Глава 5
Ox, как тоскливо ехать без мигалки!
Начальник УФСБ по Санкт-Петербургу и области генерал-лейтенант Панин распахнул дверь в маленькую комнатку для секретных переговоров, расположенную рядом с его кабинетом, пропустил вперед Ястребова, включил систему акустического глушения и уселся напротив своего первого заместителя на небольшой кожаный диванчик.
- Итак, Владимир Сергеич? - Панин не любил прелюдий и сразу приступал к делу.
- Геннадий Алексеевич, - Ястребов положил руку на подлокотник, - нужны ваше согласие и санкция директора на продолжение Черноморской темы.
Панин склонил голову набок.
- Аргументация?
- Щербаков уверен, что Гордеенко был убит. Я согласен с его предположениями.
- Вы говорили с начальником ССБ?
- Да.
- Его мнение?
- Не исключает такой возможности.
- Так. - Панин сложил губы бантиком. - Есть какое-либо определенное направление, в котором можно начинать поиск?
- Опять с самого начала. С порта, с документов.
- Каков масштаб операции? - Начальник управления встал и оперся о спинку дивана.
- Подробности еще не обсуждались. - Ястребов посмотрел на Панина снизу вверх. - Если будет принципиальное согласие, я представлю вам подробный план в течение двух дней.
Геннадий Алексеевич опустил глаза, подпер рукой подбородок и задумался.
Ястребов скрутил крышку с бутылочки минеральной воды, стоящей на столике, и налил себе полстакана.
- Предложение принимается, - после минутного молчания сказал Панин. - Я сегодня поставлю в известность директора. Помощь Москвы нужна?
- Нет. - Владимир Сергеевич был готов к вопросу. - И желательно, чтобы о предстоящей операции знал только директор.
- Хорошо.
В секретных службах стараются сводить круг посвященных до минимума, и ситуация, в которой о мероприятии знают лишь несколько человек из руководства, вполне обычна.
- Кого вы намерены привлечь из нашего управления?
- Щербаков подберет основного исполнителя. - Ястребов налил себе еще воды. - Плюс группы прикрытия из ОПС[44] спецназа..
- А как с коллегами на месте?
- Пока, думаю, не стоит их информировать, - спокойно отреагировал первый заместитель начальника управления.
Панин сел обратно на диван.
- Что ж, основные моменты я прояснил. - Геннадий Алексеевич ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. - Как по вашей линии думаете действовать?
Ястребов курировал направление контрразведки, и вопрос был не праздный.
- Проведем необходимую проверку, хотя участие в предполагаемой ликвидации Гордеенко наших "противников-партнеров", - пошутил генерал, - весьма сомнительно.
Панин кивнул.
Все спецслужбы мира любыми способами избегают проведения силовых акций против сотрудников чужих разведок и контрразведок, ибо это неизбежно нарушает сложившийся баланс сил и вредит делу. В сообществе "рыцарей плаща и кинжала" существует негласная договоренность не только о недопустимости физического воздействия на кадровых офицеров спецслужб, но даже об обязательном оказании помощи, если чужому оперативнику грозит непредусмотренная опасность и если об этом становится известно соответствующей структуре. В противном случае текучесть кадров в разведках приближалась бы к стопроцентной отметке, и профессионалы в проведении тайных операций занимались бы исключительно тем, что уничтожали бы друг друга самыми разнообразными способами. О получении же ценной разведывательной информации, вычислении агентурных сетей и прочей полезной государству деятельности можно было бы забыть.
- Готовьте план, - резюмировал начальник управления. - С директором я согласую.
***
- А вот еще был случай[45].
В ожидании приезда штурмовой группы РССН Мальков и Оленев устроились в пустом третьем салоне эконом-класса и пили привезенный старшим лейтенантом кофе, не забыв предложить его остальным "террористам". Наблюдатели отказались от своей порции в пользу остающихся на борту коллег, которым в скором времени светила встреча с агрессивно настроенными спецназовцами, а "заложникам" кофе не был положен по статусу. Да и не хватило бы небольшого термоса на полсотни желающих.
- Году в девяносто четвертом… - Оленев разломил пополам маленькое печенье, пачка которого была его вкладом в совместную трапезу, и с видимым удовольствием начал жевать. - Разгул демократии, понимаешь… Приходит к нам группа творческой интеллигенции. Журналисты, писатели, парочка драматургов, даже искусствовед среди них затесался. Ну, только прошли пост внизу, встали у лифта, и тут одна писательница хвать проходящего прапорщика за рукав и как завопит: "А ну, мясорубку покажите!"
- Какую мясорубку? - не понял Егор.
- Вот! - Майор взмахнул руками, чуть не перевернув откидной стол со стаканчиками и печеньем. - И он не врубился. Тетка опять: "Где мясорубка?!" Прапор почесал репу и говорит: "Наверное, на пятом этаже, в столовой. Идите туда, вам покажут…" Писательница в крик: "Да вы издеваетесь! Да я все про вас знаю! Немедленно мясорубку показывайте!" Тут уже прапор злиться начал. "С головой плохо? - спрашивает. - Так у нас медслужба для таких буйных имеется!" В общем, скандальчик разросся до того, что прибежал комендант. Писательница к нему с теми же претензиями, тот ее тоже в столовую отправляет…
- А что за писательница? - поинтересовался Мальков.
- Нинель Катырли…
- Слышал, но не читал, - посетовал Егор.
- Что интересно - вроде умная женщина. - Игорь пожал плечами. - С точки зрения литературы очень недурственно пишет, язык богатый, сюжеты в рассказах и повестях интересные… Но как связанной с органами госбезопасности фактуры касается - всё, туши свет, сливай воду. Начинается поток неотягощенного логикой сознания.
- А мясорубка тут при чем?
- Мясорубка - конек Катырли, - вздохнул Игорь. - Где-то, видимо, услышала эту бредовую историю и теперь ее повсюду пропагандирует. Дело вот в чем: в среде диссидентов существовала легенда о том, что в наших "подвалах" есть огромная мясорубка, через которую пропускают трупы невинно убиенных и замученных, а кровь и перемолотые останки якобы спускают по специальному желобу в Неву. Благо та рядом… На Катырли эта легенда произвела неизгладимое впечатление, и, как только у нас разрешили издавать все что угодно, она стала впихивать упоминания о мясорубке практически в каждое свое произведение, где речь идет о Питере доперестроечных времен. Дошло до того, что она сама начала "свидетельствовать" о том, что лично видела, как ранним утром у набережной рядом с Литейным мостом расплывается кровавое пятно и как рыбы жадно хватают кусочки перемолотых трупов. Типа, много лет подряд по утрам ходила на то место, где этот пресловутый желоб выходит в реку, наблюдала эту картину и молилась за души погибших в застенках ЧеКа.
- Бррр, - скривился старший лейтенант. - Душераздирающее зрелище…
- И я о том же, - согласился Оленев. - Но ей же нормальным языком не объяснить… Комендант повел ее в подвал, включил свет, говорит: "Ищите!" Инженерша человеческих душ подвал облазала и погрустнела. Нет мясорубки и желоба, хоть тресни… Тут другой "великий диссидент" вмешивается. "Замуровали! - кричит. - Прямо перед нашим приходом! И вообще - тут восемь подземных этажей!"…
Мальков хихикнул.
Рассуждения о семи-, восьми-, иногда даже - о двенадцати подземных этажах здания на Литейном, 4 он слышал и читал многократно. Якобы в мрачном подземелье располагались пыточные камеры и "конвейеры" для массовых допросов, боксы для медицинских экспериментов над задержанными, тайная библиотека Феликса Дзержинского, подпольный публичный дом исключительно для сотрудников НКВД-КГБ, могилы заслуженных чекистов и многое другое.
Авторы публикаций старались переплюнуть друг друга в описании "ужасов Большого дома" и часто доходили до полного маразма.
К несчастью для сильно "демократизированных", но не всегда образованных акул пера, многоярусных подвалов в здании ФСБ не было. Было только бомбоубежище. Петербург стоит практически на болоте, поэтому углубляться в почву глубже, чем на десять метров, не рекомендуется. К тому же технологии строительства метрополитена в те далекие года, когда возводился дом номер четыре по Литейному проспекту, находились в зачаточном состоянии и при сооружении здания не использовались. Возможно, в одном из первоначальных проектов могли предусмотреть один-два подвальных этажа, но близость Невы и сложности гидроизоляции перечеркнули сии авангардистские планы.
- Комендант озверел окончательно, - продолжил майор, - сбегал в бытовку за ломом и вручил его экс-диссиденту. "Долбите, - говорит, - я разрешаю!" Ну, этот придурок пару раз тюкнул по бетону, но как-то вяло. "Тут, - молвит, - динамит нужен" Естественно, взрывать здание ему никто не дал. После чего, как ты понимаешь, в прессе появляется серия статей о том, как над делегацией правозащитников издевались "бериевские сатрапы". Описывались изощрённые насмешки над уважаемыми лидерами демократического движения, сокрытие нами многоэтажного подвала путем заливки бетона на люк, перенос мясорубки на пятый этаж и прочие прелести.
- А в той делегации что, так ни одного нормального не нашлось?
- Почему не нашлось? Нашлось… Только вот их материалы либо вообще никуда не поставили, либо изрядно подсократили и тиснули петитом на самые дохлые полосы.
- Вообще-то ситуация знакомая, - согласился Егор. - Меня Рыжиков тоже типа правозащитной прессой загрузил.
В проеме появился один из наблюдателей:
- Всё, ребята, счастливо!
- Ну вот. - Оленев поднялся из кресла. - Приехали наши орлы. Пошли, будем готовиться к "героической гибели"…
***
Ближайший помощник лидера одной из этнических преступных группировок, в невообразимом количестве расплодившихся в Питере после 1985 года, и одновременно с этим - заместитель руководителя отделения Союза правых сил в Гатчине, мнил себя излишне крутым, неуязвимым для сотрудников правоохранительных органов и спецслужб и потому на язык был весьма несдержан.
Что для человека, получившего гатчинскую прописку через фиктивный брак, имеющего весьма запутанные отношения с налоговыми органами и физически хилого было несколько неосмотрительно.
На одной из пресс-конференций, созванной по случаю очередного провала СПС на выборах в городское собрание и должной продемонстрировать решимость гатчинских монетаристов-либералов продолжать борьбу с "губернаторской кликой", заместитель крёстного отца невеликого масштаба наговорил достаточно о своих дружеских отношениях с северо-кавказскими бандитами, для того чтобы им заинтересовались и Служба экономической безопасности, и Служба по борьбе с терроризмом.
Все операции ФСБ начинаются с разведки обстановки.
В отличие от МВД и прокуратуры, где до сих пор в цене лишь выбиваемое разными способами "чистосердечное признание", секретная служба сначала старается по максимуму собрать прямые и косвенные доказательства участия подозреваемого в той или иной вредной для государства деятельности, а уж затем переходить к фазе обысков, арестов и работе непосредственно с задержанными. Хотя, конечно, бывают и исключения, когда в руки следователей попадают сырые дела.
Происходит сие в основном из-за пресловутого "человеческого фактора".
Кто-то поленился, кто-то решил, что подозреваемый расколется на первом же допросе, кто-то захотел проявить себя с лучшей стороны перед начальством, кто-то, в силу дефицита интеллекта, слишком буквально воспринял параграфы из Закона о государственной тайне, кому-то просто не понравился конкретный человек, кто-то решил на примере быстрого раскрытия сделать себе имя и продвинуться по карьерной лестнице, оттеснив в сторону более успешного коллегу. Разные случаи бывают. В ФСБ есть и умницы, и дураки, преодолевающие рогатки предварительного отбора и занимающие должности на разных ступенях иерархии. Однако дураков в процентном отношении всё же меньше, чем их должно было бы быть, если бы не существовало весьма строгих критериев соответствия занимаемой должности и Службы собственной безопасности.
Да и борются с ними довольно успешно.
Редкий дурак засиживается в должности дольше пары лет. По истечении этого срока ему либо предлагают уволиться по собственному желанию, либо переводят в подразделение, где он принесет наименьший вред.
Передний край любой оперативной комбинации, помимо группы планирования, обеспечивает Оперативно-поисковая служба, в просторечии называемая "семеркой". Во времена существования КГБ СССР наружным наблюдением занималось Седьмое управление, после его реформирования службу переименовали в ОПС, но подавляющее большинство сотрудников ФСК, МГБ, МБР[46], а затем и ФСБ так и продолжили использовать старый жаргонизм…
Капитан Сергей Осипов, носивший совершенно не подходящий его внешности позывной "Марадона", сделал большой глоток чаю из бутылки с этикеткой "Балтика № б" и извлек из замусоленной пачки "Примы" мятую овальную сигарету.
Объект вот уже третий час торчал во второразрядном гатчинском ресторане с непонятным названием "Князь Суворов", спешным порядком перестроенном из заводской столовой, но сохранившем все отрицательные признаки советского общепита: хамоватый персонал, несвежие скатерти, свиные котлеты "выстрел в желудок" и суп-харчо, который с трудом можно было отличить от жижи из кастрюли для отходов. Однако заместителя председателя отделения СПС это не смущало. Ему отдельно подавали нежнейший шашлык и поили настоящим грузинским вином, которое владелица увеселительного заведения держала для дорогих гостей и проверяющих из ОБЭПа[47].
Объект вкусно кушал и параллельно обсуждал с небритыми подчиненными особенности наездов на местных коммерсантов.
Цены в ресторане были таковы, что сотрудники сменного наряда ОПС вынуждены были ограничиться наблюдением с улицы. Ибо платить сто двадцать рублей за чашку дрянного кофе и в манере Шарапова сидеть с ним весь вечер - это сюжет для кино, а не для жизни. Денег на оперативные расходы выдают немного, поэтому тратить их нужно с толком. Ничего особенного объект в ресторане не делал, все его собеседники были давно установлены, и их беседа серьезного оперативного интереса не представляла. Обычные "тёрки" на тему того, как кого "развести", кто, кому и сколько задолжал, и похвальба о своих постельных успехах.
Марадона закурил, снова хлебнул из бутылки и краем глаза отметил Горбуна, вступившего в яростный спор с торговкой семечками у входа в ресторан. Горбун минут пять препирался с монополисткой, оккупировавшей прибыльное место и не подпускавшей к нему никого из своих товарок ближе чем на сто метров, пару раз повысил голос, пытаясь втолковать красномордой бабище принцип соотношения "цена-качество", сбил цену на двадцать копеек, получил кулек и гордо удалился за угол, чтобы через четверть часа вынырнуть оттуда в другой одежде, с жиденькой бороденкой и с потертым портфелем под мышкой.
К обшарпанному фанерному ларьку с тусклой вывеской "Дары Бахуса" подтянулись Борман и Москит, изображавшие неразлучную парочку местных пьяниц. Маски люмпенов и гегемонов в сложившейся ситуации были наиболее оправданными, так как появление на изрядно загаженной улице чистеньких интеллигентов с написанным на лбу высшим образованием и золотыми запонками в манжетах белоснежных рубашек привлекло бы ненужное внимание.
Борман достал из кармана горсть мелочи и принялся громко обсуждать с товарищем предстоящую покупку веселящего напитка.
Москит натужно мычал в ответ и всё норовил упасть.
- Дождик[48], - раздался в наушниках у оперативников голос Брунса, засевшего на чердаке дома напротив и отслеживавшего в бинокль окружающую обстановку.
К ресторану подъехал темно-синий "Мерседес"-универсал, на задней двери которого сиял шильдик "E55TAMG 4matic", из него вывалили трое братков и направились прямиком в ресторан.
Борман тут же развопился о нехватке наличных и поволок Москита к урне, где якобы недавно видел несколько бесхозных бутылок.
Из-за кустов материализовался Сыч и деловито побрел в сторону панорамного стекла, за которым расположилась компания объекта.
Марадона вскочил со скамейки и зычно крикнул Борману с Москитом:
- Эй! Здесь моя территория!
Пассажиры "Мерседеса" мельком глянули на "пьянчужек", но не сбились с шага и скрылись за дверями "Князя Суворова".
Марадона бодро подбежал к Борману и толкнул того в грудь.
- Э, не трожь урну! Иди, пошакаль в другом месте!
- Да чо я? - заныл Борман, поддерживая качающегося из стороны в сторону Москита. - Да я просто… Извини, братан…
- То-то! - Марадона боковым зрением сквозь стекло отметил, как при приближении троицы объект в ресторане засуетился и попытался встать со стула.
Последовавшие за этим действия братков изрядно подпортили как имидж, так и физиономию разрабатываемой персоны. Объекту сначала громко внушили, кто он такой, перемежая бессмертное бендеровское "жертва аборта" с подзатыльниками, затем, после какого-то чересчур наглого высказывания воспитуемого, уронили лицом в салат, и напоследок верзила со звучным погонялом[49] Стоматолог зажал нос гордого горца пальцами и как следует крутанул.
Синяя "сливка" была обеспечена минимум на неделю.
Подчиненные объекта сидели смирно и в разговор не вмешивались.
- Ты всё понял?! - в финале рыкнул Стоматолог, держа белого как мел полуполитика-полубандита за шиворот.
Объект усиленно закивал.
- Тебе сроку два дня, - подвел итог бугай, брезгливо вытер испачканные салатом пальцы о пиджак горца, и троица спокойно удалилась.
Вслед "Мерседесу" покатился задрипанный "Москвич" мышиного цвета, за рулем которого восседал Зорька.
Объект кое-как стер с лица майонез, залпом выпил подряд два граненых стакана водки, минут пять посидел, погруженный в свои мысли, принял на грудь еще граммов сто исконно русского напитка и затем резко упал со стула.
И в бессознательном состоянии был загружен в старую "BMW" одного из подельников.
- Закуриваем[50], - тихо сказал Сыч в прикрепленный под шарфом ларингофон.
До следующего утра мертвецки пьяный объект представлял такой же оперативной интерес, как сосновое бревно на гатчинской лесопилке.