– Ты этим милиционерам еще проставишь бутылку за то, что не пришибли совсем, что не… – Соседка снизу резко замолкла, дожидаясь, когда мимо нас прошмыгнут три девчонки. Следом за ними, покосившись на меня, продолжавшего восседать на корточках в обнимку с пакетом, к подъезду прошла средних лет парочка. – Кажется, кто-то что-то вякал о том, что я разорюсь на ветеринарах? Так вот, ветеринарные услуги теперь будешь оплачивать ты. И обойдется это тебе недешево. После последней встречи с тобой у Ринаты мигрень… Болит головушка, Рина? Боли-и-ит. – Старая дева опустила взгляд на овчарку. Та ответила ей небрежным взмахом хвоста.
– Вы что же, хотите сказать, что после того, как ваша собака искусала меня, у нее стала побаливать голова?..
Я наконец поднялся с корточек. Распрямился. Улыбнулся недобро. Резко сменил тон.
– …И эти якобы головные боли вы оцениваете недешево? Я вас правильно понял? Вы хотите, чтобы я вам платил деньги?
– А куда ты денешься? – хмыкнула дама с собачкой. Самоуверенная до идиотизма, она даже сейчас не насторожилась, не почувствовала фальши в моем поведении. Еще четверть минуты назад я выглядел именно таким, каким она и желала меня видеть. Столь резко измениться в ее глазах я не мог. – Будешь платить! И не только ветеринару!
– Итак, у вашей собачки мигрень, и это мне обойдется в копеечку, – тем временем продолжал я гнуть свою новую линию поведения. – А вот мне теперь грозит частичная потеря зрения. И я еще долго не смогу вдохнуть полной грудью. Кто эти трое мерзавцев, которые отутюжили меня своими мусорскими ботинками?
– Мусорскими? – Соседка пожевала губами. Блеснула очками. – Поговори, поговори! Тебя еще и не так отпинают, щенок!
– Кто они, спрашиваю?!! – прорычал я. – Все равно я найду этих мерзавцев! И отправлю их по этапу! Сколько вы им заплатили за то, чтобы они ворвались ко мне?!! Чтобы избили меня?!! – штамповал я свои претензии. И не осталось уже ни дрожи в голосе, ни былого выражения страха у меня на лице. – Чтобы вообще неизвестно что со мной сделали, если бы не вмешались соседи?!!
Старая дева наконец почувствовала неладное. Догадалась, возможно, что мое жалкое поведение еще две минуты назад – не что иное, как роль, которую я успешно сыграл в театре одного актера. И одного зрителя. Не считая собаки.
– А ну! Посторонись! – Соседка нацелилась проскочить мимо меня и скрыться в подъезде. Продолжать словесную пикировку со мной у нее больше желания не было. Зато от такого желания просто распирало меня. Я еще не все сказал, что хотел; еще не все сделал, что собирался.
– Секундочку, – не отступил я. – Мы не договорили.
Дама с собачкой застыла на месте, растерянно уставилась на меня, не понимая, что происходит, с чего это вдруг так осмелел этот рохля.
– Нападение на мою квартиру вам аукнется уже в ближайшее время, – процедил я негромко, но как же зловеще! Как же эффектно! – Начнется все с моего заявления, которое уже завтра будет в прокуратуре.
– Ну-ну, – пробормотала соседка.
– Будет тебе "ну-ну", стервоза! Я гарантирую… Кстати, вот еще что… – добавил я и смерил недобрым взглядом овчарку.
Она, наверное, предчувствуя, что ее ждет, обреченно глянула на меня и даже униженно вильнула хвостом: мол, может не надо?
Надо, собачка, надо! Нечего рвать мирным прохожим штаны.
– …Насчет того, что буду оплачивать вам живодеров. Не стоит с ними связываться. Все куда проще. Курс терапии проведу я сам. Притом совершенно бесплатно. – Моя правая рука уже находилась в кармане. Большой палец нащупал кнопку на излучателе. – Вторая серия. Собачка, умри! – театрально провозгласил я и надавил на кнопку.
* * *
Василиса была в полном восторге от отснятого материала.
– Супер! Даже половины этого хватит, чтобы паскудам учинить большой геморрой! – ликовала она, в сотый раз просматривая десятиминутный сюжет о моей встрече с соседкой. – Мы с тобой умницы, зайка!
– Конечно! – поддакнул я. И спросил, явно напрашиваясь на отдельную похвалу: – Как тебе мой актерский талант? Как я сыграл свою роль?
Но желаемого не дождался.
– Как любитель, – бесстрастно отрезала Василиса. – В начале было еще ничего. Я даже чуть не прослезилась, когда ты рассыпал свое барахло. Но потом тебя понесло, ты стал переигрывать. Сплошной пафос и громкие штампы. Извини, зайка, но во второй части ты выглядел неубедительно. Станиславского из тебя не получится, – вынесла мне приговор девочка с лиловыми волосами. И подытожила добрым советом: – Лучше продолжай продюсировать реалити-шоу.
Я поморщился. Реалити-шоу в последнее время стало для меня самой болезненной темой, этаким вирусом, пожирающим мои нервные клетки. Лишний раз без нужды поминать эту проблему я не желал. И поспешил вернуться к более приятному вопросу.
– Что будем с этим делать? – кивнул я на монитор, по которому в сто первый раз демонстрировались кадры, как несчастная, оглушенная ультразвуком овчарка корчится на слякотном асфальте. – Раскручивать дальше?
– Конечно! – О том, что может быть как-то иначе, Василиса даже не помышляла. Она вошла во вкус. Она гуляла на всю Ивановскую. – Теперь уже не остановиться! Нам просто не позволят этого сделать. К тому же тебе разве не по душе, как мы сейчас разводим этих лохов?
Это и правда было мне по душе. Я жаждал продолжения шоу, я кивнул:
– Лады. Разводить, так разводить. Как я понимаю, теперь мне предстоит исполнять роль живца?
– Ты прав, зайка, – кровожадно улыбнулась Васюта. И добавила мне оптимизма: – Теперь, скорее всего, тебя попытаются грохнуть. Иди домой. И дожидайся ответного хода.
Глава 6
МОЯ МИЛИЦИЯ МЕНЯ РАЗВЕДЕТ
Ту ночь впервые за последнее время я провел в своей квартире.
Из-за стены привычно гремела музыка.
По телевизору показывали очередное "прямое" включение "Натурального хозяйства".
Я готовился встретить гостей.
Но на этот раз никто меня не побеспокоил.
* * *
– Естественно, – ничуть не удивилась этому Василиса. – Прикинули шансы на то, что ты им откроешь, и поняли, что они равны нулю. Но они от тебя не отстанут. Только слегка подкорректируют планы. Например, решат перехватить тебя на улице или в подъезде. Зайка, – хитро улыбнулась она, – прогуляйся-ка ты в магазин. А я тебя подстрахую.
"Делать нечего. Назвался живцом, полезай на жерлицу – прогуляйся в магазин", – обреченно подумал я.
И отправился за продуктами, предполагая, что как только покину подъезд, за мной тут же установят "наружку" соратники дамы с собачкой.
Ну что же, я постараюсь эту "наружку" засечь.
Какое "засечь"!
После январской весны с оттепелью, зеленеющей травкой и даже наводнением, в Питере наконец ударил легкий морозец, и землю припорошил девственно-чистый снежок. Улицы и дворы перекрасились из серо-бурого цвета в ослепительно белый.
Избыток светлых тонов сразу вызвал у меня "снежную слепоту" – неприятное ощущение, будто под веки попал песок, – и до рынка мне пришлось добираться разве что не на ощупь. Первое, чем я занялся, наконец укрывшись в спасительном полумраке торгового павильона, – это поисками темных очков. И сразу же убедился в том, что зимой в Питере это дело практически безнадежное.
Я обреченно блуждал между заваленными китайско-турецким контрафактом прилавками и интриговал продавщиц несуразным вопросом:
– У вас есть солнцезащитные очки?
Вместо этого мне доставались лишь удивленные взгляды вульгарно накрашенных кумушек. Я уже отчаялся, решив: "Черт с ним! Как-нибудь доберусь назад с закрытыми глазками. И больше меня из дома не выманят".
И вдруг мне повезло!
– У вас есть солнцезащитные очки? – уже ни на что не надеясь, пробубнил я возле очередного прилавка. Юная девочка, тасовавшая большую колоду накладных, даже не оторвала от них взгляда. Покачала головой:
– Нету.
И тут вмешался скучавший рядом с ней хачик – похоже, хозяин этого маленького промтоварного рая.
– Конъюнктивит, да? – удивил он меня знанием хитрого медицинского термина и неожиданно проникся моей проблемой. – Марын!
Девочка вздрогнула.
– Пачему нэта ачков, а?
– С базы не завезли, – сварливо пробурчала Марина и дернула хрупким плечиком: мол, откуда я знаю, пачему нэта ачков?
– А в каропке в кладовке? – не сдался кавказец.
– Все ломаные. – Продавщица наконец отвлеклась от бумажек, одарила хозяина ласковым взором и терпеливо растолковала: – Нету очков, Гусейн. И негде их взять. Панымаешь, да? – ловко сымитировала она кавказский акцент.
Но гордый горный архар так просто сдаваться не собирался. Он-то в отличие от продавщицы знал, где можно "взять очки".
– Падажды, брат, – хлопнул он меня по плечу. – Сычас принесу. – И скрылся с глаз долой.
Мне ничего не оставалось, кроме как переминаться с ноги на ногу возле прилавка, разглядывать опять погрузившуюся в накладные девчонку и терпеливо дожидаться возвращения своего неожиданного доброжелателя.
Он вернулся минут через десять, и, гордый собой, торжественно вручил мне… не абы что, а настоящий "Оксидо" в новом очечнике.
– Держи, брат. В машин дыржал ых. Нэ пользовался.
Я растерянно покрутил в руке вожделенные солнцезащитные очки, пришел к выводу, что они, действительно, если и бывали в употреблении, то крайне редко, и решительно вернул их хозяину. Ценой можно было не интересоваться. Даже подержанные "Оксидо" были мне сейчас не по карману.
– Это дорого стоит. А у меня с собой мало денег, – покачал я головой.
И тут Гусейн сразил меня неожиданным:
– Какой тэнык, а? Я гаварыл что про тэнык? Бери так. Бери! Табэ ачки нужен, мынэ нет.
Я застыл, ошарашенный! Я не поверил своим ушам!
Горцы, спустившееся из аулов на российские рынки, известны природной наглостью, склочным характером и повышенной сексуальной активностью. Но никак не самопожертвованием и альтруизмом. Не знаю, как внутри своих землячеств, но о том, чтобы они приходили на помощь иноземцам и иноверцам, я не разу не слышал.
И вдруг такой удар… буквально поддых!
– Нет. Я не могу принять такой подарок, – заупрямился я.
Девочка хмыкнула: типа, ну и дурак! Кавказец шумно втянул в себя воздух.
– Слюшай, зачэм абижаишь?! Я бегал в машин, да! Бэгом, слышишь, бегал! А ты: "нэ могу"?
Растерянный, я держал в протянутой руке очечник с "Оксидо" и смотрелся и правда как круглый дурак.
– Спасибо, Гусейн. – Я понял, что еще глупее буду выглядеть, если продолжу ломаться. – Ты меня выручил. – Я с искренней симпатией протянул ему руку. – Признаться, не ожидал. С меня коньяк.
– А, пырыкрати! – рассмеялся кавказец. – Зачем каняк? Нэ пью я каняк!
– Вино он пьет, – не отрываясь от накладных, нахально вмешалась в наш разговор Марина. – Молдавское. Красное. – Эта девица неплохо знала вкусы хозяина.
– Отлично. Вылечу зрение, обязательно зайду. С молдавским вином, – пообещал я и отправился за покупками.
Много ль убогому надо? Доброе слово, немного внимания – и он уже на вершине блаженства! Вот и я домой с рынка летел, как на крыльях. Правда, с балластом в виде огромного пакета с продуктами.
Мой пыл остудили двое амбалов в одинаковых кожаных куртках, которые подкараулили меня на первом этаже в тот момент, когда я дожидался лифта.
"Права оказалась Васюта, прогнозируя, что мерзавцы решат перехватить меня на улице или в подъезде", – подумал я, делая вид, что изучаю эмвэдэшные удостоверения, которые первым делом извлекли из карманов своих кожаных курток амбалы.
– Мы проводим служебную проверку по факту превышения нашими сотрудниками должностных полномочий, – не утруждая себя придумыванием чего-нибудь новенького, так же, как и вчера Василисе, напарили мне они. – Нам известно, что несколько дней назад вам довелось испытать это на себе.
Можно было, конечно, спросить: "Откуда известно? Старая дева что, написала явку с повинной?" Но я решил не смущать этих типов некорректным вопросом.
В мои планы входило абсолютно иное.
Прибыл лифт. Я сунул очечник с "Оксидо" в карман. Поднял с пола пакет. И только тогда удостоил "следователей" вниманием. Предложил сам:
– Если желаете снять с меня показания, поехали ко мне. – Иначе все равно они напросились бы в гости, и от этой сомнительной чести я открутиться не смог бы. – Там и поговорим.
Больше я не произнес ни единого слова, пока мы не оказались в квартире. И только там, запирая дверь, кивнул на вешалку:
– Раздевайтесь. – А потом ткнул рукой в направлении кухни. – И проходите туда. В комнату не приглашаю. Там бардак и негде расположиться.
Менты прогостили у меня чуть больше часа – за чашечкой чая и задушевной беседой о том, что произошло в этой квартире в ночь со среды на четверг. Говорил в основном я. Один из гостей молча слушал и, будто китайский болванчик, непрерывно кивал головой. Другой протоколировал мои показания на бланке допроса, который, свернутый в трубочку, он вместе с простенькой ручкой извлек из кармана пиджака. Мне вспомнилась наблюдательная Василиса, ее ехидное замечание: "Ха, проводят проверку, пришли снимать показания, а ни у того, ни у другого нет с собой даже папочки!" Я улыбнулся: "Зачем ментам папочки, когда есть карманы?"
…Потом на протяжении сумасшедшего вечера, пока в моей квартире будут вовсю бурлить события, я еще не раз помяну провидицу с лиловыми волосами, предсказавшую незамысловатый сценарий, по которому меня попытаются подставить.
"Ты пустил бы этих двоих к себе, – расписывала она вчера. – Вы мило бы побеседовали, попивая на кухне чаек, тебе бы пообещали, что виновные в твоем избиении будут наказаны. Потом один из этих парней зашел бы отлить. А через несколько часов к тебе нагрянула бы группа захвата с ордером на обыск и понятыми. И без труда нашли бы в бачке унитаза пакет с анашой".
Я быт поражен: все случилось именно так, как и предупреждала Василиса! Мы побеседовали, попивая чаек; мне пообещали, что виновные в моем избиении будут наказаны; перед уходом один из "следователей" зашел в туалет; а уже через полчаса ко мне нагрянули с обыском…
Все случилось именно так…
Один к одному! Вернее, с одним незначительным отклонением: никаких наркотиков у меня не нашли. По той простой причине, что за четверть часа до появления незваных гостей с ордером и понятыми, из бачка в туалете я выудил целлофановую упаковку какой-то массы, на ощупь напоминающей пластилин.
"Граммов сто, не меньше", – прикинул я, искренне удивленный тем, с каким размахом меня подставляют.
И, не мудрствуя лукаво, тут же спустил свою находку в толчок.
* * *
Обыск быт обставлен по полной программе – с соблюдением всех процессуальных формальностей; с нагрянувшей ко мне в квартиру представительной делегацией, включавшей целую банду оперативников, симпатичную девушку из прокуратуры, двоих пенсионеров в качестве понятых, видеооператора и розыскного спаниеля, который сразу привел ментов в туалет.
Где они, пораженные, ничего не нашли!!!
Я сидел на кухне в компании мрачного мужика из ОБНОНа и с мстительным удовлетворением наблюдал за тем, с каким ошарашенным видом перешептываются возле сортира двое оперативников. Потом оба синхронно окинули меня не предвещающими ничего хорошего взглядами и предложили перейти в комнату, где сразу продемонстрировали, что постараются разломать все, что только можно сломать.
Первым, что угодило им под горячую руку, была дорогая акустика "Пионер".
– Алло! Вы, носороги! – Я впервые за все время обыска подал голос и вмешался в "следственные действия", потому что понял: если этих варваров не остановить, то от моих "пионерских" колонок останутся щепки. – Мне предъявляли ордер на обыск, но не на погром.
Менты даже не обернулись. Они меня будто не слышали. Но тут мне на помощь пришла представительница прокуратуры.
– Он прав. Прекратите. – У нее не было должного опыта. Возможно, она даже была всего лишь стажером. Как бы там ни было, но эта девушка еще не утратила наивной уверенности в том, что всем беспределом в России правит Закон, могучий и мудрый.
Менты неразборчиво пробормотали многоэтажную матерщину, но послушались и от колонок отлипли. Более того, сразу утратили к обыску интерес и принялись составлять протокол: мол, в ходе следственных мероприятий ничего противозаконного в квартире гр. Забродина Д. Д. не обнаружено – ни наркоты, ни оружия, ни заложников, ни эмигрантов из стран Средней Азии…
– Подпишите, – сунули мне несколько мятых бумажек, и я пятнадцать минут наслаждался – изводил ментов, внимательно вчитываясь в накарябанные одним из них каббалистические знаки, сосредоточенно шлепая губами и задавая идиотские вопросы:
– А извините… вот тут… да, вот тут вот написано: "… с применением спецсредств… служебной собаки". Это как же так? Какое спецсредство? Собака ж живая! Шевелится. Пахнет. – Я с дебильным видом кивал на спаниеля.
Менты кипели.
Девушка из прокуратуры кусала губы, чтобы не рассмеяться.
Пенсионеры с важным видом дожидались окончания "следственных мероприятий".
– Ничего не разобрать, – тем временем продолжал капризничать я. – Что за почерк! Перепишите…
– Подписывай! – не выдержал оперативник. – Или сейчас с нами отправишься!
– Не имеете права! – отрезал я и, возмущенный, повернулся за поддержкой к представительнице прокуратуры. – Подсунули какую-то цидульку! А теперь, слышите, еще и угрожают!
– Дайте сюда. – Девушка протянула руку, и я вложил в нее протокол. – М-да… действительно… почерк. И все-таки подпишите. Ничего опасного для вас здесь не написано.
Симпатичная девушка… Я решил, что в следующий раз, когда они ко мне заявятся с обыском, обязательно приглашу ее в ночной клуб.
Вместо того чтобы принести мне извинения, один из легавых, выходя из квартиры, зловещим тоном пообещал:
– Я не прощаюсь. Я говорю: "До свидания". Мы еще встретимся, парень!
– Буду рад, – я расплылся в улыбке и с облегчением захлопнул дверь, еще раз вспомнив при этом умницу Василису и ее рассуждения про бешеную собаку:
"Или она тебя искусает и ты загнешься от водобоязни, или придется ее пристрелить".
Война со старой девой и ее милицейской пехотой входила в решающую стадию.
Настала пора доставать оружие и стрелять.
Глава 7
КРАТКОЕ ПОСОБИЕ ДЛЯ НАЧИНАЮЩИХ ШАНТАЖИСТОВ
Весь вечер Василиса провела за компьютером, увлеченно монтируя интереснейший видеоролик из шести частей.
Первая часть: то, что попало в объектив скрытой камеры в ту ночь, когда меня избили менты.
Вторая часть: встреча возле подъезда с соседкой, где та признает, что организовала ночной налет на мою квартиру и, угрожая расправой, вымогает деньги "на ветеринара".
Третья часть: кухня, где я принимаю гостей – двоих амбалов, якобы занимающихся служебной проверкой. Мы мирно толкуем, попивая чаек, и в процессе этого чаепития оба "следователя" неосмотрительно признаются в том, что полностью в курсе того, как ко мне вломились их сослуживцы.
Четвертая часть: отснятый установленной в моем туалете скрытой камерой короткий сюжет о том, как, напившись чайку, один из гостей заходит отлить, но вместо того, чтобы расстегнуть ширинку, деловито достает из-за пазухи упаковку наркотиков и пристраивает ее в унитазном бачке.