- Семья, ребенок, - констатировал Козак. - Извечная проблема. Особенно когда не в состоянии уделять им достаточно времени и дети сызмальства привыкают к самостоятельности. А ведь в таком возрасте за ними глаз да глаз нужен. Никогда не знаешь, куда их занесет в следующий момент. - Он выдержал небольшую паузу, заговорил уж и вовсе по-приятельски: - Собственно, зачем я вас пригласил? Вы мне понравились и в связи с этим захотелось рассказать вам поучительную историю. Был у меня один приятель, коллега ваш, тоже в органах служил. Всего себя работе отдавал, о ребенке подумать некогда было. И вот однажды, пока он чины да звания, нарабатывал, его дочка с друзьями-оболтусами решили поразвлекаться. И ведь что удумали, стервецы? На поездах кататься. А результат? Результат, Катенька, оказался весьма и весьма плачевный. Один обормот покалечился, без ног остался, а дочка этого знакомого… - он состроил траурную мину. - …Такая трагедия случилась. Ну и приятель после этого недолго протянул. Запил, да как-то по пьяни в петлю и залез. С горя, видать. Смерть дочки простить себе не смог. А казалось бы, чего проще? Подумай товарищ вовремя, что дороже - пара лишних звезд на погонах или жизнь и здоровье собственного ребенка, - и ничего бы не случилось. Такая вот, Катенька, грустная, но очень поучительная история.
Не было у него никакого знакомого и дочки никакой не было. И трагедии, разумеется, не было тоже. Это Катя поняла. Но угроза оказалась настолько неприкрытой и наглой, а Катя настолько не подготовленной к ней, что она растерялась.
Странно, но она никогда не думала о Настене как о рычаге давления на нее. В местной криминальной среде считалось западло втягивать в свои разборки посторонних. Особенно это касалось стариков и детей. Разумеется, если они были не при делах. Даже полные отморозки - и те не решались нарушить неписаное правило. Нет, если в городе случались серьезные конфликты между группировками, "папы" вывозили родню в безопасное место, но это скорее было данью элементарной предосторожности, нежели попыткой упредить реальную опасность.
Хорошо зная местные нравы, Катя прокручивала в голове массу вариантов: что будет делать Настена, если, не дай бог, с ней, Катей, случится что-нибудь страшное, как она станет жить, с кем? А вот о том, что ОНА будет делать без Настены, на что согласна пойти ради безопасности дочери, чем поступиться, на что закрыть глаза и махнуть рукой, - об этом, нет, не думала. Даже краешком не цепляла подобных вариантов. И теперь, когда угроза была высказана, откровенно и нагло, и опасность встала перед ней кирпичной стеной, Катя пребывала в полнейшем замешательстве, совершенно не зная, как ей поступить.
- Если с Настеной что-нибудь случится… - хрипло произнесла она. - Если вы ее хоть пальцем тронете…
- Да упаси бог, - возмущенно фыркнул Козак. - Мы же не звери. Как я говорил, нам лишняя кровь без надобности. Главное, сами не оплошайте. А то ведь дочка у вас такая шустрая, бойкая, прямо как у того моего приятеля.
Катя стиснула зубы. Она пыталась отыскать выход из сложившейся ситуации и не находила его. Что сделал бы Дима на ее месте? Перестрелял бы всех, а потом сигаретку закурил? Что?
Катя представила себе Диму, ждущего ее, поглядывающего беспокойно на телефон… Телефон! Она, поежась, словно от утренней прохлады, сунула руки в карманы куртки. В левом лежал сотовый. Кому звонить? В ГУВД? Своим парням? Так рано еще, в отделе никого. Дежурному? Катя никогда не думала о теперешнем дежурном, лейтенанте Косте Самохине, как о тугодуме. Но сейчас утро. Человек сутки отдежурил. И все-таки стоило попробовать.
Отсчитывая пальцами клавиши, набрала номер, нажала клавишу "дозвон", не вынимая телефон из кармана. Она не могла достать трубку, пока Козак сидел, повернувшись к ней.
- Я к чему речь веду? - продолжал тот. - Думаете, стану уговаривать сотрудничать? - В зеркальце заднего вида Катя видела, как Корабышев усмехнулся. - Ничуть не бывало. Не стану. И не потому, что не хочу, а потому, что вы все равно откажетесь. Откажетесь ведь? Ну вот, видите. Работайте себе, как работали. Только не слишком надрывайтесь, для московских этих деляг каштаны из огня не таскайте. У вас ведь и своих дел по горло, если не ошибаюсь? Вот и занимайтесь себе спокойно. А столичные проблемы оставьте столичным. Они ведь как привыкли: на них пашут, а они лавры пожинают.
"Девятка" как раз подкатила к перекрестку. Катя увидела в окно машину ППС и неторопливо прохаживающегося квелого сержанта с болтающимся на плече автоматом. Увидев "девятку", он слегка оживился, решительно указал жезлом на обочину.
Корабышев вопросительно взглянул на Козака. Тот отвернулся от Кати, откинулся на сиденье.
- Останавливай, чего ждешь? - голос его снова стал жестким, как фанерный лист. - Катенька, пожалуйста, скажите сержанту, чтобы он не слишком придирался.
Как только Козак отвернулся, Катя поспешно вытащила трубку из кармана. Цифры, отсчитывающие время разговора, не менялись. Все верно. Она представила, как дежурный, в утренней запаре - смена же скоро - своим бойко-подростковым голосом рапортует: "Дежурный по ГУВД лейтенант Самохин" - и вслушивается минуту в невнятное бормотание, а затем вешает трубку. Катя снова нажала клавишу "дозвона".
"Девятка" послушно причалила к тротуару. Сержант вразвалочку подошел, чуть наклонился к окошку, козырнул:
- Сержант Бобылев. Ваши права и документы на машину.
Голос у него был хмурый, глаза красные, как у кролика-альбиноса. Выражение лица явственно намекало на то, что человечеству в лице местных автомобилистов надо будет заплатить за то, что ему, сержанту, пришлось куковать на этом треклятом перекрестке полночи. Желательно в крупных купюрах.
Корабышев полез в карман за документами.
- Ваши тоже, пожалуйста, - патрульный глянул сквозь стекло на Козака, на сидящую позади Катю.
Козак повернулся, вопросительно двинул бровями. Катя пожала плечами и, послушно опустив стекло, достала из кармана корочки.
- А в чем дело, сержант? Я - начальник оперативного отдела ГУВД, капитан Светлая Екатерина Михайловна, - сказала она громко, надеясь, что дежурный по ГУВД услышит ее слова и сообразит: "что-то не так". - Провожу следственное мероприятие, а эти товарищи мне помогают.
Сержант мгновенным, наметанным взглядом оценил корочки. Хмурь на его лице сменилась солнечной улыбкой. Словно встретил сержант старого друга, с которым его давно развела судьба.
- Катерина Михал’на, извините, не признал сразу. Ночь не спал. Тревога эта еще… - он левой рукой протянул права Корабышеву, правой козырнул. - Проезжайте спокойно, товарищи.
- Спасибо, сержант, - сказал Козак.
- Да ладно, чего там. Ежели свои, так мы завсегда.
- Вот и ладненько. Поехали.
"Девятка" плавно отвалила от тротуара, свернула на соседнюю улицу, а патрульный решительным взмахом жезла остановил следующую жертву.
Катя снова взглянула на дисплей телефона. Время разговора не отсчитывалось. То ли Косте было плохо слышно и он опускал трубку на аппарат, то ли просто связь оказалась неустойчивой, кто знает. В данной ситуации Кате было не до технических размышлений. Набрать домашний номер? Шесть цифр и "дозвон". Всего семь. Слишком рискованно. Козак и его партнер могут услышать писк клавиш, и тогда… Даже думать не хотелось о том, что произойдет. Хотя… Она ведь звонила Настене вечером, по дороге со службы. Номер должен был сохраниться в памяти.
Катя закашлялась, стараясь делать это как можно громче, чтобы заглушить пронзительный писк зуммера. Одновременно она нажимала клавишу просмотра последних звонков. Только что она набирала номер ГУВД - первое нажатие. Перед этим звонила Америдзе - второе нажатие. А до этого… до этого Настене. Нужный номер - третий. Теперь нажать "дозвон".
- Что это с вами? - улыбнулся Козак, вновь поворачиваясь к Кате.
Она только махнула рукой.
- Простыла, наверное. И накурено тут у вас, - брякнула она первое, что пришло в голову.
- У нас накурено? - Козак удивленно двинул бровями. - Да мы не курим, Катенька.
- Здоровье бережете?
- Себя бережем, - он расслабился. С Катей этот человек чувствовал себя если не вольготно, то вполне безопасно, как с приятелем. - Послушайте, в свете последних событий у меня возникла здравая мысль. Хотите знать, какая?
- И какая же?
Катя посмотрела на дисплей сотового. Цифры сменялись, тупо отсчитывая секунды, центы, доллары. Катя почувствовала, как гулко и торопливо бьется ее сердце. Значит, Дима догадался, что звонок этот не случаен. Теперь необходимо сориентировать его по месту и приметам.
Взгляд в окно. "Девятка" миновала центр и катила по окраине к выезду из города.
- А мысль, Катенька, такова. Почему бы нам и правда не посотрудничать? Так сказать, не наладить взаимовыгодное партнерство или, если хотите, бартер. Вы нам кое-какую информацию, мы вам - разнообразные материальные блага и, опять же, встречные услуги. Расти будете, как на дрожжах, обещаю. Через год вы - майор, там и до начальника ГУВД рукой подать. Ну, а потом, глядишь, на область вас двинут. Мы поспособствуем. Что скажете?
- Просто диву даюсь. Обширные же связи у нашего криминалитета.
- Это, Катенька, вопрос физиологии. Кушать-то одинаково хочется - что бомжам, что министрам. Кстати, за границей связи у криминалитета куда круче. Так что слово "наш" здесь несколько неуместно.
- Стало быть, карьеру обеспечить можете? - прищурилась Катя.
- Теоретически можем, - неопределенно качнул головой Козак. - А практически… Все в жизни взаимосвязано. Будет от вас польза - будет и карьера.
- Кстати, куда это мы едем?
- А что такое? Я же сказал, с вами ничего плохого не случится, можете не волноваться.
- Просто не люблю шумных мест. Аэропорты в особенности. А мы, похоже, едем в аэропорт.
- А ночную встречу вы назначили именно в аэропорту из чувства противоречия? - усмехнулся Козак.
- Место выбирала не я. - Собеседник, прищурясь, глядел на Катю. - И потом, ночью там тихо. А насчет сотрудничества, заманчивое предложение, - усмехнулась она. - Как насчет машины? Машинами вы тоже платите?
- Бывает, - голос Козака прозвучал рассеянно, он о чем-то думал, что-то прикидывал. - Только зачем вам машина? У вас же есть.
- У меня "семерка", - скривилась Катя, всеми силами стараясь показать презрение. - А хочется иномарку. Или хотя бы "девятку", как у вас.
Козак поджал губы и вдруг резко обернулся к напарнику.
- Останови.
- Что? - не понял тот.
- Останови, тебе сказано.
Тот послушно нажал на тормоз, вильнул к обочине. Когда Козак вновь повернулся к Кате, в руке его был пистолет. Не какой-нибудь там "Макаров" или "ТТ", а импортная "беретта". Стоящая машинка. Жутко убойная и скорострельная.
- Выходите, - скомандовал он.
Внешность его сразу переменилась. Теперь на Катю смотрел не давешний рохля с туманным взглядом, а жесткий, холодный вурдалак, готовый в любую секунду спустить курок.
- Я не понимаю… - пробормотала Катя, бледнея. Опустив руку, она попыталась затолкать сотовый под заднее сиденье.
- Живо вылезайте из машины. Иначе мне придется убить вас прямо здесь.
Корабышев тоже достал оружие - "ТТ". Судя по выражению лица, он ничего не понимал, однако это не помешало бы ему пристрелить Катю. Бездумно, просто потому, что напарнику что-то приблазнилось.
Козак распахнул дверцу и первым выбрался из салона.
На мгновение в голове Кати закрутилась яркая, дурманящая карусель. Она представила, что в каком-нибудь американском боевике полицейский сейчас бы обязательно выхватил пистолет и парой выстрелов уложил бы злодеев. И она бы, наверное, смогла. Расстояние позволяло. С такой дистанции "Макаров" запросто прошьет спинку автомобильного кресла, сохранив достаточную убойную силу. А уж Козака через стекло достала бы и вовсе без проблем. Но… Одно дело кино, другое - жизнь. Она не могла рисковать. Или не хотела?
Козак распахнул заднюю дверцу. Ствол его пистолета уставился Кате в лицо. Совершенно автоматически, благодаря привычке, она отметила, что на руках у Козака перчатки. Тонкие, кожаные, потертые. Еще самым краем сознания подумалось: "Зачем ему по такой жаре перчатки? Да и не было их на нем раньше вроде".
- Выходите, живо, - скомандовал Козак. Катя выбралась из машины. - Руки на крышу.
Он проверил ее карманы, достал "Макарова", сунул себе в карман. Подняв полу куртки, взглянул на поясной ремень. Корабышев, тоже выбравшийся на улицу, с любопытством наблюдал за действиями напарника. Козак выругался, забрался в салон, пошарил рукой в стыке между спинкой и подушками, поискал под передним креслом, сунул руку под заднее и, зло усмехнувшись, вытащил Катину трубку.
- Та-ак, - произнес он многообещающе-зловещим тоном. - И кому же это мы звонили? Ага. Домой. Не дочке, понятное дело, маловата она еще для подвигов. Значит, жениху. Сюда, поди, уже целая толпа мчится, а, Катенька? - На сей раз его "Катенька" прозвучало издевательски. Бросив трубку на асфальт, Козак несколько раз ударил по ней каблуком. Послышался треск, корпус телефона лопнул. Пискнул, умирая, зуммер. - Иначе говоря, по-хорошему вы разговаривать не желаете, человеческих слов понимать не хотите.
Он взвел курок пистолета, поднял руку, уперев срез ствола в центр Катиного лба. Проделано это было привычно, буднично. Катя смотрела на него, не отводя глаз. Конечно, она боялась. Когда на тебя наставляют пистолет, всегда страшно. Просто ей было ясно: не эти двое решают ее судьбу. В их организации есть люди повыше. И Козак никогда не пойдет на убийство мента, не согласовав предварительно своих действий с "начальством". Понимает ведь, какими неприятностями грозит подобный поступок. Не может не понимать.
- Впрочем, мы придумаем кое-что получше.
Он коротко и профессионально, почти без замаха, ударил Катю рукояткой пистолета в висок. "Беретта" оказалась не только надежной, но и весьма увесистой машинкой. В глазах у Кати потемнело, колени подогнулись.
- Бабы, - пробормотал Козак, глядя на распростертое у его ног тело и убирая пистолет в наплечную кобуру. - До чего же тупые твари. Хуже кошек.
- Ага, - согласился Корабышев и мотнул головой в сторону Кати. - Что с ней-то делать будем?
- А чего с ней сделаешь? - поморщился Козак и сплюнул презрительно. - Здесь оставим. Поехали, пока сюда толпа не слетелась.
Они забрались в салон. "Девятка" рванула с места, выдохнув выхлоп сизоватого дыма. Через пару минут она уже скрылась за поворотом.
Катя осталась лежать на дороге.
Проезжавшие мимо притормаживали. Любопытно тянули шеи и прилипали к стеклам. Всем было интересно. Вот лежит человек. Лежит себе и лежит. Чего лежит, спрашивается? Если машина сбила, то где она, эта машина? Или хотя бы кровища где? А если пьяная, то почему так аккуратно одета?
Наконец одна из машин - потерханный "Москвич" - остановилась. Выбравшийся из-за руля парень лет восемнадцати, в болоньевом "пыльнике" и мешковатых грязных джинсах, подбежал к Кате, наклонился, тронул за плечо.
- С вами все в порядке? Эй, послушайте…
Он увидел небольшую лужицу крови, натекшую из ссадины на виске, поморщился. Осторожно взявшись за запястье, нащупал пульс. Пару минут парень размахивал руками, рассчитывая на помощь собратьев-автомобилистов, но прогадал. Дураков нет останавливаться. А если труп? Проблем потом будет до черта. Объяснительные, показания, еще, не дай бог, на самого же и навесят.
Наконец, осознав тщетность усилий, парень вновь склонился над Катей:
- Эй, послушайте, я вас в больницу отвезу. Вы потерпите только, не умирайте, ладно?
Покряхтывая от натуги, хозяин "Москвича" поднял бесчувственную Катю на руки. В этот момент за его спиной раздался истошный визг тормозов, а затем металлический лязг взводимых затворов. Паренек медленно обернулся и побледнел. В паре метров от него, перекрыв практически всю полосу, стояли два могучих джипа. Из опущенных окон на него холодно уставились ружейные и пистолетные стволы. Человеческие глаза над "стволами" были не менее холодны и не сулили ничего хорошего. Паренек испуганно отступил на шаг. Он бы поднял руки, кабы не Катя.
Из первого джипа выпрыгнул молодой человек. Настроен он был очень решительно. Скулы его заострились, под кожей перекатывались желваки.
- Я не… - пробормотал хозяин "Москвича", отступая еще на шаг и упираясь спиной в борт своей колымаги.
Молодой человек приблизился, и паренек зажмурился, ожидая худшего. Однако худшего не последовало. Дима, а это был он, осторожно забрал Катю, спросил натянуто, но спокойно:
- Что ты видел?
- Н-ничего, - поспешно затряс головой паренек. - Ничего не видел. Вообще.
- Перестань трястись, - жестко прервал его Дима. - Отвечай коротко и по делу. Что произошло?
- Я ехал, смотрю, женщина эта лежит. Остановился. Подумал, может, помощь требуется.
- С ней кто-нибудь был?
- Никого, - снова затряс головой владелец "Москвича". - Честное слово, никого. Я вообще ничего больше не видел…
- Кто-нибудь еще останавливался?
- Никто. Только я.
- Молодец, - серьезно кивнул Дима. - Теперь так, ты торопишься?
- Я-а-а… - Если даже он и торопился, разве признался бы? Под десятком-то "стволов"? Ищи дурака. - Не, я свободен.
- Подбросишь ребят до города?
- А-а-а… Да, конечно, подброшу, - потерянно кивнул тот.
- Вадим, - позвал Дима через плечо.
Из салона первого джипа выбрался подтянутый, стройный парень в костюме-"тройке".
- Здесь я, - сказал Вадим, приближаясь.
На владельца "Москвича" он не смотрел. Подобные люди попадали в сферу его жизненных интересов только тогда, когда в том появлялась особая надобность. В противном же случае Вадим их не замечал вовсе.
- Он согласился отвезти ребят в город. Я буду в больнице. Да, заплати ему, - сказал Дима и пошел к джипу.
"Братки" выбирались из салона, освобождая место для Кати.
- Сколько, Дима?
- По совести, - ответил Дима, укладывая Катю на заднее сиденье.
- Командир, пары сотен хватит? - спросил Вадим владельца "Москвича", доставая из кармана пухлый бумажник и вынимая две стодолларовые купюры. - Ну и отлично. Да не дрейфь, - он ободряюще хлопнул парня по плечу. - Все будет в порядке.
Охрана, убирая "стволы", подходила, забиралась в салон "Москвича", переговаривалась между собой:
- Давно я в гробах не ездил.
- Не, Мишань, тачка - зверь, почти танк.
- Ага, "тэ тридцать четыре". Грязная только.
- Да ты че, это не грязь, это загар. Слышь, а может, купить? По приколу? Эй, шеф, сколько она у тебя по трассе прет? Стольник хоть выжмет?
Тем временем Дима забрался за руль джипа. Вадим кивнул одному из охранников, указал на иномарку, и тот, понимающе кивнув, забрался на соседнее сиденье. Кто-то же должен охранять "папу"?
Дима не стал возражать. Он аккуратно развернул огромную машину и нажал на газ. Следом за ним устремилась вторая иномарка. "Москвич" рванул было вдогон, но скоро безнадежно отстал.