Пятая часть: та же скрытая камера, тот же сортир, только на этот раз на сцене я – снимаю крышку с бачка и эффектно извлекаю наружу пакет. Торжественно демонстрирую его перед камерой. Выкидываю в толчок. Спускаю воду.
Шестая часть, заключительная: растерянная рожа одного из явившихся ко мне с обыском оперативников спустя мгновение после того, как он обнаружил, что пакет стоимостью не одну тысячу долларов, который был взят под расписку со склада вещдоков… который должен был находиться в бачке унитаза… куда-то исчез!!!
– Классная бомбочка! – лучилась от гордости Василиса, уже во второй раз прокручивая на компьютере готовый видеоролик про старую деву и ее озорных сослуживцев. – Остается подложить ее кое-кому под вонючую задницу и взорвать, пока эти уроды не сподобились еще на какую-нибудь пакость! До этого времени, зайка, мы только успешно оборонялись! Но настал момент для сокрушительного контрудара! Пробил час!
Я валялся на разобранном диване, курил и с тем же выражением, с каким голодный кот наблюдает за беззаботно щебечущей канарейкой, поедал взглядом счастливую Василису. Такую соблазнительную в своем коротком халатике!
– Иди-ка ко мне.
– Потерпишь. Вернее, сейчас сходишь и трахнешь старую сучку. – Девочка с лиловыми волосами обернулась, увидела мою вытянувшуюся физиономию и радостно рассмеялась. – В переносном смысле, конечно. Отнесешь ей диск, зайка.
Да, пора было нанести контрудар. Пробил час!
Через десять минут я, держа в руке копию сорокаминутного видеоролика, вовсю названивал в квартиру дамы с собачкой. Плешивая тварь, всякий раз атаковавшая меня в полном молчании, и сейчас оставалась верна себе – в отличие от большинства собак, заходящихся лаем при звонке в дверь, не издала ни единого звука.
Зато спустя какое-то время подала признаки жизни старая дева. Сначала внимательно изучила меня в глазок, после чего, не спеша открывать нежданному гостю, не очень-то любезно поинтересовалась:
– Чего надо?
– Поговорить бы.
– Поговорить? – недоверчиво переспросила она. Такой поворот событий – то, что я сам явлюсь к ней и предложу переговоры – ее явно смутил. Но отступать ей, самой же и развязавшей конфликт, было по меньшей мере нелепо.
Моего слуха наконец достигли долгожданные звуки отпираемых запоров.
Хлебом-солью меня здесь встречать не собирались. Я даже не быт приглашен за порог. Впрочем, туда я не особо стремился, ограничившись на данном этапе ролью обычного дипкурьера, в обязанности которого вменяется только доставить послание – копию фильма.
– Что это? – Соседка удивленно уставилась на DVD, который я любезно протягивал ей.
– Документальные съемки всех ваших художеств. Сделанные скрытой камерой и размноженные в нескольких экземплярах. Я хочу, чтобы вы ознакомились с этим материалом, прежде чем он отправится по всевозможным инстанциям и будет размещен в Интернете, – как и положено настоящему дипломату, официально, без излишних эмоций поставил я в известность старую деву.
И похоже, это ее проняло. Во всяком случае, в ее взгляде промелькнула тревога.
– Надеюсь, у вас есть, на чем просмотреть этот диск? – поинтересовался я.
Она молча кивнула: есть. Продвинутая старуха!
– Замечательно. Тогда наслаждайтесь кино. – Я одарил соседку улыбочкой, развернулся и пошел прочь.
* * *
Уже через час старая дева агрессивно названивала ко мне в квартиру.
– Понравилось? – первым делом поинтересовался я, отворив дверь.
Можно было не спрашивать. Неизменно кислая рожа соседки на этот раз могла вызвать изжогу и у удава.
Но прежнего апломба эта стервоза так и не утратила.
– Понравилось, – спокойно сказала она. И даже расщедрилась на куцую похвалу. – Надо отдать тебе должное, все снято профессионально. Не ожидала. Разрешишь войти?
– Прошлый раз вы моего разрешения не спрашивали. – Я отступил в сторону, пропуская старую деву в прихожую. – Как, навевает это место воспоминания? – У меня не было ни малейшего желания быть снисходительным. Я собирался развести ее по полной программе. – Правда ведь, от души оттянулись той ночью?
Но моя противница уже успела обдумать линию защиты и тут же принялась корчить из себя невинную дурочку.
– Той ночью случилось досадное недоразумение, – заявила она, располагаясь на кухне, превратившейся сегодня в зал приема почетных гостей, и в поисках скрытых камер обводя взглядом полки и потолок. – Я потом сама поражалась, как такое могло произойти. Думаю, все бы сложилось иначе, если бы ты не набросился с кулаками на милицейский наряд. Вы мирно побеседовали бы и разошлись.
– Серьезно?!! – Я ожидал чего-то подобного и все-таки был поражен таким непревзойденным цинизмом. – Получается, что вы вызвали милицию, потому что гремевшая в моей квартире музыка не давала вам спать? Так?
– Именно так, – без зазрения совести кивнула старая стерва. И многозначительно покосилась на вазочку с крекерами и баночку кофе, стоявшие у нее под носом на столике.
"Жди! Не заслужила! – Я сунул в рот сигарету. Щелкнул зажигалкой. – Подыши лучше табачным дымком".
– Доблестные охранники правопорядка, – продолжил я, – рискуя жизнью, отправились по указанному адресу, дабы мирно усовестить нарушителя тишины. И столкнулись с абсолютно неадекватной реакцией с его стороны. Он набросился на них с кулаками. Кажется, так вы сказали?
Моя гостья поморщилась и разогнала рукой дым.
– Именно так.
– Сотрудникам ничего другого не оставалось, кроме как оказать негодяю достойный отпор. Другими словами, брызнуть в его бандитскую рожу из газового баллончика и, когда он грохнулся на пол, пару раз двинуть ему под ребра. В чем, кстати, они впоследствии искренне раскаялись. Так?
На этот раз дамочка в сильных очках промолчала, лишь неприязненно блеснула в мою сторону линзами. Она никак не могла понять, зачем я выкладываю ей именно ту версию событий, которую она собиралась изложить мне сама.
– Скажите, ведь в службе "02" ваша жалоба на беспокойного соседа, конечно, зарегистрирована? – как бы невзначай поинтересовался я.
Этот безобидный вопрос заметно смутил мою собеседницу.
– Н-у-у… Зачем мне беспокоить девочек из "02", когда я могла позвонить старшему наряда на сотовый? – насторожилась она, пытаясь предугадать, какие еще подводные камни я подложу у нее на пути. Вероятно, она быта уверена, что наш разговор сейчас фиксируется на скрытую камеру.
– На сотовый? В смысле, используя личное знакомство? – Именно так истолковал я услышанное. – И служебное положение?
– Ни о каком использовании служебного положения не может быть речи! – тут же сделала официальное заявление старая дева.
– А как насчет свертка, подброшенного мне в бачок унитаза? Как насчет обыска?
– К этому я не имею ни малейшего отношения.
– И с теми типами, которые учинили эту провокацию, вы не знакомы?
– Как я могу быть не знакома со своими сослуживцами?
– Которым вы, конечно же, рассказали о том, что произошло в этой квартире?
Соседка замялась, соображая, чем ей может грозить подобный вопрос. Но я не собирался давать ей ни секунды на размышления. Наша беседа уже незаметно перетекла в допрос.
– Рассказывали или нет?
– Рассказала, конечно.
– Тогда почему они истолковали эту историю именно как превышение служебных полномочий своими коллегами?
– А с чего ты взял, что они вообще как-то истолковывали эту историю?
– Эти двое сами сказали мне о служебной проверке. К тому же они недвусмысленно дали понять, что в курсе насчет превышения полномочий и моего избиения. Они даже упоминали о кое-каких подробностях, о которых я до этого не обмолвился ни словом. Послушайте, вы что, невнимательно смотрели мой фильм?
Нет, смотрела она его внимательнее некуда. Вот только, собираясь ко мне и обдумывая концепцию зашиты, никак не предполагала, что я проявлю подобную прыть – несколькими четкими и стремительными вопросами загоню ее в угол. Поверну все именно так, как хотелось бы мне.
"Может, я многое потерял, когда стал телевизионщиком, а не адвокатом?" – подумал я и повторил вопрос:
– Так почему ваши сослуживцы именно так истолковали эту историю?
– Спроси у них!
– А вы разве не знаете? Ваши сослуживцы начали проверку по собственной инициативе после того, как вы им во всех подробностях рассказали о том, что организовали ночной налет на мою квартиру?
– Никакого налета не было!
– Конечно! Всего лишь душеспасительная беседа с соседом, который по непонятным причинам вызвал у вас неприязнь. Что за наркотики эти амбалы спрятали у меня в туалете? Где они их взяли? Со склада вещдоков?
– Какой склад?!! Какие наркотики?!! Никаких наркотиков!!!
– Тогда почему розыскная собака, как только оказалась в квартире, первым делом побежала в сортир?
– Спроси у нее, – прошипела эта кобра. – Я не знаю.
– Не сомневаюсь, что у нее обязательно спросят. И не только у нее, когда, действительно, начнется проверка. Вот только не служебная, не внутренняя, а прокурорская. После того как в "Новостях" весь город увидит документальные кадры вашего милицейского беспредела, избежать ее вам не удастся, – злорадно пообещал я. – Вы же, наверное, в курсе того, что я не последний человек на одном из телеканалов, и для меня не проблема добиться эфира? Вы же наводили обо мне справки, не правда ли?
Старая дева сняла очки, покрутила их в пальцах и опять нацепила на нос; несколько раз сжала и разжала кулачки.
– Так! Чего ты хочешь? – окончательно придя в себя, спросила она.
– Надо, чтобы восторжествовала справедливость! – пафосно продекламировал я, хотя всегда терпеть не мог штампов и постоянно накручивал хвосты грешившим расхожими фразами текстовикам "Натурального хозяйства". – Надо, чтобы все причастные к этой провокации понесли наказание!
– Конкретнее, – поморщилась старая дева.
– Я требую возмещения материального ущерба. О моральном, ладно, забудем. А вот убытки, которые я понес, угодив на больничный… – принялся жевать сопли я, но соседка меня решительно перебила:
– Сколько?
И тогда я, восхищаясь своим непомерным нахальством, зарядил.
– Десять тыщ баксов!
…Спустя полчаса, вдоволь наторговавшись, мы сошлись на пяти.
– Только мне нужно время, чтобы их собрать, – предупредила старая дева, выходя из квартиры.
– Хорошо. Трех дней достаточно?
– Думаю, да. В общем, когда у меня будет нужная сумма, я позвоню.
– Не позднее субботы, – жестко обозначил я срок. – Иначе в воскресенье я дам эти кадры в эфир. – И подумал, затворяя за гостьей дверь:
"Итак, не позднее субботы следует ждать продолжения шоу".
* * *
Она оказалась весьма пунктуальной, эта старая стерва – позвонила мне в пятницу вечером и сообщила:
– Все в порядке. Деньги у меня на руках. Сейчас занесу.
– Нет, не сейчас. Не сегодня. У меня гости, – соврал я. И в свою очередь предложил: – Давайте встретимся завтра в двенадцать часов. На проспекте, на пандусе возле аптеки.
Играть очередной тайм этого нелепого матча я предпочитал на нейтральном поле.
Любой житель нашего микрорайона сразу бы понял, что за место я имею в виду. Большую аптеку, расположенную на первом этаже длинного двенадцатиэтажного дома, знали все – как больные, так и абсолютно здоровые, далекие от диет и лекарств. Я, например, уже успел отметиться там покупкой шампуня и презервативов.
– Ладно, завтра в полдень, – пробурчала соседка.
И на следующий день уже без десяти двенадцать топталась по пандусу, на условленном месте.
Подходить к старой деве я не спешил, наблюдал за ней с относительно безопасного расстояния. А точнее, даже не за ней, а за окружающей обстановкой, резонно предполагая, что ментовская дамочка вполне может притащить с собой группу поддержки в лице уже знакомых мне "следователей".
Но ничего подозрительного я не заметил. Торопились по своим житейским делам обыватели; с озабоченным видом крутились возле входа в аптеку два наркоманского вида подростка; не то няня, не то многодетная мама качала коляску, наблюдая за двумя карапузами, лепившими снежную бабу.
Я связался по телефону с Василисой, ведущей наблюдение с другой позиции.
– Как у тебя?
– Все спокойно, – доложила она.
– Тогда начинаю. – Я еще раз окинул взглядом прилегающую к аптеке территорию и не спеша пошел к соседке.
На часах было ровно двенадцать.
– Здравствуйте.
Она в ответ кивнула: типа и тебе того же, щенок… вернее, чтобы ты сдох. И сразу же без предисловий приступила к делу. Абсолютно безжизненным тоном, зато показательно четко произнесла:
– Я исполнила все, что ты пожелал, собрала тебе пять тысяч долларов. А вот где гарантии того, что ты тоже исполнишь свое обещание? Что не запустишь в эфир порочащие меня и моих коллег кадры, снятые скрытой видеокамерой?
Ах, какой же она быта дилетанткой! Какой зеленью! В отличие от меня, профессионала, давно усвоившего, что из подобных фраз, неживых и громоздких, составляют доклады и официальные бюллетени; их, поднатужившись, испражняют на головы несчастного электората с трибун. Но никогда при обычном, пусть даже и далеком от задушевного, общении их не начнет громоздить в своей речи дружащий с головой человек. Если, конечно, такие высказывания заранее не написаны неопытным текстовиком и не заучены наизусть.
Я скосил глаза на девушку, беспечно курившую в нескольких шагах от меня, и решил, что это все-таки няня. Для многодетной мамаши она выглядела слишком уж молодо и свежо.
Двое ее старших детишек увлеченно пристраивали снеговику вместо носа пивную бутылку.
Младший, по-видимому, сладко спал – из коляски не доносилось ни единого звука.
– Отключите, пожалуйста, диктофон, – спокойно попросил я.
Надо отдать должное старой стервозе. Она ничуть не смутилась от того, что я так легко раскусил эту маленькую, хотя и вполне ожидаемую в сложившейся ситуации хитрость. Она и не подумала округлять удивленно глаза и корчить из себя вусмерть обиженную таким недоверием кристально честную гражданку России. Вместо этого горгона как ни в чем не бывало поинтересовалась:
– Если я отключу диктофон, то как же смогу получить гарантии, что ты, взяв деньги, меня не обманешь?
Отвечать, точно зная, что этот ответ будет записан – самому подставляться под статью о вымогательстве – у меня никакого желания не было. И я безразлично пожал плечами.
– Что ж, пойду я, пожалуй. Завтра смотрите внимательно телевизор.
– Погоди! – Провокаторша поняла, что упорствовать глупо, и пошла на уступки. – Черт с тобой!
Не знаю, как насчет черта, а вот фортуна, чувствуя, что допустила промашку, позволив мусорам отправить безвинного на больничный, исправно шагала в ногу со мной. Последнее время никаких претензий к ней не было.
Я очень надеялся, что и сегодня она меня не подведет.
– Вот, гляди. – Соседка достала каким-то немыслимым образом замаскированный в складках платка маленький цифровой диктофон, продемонстрировала мне. Потом нажала на кнопку, и на дисплее мелькнула надпись "STOP". – Теперь доволен?
Я молча кивнул.
– Так какие гарантии? – напрягала меня дама в очках.
– Вы, может, хотите, чтобы я написал вам расписку? Она рассмеялась.
– Никакой расписки ты, конечно, мне не напишешь.
– Конечно, не напишу. Зато могу предложить свое честное слово. Вас устроит?
Я не рассчитывал на утвердительный ответ. Во всяком случае, сразу. Не сомневался, что переговоры затянутся. Если вообще не зайдут в тупик.
Но она неожиданно легко согласилась.
– Ну-у-у… если ты ничего больше предложить мне не можешь. Устроит. Я тебе верю.
И это опять выглядело слишком фальшиво, чтобы не настораживать.
Няня (или все-таки молодая мамаша?) швырнула окурок и, оставив коляску, отправилась помогать своим деткам ваять снеговика.
Соседка проводила ее внимательным взглядом. Неуклюже переступила с ноги на ногу, и открыта сумочку.
– Вот, – протянула она мне перетянутую резиночкой пачку стодолларовых купюр. – Здесь ровно пять тысяч. Можешь пересчитать.
Я даже не прикоснулся к деньгам.
– Не здесь. Пошли в помещение, там теплее. – Мне очень хотелось хоть одним глазком заглянуть в коляску, оставленную без присмотра всего в каких-то десяти шагах от меня. Но я одернул себя: "Что за мальчишество! Нехорошо проверять чужие коляски!" Слегка придержал за рукав уже было рванувшую ко входу в аптеку соседку и кивнул на соседнюю дверь отделения Сбербанка. – Вот туда.