Нырков смотрел на подполковника с брезгливым сожалением. Должно быть, ему стоило его презирать, но этого чувства он не испытывал. Что поделаешь, долгое время система отбирала и растила бессловесных исполнителей, незаметных, угодливых, удобных. Репка по натуре был когда-то таким человеком. Прикажи ему – расшибется в лепешку, сделает все, что задано, исполнит беспрекословно, точно и в срок. Заставит других вертеться, бегать, потеть, но добьется выполнения приказания. Однако и в этом качестве подполковник в какой-то момент пересидел самого себя. Чем ближе подходил возраст к пенсионному рубежу, тем опаснее становился Репка для дела. Оправдывая себя, он объяснял свои поступки мудростью и осторожностью, хотя почему-то именно они никогда не позволяли ему возразить шефу, настоять на своем мнении, если оно было более разумным, но шло вразрез с командирским. Постепенно активный исполнитель превратился в безликую тень своего шефа, стал дополнением его недостатков.
– Вот дальняя связь, – сказал Нырков и коснулся рукой белого телефона с металлическим гербом Союза в центре наборного диска. – Звоните в Москву дежурному по Главному штабу.
Репка взглянул на майора, как на сумасшедшего.
– Вы всерьез?!
– Конечно.
– Я пока в своем уме и не…
– Тогда это сделаю я.
– Вы понимаете, майор, какую ответственность берете на себя? – спросил подполковник, ощущая в душе заметное облегчение. Правда, на всякий случай он положил руку на трубку опасного аппарата.
– Я все понимаю.
– Охота вам совать голову в петлю? Командир базы отсутствует. Ваш генерал – тоже. Мы еще не знаем, насколько тревога обоснована. Вы же подставляете начальников под удар, хотя вполне вероятно, что делу не поможете.
– Утром полковник Лосев явится и все уладит, так?
– Это его дело, майор. Наш с вами удел – играть в подкидного дурачка, а эти люди играют в покер.
– Хорошо, подполковник. Запишите в журнал дежурств, что я беру ответственность на себя и за звонок и за все остальное. Я распишусь. А теперь уберите руку с трубки и назовите пароль внеочередного прохождения связи.
– Как угодно, – согласился Репка. – Звоните. Я запишу. Пароль "Тайфун". Звоните.
Нырков решительно набрал два нуля.
– Дежурный Артемьев, – мгновенно откликнулся голос.
– Генерала Рытова, – попросил Нырков. – Министерство обороны.
– Учтите, – предупредил дежурный, – у нас ночь.
– "Тайфун", – назвал Нырков пароль, снимавший все препятствия. – Найдите где угодно. Это особо срочно.
Минуты ожидания тянулись томительно долго. И вдруг в трубке раздался сонный, недовольный голос:
– Рытов. Слушаю.
– Товарищ генерал-полковник, докладывает майор Нырков. На базе "Буран" чрезвычайное происшествие. Совершено вооруженное нападение на караул…
И сразу голос генерала зазвучал по-иному:
– Где Лосев?
– Его в гарнизоне нет. Сегодня суббота…
– Студенцов?
– Его тоже нет.
– Ясно: пьянствуют…
– Не думаю. – Нырков попытался смягчить оценку происходившего. – Они на охоте.
– Майор! – Напор генеральского гнева не уменьшало расстояние. – Ты мне не объясняй, что такое охота. Это та же пьянка, только в заказнике у костра.
– Виноват! – Стараясь вернуть Рытова к неотложному делу, Нырков произнес: – Сейчас я не готов вам возразить, обстоятельства не терпят. Прошу вас передать мне право командовать.
– Хорошо, передай трубку дежурному…
Генерал, должно быть, мгновенно просчитал ситуацию и оценил решительность майора Ныркова.
Репка неуверенной рукой принял горячую трубку, приложил к уху и доложил срывающимся голосом:
– Дежурный по базе "Буран" подполковник Репка.
– Я Рытов, – прозвучало в трубке. – Вы меня знаете?
– Так точно, товарищ генерал-полковник!
– До выяснения обстоятельств командование базой принимает майор Нырков. Вы подчиняетесь ему непосредственно. Начальника базы и руководителя инспекции к делам не допускать. Во всяком случае, без моего личного разрешения. Завтра утром буду у вас. Ясно?
– Так точно.
Репка явно воспрянул духом, ожил. Он ушел с края. Он снова оказался в привычной роли второго, что никогда его не удручало. Он не считал, что лучше быть головой мухи, чем хвостом слона. Пусть хвост, но чей!
– Передайте трубку майору, – попросил генерал, и Репка охотно исполнил приказ.
– Майор, – сказал Рытов сурово, – ты знаешь, в чем дело! Гляди, за сохранность складов отвечаешь головой!
– Разрешите действовать? – спросил Нырков и, не ожидая ответа генерала, это Репка засек хорошо, с треском бросил трубку на аппарат. Резко повернулся к дежурному: – Теперь, Иван Ильич, шкуру будут спускать с меня. Поэтому извольте действовать расторопно, иначе… Ну, да это потом.
– Слушаю. – В голосе Репки прозвучала готовность помочь.
– Немедленно сформируйте из резерва караульной роты три группы. Первая – офицер и четыре солдата. Автоматы. По три магазина. По две гранаты. Перебросить катером на восточный берег озера. Задача – перекрыть отходы с побережья. Вторая группа – в мое распоряжение. В ней не менее трех офицеров. Вооружение то же. Я их проинструктирую сам. И третья группа – двадцать человек. На машине срочно перебросьте их к караульному помещению. Задача – усиление караула. На все это даю пятнадцать минут.
– Понял.
– Немедленно свяжитесь с начальником управления военной контрразведки. К утру здесь должна быть сильная следственная группа.
– Но у нас есть уполномоченный. Может, это сделает он?
– Иван Ильич, он меня мало интересует. Поскольку не обеспечил безопасности базы. И пусть следственная группа сама выяснит его роль в этом ЧП. Во всяком случае, уполномоченный мне не нужен.
– Понял.
– Далее. Закройте все возможности доступа для личного состава на техническую территорию через контрольно-пропускные пункты. Без моего разрешения никого не пропускать ни в одну из сторон.
– Если прибудет полковник Лосев? Или уполномоченный контрразведки?
– Разве я не ясно выразил свою мысль? Повторяю: без моего разрешения – никого. Вплоть до применения оружия. База на особом положении…
– А вы ее командир, – съязвил Репка.
– Ее военный комендант с особыми полномочиями. Вас такое устроит?
– Я запишу распоряжения в журнал.
– Обязательно. Да, забыл… Предупредите дежурного по управлению контрразведки, чтобы они поставили в известность территориальные органы безопасности о возможном уходе бандгруппы через область.
– Зачем? – спросил Репка удивленно. – Это уже не наша забота.
– Товарищ подполковник, – резко оборвал его Нырков, – это приказ! На техническую территорию доступ закрыт. Поэтому поручите помощнику составить список лиц, которые могли оказаться в зоне.
– Включая караул?
– Включая.
– Вас тоже? – усмехнулся Репка.
– Да. И вас…
Напоровшись на плотный автоматный огонь (солдаты, высланные прапорщиком Койдой на охрану входа, патронов не жалели), боевики быстро поняли, что прорваться к бойлерной им не удастся. Тогда они рассыпались и отошли к лесу. К этому времени их ряды заметно поредели. Одна из очередей, выпущенных Борцовым, срезала Зотова. Он остался неподалеку от того места, где лежал убитый Елизаров.
Армяне стали искать спасение в глубине лесного массива. Ушлые уголовники – Ирек и Топорок – нашли иное решение. Они залегли неподалеку от бойлерной и поползли к берегу, стараясь отыскать канализационный колодец. Нашли. Сломали нож, ободрали до крови руки, но все же сумели сдвинуть с места тяжелую чугунную крышку. Спрыгнули в подземелье и выбрались к озеру. Лодка стояла на месте…
Майор Нырков прибыл в зону вместе с вооруженным резервом. Предупрежденный по телефону дежурным, прапорщик Койда встретил его, не скрывая облегчения и радости. Выяснив, что начальник караула знает не так уж много и что нападавшие, скорее всего, еще в зоне, Нырков приказал построить солдат. Малая группа – три офицера и два сержанта – уже осмотрела территорию, прилегавшую к караульному помещению. В подвале бойлерной они обнаружили трупы солдат. Лейтенант Тырин выбрался из полуподвала, где воздух был уже густо пропитан запахом смерти, и обессиленно привалился к кирпичной стене.
Командир караульной роты капитан Сапунов подошел к нему, спросил вполголоса:
– Что там?
– Смена, – сказал лейтенант и вдруг заплакал. – Убиты… Все семеро…
– Как убиты?
– Зарезали их…
Сапунов выругался по-черному, вложив в замысловатую тираду всю горечь, злость и отчаяние.
– Как кур! Семь мужиков с оружием! Ножами… На чем же их так купили? Позор!
– Не знаю, капитан, – сказал подошедший Нырков. – Их жизнь и на нашей с вами совести…
Они вернулись к строю. По приказу майора Сапунов развернул отряд в цепь – интервал в шесть метров, автоматы на изготовку, пальцы на спуске.
– Надо брать эту сволочь живьем, – высказал мнение капитан. – Это важно для следствия.
– Оставьте, капитан, – резко возразил Нырков. – Меня проблемы следствия не волнуют. Это не наши с вами трудности. А вот за людей, которые идут на прочесывание, мы отвечаем вместе. Никто из них не подряжался ловить бандитов. У нас и без этого слишком много трупов, чтобы множить их число неразрешимыми задачами. Только стрелять! На поражение!
Он взял мегафон и, обращаясь к солдатам, скомандовал:
– При обнаружении посторонних стрелять без предупреждения! Вам все ясно? Никаких колебаний!
Уже начало светать. Прожектора с вышек светили ярко, заливая все вокруг белым слепящим сиянием. В лезвиях их лучей было видно, как от земли вверх поднимается сизый туман.
Цепь прошла самую широкую часть территории, миновала мыс и стала сжиматься, когда из леса прогремел выстрел.
– Стой! – скомандовал Нырков. – Под огонь не соваться! – Больше всего его сейчас беспокоило, что под огнем необстрелянные солдаты растеряются и допустят поспешные, опасные для себя и других действия. – Укрыться за деревьями!
Нырков выдвинулся в цепь и тоже укрылся за стволом сосны.
– Выходите! – крикнул он в мегафон. – Бросить оружие и выходить! Шансов у вас нет! Даю минуту на размышление. Потом – огонь на уничтожение!
Он помолчал, выжидая. Затем подал команду:
– Короткая очередь! Всем стрелять вверх! Огонь!..
Прогремело и стихло. На землю упало несколько веток, срезанных пулями. Посыпалась сверху хвоя.
– Выходите! Вы окружены!
С поднятыми руками, опустив головы, из-за деревьев вышли два бородатых боевика в маскировочной форме.
Еще одного налетчика обнаружили в районе шестого поста на электротехническом заграждении. Он сумел перебраться через бетонную стену и повис на проводах, пораженный ударом тока.
Группа солдат, высланная Нырковым на восточный берег озера, обнаружила брошенную шлюпку. Отыскать следы людей, высадившихся с нее и скрывшихся в лесу, солдаты не смогли.
Ближе к причалу у самого уреза воды группа наткнулась на труп бородатого мужчины в камуфлированном костюме. Он был убит выстрелом в спину. В метре от его отброшенной наотмашь правой руки под тонким слоем воды лежала прямоугольная металлическая коробочка серого цвета с небольшим усиком антенны. В ногах убитого валялся автомат с ремнем, обмотанным белым бинтом.
– Не нравится мне эта коробка, – сказал командир группы лейтенант Рогов.
– Мне тоже, – согласился радист сержант Ярцев. – Похоже на рацию. Во всяком случае, вижу антенну. И сенсорная клавиатура от нуля до девяти, как у микрокалькулятора.
– Скорее всего, дистанционный привод радиовзрывателя, – предположил Рогов. Он поднял пистолет и выстрелил в середину коробки. – С дыркой ей лучше…
Обнаружить караульных с причального поста не удалось.
13. Кизимов. Улица бывшая Коммунистическая, ныне Пролазная. Дом 21
Вечером, в день отъезда людей Чаплински на операцию, в квартиру начальника Кизимовского уголовного розыска майора милиции Пушкова позвонили. Дверь открыл сам хозяин. На пороге стоял его бывший коллега Кузьма Иванович Мудров в старенькой милицейской форме без погон, в сапогах и фуражке. Пушков с удивлением взглянул на гостя, предложил: "Проходи" – и только потом протянул руку:
– Через порог не здороваются.
– Я к тебе, Михаил Петрович, – сказал Мудров.
– Что случилось?
– Даже начинать неудобно… – замялся Мудров.
– С чего вдруг? Зря же ты не пришел бы?
– Сам понимаешь, в наши дни на таких, как я, смотрят с подозрением. Старый кадр. Родился при Сталине. Служил при Брежневе. Тоталитарно-застойный легавый. Ловил и сажал демократически настроенное жулье.
– Ну это ты брось… Какой же у ворья демократический настрой?
– Как же – какой? Кричат ведь: "Тюрьмам – условия санаториев!".
– Ладно, оставь эту тему, – сказал Пушков, раздражаясь. – На кой хрен самоуничижаться? Если пришел – говори без предисловий.
– Без них не выйдет. – Мудров вздохнул. – Скажу что не так – отшатнешься, а мне больше и пойти не к кому.
– Кузьма Иванович! – воскликнул Пушков. – Мало ли мы с тобой на какие темы трепались?
– Я к тебе, Петрович, с подозрениями. Смех – и только! Тоталитарно-застойный легавый унюхал в Кизимове мафию.
– Вышел на какой-то след?
– Вышел. Про "Экомастер" слыхал?
– Кто же о нем не знает? Демократическая общественность Кизимова, как у нас говорят, "демокизы", высоко ценит этот смелый прорыв в будущее.
– Что-то ты заговорил слишком красиво.
– Не я. Так говорит наш главный демократ – городской голова Гуревич. Малое предприятие – это одно из основных направлений современной экономики. И от нас требуют поддерживать предпринимателей.
– Даже так?
– Во всяком случае, не мешать им.
– Предприятие, Петрович, это когда что-то производят. Такие надо поддерживать. Пестовать, я бы сказал. Но если ты поставил возле подвала банка вентилятор и выдуваешь оттуда банкноты, я подобное предпринимательство называю жульничеством.
– Если банкноты хранятся так плохо, что их можно выдуть, виноват сам банк.
– Каким ты был, Петрович, таким и остался. Раньше тянулся перед секретарями райкома, теперь повторяешь рассуждения демокизов. Где же свобода мнений? Плю-ра-лизм – так, что ли, произносится?
– Брось трепаться, старик! – оборвал его Пушков довольно резко. – Я уже на выходе, и мне один хрен, вышибли бы меня раньше тоталитарным пинком или теперь попрут демократическим жестом руки – пшел вон!
– Значит, ничего не изменилось?
– Изменилось все. Раньше я знал правила игры и не отступал от них. Теперь правил нет, и все приходится угадывать. Берешь жулика за жабры, трясешь, а он, оказывается, и демократ, и патриот, и личный друг, и акционер, и спонсор в придачу. А ты становишься врагом инициативы и прогресса. Поэтому надо помнить о правилах соразмерности, отменить которые не может даже демократия.
– Что за правила? Не слыхал.
– Все ты знаешь, обо всем слыхал. А суть их в том, что при любой системе подчиненный должен не показывать вида, что ему не нравится, как воняет из-под мышек начальника. И все.
– Да здравствует свобода! – сказал Мудров, выбросив вверх сжатый кулак.
– Ладно, что у тебя с "Экомастером"?
Мудров, торопясь, стал рассказывать все, что сумел понять в деле с той поры, как столкнулся с фирмой Кесояна. Когда он рассказал о контактах предпринимателей с Клыковым, Пушков насторожился.
– Ты за ними следил?
– Протестую. Следить за ними у меня нет права, верно? Зачем же нарушать закон?
– Хорошо, допустим. Ты видел встречи предпринимателей и нашей урлы в разных местах и в разное время. Так?
– Точно. В разных местах и в разное время. И пришел к выводу: они скооперировались.
– Деньги и ножи?
– Не все так просто, Петрович. Сложнее. Деньги с деньгами. Ножи с ножами. Так точнее.
– Что-то ты мудришь, старик.
– Нисколько. Нынешний Клык не просто нож. Он ко всему и мешок с деньгами.
– А где ножи?
– Час назад все они уехали. На трех машинах. Кооператоры, Топорков, Абдуллаев, Зотов. Чует мое сердце – на дело. Десять человек сразу! Такими силами сельпо щипать не ходят.
– Куда поехали?
– Я за ними прокатился до Щекинской развилки. И, учти, не следил. Просто случайное стечение обстоятельств. Собирался в Тарбеевку. Там вроде запчасти к "москвичам" появились…
– Запчасти – на ночь глядя?
– А кто мне запретит?
– Ладно, давай толкуй дальше.
– На развилке две машины свернули к озеру, одна – прямо.
– Но ведь дорога на Сузок закрыта "кирпичом".
– Если они задумали что-то серьезное, их и кирпичная стена не остановит. А серьезное, по-моему, это… это база "Буран".
– Почему так решил?
– В последнее время к ним зачастил сержант из гарнизона. Потом появился прапорщик…
– Фамилии?
– Не знаю, просто обратил внимание на них. И все…
– И все же, может, слыхал случайно?
– Случайно – да. Сержант Елизаров. Прапорщик Лыткин.
– Елизаров? Знакомая фамилия. Была наводка, что он приторговывает патронами… Хорошо, что ты предлагаешь?
– Давай, Петрович, прокатимся. А? По старинке? Как бывало, когда я тобой командовал. Или остались плохие воспоминания?
Пушков молчал, задумчиво почесывая кончик носа.
– Тряхнем стариной, – снова повторил предложение Мудров. – Поверь интуиции старого деда.
А Пушков и без того с самого начала понял: во всем, что говорил Мудров, несомненно, имелась криминальная прокладка. Только какая? И эта неясность становилась всегда самым сложным обстоятельством любого уголовного дела и вместе с тем делала его интересным. Во всяком случае, сейчас никто ничем не рискует, если они вместе прокатятся по городу. Ведь чем черт не шутит…
– Едем, – сказал Пушков, соглашаясь. – Сейчас соберусь. Оружие есть?
– Точно, – подтвердил Мудров. – Да не волнуйся, ружье охотничье. Все по закону…
Согласие Пушкова породило у старого милиционера прилив особого возбуждения, которое он не испытывал с того самого момента, когда оставил службу. А ведь в молодые годы, собираясь на задержание, Мудров всегда чувствовал, как на него накатывала неожиданная веселость, желание шутить, смеяться самому и тормошить друзей, видеть, как они смеются, отвечая на его шутки. Он с удивлением глядел на суровые лица тех, с кем собирался на операцию, удивлялся, почему они хмурятся, цепенеют в подчеркнутой строгости. И вот азарт прежних лет вновь вернулся, и он подумал, что все пройдет удачно и на этот раз, не может не пройти, и уж кому-кому, а поганцу Клыкову они не уступят ни в решимости, ни в хитрости.
– Я к машине, – сказал Мудров и покрутил ключами, надетыми на палец.
– Давай, – кивнул Пушков. – А я позвоню в отдел. Попрошу дежурного слушать меня. Буду информировать по рации. Как говорят, подстелем соломку на всякий случай.
Мудров с завистью подумал, что в его времена у милиции такой роскоши не было. Какие там рации! Телефон и тот работал из рук вон плохо. Однако и они боролись…