- А сам господин Молоканов ведет здоровый образ жизни? - не без скрытого ехидства поинтересовался Гиз.
- Во всяком случае, под его руководством многие члены партии к этому сознательно стремятся, а я, к сожалению, даже и не стремлюсь - не без самоиронии объяснил Позин.
Гиз посмотрел на молчавшего Молоканова, который важно кивнул в знак согласия и одобрения.
Бедняга Гиз оказался неожиданно в сложной для себя ситуации. Мнение словоохотливого Позина его нисколько не занимало. В узком кругу международных магнатов, к которому Гиз принадлежал, Позин проходил под кличкой Балабол и Гуляка. Еще с ельцинских времен Александра там никго не воспринимал всерьез, считая его особое при "дворе царя Бориса" положение очередной прихотью непредсказуемого первого Президента России. Так что на Александре Позине, как на политически значимой фигуре, в тайных анналах был поставлен жирный крест, в справедливости чего Гиз только что имел возможность убедиться лично: балаболить Позин мог буквально часами и практически на любую тему, но толку от этого не было никакого.
Гиз попробовал разговорить все еще настороженно молчавшего Молоканова:
- Аристарх Петрович, не могли бы вы, хотя бы кратко, рассказать французским читателям о программе вашей Партии здоровья?
Подобный вопрос Аристарх и Дрокань предвидели и даже заготовили вполне вразумительный ответ, но Молоканов никогда не отличался ораторскими способностями, да и не слишком вчитывался в эту самую программу, враз сочиненную блудописцем Дроканем совместно с политтехнологом Севой.
"Не царское это дело программы дурацкие озвучивать. Вот и Ельцин тоже никакой программы не имел, а страной руководил - дай Боже!" - заявил он.
Самонадеянный Аристарх видел себя в ближайшее время на самой вершине масти, не без учета собственного опыта полагая, что писать бумаги и вникать в них обязаны чиновники. Он ведь им за это зарплату платит. Однако за чисто дружеским, на первый взгляд, столом что‑то нужно было отвечать. Услужливый Дрокань заготовил шефу соответствующую бумажку, но читать ее проныре журналисту было бы откровенным провалом. Кем–кем, а дураком‑то Молоканов не был и, пошевелив мозгами, нашел, как ему показалось, оптимальный выход:
- Я не думаю, что за дружеским столом стоит излагать подробно такую сухую и скучную материю, какой является программа любой политической партии в любой стране. Вам это наверняка известно лучше меня, ибо вы - журналист опытный и знаменитый, а я - политик молодой, - тут Молоканов счел необходимым чуть смущенно хмыкнуть, - можно сказать, начинающий и, извините за прямоту, птичий язык политиков и бюрократов еще не освоил. Мой пресс–секретарь отправит вам экземпляр программы по электронной почте, если вы оставите ему свой адрес. Цитируйте ее в вашей газете сколько душе угодно, договорились?
Гиз торопливо кивнул в знак согласия и только раскрыл рот, чтобы задать следующий вопрос, как Молоканов, входя в роль простоватого рубахи–парня, которая ему самому очень нравилась, несколько повысив голос, заявил:
- Главная цель нашей партии для простых людей ясна и привлекательна - положить конец тому безобразию в сфере здравоохранения, которое творится сейчас в нашей стране. Рождаемость падает, детская смертность растет, всю жизнь честно отработавшие пенсионеры не получают необходимой медицинской помощи и довольно часто не могут позволить себе купить нужные лекарства.
- Какими же методами вы собираетесь достичь своей благородной цели? - вежливо перебил красноречие Молоканова Гиз.
- Исключительно с помощью законов, принятых будущей Думой. - В памяти Молоканова всплыла фраза, неоднократно повторенная ему Дроканем.
- Иными словами, вы считаете, что здравоохранение в России должно быть бесплатным, как в Советском Союзе? - с любопытством спросил Гиз, ни на секунду не переставая прикидывать, прав ли Икс, считая Молоканова подставной фигурой.
Тонкий психолог, умный и образованный человек, Гиз почувствовал за внешней неуверенностью и напряженностью Молоканова какую‑то могучую силу, природу которой пока не мог разгадать. Это вызывало в нем смутное беспокойство.
Молоканов не замедлил с ответом:
- Наша партия выступает за социальную справедливость, которой явно не хватает в современной России. В области здравоохранения справедливость состоит в том, чтобы богатые платили за лечение, а бедные не платили. Просто и разумно.
- А каким путем конкретно вы намерены достичь столь замечательного результата? - полюбопытствовал Гиз.
- Когда пройдем в Думу, будем принимать соот–ветствующие законы. Так, по–моему, делается во всех цивилизованных государствах. - Молоканов как будто даже удивился непонятливости француза.
Гиз, как хищник, начал готовиться к решающему прыжку, чтобы полностью деморализовать намеченную жертву. Он открыто пошел в атаку на Молоканова:
- Да уже и на Западе известно, что вы, Аристарх Петрович, человек богатый. Как вам удалось так быстро разбогатеть? Ведь еще не так давно вы были средним чиновником.
- А вы, часом, не из российской ли прокуратуры? - изображая испуг, спросил Молоканов.
Подобного вопроса, о неожиданном богатстве он ждал, и они с Дроканем подготовили на него исчерпывающий ответ.
- Стартовый капитал я заработал на посредничестве и консультационных услугах, а потом удачно играл на бирже. Признаюсь, мне повезло - как раз перед обвалом, наступившим после дефолта тысяча девятьсот девяносто восьмого года, я с немалой прибылью продал многие ценные бумаги…
- Которые потом, практически обесценились, - нахально вставил Гиз.
- Что поделаешь, волчьи законы капитализма, которые мы с вашей западной помощью по мере своих скромных способностей усваиваем, - добродушно улыбнулся Молоканов, уверенный, что благополучно отбился.
Гиз не стал его в этом разубеждать и переключился на Позина, что было лишь хитрым отвлекающим маневром:
- Извините, Александр, но у меня к вам очень деликатный вопрос.
Позин насторожился и приготовился резко ответить, что в делах Долоновича ничего по тупости своей не понимает.
Однако Гиз спросил совсем о другом:
- Когда вы работали с Ельциным, у вас ведь был доступ к совершенно секретной информации, поступавшей на стол президента… - Гиз намеренно сделал провокационную паузу.
Позин громко расхохотался:
- Ну, Жюль, вы даете! Пользуясь нашей случайной встречей, вы откровенно пытаетесь склонить меня к предательству? Во–первых, я - патриот и Родину не продаю, а во–вторых, как чиновник высшего ранга я давал соответствующую подписку о неразглашении. Так что не валяйте, монами, дурака и не задавайте неэтичных вопросов.
Позин был до глубины души возмущен наглостью француза, что и было нужно Гизу.
Молоканов окончательно расслабился и с любопытством наблюдал за начинающимся скандалом.
"Сашка так раскипятился, что и по морде этому гаду может дать", - подумал Аристарх.
Вид у Гиза был донельзя сконфуженный.
- Как вы могли подумать, что я хочу выведать у вас какие‑то государственные секреты, дорогой Александр? Я Не шпион, а простой журналист. Я довольно давно и глубоко занимаюсь очень опасной темой - международной торговлей донорскими человеческими органами для пересадки. У меня есть данные, убеждающие в том, что этим занимается международная мафия, по своему богатству и могуществу сопоставимая с печально известными наркобаронами. Оперирует она, естественно, и в России. Я надеялся, что вы, Александр, что‑то об этом знаете. Если бы вы дали мне хоть какую‑то ценную информацию по интересующей меня теме, то помогли бы благородному делу борьбы с международной организованной преступностью.
Услышав пространные объяснения француза, Позин успокоился и, не углубляясь в детали, ответил:
- Боюсь, не могу быть вам полезен, Жюль, поскольку подобного рода информация ко мне никогда не поступала.
Приближался момент решающего удара.
Гиз повернул растерянное лицо к Молоканову и задал совершенно невинный вопрос:
- Аристарх Петрович, как вы думаете, не может ли ваш пресс–секретарь быть мне в этом вопросе полезным? Ведь он достаточно известный и информированный журналист?
Не ожидая никакого подвоха, Молоканов ответил так, как на его месте ответил бы любой:
- Спросите его об этом сами. Вы же знаете его телефон.
Пришло время решающего удара.
Начал Гиз тоном бедного просителя:
- Передайте, пожалуйста, Дроканю, Аристарх Петрович, что если он найдет время со мной встретиться и хоть как‑то поможет мне, то я, в обмен на его любезность, снабжу его совершенно сенсационным материалом о том, какие ведутся секретные исследования по управлению сознанием человека по всему миру, в том числе и в России производятся в настоящее время. Вы что‑нибудь о таких работах слышали, Аристарх Петрович? Они особенно интересны для политических деятелей.
С самым невинным видом Гиз внимательно наблюдал за реакцией Молоканова, который никак не был готов к подобному повороту разговора.
- Я? Про что? - хрипло переспросил Аристарх.
- Про исследования по управлению человеческим сознанием, которые ведутся в России, - совершенно нейтральным тоном повторил Гиз. - Кстати, результатами этих исследований вполне могут воспользоваться ваши конкуренты на выборах в Думу.
- Я ничего про такие исследования не знаю, - смахивая со лба невольно появившиеся капельки пота, глухо буркнул Молоканов. - В России все эти умные западные штуки плохо проходят. Народ у нас голосует сердцем.
- Во всяком случае, замолвите за меня словечко Дроканю, - просительно напомнил Гиз, который, естественно, никому звонить не собирался.
- Обещаю не забыть, - натянуто улыбнулся Молоканов.
А сам подумал: "Первым делом запретить Дроканю и к телефону подходить, когда этот жмурик будет звонить. Неужели сам дал какую‑то промашку и кто‑то сумел пронюхать про наночип? Но каким образом? В загородном доме никто не бывал, даже Позин. Во- доплясова никто, кроме домашних, снабженных наночипами и полностью управляемых, никогда не видел… За это я могу поручиться".
Путаные мысли роились в мозгу Молоканова, когда он ехал домой с верным Боней за рулем. Перебрав в уме все возможные варианты утечки информации о своей тайной деятельности, Аристарх пришел к выводу, что ничего подобного быть просто не могло. А то, что француз задал ему такой вопрос, наверняка чистая случайность. Эта мысль его окончательно успокоила. А зря…
В своем просторном и шикарном номере в отеле "Марриот" Гиз радовался, как школьник, без особых усилий решивший казавшуюся очень сложной задачу.
- Я ничего про такие исследования не знаю, - вслух произнес он, пытаясь подражать голосу Молоканова. - Знаешь, голубчик, знаешь, и существенно больше, чем я подозревал… - почти пропел он уже своим собственным бархатным баритоном.
У Гиза не было ни малейшего сомнения в том, что он нашел того, кого искал. Вряд ли обычный человек сумел бы увидеть в реакции Молоканова нечто большее, нежели простое признание в собственной неосведомленности.
Но Гиз был прилежным учеником Широши и зафиксировал в реакции Аристарха полную растерянность и откровенную ложь. Это подтверждали и непроизвольное подрагивание век, и несколько капелек пота, выступивших на лбу, и пальцы обеих рук, которые Молоканов бессознательно сплел и опустил к животу, как бы защищая уязвимое место, и многое другое. Все свидетельствовало в пользу того, что Аристарх не только знал, но и пытался утаить свое знание.
Молоканова нужно было захватить, и как можно быстрее. Для допроса с пристрастием. Но как? В Москве Гиз был один, а справиться с громилами, круглосуточно охранявшими Молоканова, даже ему, такому опытному бойцу, было не под силу. Тем более что за последнее время он подрастерял форму. Для операции понадобится, как минимум, десять хорошо подготовленных людей. Конечно, можно вызвать ребят, до сих пор базирующихся в Грузии, или из школы в Индонезии, в конце концов, из той же Франции. Но это потребует времени - визы и прочее. Туристская группа, состоящая из десятка специфического вида молодцов, наверняка вызовет подозрение на границе, и за ними, конечно же, будут следить.
Кроме всего прочего, среди людей Гиза практически не было никого, кто хотя бы сносно владел русским языком и прилично знал Москву и ее окрестности. Поэтому операцией пришлось бы руководить непосредственно ему. А вот этого Гиз не любил и никогда не участвовал лично в подобных акциях. Он всегда предпочитал командовать, оставаясь в тени. Правда, в Москве немало людей бен Ладена. Но они подчиняются только приказам вождя. А сам бен Ладен с некоторых пор отказался от всех современных средств связи - сотовых телефонов, электронной почты и т. д., справедливо опасаясь, что американцы без труда засекут его убежище. Теперь он поддерживал отношения с внешним миром исключительно с помощью особо доверенных курьеров.
Следовательно, оставалось одно - самому добраться до логова бен Ладена.
"Тем более что мы давно с ним не виделись, а это не есть хорошо!" - отметил он про себя.
И уже на следующий день Гиз вылетел в столицу Таджикистана - Душанбе, где без труда нашел своего старого знакомого Рахматулло, дед которого был одним из вождей басмачей, боровшихся с советской властью в Средней Азии, а потому пользовался абсолютным доверием бен Ладена.
Рахматулло был человек воспитанный и широко образованный. Он заведовал кафедрой истории Востока в местном пединституте, и никто из окружающих не подозревал, что он и есть главный координатор всех интересов и деяний бен Ладена на территории Таджикистана.
Рахматулло изредка бывал в мечети, но назвать его ревностным мусульманином, а тем более фундаменталистом не решились бы даже заклятые враги, которых у него не было.
Рахматулло тут же послал гонца сообщить, что Гиз направляется к Бен Ладену, и, не дожидаясь ответа, поскольку был в курсе их товарищеских отношений, снабдил своего французского гостя расторопным и молчаливым провожатым по имени Давлетьяр, который числился в заочной аспирантуре и под руковод ством уважаемого профессора действительно писал диссертацию по истории Афганистана.
Давлетьяр был неоценим как проводник не только потому, что свободно знал два главных языка Афганистана - дари и пушту, - но и потому, что выступал главным связником между Рахматуллой и бен Ладеном, регулярно бывая в Афганистане, где имел множество друзей и хороших знакомых.
Таджикско–афганскую границу они пересекли ночью без всяких сложностей.
- Шурави - так называли русских во время войны в Афганистане, - пояснил Давлетьяр, имея в виду пограничников из 201–й дивйзии, по просьбе таджикского правительства охранявших границу, - следят за теми, кто идет оттуда, потому что наркотики тащат. А туда, - он махнул рукой в сторону афганской территории, - пусть идут, кто хочет, им меньше хлопот.
На той стороне их уже ждала "Нива" с бородатым шофером, и они не мешкая отправились в путь. На третий день, без задержек и приключений, прибыли к месту своего назначения: в маленькую деревушку в провинции Кунар, расположенную на самой границе с Пакистаном.
- Мы остановимся у очень уважаемого человека, и он уже предупрежден, - сообщил по пути Давлетьяр.
Деревушка оказалась унылой и довольно грязной. В пыли рылись тощие куры. "Уважаемый человек" обитал в обычном глинобитном приземистом домике, за которым располагался огород с чахлой зеленью. Он был совершенно беззубым седобородым старцем и отзывался на имя Хан Кака. Основным его времяпрепровождением, как показалось Гизу, являлось постоянное жевание голыми деснами табака и регулярное оплевывание желтой пенистой слюны прямо на пол; Зрелище было не из самых привлекательных.
К слову сказать, и весь небольшой дом особой чистотой не отличался.
Заметив тень неудовольствия на лице Гиза, Давлетьяр по–русски почтительна объяснил:
- В деревне есть дома почище и получше, но все гости того, к кому вы направляетесь, останавливаются обязательно в этом доме, потому старик - самый уважаемый человек не только в этом селении, но во всей долине реки Пех. - И добавил: - Не забывайте - это Восток.
В глубине души Гиз, аристократ и эстет, терпеть не мог свойственные многим восточным городкам грязь и убожество. Раздражало его и обязательное следование дурацкому этикету и каким‑то неписаным законам и правилам.
- А чем наш хозяин заслужил такое глубокое уважение всей округи? - тоже по–русски спросил Гиз.
- Это он сам вам с удовольствием поведает, - почтительно ответил Давлетьяр и, низко поклонившись, обратился к старику на его родном пушту.
Старец с нескрываемой гордостью задрал костистый подбородок, просматривающийся сквозь редкую седую бороденку. Наверное, от волнения задвигался острый кадык на худой жилистой шее, и "уважаемый человек" зашепелявил, брызгая в разные стороны желтой от табака слюной. Шепелявил старик, как показалось Гизу, целую вечность, при этом сверля Гиза угольночерными глазами.
Судя по всему, Давлетьяр слышал эту речь неоднократно, потому что заученно и вкратце изложил ее суть:
- Хан Кака благодарил Всемогущего и Всеведущего Аллаха за то, что он надоумил одного из своих воинов - прекрасного и отважного - выбрать в жены его дочь, и этот заключенный по воле Аллаха союз подарил ему внуков.
Давлетьяр указал рукой на кучку чумазых ребятишек, возившихся во дворе.
Старец разинул беззубый рот в подобие улыбки и радостно закивал.
- Он говорит о своем зяте. Этот "воин Аллаха" - алжирец Абу Хамза - один из самых доверенных охранников шейха бен Ладена, - уважительно пояснил Давлетьяр.
Старец, очевидно, ждал реакции непонятного пришельца, по виду и манерам - чистого гяура.
Не без внутреннего содрогания Гиз обнял худосочное тело старика, который впал после этого знака дружеского расположения в полный восторг и зашепелявил, указывая смуглой рукой на видневшуюся неподалеку горную гряду, поросшую густыми кустарниками.
- Он говорит, что великий шейх - там и скоро окажет честь его высокому гостю и даст ему аудиенцию.
Гиз вежливым поклоном поблагодарил хорошо информированного хозяина.
Французский журналист, ищущий возможности взять интервью у бен Ладена, обязательно должен был посетить кого‑нибудь из официальных лиц, представляющих проамериканское правительство в Кабуле и в теории денно и нощно охотившихся за главным и самым опасным террористом нашего времени.
Гиз выбрал самого шефа полиции провинции Кунар, который без всяких проволочек согласился его принять.
Полковник Абдул Саффа Моманд оказался усатым, подвижным и на редкость словоохотливым толстячком, заявившим, как только Гиз переступил порог его довольно тесного и обшарпанного кабинета, на хорошем английском языке:
- Мне известно, конечно, мсье Дюбуа, о цели вашего визита в наш отдаленный от центров цивилизации рай, но, боюсь, ничем не смогу вам помочь.
От такой откровенности высокого полицейского чина Гиз немного опешил.
- Но я пришел к вам не за помощью, а за советом, - вежливо сказал Гиз.
Полковник с облегчением вздохнул и вопросительно уставился на француза.
- Вы в силу своей должности лучше кого бы то ни было обязаны знать, где скрывается бен Ладен. Я прошу вас раскрыть мне эту служебную тайну и посоветовать, как мне туда добраться. - С этими словами Гиз вынул из кармана незапечатанный конверт и положил его на стол так, чтобы полковник смог разглядеть зеленый цвет американских купюр.