Во время холодной войны для обороны Москвы на случай возможного ядерного столкновения с Америкой по периметру города было установлено шесть баллистических ракет "Сатана". Пять из них с тех пор демонтировали, а одну законсервировали…
И вот у главарей "Аль-Каиды" появился воистину дьявольский план. Они решили захватить оставшуюся ракету и ударить по Америке!… Диверсионный отряд знаменитого наемника по кличке Хирон направляется в столицу России для выполнения этой черной миссии.
Группе "Антитеррор" придется приложить все усилия, чтобы предотвратить чудовищную акцию с непредсказуемыми последствиями и победить страшных врагов государства…
Содержание:
-
Пролог - ИЛЛЮЗИЯ СЛУЧАЙНОСТИ 1
-
Часть 1 - ХАРАКТЕР УГРОЗЫ 5
-
Глава 1 - СВЕЖАЯ ИДЕЯ 5
-
Глава 2 - ИГРА "В БУТЫЛОЧКУ" 12
-
Глава 3 - ПРОРОЧЕСТВО РЕЙНСКОЙ СИВИЛЛЫ 18
-
Глава 4 - ПО ЗАКОНУ ПАРНЫХ СЛУЧАЕВ 25
-
Хасан! 32
-
Глава 5 - СВОБОДА ВЫБОРА 32
-
-
Часть 2 - СИНДРОМ НЕРОНА 40
-
Глава 1 - ГРОБНИЦА ФАРАОНОВ 40
-
Глава 2 - С ВЫСОКОЙ СТЕПЕНЬЮ РИСКА 51
-
Глава 3 - ХВОСТ СОБАКИ 64
-
Глава 4 - ПО ЛИНИИ ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ 71
-
Глава 5 - ПОСЛЕДНИЙ ОТСЧЕТ 78
-
Глава 6 - ИЗ-ПОД ЗЕМЛИ 87
-
-
Эпилог 93
-
Примечания 95
Юрий Шубин
Враг государства
Пролог
ИЛЛЮЗИЯ СЛУЧАЙНОСТИ
Как ни крути, а все тайное когда-нибудь становится явным, даже если это сверхсекретная государственная тайна. И часто приходится с горечью констатировать, что виной тому не происки и хитроумные операции ушлых агентов иностранных спецслужб, хотя и без их участия порой не обходится, а наши собственные, ставшие едва ли не национальными, черты – пофигизм и бедность.
А начинается все с обычной бытовухи – праздного трепа, бахвальства, лишнего слова за хмельным столом. И от нее, родимой бытовухи болтливой, до осознанного предательства уже рукой подать. И пойдет тогда, и поедет – только держись!…
Заканчивая работу и отправляясь отмечать день рождения напарника, работник частного охранного предприятия Саша Сватко не думал ни о чем таком. Напротив, настроение отличалось приподнятостью, соотносясь с предстоящим событием в нужной пропорции. Бывший прапорщик КГБ Сватко уволился из органов, имея за плечами солидную выслугу лет, превосходившую чистый "календарь" . Мутная и мощная волна нарождавшейся демократии смыла его с военной службы и словно кита выбросила на берег новой жизни, привыкать к которой пришлось мучительно и долго.
Все его навыки, знания и умения "на воле" не могли пригодиться, став совершенно бессмысленным набором действий. Из всех освоенных Сватко специальностей на гражданке годилась разве что "корка" электрика. Хотя и она вряд ли могла осчастливить бывшего сотрудника совершенно секретного отдела Пятнадцатого управления КГБ, ставшего впоследствии Управлением специальных программ при Президенте России. "За забором" теперь все другое, а технологии, применявшиеся раньше, отстали так окончательно и бесповоротно, что и говорить об этом не стоило.
Но говорить не стоило и о другом: факт работы Сватко в недрах московской земли сам по себе уже являлся государственной тайной, за неразглашение которой Саша расписался в специальном бланке с напоминанием об уголовной ответственности…
Помыкавшись по унизительно малодоходным работам, пообивав пороги фирм и плюнув на растрезвоненную когда-то программу поддержки и переподготовки бывших военнослужащих, Сватко через знакомого устроился охранником в ЧОПе и этим остался доволен.
Для крепкого, полного сил молодого мужика работа казалась не тяжелой и вместе с пенсией давала средства к существованию. Кроме того, лицензия частного охранника и служебное оружие возвышали бывшего прапорщика в собственных глазах, а новая служба постепенно вытеснила воспоминания о преждней.
Оказалось, что и на Марсе, то бишь на "вольных хлебах", жизнь есть. Причем достаточно сытая и свободная. В общем, все налаживалось!
Вероятно, "марсианская жизнь" Сватко могла продолжаться достаточно долго. И, собираясь с ребятами за бутылочкой, он нехотя хвастался бы своими "песочными" медалями , с напускной важностью и недомолвками поясняя, что, мол, награды в Комитете просто так не раздавали, каждый раз вызывая уважение товарищей…
Возможно, все так бы и было.
Возможно. Если не сошлись бы в одно время да в одном месте несколько разных обстоятельств, фатальных случайностей и взаимоисключающих интересов, поставивших бывшего старшего прапорщика КГБ СССР на путь предательства, а тонкий и хрупкий, как яичная скорлупка, мир – на грань катастрофы.
День рождения Миши Белова, напарника Сватко, удачно совпал с получкой. И, поскольку деньги приятно шелестели в карманах, не давая покоя рукам, ребята раскрутили его на "проставление". Главное, что повод железный – не отвертишься!
Хорошенько подумав, чоповцы не захотели проводить мероприятие абы как, превратив в обычную пьянку, а как люди серьезные собрались прибегнуть к услугам обще-пита. Для придания празднику недостающей обычно цивильности ребята прикупили несколько кур-гриль и, хрустя подошвами по ледяным корочкам луж, отправились в ближайшее кафе, расположенное возле станции метро "Алексеевская".
– Может, сразу "снаряд" купим? – предложил сметливый Сватко, намекая, разумеется, на водку.
– Конечно, лучше в городе взять! Водка – она везде одинаковая! – подхватили ребята, не желая переплачивать в кафе и подтверждая рекламный слоган: "А если разницы нет – зачем платить больше!"
Подсвеченное уходящим солнцем небо освещало улицу, наполняя души чоповцев радостным предвкушением. Завернув в знакомый магазинчик, охранники затарились "черноголовской" и, полагая, что все остальное им предоставят в питейно-закусочном заведении, твердой поступью шагнули к нему.
Несмотря на толпы народа у метро, в застекленном аквариуме кафе немноголюдно. Двойные оконные стекла отсекли уличный шум, проявляя негромкие разговоры внутри, Шумная компания разделилась. Сватко с Беловым прошли сквозь ряд столиков-кругляшей с проволочными стульями и остановились у стойки. Двое других отправились "забивать" теплые места у окна.
– Чем закусывать будем? – спросил Белов.
– Берем "шведский салат" за стольник и фанту со стаканами, – деловито посоветовал Сватко.
Прихватив большое блюдо, он зачерпнул мелким половником по салату из каждой емкости, кинул горсть шампиньонов и накрыл горку несколькими листьями нерубленой квашеной капусты.
– Под такую закусь, знаешь, сколько выпить можно! – оптимистично заметил бывший прапор и, пока именинник расплачивался, вернулся к ребятам.
Завидев наполненное до краев блюдо с изящно свисающими листочками, чоповцы встретили товарища воодушевленными возгласами и повышенным слюноотделением. По сравнению с ними собака Павлова отдыхала.
Расположились, Приготовили вилки. Разделили закусь, бережно разложив по тарелкам.
Воду тут же выпили, а в освободившуюся тару разлили водку. На всякий случай прямоугольную бутылку убрали в сумку.
– Ну что, Миша, давай за тебя, за твой день рождения! – поднял тост самый старший из всех, Коля Митрохин, тоже бывший военный – вроде капитан. – Чтобы денег тебе платили больше, а работать заставляли меньше!
Тост активно поддержали. Пластиковые стаканы радостно сомкнулись и негромко хрустнули смявшимися боками. По-чекистски конспиративно.
Мужики махнули по первой.
Теплое, жгучее "лекарство" приятно прижгло язык и прокатилось с горочки до самого живота. Благодать, да и только!
Захрустели капустные листы… Пошел в дело салатец… Разобрали твердые огурчики…
Лепота… Одно слово!
Аккуратно одетый молодой мужчина с темными волосами, сидевший за соседним столиком, бросил на гуляющую компанию безразличный взгляд и отвернулся. Он никуда не торопился и явно кого-то ожидал. Придвинув бокал, он отхлебнул пива и устремил взгляд в светлый квадрат окна. Наплывшая на город туча разродилась мелким дождичком со снегом. Серый асфальт окрасился в черный цвет, а спешащий люд прибавил шаг и приподнял воротники. Машины на проспекте Мира оживились включенными огнями и, словно жуки, зашевелили усами дворников.
– Давай, мужики, по второй заряжай! – скомандовал именинник. – А то горло сохнет!
Призыв был снова с удовольствием подхвачен и развит. Забулькала из горлышка "черноголовская". Отбивая ровную границу напитого, затемнились на просвет молочные стаканы.
Серега Макошкин приподнял руку и, придав лицу каменное выражение, провозгласил тост:
– Желаю… чтоб ты сдох!…
За столом в недоумении притихли, переваривая – не ослышались ли.
– Лет через сто! – поставил заключительную точку Макошкин и довольно заржал. Глупая шутка с бородой.
Врубившись в юмор, ребята откликнулись дружным хохотом.
– Ну ты даешь! – громче других смеялся именинник. – Сдохнуть лет через сто! Ах-ха-ха!
– А я думаю – лишку перебрал парень, что ли! – отозвался Сватко, – День рождения, а он желает сдохнуть! Ну ты и юморист!
– Через сто лет все там будем! – сквозь смех философствовал мудрый Митрохин. – Так что особо не обольщайтесь! Давайте лучше за здоровье выпьем. Всех. А то, блин, юмор у вас черный, как у того поручика!
Сказано – сделано. Бутылка взлетела над столом и описала над стаканами круг. Не прячась больше в сумке, "черноголовская" приземлилась на стол…
Вечер катился по привычному руслу, и все последующие тосты уже не имели никакого значения, потому что являлись чистой формальностью, оправдывающей и подгоняющей дружескую пьянку.
Темноволосый смуглый мужчина с нездешними черта-ми лица недовольно оглянулся и, смерив гуляк презрительным взглядом, отрешенно уставился в окно. Пьяный шум ему был неприятен и только раздражал. Мужчину звали Зураб, и при случае он часто представлялся грузином. Но им он не являлся.
Так удобней.
Зураб был курдом и лишь в откровенных беседах с доверенными людьми называл своей родиной Афганистан. Он долго жил в России, а учился еще при СССР, поэтому неплохо освоился с нашими обычаями и порядками. Афганец часто бывал за границей и посещал Северо-Кавказский регион, но в последнее время делать это становилось все труднее и опаснее – слишком эффективной стала работа контрразведывательных и антитеррористических групп ФСБ и милиции.
Рассыпая брызги, к тротуару причалила по пояс грязная "Паджеро" с привычно темными окнами. Из нее вывалились рослые парни с колкими взглядами-занозами и точно не славянскими корнями. Хлопнув дверцами, они пересекли маленькую площадь, обогнули цветочный ларек и вразвалочку приблизились к кафе.
Заметив их, Зураб оживился, заерзал нетерпеливо и, развернувшись вполоборота, наблюдал, как те проходят через застекленный тамбур.
Едва дверь открылась, Зураб молча приподнял вверх руку, обозначив свое присутствие. Парни его заметили и повернули к столику.
– Ничего не получится, – с досадой произнес Аслан, опустившись на стул. Спутники присели рядом. На их лицах читалось разочарование.
– Почему? – негромко поинтересовался Зураб почти на чистом русском языке.
– Там охрана хорошая – не подступишься, – со специфическим чеченским акцентом пояснил Аслан. – А человек тот гнилой – ненадежный. С ним лучше дел не иметь, а то сгорим к Аллаху.
– Другого способа нет? – уточнил Зураб, не сводя с парня черных глаз.
– Нет – я же сказал! – нервничал Аслан. По натуре он был явный лидер, но старшему подчинялся безоговорочно. – Надо искать что-то другое. Давай я лучше за пивом схожу.
Парень резко поднялся, отодвинул стул, пружинисто прошел через зал и остановился возле стойки с напитками.
Зураб хлебнул пива и задумчиво, сосредоточенно отвернулся к окну. До окружающих афганцуне было дела. Парня напротив звали Нияз, и, кажется; тот не испытывал беспокойства от сорвавшегося дела. Эти чеченцы ни за что не отвечают. Зураб старший, и только он может отдавать им приказы. А они – всего лишь боевики, выученные стрелять и "прикомандированные" к нему. Их расслабленные лица слегка злили Зураба, хотя как раз в спокойствии при любых обстоятельствах заключается главное отличие этих парией от всех остальных в этом кафе. Их жизнь – война, и, вероятно, они уж никогда не смогут привыкнуть к городской тишине и адекватному восприятию мирной жизни: без выстрелов, взрывов, рева вертушек и криков. Для них такого быть не может. Это не их мир.
В тренировочном лагере Хаттаба в Афганистане и в басаевском "Кавказе" они были не последними учениками. Сам Араб рекомендовал их как надежных, проверенных боевиков. Но теперешняя жизнь в Москве казалась чеченцам пресной, скучной и недостойной настоящего воина. Но таков приказ, и они терпели. А решать, что важнее, – не им. В этой войне они пешки. Пехотинцы. И не более того.
Аслан притащил три пива. Настроение было омрачено неудавшимся делом. Разговор не клеился, и все раздражало. Вокруг сидели сытые, пьяные люди, свободно расположившиеся за столами и совсем не остерегавшиеся пули снайпера или гранаты в окно. Они не знали, что такое ночные зачистки, не слышали адского рева ковровых бомбежек, не привыкли к чмоканью вертушек… Они не умели стрелять и… жили напрасно. Они не способны положить свои жизни во славу Аллаха и этим не похожи на правоверных бойцов ислама.
Нияз хотел пить и залил напиток в рот прямо из бутылки. Аслан пил неторопливо, перелив пиво в бокал.
Между тем голоса за соседним столом становились все громче и пьянее. Для празднования дня рождения одной бутылки, хоть она и литровая, чоповцам, конечно, не хватило. Макошкин сходил за другой. И повелась беседа…
Когда все оказались "хороши" – как водится, пошло обсуждение военной мощи страны.
– Я когда служил в ПВО – у нас там такие подземелья! – пьяно связывая слова, болтал Митрохин. – Один раз молодой лейтенант заблудился, так его всем батальоном искали!
– Ладно гнать! – рассмеялся сильно захмелевший Сватко. – Какие там в ПВО подземелья! Так – окопы. Вот где я работал – там действительно подземелья! Метров на сто тридцать под землю уходят, а может, и больше. Вся Москва в норах да ходах! Ты что – корешу не веришь?!
– А чего так глубоко? – поддержал разговор Миша Белов. Именинник начал проявлять к теме интерес.
– Стратегические объекты. В пятьдесят восьмом "холодная война" в любую минуту могла перейти в ядерную, и первые же воздушные удары по Москве могли оставить страну и армию без руководства. Чтобы этого не допустить, Политбюро решило срочно создать под землей второй город с разветвленным метро, автомобильными тоннелями, чтобы эвакуироваться из Кремля, а из укрепленных бункеров руководить войсками. Там в горизонтах танки стоят на случай уличных боев, а запасы еды – лет на десять! Свое энергоснабжение, канализация, система пожаротушения, очистки воздуха… Политбюро о себе хорошо заботилось – любой "конец света" переждать можно! А глубоко – чтобы атомной бомбой не взять. Воздух туда компрессорами подают, через противорадиационные фильтры! Все продумано! До гвоздя! До последней гайки! До солдата!
– Коль, а ты когда-нибудь атомную бомбу видел? – с интересом спросил капитана Макошкин.
– Откуда в ПВО атомная бомба! – рассмеялся Сватко. – Там ракеты "земля – воздух"! На фига им атом!
– Тебе-то откуда знать! – словно брызнул горячим маслом Белов. – Небось в своей ФСБ всю жизнь на вахте простоял – пропуска проверял, а говоришь!
От слова ФСБ чеченцев как током дернуло. Они ненавидели это слово и всех, кто с ним связан. Они не подали виду, но незаметно бросили презрительные, ненавидящие взгляды в сторону компании.
– У вас больше "макара" или "стечкина" не увидишь! – доставал Белов.
Неосторожно брошенная реплика, подкрепленная смехом дружков, больно уязвила самолюбие прапорщика, нейтрализовав последнюю блокировку.
– Сами вы ничего не знаете! Ха-ха! – передразнил Сватко. – Я еще в КГБ службу начинал! Повидал столько, что вам на всех бы хватило разделить! Подземный город под Москвой видел. И метро секретное: Метро-2 по-простому называется! Тоннели из специальных тюбингов сделаны – раза в полтора больше, чем тоннели обычного метро. По размеру как зал с путями и платформой на обычной трехсводчатой станции глубокого залегания.
Чеченцы переглянулись, взгляды слились в один и обратились на Зураба. Тот молча провел по уху пальцем, словно медленно почесал. И это был тайный знак.
– Слова знает – тюбинг! Оно что – с обычными ветками соединено? – заинтересовался Макошкин.
– Нет – все отдельно. Хотя в одном месте есть: между "Спортивной" и "Университетом". Как проезжаешь "Спортивную" – слева виден перегон, соединяющий один путь с противоположным. А за ним – влево, по ходу поезда, есть ответвление. Официально это оборотный тупик. Разворот то есть, но пути продолжаются между основными тоннелями, спускаются под реку и по дуге уходят в сторону. Только контактный рельс туда не идет. Пути упираются в стальные ворота, а за ними Метро-2. Больше оно с обычным метро нигде не соединяется.
Однако сказанного спьяну имениннику показалось мало.
– Это давно известно! – с равнодушным видом человека, которого трудно переубедить, уперся Белов. – Во всех газетах написано, что от Кремля до самых до окраин метро проложено. До университета или даже Внукова! На случай бегства ЦК КПСС, ну и кто потом. Значит, ты не в КГБ, а в метро работал – машинистом! – язвительно хохотнул именинник.
– Ага! – брызнул маслецом в огонь Митрохин. – Только в глаза секретное метро не видел!
– Да все я видел! – обиделся Сватко. – Даже ракету с атомной головкой! Она, считай, почти в центре Москвы стоит! Ясно вам!
В этот момент у бывшего прапора что-то екнуло, будто невидимый барьер перешло. Как душа из тела выходит, когда в тот белый тоннель попадает. Видимо, сидел еще в голове тормоз, который до поры исправимо работал и не давал языку болтать лишнего. Но в этот прекрасный вечер казалось, что прошлое не имеет значения. Служба позади, а бывшие секреты страны давно никому не нужны. То, что не продано или не пропито, давно разведано или украдено. К тому же Саша говорит не с кем-нибудь, а со своими друзьями, которые уж точно не работают на иностранную разведку. И в этом убеждении Сватко был прав: ни один из сидевших за его столом приятелей не являлся шпионом иностранного государства и никогда не собирался им стать. Другое дело, что столов в кафе много, а что за люди за ними сидят – одному богу известно. Не зря же среди основных правил чекистов "не болтать!" – на первом месте. Болтун – находка для агента.
Но барьер преодолен. Тормоз отпущен, и вагон покатился под уклон. Давай, прапор, подкинь уголька!