ты же знаешь, в Воронеже меня ждёт решётка.
И баба с дитём…
- Ты хочешь спросить меня?
- А кого же ещё? Мне не у кого… Ты ж… - Остаться, но в итоге потерять ребёнка. Или отсидеть и сохранить, - рассуждала вслух Наташа.
- Ты правильно говоришь…
- Лучше - сохранить, - сказала твёрдо.
- Понятно, - искоса посмотрел Воронеж. - Может, скажешь что ещё? Для Воронежа?
- Для Воронежа, - задумалась и сказала: - Спасибо Воронежу… - Мне, что ль?
- Считай, что тебе!
- Прощай, дюймовочка!
- Прощай, Воронеж! Видно было, что Валерка хотел ещё что-то сказать или сделать, но сдержался.
В тот же день он уехал в Гремячье. По дороге хотел спрятать, а потом выбросил с моста в Псоу автомат и гранаты.
В Гремячьем такой же вопрос он задал матери своего ребёнка.
И та сказала:
- Лучше - сохранить…
Валерка сходил с ней ЗАГС, оформил брак, потом пошёл и сдался милиции. Ему за былое влепили срок, но небольшой: учли раскаяние, добровольную явку, наличие малолетнего ребёнка. В зону к нему исправно возила передачи жена. Вышел, устроился на стройку и часто с корешками на берегу Дона жарил шашлыки. Разожжёт костёр, нанижет мясо на шампуры и вспоминает: "Вот Натаха… Что за женщина! Всех обнимет… Где такую найдёшь, как не в Абхазии!" И зная об этом, вовсе не ревновала мужа к Наташе жена, у которой после первого ребёнка появился второй, потом - третий.
7
Лиана вышла замуж за парня из Майкопа, уехала к нему, но что-то не сладилось, и она вернулась в Абхазию. Но только не в Афон, а в Сухуми, где пустовало много свободного жилья. Ей быстро подобрали квартиру, и она открыла у обезьяньего питомника кафе.
Наташа поступила в воинскую часть, где служил Сергей, художником. Жила с Сергеем и думала, что теперь-то жизнь наладится. Ведь сколько он сделал для неё! Она - для него.
Но не получилось. Его хватило на три года.
Они никогда не ругались. Но когда Сергей выпивал - а выпивать стал часто и много, - его клинило. Он хватался за колюще-режуще-стреляющие предметы и куда-то бежал. Надо было кого-то спасать, в кого-то стрелять, кого-то убивать. Давали знать о себе Афган, Гумиста… У них за холодильником стоял автомат. У всех после войны осталось оружие. И Наташа прятала его. А в части у него имелся целый арсенал…
Наташа просила:
- Остановись…
Сергей: - Поживём отдельно, а потом посмотрим.
Наташа:
- Посмотри… Он уехал в Уфу, но вернулся:
- Я лучше тебя не нашёл.
Вскоре десантный полк свернули и предлагали переехать в Псков, Тулу, Иваново. Сергей видел, что Наташа не хочет уезжать из Абхазии, поэтому втайне от неё уволился, сдал ключи от квартиры - он же её получал - и уехал.
Решил таким образом "выкурить" её из Гудауты.
И Наташу в одночасье выкинули с дочерью из квартиры на улицу.
- Что это? - сначала не могла понять поступок Сергея Наташа. - Попытка сломить? Заставить ехать за ним? Отомстить за то, что он бросил всё и приехал ко мне, а я его не послушала? Отомстить, что запил? Как всегда, во всём виновата женщина? Пришлось начинать с нуля - не могла же она сесть на шею матери и брата.
Она сутками работала в ювелирной мастерской, портя зрение, здоровье, стараясь хоть что-то заработать. Как-то освоилась, приобрела павильон, он и по сей день стоит около рынка в центре Сухуми.
Скопила на "однушку". Купила у ботанического сада.
Её знакомые спрашивали:
- Что, не могла лучше захватить?
Ведь осталось много свободного жилья.
- А я не захватчица, - отвечала Наташа.
И растила Диану.
Диана оканчивала колледж и после занятий с планшетом для рисунков ходила в музей. Поднималась на второй этаж, рассматривала экспозицию времён войны и заносила на бумагу эскизы. Медицинскую сумку с красным крестом и вышивкой "Наташа", висевшую в углу, матерчатые "лифчики" с множеством карманчиков для гранат, трубы - самодельные гранатомёты, фотографии бородачей.
Представляла, как её мама с этой сумкой, в этом "лифчике", заполненном гранатами, бежала за парнями… Тащила их с поля боя…
Не уходила из музея до закрытия, слушая, как экскурсовод Гожба рассказывал посетителям:
- Знаете, почему грузины пошли на Абхазию? Не жили бы абхазы здесь, они бы спокойно жили. Где-нибудь в Адыгее, Дагестане. Никто особенно не рвётся туда. Там нет ни таких гор, ни такого климата, ни такого моря. Если бы абхазы там жили, никто бы на нас не пошёл. А всё из-за её красот! Есть легенда о том, как абхазы поселились здесь. Когда Бог делил землю, абхазы опоздали на делёж. Бог поделил всё и всем раздал. И вдруг абхазы пришли. "А где наша доля?" - спрашивают. - "Я уже всё поделил. А вы кто такие?" - "Мы абхазы".
- "Всем всё раздал. А где же вы были?" - "Мы гостей принимали и задержались". - "Ну, раз вы такие хорошие люди, я для себя оставил кусочек, отдам его вам". Оно так и получается. Здесь и французы, и египтяне, и бразильцы, и кто только ни был - и все считают Абхазию сокровищем. Вот и лезут… Однажды Руслан обратился к Диане:
- А вот эта девушка сюда приходит, чтобы посмотреть экспозицию о войне.
Диана почувствовала, как загорелись её щёки.
- Почему она приходит сюда?
- У меня мама, мама воевала! - вырвалось у Дианы.
- А звать маму как?
- Она медсестрой… Наташа, - показала на сумку.
- По-абхазски - На-та-рья, - сказал Гожба.
Все с интересом смотрели на девушку, а кто - и с завистью.
Диана приходила домой и сильно-сильно прижимала мать к себе. А в минуты уединения рисовала портрет медсестры в матерчатом "лифчике", десантном берете и с медицинской сумкой на ремешке.
8
Как-то, приехав в Сочи, Наташа зашла в супермаркет и обратила внимание на одетого в блестящий костюм обрюзгшего толстяка, на плечи которого спадали редкие волосы.
Он обходил прилавки и первым подошёл к ней:
- Натаха…
Она удивилась полноте и золотым печаткам на пальцах, цепочке на шее:
- Павел? Быстро же ты оперился… - А что? - бровь у толстяка приняла знак вопроса.
Он поджимал одну ногу под другую:
- Две бензоколонки. Два магазина. Что мне ещё…
- На чём же ты так?
- А что… Всё на Абхазии, на ней, родимой…
- Что ты имеешь в виду?
- Металл вывез. Золотишка наскрёб.
- Это ты?!
Наташа знала, как всё курочили и растаскивали во время войны и после.
- А что, я не как некоторые! На брюхе не ползал…
- Подлец! - Наташа замахнулась, чтобы ударить Павла по лицу.
Тот увернулся: - Меня одна из су-чек в Гудауте… Схватил её за руку.
- Отпусти! - Наташа, превозмогая боль, сощурила глаза: - Так что, это тебя, как мародёра?
- Это самый доходный бизнес… - не ответил прямо на вопрос Павел.
- Это… Это… - Наташа не могла найти слов. В висках стучало: "Вот такой - Лиану".
- Где Диана? - отпустил руку Павел.
- А зачем она тебе? - Её ждёт наследство… - Оставь его себе! - У моих родителей не меньше!
- Тоже награбили?!
- Слушай! Разве я виноват, что грузины потрошили абхазов, а абхазы - грузин? Я что, должен упустить своё?! Где дочь, спрашиваю?!
- На, выкуси! - прорвало Наташу.
У Павла перехватило дыхание: - Нет, у меня будет Диана! Она - моя! - И вдруг словно осёкся, согнулся от внутренней боли: - У меня не будет больше детей, - прошипел, - ты понять это можешь?
Наташа замерла. Попятилась. Побежала.
Павел выскочил из дверей супермаркета, но остановился, увидев, как Наташа прыгнула в машину, в которой сидели несколько мужчин.
Наташа ехала и не могла прийти в себя, а проезжая Гудауту, заглянула к матери и рассказала о своих предположениях.
То, что она узнала, обожгло калёным железом.
- В столовой Лиана - Павла… - сказала Неля Борисовна.
Подкатил 1998 год. Начались события в Гальском районе. В числе ополченцев, защищавших Абхазию, снова оказался Василий Забетович. Но на этот раз ему не повезло. Со своим взводом преследовал лазутчиков и попал под обстрел. Снарядом угодило в валун. Отскочил камень - и прямо в Василия.
Попал в каску. Каску согнуло. Василий, ещё не чувствуя боли, в шоковом состоянии пробежал метров пятьдесят и упал…. В госпитале провалялся неделю.
Казалось, всё прошло, но начала отниматься нога. И всё хуже, хуже.
Теперь у Дома правительства можно было встретить опирающегося на палку абхаза, который выходил из пятиэтажки напротив, обходил двор, подходил к забору, за которым зарастал травой палисадник, оттуда выходил на площадь, где когда-то штурмовал Дом правительства, и вспоминал бегущих на танках грузин, дым с верхних этажей, депутатов, загоняемых в автобус, подвалы с кувшинами вина в Шромах, встречу с Хасиком на Бзыби… А придя домой, опрокидывал стакан чачи и смазывал автомат, который стоял за холодильником. Не знал, пригодится он ему ещё или нет, но в том, что он должен находиться в боевом состоянии, у него сомнения не было.