Идея его была и в самом деле хороша, может, еще и потому он до конца ею с Толиком не поделился: силами солнцевских, на которых у него недавно появился выход, перекинуть опасную контрабанду с Толиковой машины на машину Гранта. Он был уверен: даже если фуры будут досматривать в промежуточных пунктах - интерполовцам ведь надо проследить весь график, от начала до конца, от поставщика до получателя, - они у сына ничего не найдут. Таким образом, заодно он спасает и свою репутацию, и свое горе луковое - бестолкового сынка, от которого, увы, кроме неприятностей, ждать уже ничего не приходится. Ах, Тоша, Тоша, подумал он, в который раз почему-то назвав его тем именем, которым звал в детстве… А что при переброске груза может и не обойтись без стрельбы - ну что ж делать, таковы издержки предприятия. А иначе никак… Эх, жалко от таких бабок отказываться, а то навести бы ту же таможню и Интерпол на Гранта - и все, полный амбец этому павлину. Кирдык котенку, чтобы не гадил где ни попадя.
Но нет, конечно, он не дурак, чтобы бросаться такими деньжищами. Его план позволяет сделать умнее: он тормознет Грантовы фуры на таможне, на таможне же, пользуясь своими давними связями, извлечет из фур захоронку, и все. Пусть чеченцы трясут Гранта или своих сопровождающих - им с Толиком это будет по барабану. Они чисты, и никто не может их ни в чем заподозрить. Ну а уж как они поделят деньги от наркоты - это их с сыном проблема. Солнцевским надо дать? Надо. На таможне надо? Надо. Чеченцам? Посмотрим. Можно и не дать, и Гранта им подсунуть - он, дескать, хотел все себе прикарманить…Так что насчет семидесяти процентов он, конечно, хватанул, а вот треть - это очень даже реально…
Обдумывая свой план до мелочей, Семен Михайлович не раз потирал от удовольствия руки - так все у него удачно складывалось. Впрочем, он давно уже знал, что все самые гениальные операции - они в основе очень просты. Чем сложнее задумка, тем менее она осуществима, как бы удачна и остроумна ни была. Здесь же все получалось просто и ясно, и сорвать его замысел могла только какая-нибудь непредвиденная случайность. Вот почему он так взволновался сегодня, столкнувшись нос к носу с Грантом, который шел напрямую к шефу, и остановить его он уже был не в силах…
"Ах, если бы еще несколько часов! Арест-то на Грантовы фуры он устроил, а вот досмотр они должны были пройти только завтра. Одна радость, что по наводке Интерпола досмотр начался с Толиковых фур и у Толика, естественно, ничего не обнаружили, он чист. Но это же всего половина плана! Господи, сколько он уже денег ухлопал на эту затею. А если попробовать сейчас все ускорить - наверно, потребуется еще столько же… Черт бы его побрал, этого Гранта. Да и Толика, родную кровь, тоже…"
12
Игорь Кириллович ехал с Житной, и настроение у него было превосходное - хотелось бежать куда-то еще, что-то делать, что-то передвигать с места на место, что-то мять, железо какое-нибудь, что ли. Но куда бежать, какое железо мять?
Рабочий день уже закончился, и в здании его офиса было тихо, спокойно, словно и не бушевала за окнами до упора наполненная событиями московская жизнь.
- Кто-нибудь есть еще в конторе? - спросил он у вытянувшегося при его появлении охранника. Охранник, здоровенный мужик, бывший десантник, один из тех, кого вырубили Кентовы умельцы, до сих пор, похоже, чувствовал себя виноватым. - Да не тяни же ты, Егор, - усмехнулся Игорь Кириллович. И так и не дождавшись ответа, бодро, по-молодому побежал по широкой старинной лестнице на второй этаж.
- Там Лена наверху! - крикнул ему вслед Егор. - И эта… главная бухгалтерша!
Отлично, подумал Игорь Кириллович. А и то, сказал он себе весело, как им его не ждать-то, если у них обеих от него, от его фирмы, зависит, извините, вся жизнь… Счастливые женские глаза - какая еще нужна награда победителю! Он не собирался никому ничего рассказывать, а тем более женщинам, но само это радостное ощущение, что он начал действовать и что у него, кажется, что-то получилось, требовало хоть какого-то выхода. Даже увиденная напоследок, там, на Житной вспышка не имела сейчас особого значения - он же знал, что его обложили, значит, мог и предположить, что за ним будет слежка. Интересно бы, конечно, еще узнать, кто… "Обложили, гады, обложили…" - пропел он про себя.
Женщины пили чай, когда он вошел в "предбанник" своего кабинета, и обе дружно посмотрели на него, мгновенно отставляя от себя чашки - так, будто он их застал за чем-то постыдным. Они смотрели на него, он молчал, выдерживая паузу для пущего эффекта, и, конечно, первой дрогнула Леночка, его верная болельщица.
- Ну что, Игорь Кириллович? - выдохнула она и давно полюбившимся ему жестом убрала с глаз челочку. Глаза огромные, бездонные; все тепло, которое он испытывал к ней, в один момент прилило к сердцу снова, будто и не исчезало никуда совсем, пока он решал свои дела в бездушном милицейском здании на Житной.
- Можно сказать, порядок! - обрадовал он женщин, и обе они разом радостно заговорили, словно до этого были лишены такой возможности - говорить.
- Ой как здорово! - даже захлопала в ладоши Лена.
- Ну и отлично, - сказала менее экспансивная Мария Кузьминична. - Чай будете? А то мы без вас тут…
- Мы вас так ждали, Игорь Кириллович, садитесь с нами…
- Мне вообще-то чего-нибудь покрепче бы, но можно и чайку… Или нет, знаете, - он вдруг подумал, что, поскольку дело фактически решено, не грех это и отпраздновать. Его еще сильнее разбирало ощущение собственного всемогущества: конечно, он об этом им не расскажет, но ведь победа-то его вовсе не в том, что он уговорил генерала Гуськова освободить его фуры, а в том, что начал осуществляться, и кажется очень успешно, план обуздания всех враждебных ему сил… - А, один раз живем! Давайте-ка мы с вами немного выпьем чего-нибудь посущественнее. Как, Мария Кузьминична?
- Ну если обещанное на сегодня "маски-шоу" показывать не будут, почему бы и не выпить? Не вижу никаких причин! - откликнулась та. - А вообще-то вот, смотрите - это мое вареньице, это пирожки… Так что и чай бы пошел неплохо…
Она была теткой компанейской, легкой на подъем, а уж бухгалтер - просто от бога! Самое смешное, что Игорь Кириллович нашел ее по объявлению, через агентство по трудоустройству. У него тогда "сгорел" очередной главбух, он едва спас его от тюремного срока, но на службе уже держать не мог. И сильно жалел об этом - найти вот так, в одночасье, бухгалтера, который бы устроил его, оказалось делом практически невозможным. В этих поисках он сначала шел по тому же пути, что и все новые бизнесмены: бухгалтерша, помимо всего прочего, должна быть молода, красива, длиннонога и конечно же с высшим образованием. Посмотрев их с десяток, он плюнул: да что бухгалтеру, в самом-то деле, ногами, что ли, деньги считать? Для дела сойдет и не молодая, и не длинноногая и даже без высшего образования, но с хорошим практическим опытом. Мария Кузьминична именно такой и была. А еще она подкупила его тем, что спросила перво-наперво:
- Вам сколько вариантов баланса надо будет делать?
- Как сколько? - удивился он. - Один.
- Тогда я бы к вам пошла, - улыбнулась бабка, как он сразу назвал ее про себя. - Если бы, конечно, вы меня взяли.
Вообще-то, была она далеко еще не бабка, хотя и вышла из детородного, что называется, возраста. Но и девицей ее уже назвать нельзя было даже с большой натяжкой.
- А сколько всего может быть балансов? - спросил заинтересованный Игорь Кириллович.
- Ну в фирме, из которой я недавно ушла, я делала их обычно три. Каждый квартал…
- Зачем? - удивился Игорь Кириллович.
- Один для себя, для фирмы то есть, один для налоговой полиции… - начала пояснять она и замолчала.
- А третий? - не выдержал Игорь Кириллович.
- А третий - для руководителя, для первого лица - чтобы знал, как у него все обстоит на самом деле!
И он, не раздумывая больше, взял ее, несмотря на то что у Марии Кузьминичны не было ни длинных ног, ни высшего образования. Ему не нужна была тройная бухгалтерия, но бухгалтер с большим опытом и житейской сметкой необходим был как воздух…
Застолье у них получилось легким, веселым, и, конечно, вскоре все обернулось неизбежным: их с Леной взгляды каким-то образом все чаще встречались друг с другом, и этого они уже оба не могли бы скрыть, если бы даже захотели, и Мария Кузьминична не удержалась, спросила его лукаво:
- А правда, Леночка у нас красавица? Просто пушкинская какая-то Татьяна. Скромница, а прямо вся светится…
Он посмотрел на нее благодарно.
- Правда. - И, не отдавая себе отчета в том, что делает, мягко коснулся Лениной руки, с удивлением почувствовав, как под этой тонкой, нежной кожей вдруг словно пробежал электрический ток и будто какая-то лихорадка отразилась и в ее счастливо испуганных глазах, которые она тут же спрятала от них обоих. У него был большой опыт по части женского пола, и он все сразу понял. "Э, так вот ты чем томишься-то…" - подумал он, решив, что она скорее всего девица, и это только набавило Лене в его глазах привлекательности, хотя тут же Игорь Кириллович укорил себя: нельзя, нельзя так с ней, как со всеми другими. Она такая одна, другой такой наверняка для него уже нету и не будет! Он не замечал, что давно уже держит ее за руку, а заметив наконец, замер, словно школьник, который не знает, что ему делать дальше.
Выручила их - и его и ее - конечно же Мария Кузьминична, ставшая для них теперь кем-то вроде посаженной матери.
- Ох, что-то засиделась я, ребята, - сказала вдруг она, словно пробуждая их от сладкого забытья.
Потихоньку, с шутками, она начала собираться, намереваясь уйти, чтобы не быть им помехой. И вдруг у Лены на столе зазвонил один из телефонов Игоря Кирилловича. И так некстати был этот властно и требовательно раздавшийся в тихом полупустом помещении звонок!
- Это кто-нибудь, наверно, ошибся, - сказала Леночка, умоляюще глядя на Игоря Кирилловича - сделай же что-нибудь, мол…
И он, увидев этот взгляд, не стал брать трубку, выжидал какое-то время, уповая на судьбу. Бросит человек звонить - значит, ничего важного, перезвонит потом. А может, и правда ошибся. А если будет упорствовать - придется все же снимать… Он сделал женщинам успокаивающий знак - угощайтесь, мол, пока сами, а он тем временем разберется с телефоном. На десятом звонке Игорь Кириллович решил, что звонящий человек должен быть вознагражден за упорство, даже если он ошибся номером. Но звонивший отнюдь не ошибся.
- Игорь Кириллович, это вы? Какое счастье, что я вас застал! Не узнаете меня?.. Вот видите, а я вас сразу узнал! Инспектор Долинский, вы у меня вчера были… Что? Да-да, с таможни… Вот специально звоню, чтобы вас обрадовать. Вы знаете, произошла ошибка. Мы, как ведомство закрытое, не любим в таком сознаваться… Но в вашем случае просто приходится это делать. Долг чести, так сказать. Мы приносим вам свои извинения и надеемся, что этот мелкий инцидент не станет причиной для разрыва нашей традиционной дружбы. Нет? Ну и чудненько! Надеемся, что мы не успели нанести вам серьезный экономический ущерб!
Так, понятное дело. Что-то как всегда напортачили, а теперь вот, видите ли, извиняются. Неужели это Гуськов так быстро сработал? Что-то, честно говоря, не верится. Он ведь думал уже, что дело не разрешится раньше завтрашнего-послезавтрашнего дня…
Это был тот самый неприступный хам, с которым он общался всего лишь вчера. Это ж надо - в одночасье человека словно подменили! Неужели и правда Гуськов уже выполнил свое обещание?! Честь и хвала тогда генералу, просим прощения, что плохо о нем думали…
- Скажите, а я могу прямо сейчас подъехать забрать свой груз? Если, конечно, водители фургонов окажутся на месте?
- А почему же нет? Подъезжайте, у нас круглосуточно открыто. Тем более что документы у вас все уже оформлены… Только, по-моему, кто-то ваши фуры уже вывел, сейчас уточню.
Он пропал на какое-то время, и пока он где-то ходил, Игорь Кириллович сообщил своим "собутыльницам":
- Все, груз уже освобожден и даже вывезен… Мария Кузьминична, я вас попрошу, свяжитесь, пожалуйста, с нашими складами, уточните, прибыли фуры или нет. Если нет - пусть готовятся к приему. Надо спешить - по фурам у нас уже пошла просрочка… Да-да! - это он откликнулся на "Алло, Игорь Кириллович" вернувшегося наконец таможенника.
- Вы знаете, действительно фуры выехали из терминала и, говорят, отправились даже в сопровождении какого-то спецназа! Так что можете не волноваться.
Черт возьми! Какой спецназ? Зачем спецназ? Вот это Гуськов разошелся… Не пришлось бы отстегивать ему в двойном размере… Но все же - зачем спецназ-то? Нет, что-то тут не то… Он поднял глаза на женщин.
- Ну, девушки, мне, к сожалению, приходится расставаться с этим праздником жизни, труба зовет. Видите какая штука, этот самый безнес - полночь-заполночь, а дела делаются. Мне надо слетать на склады, проверить, что там и как. Хотите догуливать - я не против. Может, даже и сам к вам еще вернусь…
- Да ну, какое там догуливать, - трезво сказала Мария Кузьминична. - Пора уже домой, к семье.
- Как?! - всплеснула руками Леночка. - Ну, Игорь Кириллович… Так хорошо все было, и нате вам…
- Да уж вот такая у нас жизнь. Раз - и закипела в море пена, - засмеялся он. - Закипела в море пена, скоро будет перемена… Надо съездить, а то что-то, если честно, как-то на душе неспокойно.
- Да-да, конечно, - одобрила Мария Кузьминична, незаметно дергая Леночку за руку. - Мы понимаем.
Лена же, не реагируя на ее намеки, смотрела на него умоляющими глазами.
- Если не хотите оставаться, - придумал он выход, - могу подбросить до метро. Но только тогда давайте прямо сразу, не тяните. Времени у меня совсем уже нет… Давайте собирайтесь, а я пойду пока машину разогрею. Доброшу с ветерком. - И снова заметив огорченный Леночкин взгляд, сказал, глядя не на нее, а на Марию Кузьминичну и указывая в сторону накрытого стола: - Ничего, мы еще гульнем как следует, такой повод в один раз не пропьешь!..
Мария Кузьминична, продолжавшая разговаривать вместо них и по дороге, угадала невпопад - вдруг вспомнила:
- Ой, Игорь Кириллович, мы совсем обе забыли. Только вы вчера на таможню - приходит какой-то телефонный мастер. Дескать, у вас телефоны не работают. Что-то, мол, на линии… Так, Лена?
А Лена, совсем забывшая рассказать об этом шефу еще утром, мгновенно выпав из своего вечернего наваждения, в ужасе прижала руки к щекам.
- Ой, Игорь Кириллович… Забыла… совсем забыла, простите меня….
- Что за мастер, - сухо, как показалось Лене, остановил ее причитания Игорь Кириллович.
- Ой, Игорь Кириллович, он такой же… ну, как этот ваш… который Хорек…
Он почему-то сразу понял, о ком она говорит, кивнул, к кивку добавил сурово, словно и не было только что их удивительной близости друг к другу:
- Сколько раз я вам говорил, Лена, чтобы вы мне сообщали обо всем необычном, что вы замечаете у нас на фирме…
И дальше они ехали молча, каждый по-своему переживая в душе этот внезапно возникший разговор: Мария Кузьминична жалела, что завела его, Разумовский корил себя за суровый тон, а Леночка поедом себя ела за то, что не выполнила указание шефа и, может быть, даже серьезно подвела его…
Мария Кузьминична сошла у своей станции метро. "Вот старая дура!" - выругала она себя, глядя вслед улетевшей машине шефа.
- Ладно, не переживай ты так, - с легкой жалостью сказал Игорь Кириллович, когда они остались одни, и Лена, простодушно радуясь этому, на первом же светофоре вдруг сказала умоляюще:
- А можно мне с вами, Игорь Кириллович?
Он подумал: ох не надо бы - ведь там, судя по всему, может быть что угодно. Откуда спецназ? Какой, к черту, спецназ? Что там еще намудрит Гуськов… да и вообще, он ли это? Что-то слишком уж все быстро… Господи, когда рядом с тобой такое юное создание, подумаешь все, что угодно. Это все равно, как если бы Леночка была его дочерью и даже больше того… Ну хорошо, он ее возьмет с собой, а там окажется какая-нибудь подстава для него, и что тогда? Она-то за что должна страдать?
Он покосился на Лену, а она, увидев этот взгляд, вся вдруг словно потянулась к нему, хотя и осталась сидеть на месте. И он как бы враз понял, что все, что он сейчас говорит себе, - все это полуправда, потому что по-настоящему-то боится он в конечном счете вовсе не того, что еще учудит Гуськов. А боится, что, если сейчас возьмет ее с собой да если на складе все обойдется без каких-нибудь серьезных происшествий, - он не удержится, обязательно повезет ее к себе, а это означает только один исход. Но хочет ли он его? Конечно, хочет. Но и знает при этом, что не может поступить с ней так, как поступил бы лет даже десять назад с любой особой женского пола: он не желает причинять ей страданий, не желает обижать ее, а это значит, что, взяв ее сегодня к себе в дом, он возьмет на себя самые серьезные по отношению к ней обязательства; говоря человеческими словами, он должен будет на ней жениться. Не по принуждению, по приказу своей собственной совести - вот ведь какая чепуха на старости-то лет… Впрочем, до старости ему было еще очень, очень далеко, а соблазн был так велик, что он старался сейчас лишний раз на нее не смотреть. "Нет, не возьму", - решил он и тут же, вспомнив ее трепет и ее счастливые глаза, словно против собственной воли, сказал:
- Ладно, поехали. И не переживай ты так, девочка…
И завершил свои терзания решительным выводом: "А, была не была! Чему быть - того не миновать". И чтобы не повредить этой решимости, даже не стал спрашивать ее, что именно ремонтировал мастер, куда он совал свой нос. Только все гадал, изредка словно ненароком касаясь горячей Леночкиной руки: если мастер ставил "жучка", то зачем? Чтобы заранее угадывать его действия? Чтобы подловить его на чем-то? То есть вот то, что его сегодня поджидал этот папарацци, - это было не случайно? Фигня, он мог вовсе и не его ждать, а Гуськова. Может, это был тот самый журналюга, как его… Штернфельд?.. Вообще сейчас наука такая, что можно слушать не только телефонные провода, но и все, что говорится в помещении, где стоит "жучок". Вот сволочи! То есть он едет, а кто-то уже знает и с кем он едет, и куда, и зачем. Да, крепко его обкладывают. И не удержался, опять пропел вполголоса: "Обложили, гады, обложили…"
Он позвонил заведующему складами фирмы еще раз - узнать, как у него там дела.
- Игорь Кириллович! - как-то очень уж взволнованно пискнул заведующий. - Тут какие-то люди наш товар выгружают!.. - И замолк.
- Что за люди? - не понял Игорь Кириллович. - Как это разгружают?!
- Они говорят, что вы все знаете! А я, конечно, хотел бы проверить, знаете вы или нет. Они у меня, если честно, доверия никак не вызывают… - И тут же в трубке послышались какие-то странные звуки, какая-то возня, - как будто кто-то с кем-то боролся, как будто кто-то пытался завладеть трубкой: хриплое дыхание, вскрики, в которых слышались боль и ужас.