- Нет. Вижу, что он действительно трёт колесо, а вот перешёл к переднему, с другой стороны машины от тебя. Не просёк нас, поди спит весь день. Будет легко.
Крекерс свернул с тротуара в проём широкого въезда в кирпичной стене, в который въезжали клиенты, направляясь к будке для оплаты и пылесосной станции. Поймав зрительный контакт сквозь тёмные линзы, Мик кивнул Крекерсу, и тот расстегнул пальто левой рукой, в то время как правая рука скользнула сквозь прорезанный карман к рукоятке взведённого и снятого с предохранителя МР5, первоклассного германского пистолета-пулемёта производства "Хеклер-и-Кох", любимого спецами уже три десятилетия. Мик сказал:
- Быстро и чётко. Он хорош, не забывай. Ладно, галёрка, грянули!
Он встал, с уже расстёгнутым пальто, и, с улыбкой кивнув полировщику, заканчивавшему сушить его машину, пошёл прямо к "Гэлакси", обойдя его. Рывком отбросив полу пальто, скрывающую его собственный такой же германский пистолет-пулемёт, чувствуя идеальный обхват рукоятки- он стрелял с одной руки- он поднял оружие и увидел, что его цель обернулась к нему на долю секунды раньше.
германский пистолет-пулемёт Heckler-und-Koch MP5
Рэй выстрелил ему в грудь пять раз.
Выстрелы вызвали крики, панику, сумасшедшее бегство- целый фестиваль людского поведения в нарастающем безумии бегства. Люди ломились любым возможным путём- неуклюже перелезая через стену, обратно в стеклянное здание, как будто бы оно могло их защитить, в пасть льющегося ливня, который сейчас полоскал пеной "Кадиллак Эскаладу" в туннеле. На краткий миг здесь воцарился идеальный мир всеобщего равенства, который так долго многие люди создавали в воображении: сальвадорский нелегал, балтиморский менеджер хедж-фонда, хорошо одетая жена директора по энергетике и таксист Сид пёрли наружу с равной страстью, хотя и с равным неуважением друг к другу. Добропорядочное поведение и вколоченная вежливость типичного балтиморца вступили в войну с подхлёстнутым адреналином инстинктом выживания.
А вот Крекерс думал не о выживании, а об убийстве. У него был тот редкий дар природной агрессии, который делал его богом в бою, забавно незабавным в отношении с коллегами и мерзким хером в любом другом месте. Он верил, что если ты не боец- ты ничто. Крутанувшись вправо, он увидел упавшего Мика, ищущего свою цель между покинутыми машинами, сверкающими и обтекающими на солнце. Плотно уперев пистолет в плечо телескопическим прикладом, он дал очередь по машинам, увидев паутины от попаданий по стёклам, проколы на металле, летящие пыль и воду в то время как оружие ревело, выбрасывая сверкающий бронзой поток гильз, скачущих дальше по асфальту как брошенные камешки по поверхности озера. Отличные спецэффекты, но бестолку. Крекерс хотел побежать к Мику, но увидел, что тот поднялся, не вставая дополз до этой стороны "Гэлакси" и снова нащупал свой пистолет-пулемёт, двигаясь скованно от ушибов, которыми его наградил кевларовый бронежилет.
- Сходимся, сходимся! - орал Мик. -З., неси свою жопу сюда, чёрт тебя дери, бери его на верху стены, он жив и двигается!
Тут Мик поднял своё оружие над головой, нацелил вниз и выпустил длинную очередь туда, где по его соображению находился снайпер, но только выбил грязь и куски асфальта из покрытия. Моментальным движением сменив магазин, сменив пустую коробочку на новую- боже, в этом Мик был хорош! - и взведя затвор, он пошёл по проёмам между расстрелянными автомобилями. Тут прибыл З., съехав с дороги и подбежав к кирпичной стене только с пистолетом, но тоже охотясь за снайпером. Теперь их было трое против одного, деваться ему было некуда… но куда же он мог съебаться??
Лучше быть везучим, чем умным, богатым, чем бедным, умным, чем тупым, но в перестрелке лучше всего быть быстрым и худым. Таким и был Рэй, упавший на землю после того, как всадил пять пуль в здоровяка с девяти футов и, ловко извиваясь, поползший под обтекающим пикапом рядом с ним. Добравшись до следующего промежутка между машинами, он перекатился и вскочил, как в игре "Задави крота" из "Страны игрушек", держа пистолет двумя руками и оказавшись, как выяснилось, напротив новоприбывшего, а не первого нападающего.
Выстроив своей позой равнобедренный треугольник для структурной целостности и сжав напряжёнными мускулами пистолет в плотной хватке, Рэй дважды выстрелил в верхнюю половину левой части груди нападавшего, отбросив его назад и вбок, хоть он и догадывался уже о наличии у них бронежилетов - увиденное моментально рассказало ему всё что нужно было знать. Почувствовав что-то в воздухе рядом, он моментально сложился, поняв, что другой стрелок, заметив его стреляющим, моментально навёлся на него и дал очередь по нему, но между ними была незамеченная и нераспознанная беглым взглядом в пылу перестрелки "Хонда Цивик", так что очередь расколотила несколько стёкол и разметала кругом осколки, а пройдя пространство между стёклами и разнеся второй стеклянный барьер, пули отклонились от своей цели. Пока стрелявший оценил результат и обходил машины для выстрела без помех, Рэй уже снова оказался на земле и как мускусная крыса пополз под машины.
- Ты можешь выстрелить? - крикнул Мик З., который, сжимая SIG двумя руками, выцеливал через верх стены.
- Сюда, сюда! - вдруг заорал З., бросившись вдоль стены и высматривая из-за своих AirRages, куда бы выстрелить, но не видя ничего.
Богьер поглядел на Крекерса, который, хоть и не упав, шатался, будучи оглушённым двумя пулями, проломившими его бронежилет и оставившими синяки, которые придадут ему сине-пурпурный цвет на полтора месяца.
- Ближе, ближе, ближе! - кричал Богьер, заглядывая в проёмы между машинами, не поняв толком, что тактикой Круза было ползти под машинами, а не бежать между ними, поскольку он был способен ползти из-за своей худобы. До Мика не дошло пригнуться и брызнуть очередью по всем ста восьмидесяти градусам перед собою, тем самым всадив в парня пулю или две.
Крекерс вместе с ним, нетвёрдо держа оружие, с потным лицом и выпученными от напряжения глазами, бесшумно шёл через все брошенные, расстрелянные в хлам машины, ускоряясь то там, то здесь чтобы увидеть мёртвые зоны, а с другой стороны стены, держа SIG как меч-Экскалибур, выцеливал З., также прикрывая их.
Раздалась сирена, затем другая.
И тут Крекерс упал.
Рэй замер. Он был в ловушке, лежа на спине под такси "Шевроле", а эта ёбаная колымага была слишком низкой чтобы пролезть под ней насквозь и ему придётся совершать большое, неуклюжее усилие даже для того, чтобы выбраться тем же путём, которым он залез. И он не мог выстрелить ни влево от себя, ни под ноги, ни за голову. Однако тут он услышал лёгкий звук подошвы, припечатавшей землю и увидел ногу в ботинке "Даннер" в нескольких дюймах от своей головы. Без долгих мыслей он выстрелил в неё.
Рэй услышал крик и увидел, как полетела кровь и через секунду человек лежал рядом с ним, почти параллельно, менее чем в трёх футах. Это был настоящий Додж-сити- только горизонтальный, под машинами и с современным чёрным оружием, поскольку подстреленный, завидев его, с расширенными от страха либо горячки глазами пытался развернуть свой МР под машину для выстрела, а Рэй так же выкручивал плечо для нового выстрела. Близко, безжалостно, грязно- только скорость важна, и бах! - дульная вспышка, удар отдачи, драма движения затворной рамы назад-вперёд со сверхскоростью, звон пустой гильзы- Рэй выстрелил на долю секунды раньше, попав человеку в горло, заставив его кашлять и блевать кровью, затем выстрелил ещё раз- в лицо чуть ниже глаза, пробив в нём чёрную дыру и ввергнув тело в неподвижность.
Круз упёрся ногами в землю и толчком продвинул себя вперёд, ожидая увидеть синее небо и два пистолета-пулемёта, нацеленные на него перед тем, как опустошить магазины, но вместо этого получив беспрепятственную свободу и заслышав звук сирен. Он поднялся, зная, что порезан, ободран, ушиблен и обожжён в двух сотнях разных мест и как раз завидев, что двое выживших рванули свой джип в перестрелку по пути к свободе. Один из них открыл дверь, высунулся назад и дал очередь. Рэй видел, как очередь пронеслась до капота и решётки радиатора первой добравшейся до места полицейской машины, и экипаж, уйдя влево, ударил в припаркованную машину, вылетел на тротуар, ударил ещё одну машину и остановился.
Рэй подумал, что можно было бы пострелять вслед уезжающим, но пока уяснил себе мысль, было уже поздно и джип скрылся. Тишина. Валил пар, автомобили издавали предсмертные звуки продолжающих падать осколков стекла, но выстрелов не было. "Давай, шевели задницей"- сказал он себе.
Пробежав сквозь мойку, он перебрался через забор из сетки и полез в гору к железной дороге, скатился вниз с другой стороны, перелез через ещё один забор и оказался в промежутке между двумя небольшими домами. Он не помнил, как клал пистолет назад, но он оказался в кобуре под футболкой. Тут Рэй стянул свою кофту с капюшоном и выкинул её, чтобы остаться в футболке с длинными рукавами, оранжево-чёрной, провозглашающей гротескную верность команде с птичьим названием. Также он выбросил бейсболку "Иволги" и достал из заднего кармана новую, фиолетовую, но тоже с птичьей лояльностью. Аккуратно выглянув на улицу, чтобы не наткнуться на полицейскую машину, он не увидел их поблизости, хотя дальше в сторону главной улицы было видно, как они неслись на место перестрелки.
Наконец, он вошёл в бар. Это было место, что обычно зовётся "старым стилем", привлекавшее пожилых балтиморцев, которые ещё помнили город с мрачными тавернами, наполненными дымом, город пяти часов вечера, почитаемый всеми Джонни и Брукси. Все тут были толстыми, не имели шеи и выглядели так, что кинулись бы в драку при любом взгляде в глаза- даже женщины. Но также в этом месте ничего не замечали. Рэй сел у стойки, заказал пиво и принялся смотреть игру. "Иволги" вели 9–7, сделав позднюю пробежку. Очень волнующе. Затем он вызвал такси по соседству, вышел по неверному адресу, срезал через два двора и нашёл свою машину, нетронутую, стоявшую именно там, где он её оставил около пятнадцати часов назад. Сев внутрь, Рэй завёл двигатель и поехал в мотель в Лореле. После душа и получасового просмотра обзора перестрелки и бейсбола по телевизору он позвонил Суэггеру.
Отель "Времена года"
Номер 500
Северо-западная улица М
Вашингтон ДС
23-00
Её шея была изящной, кожа- алебастровой, зубы- ослепительно сияющими. Она носила такие украшения, которые мог подарить только король. Её волосы тёмной блондинки были собраны в копну наверху головы каскадом завитков, прядей и локонов. Глаза её были наивно-страстными.
Хочешь меня? Возьми меня. Заставь меня делать плохие вещи.
Жалко, что она была всего лишь в журнале. Зарзи положил его обратно. Он сидел один со своими часами. На нём был шёлковый халат, он только что вышел из ванной, причесался и напудрился во всех деликатных местах.
В нём текла кровь Александра, бывшая основой всему. Но за поколения она смешалась с тысячами струй ДНК горных воинов, несколькими монголами, поскольку какой-нибудь эскадрон кавалерии Чингис-хана точно побывал в его родных ущельях, оставив о себе память грабежами и потомством, смешавшимся позднее со смелыми европейскими исследователями, и наконец с предпринимателями, которые конвертировали европейскую потребность в маке в миллиардные деньги. Всё это смешалось в нём- восхитительном, экстраординарном владыке и провидце.
- Где мои "Тамс"? - крикнул он. - Желудок горит.
Слуга внёс и положил перед ним на серебряном блюдечке две чудесные таблетки.
- Ах… - сказал он, аккуратно проглотив измолотые крепкими зубами в лечебный мел таблетки.
"Облегчение…"- подумалось ему, когда пылающий пожар стих от лекарства.
- Лучше, мой господин?
- Да. Только ради этого Запад стоит пощадить. Хотя я уверен, что аэропланы, нефтяные вышки, ракеты, дифференциальное исчисление- всё это, как и антациды- исламское изобретение.
Слуга не ответил ничего, острота на нём угасла. Слуги не говорят на языке иронии, а лишь на языке послушания.
- Сколько тебе лет, юноша? - спросил он.
- Двадцать три, мой господин.
- Ты боишься смерти?
- Нет, мой господин.
- Почему ты так храбр?
- Я знаю, что у Аллаха всё предопределено, и если он захочет, я умру ради него. Это предначертано.
- Ну, а представь, что его план-это твоя работа в покорности до тех пор, пока ты не станешь некрасив, твои зубы сгниют и твой господин вышвырнет тебя на улицу, поскольку ты станешь ему противен. Ты станешь несчастнейшим кабульским нищим и замёрзнешь до смерти в грязи и дерьме жалкого переулка.
- Я…я не думал об этом, сэр. Но если это его план, то я приму эту жизнь.
- Вы, молодые, считаете, что в конце каждого пути лежит слава. Но в конце большинства путей лежит забвение.
- Как скажете, сэр.
- Так имей ты выбор, ты бы выбрал славу, нет?
- Конечно, сэр.
- А что если со славой вместе приходит смерть?
- Ничего страшного, сэр.
- Но ты ничто. Я не хочу унизить тебя, всё-таки мы на Западе, тут никто не унижает другого, но это правда, разве нет? Ты, в действительности, ничто. Ты живёшь чтобы носить мне таблетки, смывать унитаз, если я посру, отправлять моё грязное бельё в стирку. Не очень-то много у тебя в жизни, так что бросить это всё ради славы будет нетрудно, разве нет?
Красивое лицо молодого человека исказилось болью. Он хотел как-то сохранить достоинство, но не знал, куда это его приведёт, а совершать ошибки он не хотел. Он так ничего и не ответил, но смотрел так, как будто был грешником.
- А я, с другой стороны- возвышенный, одарённый красотой, умом, богатством, смелостью, восторгом миллионов- что я выберу, славу и раннюю смерть или комфортное существование в вечности? У меня есть гораздо больше что терять, нежели у тебя.
- Уверен, что вы выберете славу, сэр. Вы господин, лев, истинно верующий. Вы сделаете верно.
Старший собеседник хмыкнул.
Верно. Это так легко сходит с губ юности. В его простом возрасте "верно" легко узнаётся и выглядит понятным. Это ясно. Но для великого человека, как и для всех великих людей, многая мудрость и опыт пропускают слово "верно" через многие лабиринты и заслоны, сквозь которые нужно продираться. Поэтому-то "верно" не всегда было явным.
- Сюда, - сказал он, - подойди ко мне.
Он подвёл юношу к своему бюро, за которым мягко кружилась сотня часов.
- У тебя есть часы?
- Да, сэр.
- Покажи мне их.
Юноша протянул невпечатляющие дешёвые "Сейко", построенные на дешёвом кварцевом механизме, собранном в Швейцарии на огромном, унылом заводе, полном турецких эмигрантов, работавших за копейки, перевезённые в Японию, где где их вставили в корпус из штампованного металла и дешёвого пластика, затем посаженные на тонкий кожаный ремешок корейским иммигрантом за двадцать четыре цента в час, тринадцать из которых он отправлял родителям в Корею.
- Ха, - сказл великий, - они отражают твою жизнь. Ничтожность.
Он бросил часы в мусорную корзину, повернулся и выбрал две пары часов. Одни- толстые "Фортис" на кожаном ремне, хронограф, согласно рекламе бывший любимым русскими космонавтами. Они стоили около двух тысяч семисот долларов и их можно было использовать чтобы забивать гвозди или ставить бомбы на корпуса подводных лодок в Севастополе, и они не потеряли бы ни секунды хода. Тик-так…это было тщеславие материализма и гламура, удостоверявшее, что снег в Гималаях никогда не растает, что Запад никогда не падёт, тут была судьба, сила и красивый дизайн.
часы Fortis
Другие были "Пол Гербер". Гербер делал двенадцать часов в год своими собственными руками. Выглядели они даже более плоскими, нежели "Сейко", но при этом показывали фазы Луны, дату, день, время в Буэнос-Айресе, Каире и Лондоне, наступление следующего солнечного и лунного затмения, и всё это с безупречной точностью на сто двадцать восемь лет вперёд, разумеется, если часы будут заводиться всё это время. Лист ожидания на них был в пятнадцать лет длиной, стоимость около ста тысяч долларов.
Одни были гламурные, сексуальные, гладкие, быстрые: это Запад. Другие- тончайшие, невероятно сложные, симфония колёс, шестерёнок, стержней и бриллиантов. Они выражали самые далёкие достижения человеческого разума, умещённые в один квадратный дюйм, непостижимые для тех, кто не понимал их утончённости. Их создатель применил, пусть даже сам того не понимая, всю суровость шариата к своему собственному разуму, и посредством этой дисциплины создал вещь абсолютную, непознаваемую, неповторимую, непроницаемую и неотрицаемую. Для Зарзи это был Восток.
- Смотри. Что ты выберешь? Что тебя привлекает? Все одинаково прекрасны, но ты должен выбрать.
Юноша указал на большие часы.
- Конечно. Этого я и боялся, - сказал Зарзи. - Ты предпочитаешь форму содержанию. В этом суть. Ладно, возьми их, они твои. Но не тряси ими перед другими слугами, а то они будут завидовать.
Юноша взял часы.
- Теперь уходи и радуйся новой игрушке.
Слуга метнулся прочь и Зарзи остался наедине со своими часами и своей судьбой. Парень помог ему сделать финальный выбор.
Отель "Мариотт"
Бульвар Вильсон
Росслин, Вирджиния
01-30
Телефон наконец зазвонил. Суэггер посмотрел на штуку, больше похожую на электронные часы: ему представлялся молодой снайпер Круз, раненый, истекающий кровью в придорожном кювете, теряющий сознание, которого найдёт через несколько недель бригада дорожных уборщиков.
Он открыл телефон-раскладушку.
- Где ты?
- Чтоб я тебе сказал, чёрт тебя возьми. Каждый раз, как ты приходишь, случается команда стрелков. Мне повезло, что я жив.
- Ты ранен?
- Нет. Порезы, ушибы… но дело они не доделали и даже не начали.
- Отлично. Теперь…
- Погоди. Что ты за идиот? За тобой следят? Ты тупой? Беспечный? Небрежный? Невезучий? Или ты лучший в мире лжец и двойной агент? Ты можешь смотреть мне в глаза и врать? Как ты до сих пор дотянул, если ты такой идиот?
- На все вопросы ответ- нет. Я не лжец, не двойной агент, никто. Я побитый жизнью бывший снайпер с дырами повсюду, как кусок сыра. Никто меня не пас, я проверял. Порядок я знаю. Никого не было- во всяком случае, в пределах видимости. И раньше никогоне было. Наверное, они используют спутник. Это всё, что я могу предположить.
- О, ну тогда это точно не ЦРУ, да? Это, наверное, спутник "Пепси-колы", или "Макдональдс" вывел птицу на орбиту.