Сестра милосердия - Михаил Федоров 7 стр.


2

В первую ночь Сергей не успел уйти - начало рассветать. Остаток ночи и день просидел в мандариннике. Грузины хозяйственные, у них мандаринники тянутся по буграм, а между ними - канавы. В абхазских мандаринниках ямы не найдёшь. Вот в такой канаве всё это время Сергей и просидел.

Замёрз. Потом пошёл дождь. Промок. Теперь уже холода как бы и не чувствовал.

На следующую ночь пошёл, заблудился и вышел чуть ниже верхнего моста через Гумисту. Ползком пробрался к берегу - полз и особым чутьём угадывал искусственно сделанные холмики, где лежали мины.

Повезло, не напоролся. Спустился и в воду. Плыл, нырял, перелазил камни. Растерял рожки, "расчёски", но на другой берег перебрался. Район, где он вышел, оказался совсем пустым.

Он думал: "Меня хоть наши должны встретить". А тут - никого. Совсем неохраняемый участок. Грузины пойдут - их никто не остановит.

Сергей не знал, где напарник, и собирался идти его искать. Но куда идти? Вверх несколько километров берег, вниз… И пошёл в расположение абхазов.

Его как увидели, обалдели: "Жив!".

Переодели, напоили водкой - он не пил, но тут, как воду, выглотал литровку водки, - и отправили в Гудауту на подсушку и на промывку.

А Хасик попал на верхний мост в то место, где пролёты поддерживали колонны. Он поднялся выше колонн. И уже по течению, в ледяной воде спустился, растеряв много боеприпасов, вышел, где переходил реку.

Если Сергей оклемался за три дня, то Хасик поймал двустороннее воспаление лёгких и провалялся в госпитале три недели.

За вылазку их не отругали и не похвалили. Но место, где выбрался Сергей, с той поры стали охранять.

Когда они ушли на вылазку, поднялся шум. Увидели: нет парней, пропал кабардинец. Стали выяснять, кто этот кабардинец. Уже чуть ли не решили, что он взял Сергея и Хасика в заложники. Может, у него это было в мыслях. А может, хотел вытянуть на этот адрес в Новом районе, а там - в засаду.

Потом на уровне слухов долетело, что кабардинец попал на Гумисту не просто с Северного Кавказа, а как инструктор. Фактически оказался инструктором, работал у грузин, попал на абхазскую сторону. В Гудауте представился, что перешёл перевал. Естественно, он все эти тропы знал. И внедрился. Но после того случая он исчез. До Хасика он рассказывал про "полковника" командиру батальона, но как тот отреагировал на это, неизвестно. А Сергей с Хасиком полный бред кабардинца приняли за чистую монету.

Сергей надеялся увидеть если не одобрение, то, по крайней мере, сочувствие в глазах Наташи, но взгляд Наташи обдал его холодом. Её глаза говорили: к чему эта бравада? Это хорошо, что вернулись невредимыми, а если бы попали в плен? Что, одного застенка в Гагре недостаточно?

"И тут я ей не угодил!" - разобрало Сергея.

А Василий Забетович при встрече с сыном влепил тому затрещину. На что Хасик не обиделся.

- Лошадь о четырёх ногах, и то спотыкается, - сказал он в своё оправдание.

Снова потекла позиционная жизнь. Непонятная стрельба.

Крики:

- Эй ты, абхаз! Я твою маму…

С абхазской стороны: "Эй, биджорик! Я твой папу…" Или: "Эй, гога!" Или: "Эй, гомарджоба!"

Крики-перекрики.

В дни перемирий сходились с обеих сторон. Если знакомые - ведь война соседей по улице, по дому развела по разные стороны линии фронта, - то покурят, скажут друг другу: "Я мог убить тебя". - "А я - тебя". Но потом снова разойдутся по окопам, и, может, на самом деле кто кого и убьёт.

3

Абхазию всколыхнуло известие о сбитом в Кодорском ущелье вертолёте с женщинами, стариками, детьми, беженцами, которые летели из осаждённого Ткварчели. Город горняков после захвата грузинами побережья численно возрос вдвое от хлынувших в него беженцев. Но если из Гудауты куда бежали, можно было выбраться по морю, а позже, после освобождения Гагры, и по автомобильной дороге, то покинуть Ткварчели никакой возможности не было.

Город лежал в котловине между гор и напоминал окружённый в Великую Отечественную войну Ленинград.

Из него можно было выбраться только на вертолёте, но один из таких вертолётов сбили при пролёте над Кодорским ущельем.

Абхазия погрузилась в траур. Для неё каждый абхазец был на вес золота, а тут лишилась почти шестидесяти человек.

В Гудауте сыпал снег. Накрывал белым саваном кроны, которые под весом клонились и трещали. Перед зевом ямы лежали гробы. Люди молчали.

В толпе стоял Руслан Гожба. Он считал ящики, сбивался со счёта и начинал сначала. В его памяти события последних дней смешивались с временами бериевских гонений на абхазов, когда его отец чудом спасся: его предупредил дальний родственник, и он бежал из Абхазии через горы.

Руслан бросал взгляды на матерей, чьи близкие оказались в злополучном вертолёте. Представлял, как, окажись сам в летящей коробке, падал бы в ущелье, и спрашивал себя: что делал бы?

Что делал бы, если б рядом от ужаса перед приближающейся землёй мать прижимала младенца…

Округа прорывалась стонами.

Лицо Гожбы залеплял снег, он мысленно обращался к небесным покровителям, прося ниспослать кару врагу.

Безголосо поднимали вверх кулаки мужчины. Они поднимали их в Гудауте четыре месяца назад, выражая согласие воевать. Теперь они поднимали кулаки в непоколебимой решимости выстоять.

В толпе плакала Неля Борисовна, которая каждый день ходила в санаторий "Волга", где вывешивались списки погибших и раненных на фронте. Со страхом читала листки, двигаясь от одной строки к другой, ожидая получить удар в сердце, и, не находя фамилий ни сына, ни невестки, ни дочери, заканчивала чтение, чтобы передохнуть, но на следующий день снова замереть на этом же месте.

Снег валил, желая всё засыпать…

Батальон Наташи, батальон её брата провели траурный день на позициях.

Видно было, как затаился Сухуми. Не было ни одного грузина, засевшего на левом берегу Гумисты, у которого в этот день не пробежал бы мороз по коже. Всем своим нутром они почувствовали, что после такого им пощады не будет. Пусть абхазы ещё год, два, пять, десять, сто лет будут биться - но они победят.

Началось январское наступление. По колено в снегу, группами, вброд абхазы переходили Гумисту и растекались по непривычным от белых одежд мандаринникам. Карты, по которым они шли, оказывались неверными. При выходе на позиции им говорили: идите так, здесь пройдёте, здесь, - а когда они шли, то неожиданно на пути оказывался дзот или закопанный в землю танк, которые не значились на карте. И группы сбивались. Оборонялись.

Батальон Наташи, готовый выступить во втором эшелоне, растянулся по берегу реки. Он должен был поддержать наступление первого эшелона, если оно будет удачным. Выше по течению ждал команду на выдвижение батальон Анатолия.

Сергей лежал за валуном и ругался:

- Какая неорганизованность! Где командование? Рядом - Хасик:

- Идут кто как хочет. Пощёлкают как мух… Стрельба нарастала.

Вскоре послышались крики по рации:

- Помогите! Помогите…

Вместо наступления пришлось прикрывать отходящих. Вытаскивать из воды. Перетаскивать на правый берег. А те, кто не успел уйти, несколько дней прятались в мандаринниках и по ночам искали брод через Гумисту. Стало понятно, что на одном энтузиазме Сухуми не взять, нужна подготовка. Сергей понимал это лучше других и рассказывал про то, как чуть не стал Героем Советского Союза.

- А с майором что? - допытывался Хасик, прослышав историю.

- Что и с нашими головотяпами, - недовольно отвечал Сергей, ёжась от холода. - У них проблем, в отличие от нас, не бывает.

Наташа только разводила руками: чьи-то команды заваливали медсестёр работой.

4

Возникли перебои в снабжении, и ополченцы оставались голодными. Был только хлеб, соль, комбижир, и парни сами жарили гренки.

- Нас специально не кормят, - ворчал Хасик.

- Чтобы мы злее были! - соглашался Сергей.

Наташа собирала пырей, нашла место, где росла морковка, чеснок. Из пырея, морковки, чеснока нарезала салат, пробовала на вкус, не горчит ли, и этим салатом подкармливала ребят.

Иногда подбрасывал продукты брат Анатолий: на дачах сохранилось много не собранного по осени урожая.

Незаметно всё стаяло. Белый покров согнало с низин в горы.

Все догадывались, что готовится наступление, но когда оно будет, никто не знал.

Вот построили батальон.

- В шесть утра вы идёте оттуда. Вы - оттуда. Вы - оттуда, - сказал комбат.

Ни у кого не было возможности поехать домой, переодеться, отоспаться, как перед январским наступлением. Видимо, на этот раз командиры хотели, чтобы наступление явилось полной неожиданностью для врага.

- Вы, - комбат посмотрел на взвод, в котором стоял Сергей, - идёте по мосту.

- По какому ещё мосту? - спросил Сергей.

- По нижнему….

Имелся в виду мост через Гумисту в низовье реки.

- Нас что, хотят пустить по мосту? - Сергей удивлённо посмотрел на Хасика и громко возмутился: - Что, прямо по нему?! На мосту с обеих сторон валялись раскуроченные машины, "ежи", множество железяк. Мост простреливался. Заминирован.

- Там муха вряд ли пролетит, её пуля достанет, - сказал Хасик.

Комбат:

- Командование так решило.

Сергей: - Я же не умирать сюда пришёл!

- Разговоры! - повысил голос комбат.

Парни, кто за полгода уже набегался, был обстрелянный, поддержали Сергея:

- Нет… Да, мы пойдём, но пойдём или выше или ниже моста.

- Вброд по-любому, - добавил Хасик. - Но не по мосту…

Видя, что его не слушают, комбат посмотрел на Наташу:

- А как наша сестра милосердия?

- Правильно говорят ребята, - поразила ответом Наташа. - У нас каждый человек на счету, а тут на рожон лезть…

Комбат плюнул.

- Иди, разбирайся с командованием! - полетело в его адрес.

Комбат вернулся недовольный:

- Меня под трибунал отдадут.

- Пусть тебя под трибунал отдают, но мы не собираемся лезть под пули, - ответили ему.

Сергей сначала не мог понять, зачем надо было посылать по мосту, но потом догадался: нужно отвлечь.

Батальон вышел на исходные позиции в пять утра. Абхазская артиллерия провела артобстрел. Вроде всё шло нормально. Только начали перелезать через насыпь, словно кто-то позвонил и сказал: "Давайте!" Грузины стали долбить берег абхазов.

- Трассера, пули, мули, - Сергей вылез на насыпь.

Вниз кубарем в воду. Времени не было ни сползать, ни искать брод. Нырнул, подумал: "Так спасусь". Глубоко. Пронырнул. Холода не чувствовал.

Выныривал, чуть не захлёбываясь. Где помельче, где поглубже, где вплавь, где ползком перебирался на другой берег. Старался парней из виду не терять.

Видел, как сзади бултыхался Хасик.

Сначала держал автомат над водой, потом опустил: "Хоть и в воде, но не испортится. Ствол в землю воткну, вытащу - и будет стрелять".

Перебирался минут двадцать. Выполз на противоположную сторону, а видно плохо - трассера над головой. Видел, что Хасик сзади плыл.

Сказал:

- Хасик, делай так, чтобы я тебя хоть слышал.

Оглянулся. Видит: то ли он, то ли кто другой в волнах.

Крикнул:

- Хасик!!!

Чьи-то ноги торчат из воды. В кроссовках. У Хасика-то ботинки. Берет мимо пронесло…

5

Оказывается, Сергей нырял и не заметил, как рядом проплыла Наташа.

Она тоже перебиралась на другой берег. Думала, перейдёт вброд, а как оказалась под огнём - нырнула. Она поднимает из воды голову, чтобы дохнуть, и в этот момент с грузинской стороны вылетает самолёт, бросает бомбу. Но пилот не учёл скорость пролёта, и бомба попала выше по реке метров на пятьсот. Она падает и взрывается в момент нырка Наташи. По течению эхо передалось, и её оглушило. И она, как поплавок, поплыла.

Как нырнула, так и осталась. Понесло вниз головой.

Ещё не зная, кто это в кроссовках, Сергей бросил на камни автомат - и в воду. Поплыл по течению. Его несло. Её несло. Когда её подбросило, у него чуть не вырвалось: "Наташа!"

Поток извивался в одну сторону, в другую. Сергей работал руками что есть сил… Но не плывёт… Сорвал с себя "лифчик". Рванул резче вперёд… Раз-дватри… Наташа ближе. Но из воды почти не появляется. Он потянулся - не достал… Наташу развернуло о валун. Сергей ударился плечом. Запредельные усилия…

Но вот ухватил её за кроссовку… Перехватил под водой за голень. Потянул на себя. Поднимая бурун, упёрся. Спиной. Против волны. К берегу. Вытащил на гальку…

А она в беспамятстве. Лёгкие полны воды. Сергей положил её на колено вниз головой, вода потекла.

А вокруг стрельба, но он её как бы и не слышит. Стал делать искусственное дыхание. Руками. Вдохнёт - и в рот… А сам чуть не плачет, слёзы наворачиваются.

Тормошит:

- На-та-ша-а!.. На-та-ха!..

Бьёт по щекам. Задышала… Глаза открыла.

- Ты?..

Снова закрыла глаза. Поднял Наташу на насыпь. За горкой ещё раз перевернул, вода изо рта закапала…

Рядом оказался Хасик.

- Где тебя черти носят? - спросил Сергей.

- Ты автомат забыл…

Сергей забросил автомат на спину, подхватил Наташу на руки и понёс.

6

Когда пошли в наступление, Хасик скатился вслед за Сергеем, но у него оказался развязанным шнурок. Он лёг на спину, чтобы завязать его, - и отстал от Сергея. Видел, как выше по камням перепрыгивала Наташа, как оказалась в воде, как пролетел самолёт, как взметнулся столб воды, как выбрался на берег Сергей, как кинулся за Наташей, как крутило берет в водовороте. Хасик вылез из воды, схватил автомат Сергея и - за плывущими, их вместе с беретом крутило впереди.

Теперь Сергей нёс Наташу. Вода в ботинках хлюпала. С него текло. За первыми разбитыми домами показалась целая халупа. В ней старушка переодела Наташу в сухое. Укутала. Сергей вливал ей в рот спирт, а она, как собачонка, отфыркивалась. Хасик искал машину, чтобы отвезти Наташу.

Отправив Сергея с Наташей на "газике", Хасик вернулся на Гумисту. Вторично перебирался на другой берег. Он думал, что всё случившееся происходило не более двадцати-тридцати минут, а оказалось - полтора часа. Первый эшелон, что был отправлен, уже ушёл глубоко в мандаринники.

Но там попал в засады. Наступление было как подстава. Одному командиру взвода сказали: "Вот пройдёшь район учхоза. Отсюда, оттуда. Там всё в порядке. Они* (* Имеются в виду грузины.) дислоцируются вот здесь. Здесь окоп". И вот взвод идёт и натыкается на их пулемёт. Все наткнулись. Не было такого взвода, не было такого батальона, чтобы не наткнулся.

Хасику пришлось таскать раненых. Их подносили к берегу, а он их переправлял. Схватит за руки, стащит к воде - и тянет.

Потом верёвку притащил, привязал за деревья с обоих берегов и переправлял, держась за неё.

Но пришлось остановиться: светло, стреляют. Дождавшись темноты, продолжил перетаскивать. Одному раненому даже голову успел перевязать. Хотя вода холодная, март месяц, но на этот раз Хасик не заболел. Наглотался чачи, сутки под одеялом пропотел и встал как огурчик.

Неля Борисовна выскочила из дома на улицу:

- Наташа!..

Та странно улыбалась и покачивалась. Сергей вёл её, помог войти в комнату, уложил. Коротко рассказал матери о случившемся и, понимая, что Наташа вне опасности, произнёс:

- Мне в Эшеры.

Уехал.

Наташа приходила себя. В ушах свистело. Её подташнивало. Вспоминала, как загудел вдали самолёт, как прыгнула с камня в воду, как что-то хлопнуло, как отключилась, как открыла глаза и увидела Сергея, как видела его, словно сквозь слой воды, когда он её нёс, когда вёз… Он, он снова оказался рядом! И вот, когда мог задержаться, побыть у неё дома, уехал.

Её здоровьем занялась мать. Неля Борисовна возилась с ней, как с малым дитём, отпаивала, растирала грудь, парила ноги, кутала во всё тёплое. Она понимала, что дочери нужно спокойствие и тепло.

Как-то днём к ним постучали.

- Вам кого? - Неля Борисовна выглянула в окошко.

Двое российских солдат с коробкой в руках стояли у калитки.

- Нам… - назвали фамилию.

Неля Борисовна:

- Что-то случилось?

Вышла из дома, встала и не может подойти: думает, с сыном или невесткой что-то произошло.

- Нет, - улыбаются.

- Заходите…

Они подходят:

- Вот, передали цыганской почтой.

Подали коробку. А она большущая!

- Кто передал? Кому?

Они не могут пояснить: мол, машина проезжала из Адлера, и нас попросили:

- Отдайте, сказали. Адрес назвали…

- Ну, тогда давайте смотреть!

Зашли в прихожую, открыли. Там всего понемногу: сахар, тушёнка, конфеты - не шоколадные, а простые, чайные, чтобы не растаяли.

- Килограмм пятнадцать-шестнадцать, - Неля Борисовна попробовала коробку на вес.

Расплакалась. Солдаты сразу ушли.

Вышла из комнаты Наташа.

- Ну, мам, успокойся…

Стали внимательнее смотреть: адрес на коробке только их. Обратного нет. Под газетой нашли деньги - тысячу рублей. Долго думали, от кого это, но так и не смогли определить. Решили, от кого-то у них отдыхавших, ведь до войны приезжали к ним со всей страны. Это могло быть и из Воронежа от бывшего директора школы, и из Москвы - москвичи любили эти места, и из Ленинграда - отдыхали и оттуда.

Назад Дальше