Понять, кто из них я, означало догадаться о своём месте на ободе колеса и приготовиться к взлёту или падению.
- Вот, новый поворот, - я покрутил на столе бумажку с колесом Фортуны, - что он нам несёт, пропасть или взлёт? И не разберёшь, пока не повернёшь…
Гениально Макаревич обыграл старинную идею! Начитался наверное древних текстов. А может быть и сам состоял в тайном обществе, где постиг сакральное учение о механике удачи?
Хотя какие тайные общества в эпоху застоя!
- Ну и фигня в башку лезет! - пробормотал я и обратил помыслы к делам насущным.
Проблем было много. Самой серьёзной был Орден Алькантара. Испанцы больше мне не товарищи, это ясно. Неужели прав был Слава, утверждая, что рыцари приедут снимать сливки? Так оно и вышло, между прочим. Эррара подождал, пока мы захватим фургон, дал время найти золото и передраться, а потом явился на готовое. Увидев двоих встречающих, комтур всё правильно понял и приказал открыть огонь.
Я не злился на коварного рыцаря. Понимал, что так и должен вести дела цивилизованный человек на земле варваров, нанимая для грязной работы дешёвую силу из числа местных дикарей, а, когда дело будет сделано, уголовников следует уничтожить, дабы они не компрометировали Орден. Да и золото в орденской казне лишним не будет.
Параноидальные рассуждения Марии Анатольевны о жестоких и прагматичных тайных обществах оказались удивительно верными.
Кстати, поскольку я уже при деньгах, не мешало бы помочь несчастной вдове. Я чувствовал себя в долгу перед супругой Петровича.
Хотя, стоп! Деньги пока не получены. Золото ещё надо превратить в свободно обращаемые средства. С этим вполне могла помочь Мария Анатольевна (наверняка у спутницы старого копателя имелись обширные связи в барыжной среде), но реализовать самые подходящие предметы - блюдо и чарку - я собирался у Бориса Михайловича Маркова в салоне "Галлус".
Вспомнив о господине Маркове, я посмотрел на часы. Почти семь… Ранее одиннадцати беспокоить директора магазина вряд ли стоило. Оставшееся до визита время можно было посвятить здоровому сну, но спать не хотелось, и я решил поваляться в ванне. Следовало отмыться от вони, усталости и… скверны. Произошедшее вчера наложило на меня отпечаток, я ощущал свершённое злодейство как прилипшую к коже грязь. Странно, раньше такого чувства не возникало.
Испоганенную одежду я сложил в пакет. От мерзости греха тряпки не отстирать, проще было выкинуть и забыть. О тряпках. С грехами было сложнее.
На голом теле остались лишь перстень и браслет. Древние вещицы придали руке вид царской длани. Не хватало только…
Кинжал!
Обругав себя последними словами, я метнулся в прихожую и выудил из куртки кинжал. Выхватил из ножен, осмотрел. Хвала Всевышнему, клинок не успел тронуться ржавчиной. Я вымыл оружие в горячей воде и насухо вытер чистым полотенцем. Так-то лучше. Клинок даже стал светлее. Отмылся? Или… Я усмехнулся. Побывал в бою и напился крови?
Я ненадолго задержался возле вешалки, любуясь драгоценной джамбией Хасана ас-Сабаха. Кинжал сидел в руке как влитой, я с трудом втискивал пальцы между массивной гардой и громадным навершием. Несмотря на то, что рукоять сделали явно под узкую кисть, держать её было удобно как прямым, так и обратным хватом. Девятьсот лет назад древний мастер сработал на славу, вложив в изделие пресловутую магию кузнеца. Впрочем, неудивительно - ковал для святого! Я повертел джамбию, меняя хват, клинком к себе, клинком от себя. Всякий раз массивная рукоять крепко ложилась в ладонь, делая кинжал естественным продолжением конечности. И так же естественно было двигать им снизу-вверх, вспарывая загнутым внутрь лезвием противника от паха до грудины, или рассекать ему горло нижней, выгнутой наружу стороной клинка. Рука двигалась сама, словно я годами учился резать живых людей. Кинжал подсказывал траекторию удара. Это было оружие тесной схватки. Умное, свирепое и беспощадное.
Кинжал действительно был воплощением террористической доктрины исмаилитов - клинка как оружия политической борьбы. Джамбия Старца Горы была кинжалом кинжалов фидаинов, подобно тому, как небесный Коран является книгой всех существующих на земле Коранов.
Я вернул оружие на место, наполнил ванну и погрузился в горячую воду. Влажные рубины на браслете блестели подобно каплям свежей крови. Её немало пролилось из-за этих реликвий, наделяющих владельца могуществом и властью. Я вспомнил, как Афанасьев хвастался, что может определить подлинность антика по исходящим от него вибрациям. Петрович мог. Через его руки прошла тонна этого добра. У заслуженных предметов есть история, своя судьба, они пожили яркой жизнью в симбиозе с прежними владельцами. Личные вещи Хасана ас-Сабаха обладали богатыми воспоминаниями.
Они отыскали своего истинного владельца.
Только сейчас мне представилась возможность изучить перстень шейха аль-джабаль. Я покрутил кольцо, но с пальца снимать не стал. Перстень смотрелся на своём месте. Он был как загадочная игрушка, притягательная и заманчивая. Мокрое золото ярко блестело, а плоский отполированный изумруд казался окном в неповторимый прекрасный и пленительный мир - то ли далёкого детства, то ли чего-то более раннего… гораздо более древнего.
- Я никогда не расстанусь с тобой, - сказал я этому миру, и он отозвался, ласковой и бодрящей волной затопив плечи, руки и голову. Я словно глядел откуда-то сверху, из-под потолка, мгновенно увеличившись в размерах, как раздувается воздушный шар, накачиваемый из мощного баллона. На мгновение мне показалось, что я действительно вырос, такое появилось ощущение превосходства над окружающим миром! Превосходство это заключалось в неуловимом преимуществе перед всеми остальными людьми, в познании чего-то ранее неведомого. Мне помогал могущественный союзник, который делал мой ум острее и прозорливее. Это было чудесно, и я осознал, что могу наслаждаться игрой с людьми.
Я удовлетворённо рассмеялся, добавил горячей воды и погрузился в блаженную дрёму. Я уже начал видеть сны, при этом краем бодрствующего сознания понимал, что сплю. Мне привиделось, будто я разговариваю с Лёшей Есиковым. Подлый стукач подстригся под рокабилли - у него начинали отрастать бакенбарды и был зачёсан куцый напомаженный кок.
- Знаешь, в чём польза падения Сатаны? - горячо доказывал я.
- В сладости искушений, которыми он нас испытывает?
- Нет. В огне! Когда создал Господь Адама, то повелел Сатане поклониться человеку, но сказал Сатана: "Я лучше Адама, ибо Ты создал меня из огня, а его из глины." Сатана исполнился гордыни и не поклонился Адаму. Ослушался Творца и впал в неверие. Замыслил бунт и был низвержен с Небес. С тех пор воспылал Сатана ненавистью к детям Адама. Но в борьбе с ним закаляется человек. Ибо раскаляется глина от огня и, одолев огонь, становится крепче камня.
- А если глина не одолевает огонь? Тогда она рассыпается в прах.
- Человек одолевает огонь, а не глина. Человек всегда одолевает Сатану!
Я проснулся, словно от толчка. На самом деле я проснулся от холода. Вода давно остыла. Мне ещё что-то снилось, но запомнил я только отрывок нашего с Есиковым спора.
Меня била дрожь. Я вылез из ванны и поспешил в кабинет, к часам. "Проспал! - испугался я. - Заснул и всё проспал!" Почему-то спросонок меня пугала мысль, что я не успею встретиться с Борисом Михайловичем в одиннадцать. Вытираясь на ходу полотенцем, я вбежал в комнату, споткнувшись о кулёк с золотом, и увидел на циферблате стрелки, задранные, как усы довольного пожарного.
- Десять-десять, - пробормотал я, от сердца отлегло.
Спешить, собственно говоря, было некуда. Одиннадцать часов - это начало рабочего дня директора антикварного магазина. Господина Маркова можно навестить и в двенадцать, и в час, ничего не изменится. Под влиянием здравого смысла опасюк унялся.
- В ад всегда успеем, - бодро рассудил я и отправился готовить завтрак.
К салону "Галлус" я подъехал в начале первого, не потрудившись известить Бориса Михайловича. По дороге я завернул в магазин и купил новую куртку из тонкой коричневой кожи. Являться к приличному человеку в "боевой" кожанке, покоцанной об асфальт и распоротой на плече бандитской пулей, я счёл делом недостойным истинного джентльмена. Хватит моей помятой и побитой в хлам машины. Наскоро обновив гардероб, ринулся в антикварную лавку. Удачно запарковался напротив крылечка и достал трубку.
- Борис Михайлович? Доброе утро, Илья Потехин вас беспокоит. Хочу кое-что показать.
- Когда вы будете?
- Да вот прямо сейчас и зайду.
С этими словами я выскочил из машины, вытянув газетный свёрток с блюдом, и холщовую сумку, в которой лежала чарка, два портсигара и охапка разномастных ложек с вилками. Сумку нацепил на плечо, свёрток сунул под мышку, захлопнул дверцу, вздохнул, оглядев убитую тачку, квакнул сигналкой и поскакал в салон.
- Добрый день! - высокая лощёная кобыла с приклеенной улыбкой преградила мне дорогу.
- Я к Борису Михайловичу…
- Вот сюда, пожалуйста, - зубы у кобылы были белые, пластмассовые. От шеи сладко пахло духами. Выше мой нос не доставал.
- Спасибо, - я сунулся в боковой закуток, прикрытый занавесью. За портьерой скрывался коридор и кабинеты администрации.
Кобыла ловко обогнала меня и постучала в директорскую дверь.
- Можно, Борис Михайлович? - протараторила она.
- Войдите!
На секунду я оказался затёртым между лоснящимся пузом Маркова (тоже немаленького дяди) и упругими буферами кобылы. От буферов пахло здоровым разогретым телом и доносило разнотравьем, шею надушила, должно быть. От директорской одежды исходил аромат благородной свежести, чуть с кислинкой.
- Спасибо, - тепло улыбнулся кобыле господин Марков, и дверь за нами закрылась. - Прошу вас, Илья.
Я присел к директорскому столу, огромному антикварному динозавру благородного чёрного цвета. Надо полагать, морёный дуб или что-то в этом роде. Борис Михайлович, одетый в поношенный сюртук с фиолетовой бархатной жилеткой, казался прилетевшим из девятнадцатого века путешественником во времени. Ветхий трон с плюшевой обивкой, служивший директорским креслом, был едва ли не древнее письменного стола. Когда Марков угнездился на своём месте, я понял, что именно так и должен выглядеть настоящий путешественник во времени. Сел на свой аппарат и единым росчерком пера перенёсся в двадцать первый век.
- Полагаю, разговор будет предметным? - скользнул Марков глазами по свёртку, который я примостил на краю стола.
Ничто в его внешности не напоминало о недавно пережитой трагедии. Да, сын погиб, но чувства есть чувства, а дело есть дело.
- Именно так, - я принялся распутывать бечёвку. Взгляд господина Маркова остановился на перстне ас-Сабаха. - Вот, что я хотел вам предложить.
Развернув газету, я подал Борису Михайловичу блюдо. Глаза Маркова забегали по перстню, блюду и браслету, открывшему из-под рукава куртки. Директор принял товар, чётким профессиональным жестом перевернул, осмотрел клеймо.
- Что у вас ещё есть?
В покер с ним играть не садись!
- Не могу сказать, что это набор… - Я полез в сумку и выложил остальное. - Но мне явно пофартило.
- Чарка с охотничьим орнаментом, угу, - оценил клеймо Марков. - Портсигары, жаль, с дарственной гравировкой… Понятно.
Он выудил из жилетного кармана ключ на цепочке и открыл сейф. Достал старинный ящичек с медными уголками. Снял крышку. В ящичке лежали разборные весы с гирьками.
В исключительных случаях, как, например, в работе с личными клиентами, Борис Михайлович производил оценку сам.
- Ложки-вилки некомплект, - напомнил он, - поэтому много не дам.
Я не торговался. В условиях назревающей войны планировалась эвакуация в отдалённую сельскую местность. Финансовые средства требовались позарез.
- Одиннадцать тысяч триста долларов, - подбил бабки на здоровенном калькуляторе Борис Михайлович. - Десятку дам валютой, остальное рублями.
- О\'кей, - сказал я.
- Быть может, заодно вы хотите реализовать этот перстень и браслет? - невинным тоном поинтересовался Марков.
- Спасибо, хочу оставить их у себя, - я скорчил наивную мину и застенчиво улыбнулся.
- Мы могли бы обсудить условия сделки, очень выгодные для вас.
"Интересно, он для себя старается или для рыцарского Ордена? - я догадался, что Марков понял, какие украшения увидел на моей руке. - Ну, уж себя он при любом раскладе не обделит. Сказать ему о кинжале?"
- Я категорически не хочу расставаться с дорогими моему сердцу вещами. Они - большая ценность, - я прижал руку к сердцу.
Марков с пониманием проследил за жестом. Он был очень проницательный человек.
- Да, у меня весь комплект, - признался я и ненадолго вытащил из внутреннего кармана кинжал, с которым теперь не расставался. - Вот он.
Карты были розданы, прикуп взят, настало время вскрываться.
- С утра приезжали испанцы, Хорхе Эррара и охрана, интересовались вами, Илья, - сообщил Борис Михайлович. - Вы что-то с ними не поделили?
Получается, не зря меня колбасило после ванны: ехать - не ехать. В битве с демоном-искусителем победил ангел-хранитель.
- Мы не поделили вещи Хасана ас-Сабаха. Из-за них меня вчера пытались убить. Те самые испанцы, по команде господина Эррары.
- Эти вещи приносят несчастье, - Борис Михайлович помрачнел. - Продайте их или избавьтесь другим путём.
Интересно, каким мог быть другой путь? Принести в дар Ордену Алькантара?
- Нет, - выяснять я не стал. - Теперь это дело чести. Предметы испанцам не достанутся.
- Вам решать, - подытожил разговор Марков.
Деньги перекочевали ко мне в карман, а золото и весы спрятались под замок.
- Вы всё же подумайте насчёт этих предметов, - сказал на прощание Борис Михайлович. - Оставить их себе - дьявольское искушение. Это не те вещи, которыми может владеть один человек.
- Сатана никогда не сможет победить человека, - сон, похоже, мне удался, - потому что человек всегда может одолеть Сатану.
- Надеюсь, - Борис Михайлович слегка опешил. - И всё же, Илья, могу подыскать вам другого покупателя. Мир белых людей одними испанцами не ограничивается.
- Мир вообще не ограничивается одними белыми людьми, - заметил я на прощанье и развивать свою мысль не стал.
* * *
Теперь, когда меня искали, передвигаться по городу делалось стрёмновато. Испанцы времени не теряли. Вот и Маркова навестили, догадались, наверное, кому я хабор поволоку. Надо полагать, рыцари попросили Бориса Михайловича сообщить, если беглец появится. Но, вот тут я был уверен, мяч влетел не в те ворота. Какой купец своими руками зарежет курицу, несущую золотые яйца? В прямом смысле золотые, в прямом смысле несущую: самостоятельно, прямо в лавку! Нет, ребята, я - редкая птица. У директора магазина антиквариата частнособственнические барыжные интересы обязательно победят интересы общественные. Особенно, если общество тайное и причастное к смерти единственного сына.
Марков не донесёт, и всё же… Оставался фактор случайности. Вероятность застрять в пробке бок о бок с машиной Алькантары была невелика, но исключать её тоже не следовало. Жизнь любит делать подлости.
Поэтому к Славе я ехал с оглядкой. К себе домой без корефана я решил не возвращаться. Если рыцари посетили Бориса Михайловича, стоило бояться засады возле собственного подъезда. В квартиру ко мне Эррара не вломится, кишка у испанца тонка, позвонит в дверь, подождёт, да отвалит. И будет караулить во дворе.
Оставалось только надеяться, что наёмные бандиты у петербургского филиала Алькантары закончились. В противном же случае, меня с корефаном ждёт вооружённая засада готовых на всё отморозков. Хотя почему там? Что, если испанцы выставили наблюдение утром, но во дворе перехватить не успели, а в магазине поднимать шум побоялись, и теперь колесят за мной по улицам, подыскивая удобный для нападения момент?
Я прибавил газку, пару раз грубо нарушил правила дорожного движения, но обнаружить "хвост" не сумел. Занервничал и завертел головой по сторонам. И увидел такое, отчего едва не впилился в бампер идущего впереди "Мерседеса".
По тротуару, сунув руки в карманы поносного цвета ветровки, с видом величайшей покорности судьбе брёл куда-то по своим делам подлый стукач Лёша Есиков!
Поспешно давя на тормоз, чтобы не стукнуть "мерин", я быстро включил правый поворотник, но сзади яростно забибикали, и пришлось отказаться от лихого маневра. Довольно уже сегодня нарушил правил. Пойдя на поводу у общественного мнения, я упустил стукача.
Ладно, чёрт с ним! Где живёт Лёша, я знал, и теперь уже твёрдо вознамерился заглянуть к нему в ближайшее время. Проклятый стукач, переместившийся из сна в реальность, сам напросился на это.
Слава, которого я предупредил о своём визите по мобильнику, вышел меня встретить на улицу. Его громоздкую фигуру трудно было не заметить даже издалека. Он махнул, показывая, куда надо заезжать во двор, и подвалил к стоянке. В руке у корефана была бутылка пива, на морде цвело благодушие.
- Здоров, Ильюха, - сказал он, устраиваясь на сиденье. - Гляжу, здорово тачилу помяли. Теперь придётся кузовщикам в ремонт отдавать, да и подкрасить не мешало бы…
- Чёрт с ней с тачилой, - ляпнул я вместо приветствия.
- Чего такой нашороханный?
- А-а… В "мерс" чуть не въехал.
- Ерунда, всякое случается, - хмыкнул корефан. - Это анекдот. Дедок на "Москвиче" влетает в "Мерседес". Выходит братва, осматривает повреждения. Ну, разводка, как водится: "Поехали, старый, квартиру смотреть". Дедок говорит: "Может не надо, ребятки, так-то резко, всё ж колдун я". Короче, отвезли его к нотариусу, выписал он им генеральную доверенность на квартиру. "Нате, - говорит, - засранцы!" Бандюги его слова мимо ушей, и поехали недвижимость продавать. И вдруг у всех открылся понос. День, два, три… На четвёртый один из братков вспомнил про колдуна, нашли они деда на даче, принесли ему доверенность, мол, бери квартиру назад, только сними установку на засранцев. "Хорошо, - отвечает дедок, - больше вы срать не будете". День не срут, второй, третий. На четвёртый один из братков, тот, что посообразительней, припомнил разговор. Опять бандиты приехали к деду, на вот, старый, мы по тыще баксов скинулись, помоги, короче. "Всё будет с вами в порядке, - говорит дедок, - езжайте с миром и больше не грешите". Братки охренели малость, не верят уже. "Точно всё будет в порядке?" - спрашивают. "Да не ссыте, пацаны!"
- Урка ты засиженный, Слава, и анекдоты у тебя про старых арестантов, которые прибандиченное бычьё на лавэ разводят! Какие "установки на засранцев", Кашпировского нашёл!
- Это я к тому, Ильюха, - пояснил друган, - что "Мерседесов" бояться не стоит. Всякое в жизни бывает. Видишь, как в анекдоте случилось, нашёл дед дойную корову…
- Радуешься, что Лося с его отморозками забороли? Сдаётся мне, что радоваться рано.
- Плохие новости?
- Разные. Давай в помещении поговорим.
- Может по пивку?
- Нет, - твёрдо отказался я. - Со спиртным покончено!