15
Толик был готов к тому, что его вызовут на допрос - уже знал, что Генпрокуратура, въедливый следователь Турецкий начали трясти всех, кто имел хоть какое-то отношение к последней партии наркоты, даже следователя МВД Стольникова, который тормознул Грантовы фуры, честь ему и хвала, - и того потащили, не говоря уж о каком-нибудь уголовнике Кенте… Тягали отца, прислали повестку даже самому генералу Гуськову, уж на что у того чин высокий - замминистра! Владимир Андреевич, не привыкший к такому амикошонству, только злобно матерился, а сделать, похоже, ничего толком не мог - что-то неуловимо менялось вокруг отцовых покровителей…Так что к встрече со следователем Толик готовился. И больше всего он ждал страшных вопросов о наркотиках.
Но следователь Турецкий начал его расспрашивать совсем о другом - о том, как давно существует фирма "Три сардины", да как ему удалось так быстро стать преуспевающим бизнесменом, а теперь еще и кризисным управляющим фирмы покойного Разумовского "Милорд".
Он оказался вовсе не таким страшным, каким его описывали, внимательно слушал, не перебивал, записывал что-то на бумажке, и Толик быстро почувствовал себя свободно. "Да он лох из интеллигентов, - почти пренебрежительно думал он о Турецком. - Чего его бояться-то? Его, поди, вокруг пальца обвести можно". Ему даже в какой-то момент привиделось, будто он дает интервью журналисту из глянцевого журнала - он с удовольствием рассказал про свой бизнес, про мебель, про то, как его на первых порах учил всему Разумовский, но сам быстро устарел; если бы не умер, он, Анатолий Суконцев, лучше чувствующий современный рынок, уже его обошел бы…
Он, конечно, не знал и не мог знать о том разговоре, который был у Турецкого с Грязновым-старшим, когда они вдвоем готовили сегодняшнюю встречу.
- Конечно, хорошо бы подкрепить разговор свидетельскими показаниями, да только у нас с этим пока слабовато, - горевал Турецкий.
- Да возьми ты его на понт, и все дела, - подсказал идею Грязнов. - Он ведь не сидел еще?
- Да какое там!
- Ну вот. Ты вспомни-ка его рожу. Наглец, а у самого щечки, как у девочки, губки пухлые. Капризный младенец, папенькин сынок. Расколется на раз, поверь моему опыту.
- Ладно, - подумав, согласился Турецкий, - попробую ему заправить баки, что Кент уже начал давать против него показания. И насчет него, и насчет фур, и насчет братьев Исмаиловых. Про братьев - обязательно.
И вот сейчас, послушав его, Турецкий сказал:
- Похоже, у вас прямо какие-то выдающиеся коммерческие способности, а? Коттедж за городом построили, пять машин в пользование приобрели… И все это меньше чем за год. Наверно, и впрямь талантливый коммерсант? Счета в банках открыли, в зарубежных даже…
- Я? Талантливый?! - Толик не на шутку испугался - не потому, что Турецкий заговорил о коттедже и машинах, а оттого, что Турецкий зачем-то назвал его талантливым, то есть походя обвинил в чем-то, а в чем, не понять. - Нет-нет-нет! Это не я! Это Разумовский - вот он талантливый был…
- А при чем тут Разумовский? - удивился следователь. - О нем у нас разговор еще впереди. Я же вас не о Разумовском, я вас о ваших собственных делах спрашиваю. Очень нам, следствию, интересно знать, откуда у вас за столь короткий срок появились столь обширные средства, и в частности любопытно происхождение тех сумм, которые размещены на вашем счету в швейцарском "Суисс-банке".
Толик покрылся холодным потом…
- Ну это… я ж говорю - бизнес… фирма у меня, - пролепетал Толик.
- Ладно, вернемся к этому разговору потом. Ответьте мне, пожалуйста, вот на какой вопрос. Когда вы познакомились с братьями Исмаиловыми?
На Толика было жалко смотреть.
- А? С братьями? - тупо переспросил он. - С братьями я незнаком…
Турецкий понимающе усмехнулся.
- Эк вас разбирает. Может, вам водички дать?
- Водички? - все так же тупо спросил Толик. - Нет-нет, спасибо… Хотя… а наоборот, можно?
- Наоборот - это что значит? В туалет, что ли?
Толик кивнул. С паническим ужасом он осознавал, что пришла та самая минута, которой он так заранее боялся. Конечно, официально по бумагам "Сардин" братья Исмаиловы не проходили, но раз этот следователь задает вопрос, значит, они до чего-то докопались. Что можно говорить, чего нет? Они страшные, но они должны же понять: не может ведь он брать вину на себя одного!..
- Да-да, гражданин следователь….
- Ну что, полегчало? - участливо спросил Турецкий, когда младший Суконцев был опять готов к продолжению разговора.
- Да, спасибо вам большое! Я вас слушаю.
- Да нет, это я вас слушаю, - усмехнулся Турецкий. - Так, стало быть, вы познакомились с представителями чеченской диаспоры братьями Исмаиловыми…
- С чеченцами? - вскинулся в панике Толик. - Какие негодяи! Они мне сказали, что они азербайджанцы! Что из Баку!
- Вы же буквально несколько минут назад утверждали, что незнакомы с ними.
- Мне показалось, гражданин следователь, что вы меня про чеченцев спрашиваете, а я думал, что они азербайджанцы…
- Оставьте вы эти детские хитрости, Суконцев, для домашнего какого-нибудь представления. Я вас не спрашивал ни про чеченцев, ни про азербайджанцев. Я вас спросил: "Когда вы познакомились с братьями Исмаиловыми?" И вы мне, между прочим, на мой вопрос так и не ответили. Трусите. И знаете почему? Сказать? Потому что вы до смерти боитесь, что я вас спрошу про наркотики.
- Про накротики я вообще ничего не знаю, - не задумываясь, выпалил еще сильнее побледневший Толик. - Я к наркотикам отношения не имею, моя фирма торгует мебелью…
- Бросьте, Суконцев. Неужели вы думаете, я, перед тем как нам встретиться, не проделал работу, чтобы узнать получше, с кем следствию предстоит иметь дело? Знаете, у меня даже есть информация, что последнюю партию героина, пришедшую через Косово, вы похитили, решили утаить от братьев Исмаиловых…
- Я не крал! - Толик даже вскочил от возбуждения. - Клянусь, я ничего не крал. Он пропал, этот чертов героин, неизвестно куда, клянусь вам! Кто-то меня самого ограбил… вернее, подставил кто-то. Это все, я думаю, мой дорогой папаша… "Я тебя спасу, я тебя выручу"! А я теперь должен чуть ли не скрываться!
- Стоп! - остановил его Турецкий, собственно и мечтавший в душе о чем-то подобном. - С этого места давайте помедленнее. Во-первых, при каких обстоятельствах, на каких условиях вы начали заниматься незаконным ввозом наркотических средств в Россию?
Очень многого он, конечно, не знает - не совсем же слепые эти Исмаиловы, чтобы, используя такое вот желеобразное создание, посвящать его во все детали. А с другой стороны, Толик Суконцев наверняка знает, не может не знать многих подробностей этого наркобизнеса. Во всяком случае, что-то о маршрутах транспортировки, о том, что именно произошло в последний раз на таможне, какое участие во всей этой истории принимали Разумовский или генерал-майор милиции Суконцев-старший, он рассказать может. Если не ослаблять на него напора.
И Александр Борисович принялся скрупулезно, методично выжимать из Суконцева-младшего все, что тот способен был сообщить, то и дело возвращаясь к предыдущим вопросам, проверяя и перепроверяя точность показаний генеральского сынка, который выкладывал все, что знал, упоенно сдавая всех налево и направо. Он делал это, определенно ловя какой-то кайф, - похоже, процесс предательства других порождал в его сознании чувство полной безопасности для себя самого.
Но напоследок Турецкий все-таки чуть не довел его до обморока, спросив, не он ли "заказал" Разумовского…
16
Заблуждение думать, что если человек - сволочь, это обязательно должно быть написано у него на лице. У Гуськова на его красной роже ничего не было написано, кроме добродушно-недоуменного отношения и к тому, что он против своей воли оказался в этом кабинете, и к виду ждущего его Турецкого - повестка Гуськову была послана на двенадцать часов, а явился он чуть ли не на час позже.
Показывая всем своим видом, что как бы даже брезгует прикасаться тут к чему-либо, он уселся без приглашения Турецкого на диван.
- Сюда, пожалуйста, - твердо сказал Александр Борисович, показав ему на стул возле своего стола.
Тот снова поморщился недовольно, но все же пересел, вольготно закинув ногу на ногу. Вальяжно спросил:
- Ну что, какие тут у вас проблемы?
Следовало бы, конечно, сказать - это, мол, не у нас, это у вас проблемы. Но сказать так - значит, сразу же свести всю сегодняшнюю встречу к сплошной конфронтации, а с этим спешить не следовало совсем. И Турецкий ответил неопределенно, но вполне корректно:
- У нас к вам возникли кое-какие вопросы, Владимир Андреевич. Хотелось бы получить на них ответы, так сказать, из первых рук.
- Благородно! - хмыкнул Гуськов. - Одни на службе задницы рвут, а другие тем временем под них копают. Что, не стало настоящих преступников, что ли? Что вы все со своими-то воюете?
А ведь он нервничает, подумал Турецкий. Пожалуй, несмотря на внешнюю невозмутимость и флегматичность, как бы подтверждающие уверенность в себе. С чего начать? Перед ним лежал целый список "подвигов" генерала, по которым можно было прямо сейчас задавать вопросы. Он бегло пробежал его глазами:
- с 1997 года по настоящее время Гуськов более 10 раз выезжал на отдых в Турцию, Голландию, Германию, Италию, Таиланд, Багамские острова, по несколько раз в Швейцарию и Францию. Как правило, поездки эти были связаны с поступлением средств и материальных ценностей в Фонд социальной поддержки работников правоохранительных органов;
- в ноябре - декабре прошлого года Гуськов и Суконцев под угрозой применения насилия и распространения позорящих сведений требовали у президента АОЗТ "Файнейшнел Интербрэнд" гражданина США Доуэрса 750 тысяч долларов… 20 января с. г. они же, действуя от имени ГУБОПа, под угрозой применения насилия требовали у руководителя ОАО "Видео-Сервис" (г. Пермь) перевода на счет фонда (или созданного под его эгидой предприятия "Вальтрап") 58 миллионов рублей;
- перевод преступного авторитета Никона из места заключения на Северном Урале в Бутырскую тюрьму (г. Москва); - назначение начальника Хабаровского УВД Стеценко на должность начальника одного из управлений министерства с получением от Стеценко 200 тысяч долларов США в качестве взятки.
Он всерьез примерялся к этому списку. Хорошо бы, конечно, начать со взяток последнего времени - так оно убедительнее. Но беда в том, что взятка доказывается труднее других преступлений, тут надо хватать провинившегося прямо за руку, да с поличным. Невозможно? Почти. Но у него уже практически вызрел план: он хотел начать допрос Гуськова с вопроса об одном из последних посещений им "Суисс-банка", во время которого генерал-лейтенант положил на свой счет около трехсот тысяч долларов - Москве удалось получить эту "священную" для каждого швейцарского банка информацию через прокуратуру Швейцарской республики. Хороший вопрос, еще раз подумал Турецкий, сразу все поставит на место, поскольку говорит о степени осведомленности и нешуточности претензий.
Однако Гуськов на его вопрос ответил сразу, даже не моргнув глазом:
- А что это вы взялись считать в чужом кармане? Положил сбережения, созданные честным трудом. - И широко улыбнулся ему в лицо.
- Ерунду ведь говорите! - не выдержал Александр Борисович. - Это сколько ж лет вам честно трудиться надо, чтобы с вашей-то зарплаты отложить такую сумму?
- Ну почему же ерунду? - с веселой издевкой сказал генерал. - Да и сведения у вас какие-то лживые… Это ж провокация, если хотите знать, и я этого так не оставлю!
- Бросьте, Владимир Андреевич! Сведения самые что ни на есть достоверные. Чуть ли не от Карлы дель Понте.
- Все равно не вижу причин для разговора, - снова не моргнув глазом, возразил генерал. - Заработал и положил. Вы считаете, это какие-то не такие деньги? Ну, к примеру, нечестные? Так это, дорогой мой, еще доказать надо. Не уверен, что у вас это получится.
- Ну почему же не получится? Хотите, я вам даже расскажу, что это за деньги? Ну те триста тысяч зеленых, которые вы сколотили непосильным трудом?
- А почему ж нет? Валяйте, излагайте, что вы там нафантазировали. По крайней мере, у меня уже будут убедительные аргументы, чтобы жаловаться на вас. Я даже, знаете, не о себе уже пекусь, меня пугает, что так ведь любого честного человека ошельмовать можно, а то и затравить такой вот информацией с потолка!
- Действительно, аргументы будут убедительные, - согласился Турецкий. - Так вот. Двести тысяч из этих денег вы получили с хабаровского генерала Стеценко за его назначение на теплое место в столицу. Двести тысяч - это в соответствии с вами же установленной таксой. Не знаю пока, как и с кем вы эти деньги делили, но какая-то часть, и судя по всему немалая, досталась именно вам.
- Наглая ложь, господин государственный советник юстиции, наглая ложь! Я этих денег, как говорится, и в глаза не видел, могу сказать это с абсолютно чистой совестью и даже поклясться на чем-нибудь. На Библии, например.
- Не торопитесь с клятвами, Владимир Андреевич. Деньги, полученные от Стеценко, вы поначалу потеряли - видите, сколько нам известно. Но, и потеряв, умудрились своего не упустить - потребовали от Стеценко, чтобы он заплатил вам и второй раз. И он, бедняга, заплатил, обложив повторной данью свое хабаровское ворье. Так что если даже генерал Стеценко не подтвердит этот факт, то иного рода свидетели у нас всегда будут в изобилии! Главное, нам известно теперь, где их искать.
- Не знаю, что там со Стеценко, я за него не ответчик. А тем более за хабаровских уголовников. Я же лично к названным вами деньгам никакого отношения не имею.
- Уверяю вас, имеете. И знаете почему я так утверждаю? Потому что те потерянные вами двести тысяч - они у нас. Нашлись честные люди в здании на Житной, сдали деньги в казну. Вместе с барсеткой. А на барсетке и на деньгах - ваши отпечатки пальцев. Понимаете? Барсетка, с которой видели вас многие участники того праздничного вечера, где вы и получили свою взятку…
- Фи, Турецкий! Мне много рассказывали о ваших умных и тонких методах. А меня вы почему-то решили взять, как простого уголовника, на понт. Заранее не уважаете, что ли? Зря, непрофессионально это. К тому же не выйдет у вас доказать все эти фантазии, о которых вы только что тут лепетали. Не выйдет, Александр Борисович, дорогой! Кишка у вас, извините, против меня тонка. И вообще, вы, похоже, плохо себе представляете, на кого писю точите…
- Вы позволите мне продолжить? - словно не заметив последнего выпада, ядовито заметил Александр Борисович. И тем не менее генерал воспринял его слова как должное: младший по званию просит у старшего разрешения открыть рот.
- Не надоело еще? - с почти нескрываемым вальяжным хамством спросил абсолютно уверенный в своей безнаказанности Гуськов. - Ну валяй, вытаскивай из рукава, что ты там еще припас…
- Спасибо, - кивнул Турецкий. - Так вот, еще сто тысяч в этой сумме - это деньги, полученные вами от преступного сообщества за перевод в столичную тюрьму уголовного авторитета по кличке Никон.
Генерал демонстративно в этом месте зевнул.
- Ей-богу, даже в голову не приходило, что Генпрокуратура работает на таком непрофессиональном уровне. Снова какие-то фантазии, снова без малейших доказательств. Не позволите ли, господин следователь, мне откланяться? Не вижу необходимости впустую тратить время, тем более что меня ждет работа.
- Ну почему же впустую, Владимир Андреевич? - сладким голосом возразил Турецкий. - По поводу перевода Никона у нас как раз есть все доказательства, и даже, знаете ли, некая ваша расписка, выданная вору в законе по кличке Грант.
- А! - театрально хлопнул себя по лбу Гуськов. - Так вот откуда весь этот бред! Пресловутый дневник, который этот несостоявшийся писатель Грант собирался превратить в роман? Я полагаю, следующим вашим шагом будет моя очная ставка с этим самым Грантом, верно?
- Не устаю вами восхищаться, Владимир Андреевич, - недобро усмехнулся Турецкий. - Прекрасно знаете, что Грант убит - и, кстати, похоже, по вашему же приказу, - а как себя ведете…
- Но-но, не забывайтесь, Турецкий! Что это вы как легко бросаетесь такими тяжкими обвинениями?! Я генерал-лейтенант милиции, а не дешевый убийца, каким я вам привиделся в ваших фантазиях, и извольте с этим считаться!
- Так точно, господин генерал, начинаю считаться прямо с этого мгновения. С кем предпочитаете очную ставку - с самим Никоном или с его ближайшим подручным Кентом, который и организовал по приказу вашего заместителя убийство опасного свидетеля Разумовского, он же вор в законе Грант?