Поверь мне, Костик, - сделав небольшую паузу, Андрей продолжил, - даже он был бы здесь бессилен. Так что возвращайся домой и наблюдай на расстоянии, по телевизору. Поверь, все будет хорошо!
Обещаешь?
Обещаю настолько, насколько это в моих силах, - искренне заверил Воронов…
Джулия крепко спала, когда ее разбудил звонок.
Слушаю вас, - недовольным сонным голосом ответила она. - Кто это?
Это генерал Джеймс, - услышала она встревоженный голос.
Майкл? Что‑то случилось?
А ты ничего не знаешь?
Нет, а что? - его тревога передалась и ей.
В Москве чеченские террористы захватили несколько сот заложников!
Господи, как захватили? Где?
Концертный зал на Дубровке: зрителей мюзикла "Норд–Ост"… среди них много женщин и детей…
Сон как рукой сняло.
В голове не укладывается! Неужели такое могло произойти? - спросила Джулия.
Действительно не укладывается, но произошло! Так что прими мои искренние соболезнования…
Вы думаете, им грозит гибель?
Очень бы хотелось, чтобы этого не произошло, но… У этих сволочей нет ничего святого!
Что же делать? - растерянно спросила Джулия.
Остается уповать на Бога и на профессионализм русских специалистов.
Вы‑то как, Майкл? Вам лучше?
Пока могу двигать только руками, но доктора не теряют надежды…
Держитесь, Майкл!
Как говорит твой Савелий: Мухтар постарается… Мой тебе совет, Джулия: не делай резких телодвижений!
Обещаю, Майкл…
Положив трубку, Джулия с благодарностью подумала о генерале Джеймсе. Почти год он прикован к больничной койке после того, как ему удалось чудом спастись после воздушной атаки на Всемирный торговый центр в Нью–Йорке.
В тот роковой день генерал, получив сообщение о первом таране одной из башен–близнецов, немедленно примчался на место и, когда башни рухнули, оказался под обломками.
Более суток Джеймс в полубессознательном состоянии ждал, пока его откопают спасатели. Повезло, что огромная плита, под которую он попал, выдержала, не рухнула. Выручил и мобильный телефон, заряженный накануне. Майклу удалось связаться со спасателями и более–менее точно определить свои координаты. Оставшись в живых, он, тем не менее, сильно повредил позвоночник и поначалу мог двигать только глазами и одной рукой…
Генерал Джеймс неспроста советовал Джулии не суетиться: зная ее характер, он был уверен, что, услышав страшную информацию, она наверняка бросится в Москву освобождать заложников. Именно поэтому сразу и позвонил ей.
И действительно, первым желанием Джулии было ехать покупать билеты, но, взвесив все "за" и "против", понаблюдав за новостными сюжетами о том, что происходит в Москве на Дубровке, а об этом говорили по всем каналам, Джулия поняла, что ничем не сможет помочь бедным заложникам. Кроме того, не оставляла мысль о том, что ей пока небезопасно появляться в России: несмотря на заверения Константина Рокотова, вряд ли враги Глаголичева оставили бы ее в покое. Они же не знают, что огромными деньгами Глаголичева Джулия не собирается воспользоваться. Значит, она никак не может чувствовать себя в полной безопасности даже в Америке, а уж в России и подавно…
Нет, сейчас она прежде всего обязана думать о своем сыне, о своем маленьком Савушке…
Страшная трагедия "Норд–Оста" болью отозвалась в сердцах людей всего цивилизованного мира.
Да, бандиты понесли справедливое наказание, и все были убиты. Но при этом погибло очень много людей, среди которых были женщины и дети. И эта боль каждого российского человека, как и боль американцев после нападения террористов на башни–близнецы, навсегда останется в памяти, чтобы никто не забывал о том, на что способны террористы. Какими бы лозунгами и идеями они ни
прикрывались, ничто не может оправдать даже слезинку ребенка, не говоря уже о его смерти…
После того как Константину не удалось поближе пробраться к захваченному концертному залу на Дубровке, он сидел перед телевизором и наблюдал за трагедией.
Позвонил Савелий:
Ну как? - коротко спросил он.
Ничего не получилось, наставник, - уныло признался Рокотов.
Что, не помог даже твой крестный?
Тот вообще послал меня куда подальше, приказав даже близко не соваться. Попробовал через отца пробиться: он ТАМ был, не взял трубку, узнав, что я звоню. Удалось переговорить с твоим братом, который тоже ТАМ, но он, как и крестный, посоветовал наблюдать издалека. Так что…
Не переживай, братишка! Все нормально! Честно говоря, я так и предполагал…
Зачем же посылал?
На "авось" надеялся…
И что же нам делать?
Ждать и заниматься своими делами.
А как же заложники?
Уверен, что столичные и федеральные власти предпринимают все возможное, чтобы спасти людей. Кстати, как у тебя продвигаются дела в отношении твоих "отдыхающих"?
Если честно, пока никак, - признался Константин.
И никаких мыслей?
Мыслей‑то много, только вот дельных нет, - усмехнулся Рокотов.
Знаешь, дружище, пока ты наткнешься на дельные мысли, может, займешься одними поисками…
Поисками? Кого?
Запиши… Антон Мартынович Синеоков. Фамилия, как видишь, не столь распространенная, так что, уверен, трудностей особых у тебя не будет.
А где он прописан?
В Москве.
Адрес?
Пиши…
Человек, о котором попросил Савелий, был тем самым пропавшим мужчиной, который должен был доставить Широши информацию о планах Гиза…
Глава 11
Двойная жизнь "мышки"
Перебирая поступившие к нему письма простых граждан к Президенту страны, Молоканов пытался сосредоточиться на них, но почему‑то никак не мог: отвлекало внутреннее беспокойство. Оно было связано с новостью, полученной от коллег, которые сообщили по секрету, что грядет очередная чистка в их отделе. Нет, Молоканов не боялся потерять работу: он был уверен, что с его опытом ему ничего не грозит. Просто он притерся к окружающим людям, знает их подноготную, знает, кому можно доверять, с кем требуется повышенная бдительность. А с приходом новых сотрудников придется начинать все сначала…
Взглянув на часы, он уже хотел отправиться на обед, когда прозвучал вызов по селектору. Этой незамысловатой музыкальной фразы побаивались все сотрудники отдела: она означала, что начальник требует к себе.
Мало ли почему о тебе вспомнило руководство? Однако практика неумолимо доказывала, что существуют только две причины такого "внимания": либо тебя решили поощрить, либо всыпать по первое число. Нетрудно догадаться, что по статистике вторая причина преобладала. Отсюда и внутреннее беспокойство, когда звучит мелодия вызова.
Молоканов всегда вздрагивал, услышав ее, но в этот раз он не ощутил никакого беспокойства.
Более того, испытал даже некоторое злорадное чувство, когда музыка прозвучала несколько раз, а он не торопился ответить.
Наконец, удовлетворив свое самолюбие, он нажал кнопку ответа и спокойно произнес:
Слушаю вас, Кирилл Мефодиевич.
Почему сразу не ответил? - недовольно спросил тот.
Разговаривал по межгороду…
Зайди‑ка ко мне!
Документы какие‑нибудь прихватить?
Нет, разговор сугубо личный…
Хорошо…
Отключив связь, Молоканов наморщил лоб:
"Интересно, что за "личный разговор"? - подумал он. - Неужели кто‑то настучал на меня? Хотя, если судить по его тону, то вряд ли… Ладно, чего гадать? Не пройдет и пяти минут, как туман рассеется…"
Не пройдет и полгода, и я появлюсь,
Чтобы снова уйти на полгода…
Довольно приятным голосом напевая песню Владимира Высоцкого, Молоканов закрыл на ключ свой кабинет и направился к лифту: начальство, как и подобает, находилось этажом выше…
Аристарх Петрович, что с вами? - многозначительным тоном спросила Ксения, секретарь начальника отдела, когда он, постучавшись, вошел в приемную.
Молоканов растерянно уставился на девушку. По полногрудой красавице сохло почти все мужское население их отдела. Не минула сия страсть и Молоканова. Но первые же знаки его внимания были столь недвусмысленно отвергнуты Ксенией,
что он стушевался и с тех пор старался как можно реже пересекаться с этой острой на язык девицей.
Вот и сейчас, явившись к начальству по вызову, Аристарх Петрович, услышав ее странный вопрос, приготовился к какому‑нибудь саркастическому комментарию на свой счет.
И что же со мной такого необычного? - настороженно спросил Молоканов.
Вы как‑то… - она задумалась, Пытаясь найти слова, - разом изменились, что ли?
В каком смысле? - не понял Аристарх Петрович.
Даже и не знаю… - Девица снова задумалась. - Если бы вы были женщиной, я сказала бы, что внезапно похорошели. В общем, мужественнее стали, одеваетесь со вкусом…
И все? - Молоканов ожидал еще какого‑нибудь подвоха.
И она это заметила:
Да нет, Аристарх Петрович, я серьезно, без всяких там подколок.
Ксения впервые обратилась к нему по имени–отчеству, и Молоканову показалось, что девушка говорит искренне. С одной стороны, это было приятно, но и заставило озаботиться: в планы Аристарха Петровича совсем не входило излишнее внимание к нему на службе.
Ничего серьезного не произошло, - от смущения лицо Молоканова покрылось красными пятнами, - просто на премиальные немного обновил свой гардероб. - Он попытался переменить тему: - Шеф вызывал, он на месте?
- И все‑таки вы здорово изменились, и вам это очень идет, - не унималась секретарша. - Я бы даже не отказалась сходить с вами в театр, помнится, вы предлагали… - в голосе девушки прозвучало даже некоторое волнение, - или, может, передумали?
Это было так давно… - Молоканов совсем потерял дар речи и не знал, куда деть руки. - Так я могу зайти?
Конечно, Аристарх Петрович!
Когда он вошел в кабинет начальника отдела, то услышал тот же вопрос, какой задала Ксения:
Что с вами, Аристарх Петрович?
О чем вы? - с обидой спросил Молоканов.
Мне показалось, что вы чем‑то взволнованы.
"Этого еще не хватало", - подумал Молоканов,
а вслух сказал:
Я всегда нервничаю, когда начальство вызывает. Вы ведь, Кирилл Мефодиевич, вызывали?
Вызывал… Помнится, вы как‑то упоминали о знакомстве с неким китайским кудесником… как его?.. Сяо… бао…
Профессор Чжао Бин, - подсказал Аристарх Петрович.
Вот–вот, - обрадовался начальник и с усмешкой спросил: - Случайно он не герой анекдота, который мне тут рассказали?
Какого?
Про трех китайцев… Не слышали?
Нет…
Договорились, значит, три китайца - Лao, Бао и Хао - переехать на постоянное жительство во Францию, первый говорит: "В Париже я буду Луи". Второй говорит: "А я в Марселе буду Буи". Тогда третий говорит: "А я во Францию не поеду!" А, каково? - Начальник заразительно рассмеялся.
Сдержанно улыбнулся и Молоканов.
Вы поддерживаете с ним отношения? - спросил Кирилл Мефодиевич.
Вы имеете в виду профессора? Разумеется. Чем могу быть полезен?
Я слышал, что он вроде бы даже свой кабинет открыл в Москве, не так ли?
Да, "Волшебный укол Дракона" называется… недалеко от станции метро "Динамо". Вы что, хотите пройти курс иглоукалывания?
Только это строго конфиденциально, между нами, Аристарх Петрович, - тихо заметил хозяин кабинета.
Конечно, Кирилл Мефодиевич, без проблем, - согласно кивнул Молоканов.
Понимаешь, супруга меня достала: устрой да устрой ее к этому китайцу вне очереди, а то запись- то к нему на полгода вперед. Мода в Москве на него пошла, что ли? - недовольно пробурчал он.
Вы знаете, Кирилл Мефодиевич, этот профессор действительно настоящий кудесник! - с восторгом проговорил Аристарх Петрович. - Кто только его не посещал: и Жириновский, и Хакамада, и Боровой, и Волошин… Да он в больнице в Кунцеве консультировал…
Вот как? - Судя по всему, известие о том, что этот иностранный профессор официально консультировал привилегированных пациентов кунцевской больницы, и перечисленные фамилии заставили начальника быстро переосмыслить свое отношение к "этому китайцу". - Кудесник, говоришь? - переспросил Кирилл Мефодиевич. - Случаем не после его иголок у тебя так посвежела кожа на лице?
Не только на лице и не только кожа, - со значением сообщил Молоканов.
А тот, потирая локоть, пожаловался:
Болит и болит, спасу нет… - и как бы про себя добавил: - Может, и мне сходить к нему, а? Как, ты говоришь, его зовут?
Профессор Чжао Бин… Если хотите, я прямо сейчас, из вашего кабинета, договорюсь с профессором о вас и о вашей супруге, - предложил Молоканов.
Сделай одолжение! - кивнул он на аппарат…
С китайским профессором знакомство произошло случайно в кремлевской больнице, где Молоканов проходил плановое обследование. Как раз в то время Чжао Бин с подачи высокопоставленного кремлевского чиновника обучал кремлевских врачей своей методике иглоукалывания и консультировал их пациентов.
Этого чиновника профессор успешно, а главное, быстро излечил от какого‑то кожного недуга, подцепленного во время его командировки в Китай.
Никогда не упускавший случая подружиться с полезным человеком, Молоканов попал к целителю на прием и без особых усилий, запудрив ему мозги сказками о своих "исключительных связях", убедил профессора, что без него тому ну никак не обойтись. Они настолько "сдружились", что Аристарх Петрович уговорил китайца открыть в Москве кабинет, пообещав свою помощь в организационных вопросах, заверив, что от богатых клиентов "отбоя не будет".
Многолетний опыт работы с письмами простых людей, которые Молоканов направлял чиновникам различных ведомств, показал, что "служилым людям" все неинтересно, кроме "учителей и учений с Востока".
Сам Аристарх Петрович придумал притягательное название "Волшебный укол Дракона" и получал свой процент от благодарного китайца, который радовался наплыву престижных пациентов и ежемесячно растущим доходам…
Интуиция не подвела хитрого пройдоху: при незатейливой, но настойчивой рекламе, поддержанной высокопоставленными кремлевскими сановниками, за самое короткое время посещать "таинственного кудесника с Востока" стало не столько
полезным, сколько престижным делом. Вскоре от пациентов действительно не было отбоя.
Но не только с китайским профессором свела его судьба в Кремлевской больнице. Однажды, страдая от бессонницы, Аристарх Петрович долго слушал песни Аллы Пугачевой через наушники плеера в надежде, что все‑таки они его убаюкают как колыбельная. Однако сон не приходил, и он решил попросить у ночной дежурной таблетку снотворного. На посту ночной медсестры не оказалось, и он направился к процедурному кабинету. Дверь была чуть–чуть приоткрыта, и Молоканов машинально заглянул в щель.
Того, что он увидел, было достаточно, чтобы вызвать милицию и привлечь ночную медсестру к уголовной ответственности за хищение наркотических средств и торговлю ими. Но Молоканов, мгновенно просчитав ситуацию, понял, что от сдачи медсестры властям он никакой выгоды не получит, а потому решил ее "приручить": может, пригодится для чего в будущем…
Дождавшись, когда "покупатель" выйдет из кабинета, Молоканов уверенно вошел и, не мигая, уставился на медсестру. Ночной дежурной было не больше сорока лет и, судя по ее неухоженному внешнему виду, продажей наркотиков она занялась не от хорошей жизни.
Медсестра сразу поняла, что Молоканов обо всем догадался, но на всякий случай попыталась сделать вид, что ничего особенного не произошло.
Больной, что вы здесь делаете? - спросила она, стараясь держаться строго.
Смени тон, девонька! - грубо оборвал ее Молоканов.
А что такое? Ну зашел ко мне знакомый пациент из коммерческого отделения… запрещено,
что ли? - все еще надеясь выкрутиться, тараторила женщина.
Визит таких пациентов тянет лет на десять с конфискацией имущества, - спокойно проговорил Молоканов, вытаскивая из кармана плеер.
Засветить ей пишущий плеер в качестве доказательства было самой настоящей наглостью с его стороны: никакой записи он, конечно же, не делал, но ситуация была не в пользу испуганной медсестры, да и серьезного опыта наркоторговли у нее, похоже, не было. Увидев плеер, она сразу поняла, что попала в серьезный переплет. Перед глазами замелькали виденные не раз по телевизору кадры с решеткой, заплаканные лица двух ее дочерей, ради которых она и пошла на такой риск, реальная угроза потери не только работы, но свободы. Что делать?
В голову пришло только одно: пока застукавший ее пациент не вызвал начальство или милицию, нужно срочно вымолить у него спасение.
Женщина упала перед ним на колени и обхватила его ноги руками.
Не губите, родненький! Не губите! Ради детей я пошла на это! Только ради своих дочурок малолетних! Умоляю вас, не губите! - со слезами причитала медсестра. - Бога за вас буду молить! Рабой вашей буду до конца дней своих! Заберите все деньги, что при мне! - Она вытащила из кармана несколько пятисотенных купюр. - Хотите, возьмите меня… я еще не старая, и у меня тело хорошее! - Нисколько не стесняясь, женщина бодро скинула с себя халат, обнажив красивую грудь и крепкие бедра.
"Не хватало только, чтобы кто‑то застукал нас в такой недвусмысленной ситуации!" - промелькнуло в голове у Молоканова.
Женщина вспомнила не только его имя и отчество, но и что он работает в Кремле.
Аристарх Петрович, дорогой, умоляю вас… - слезы заливали ее глаза, но она не вытирала их, крепко обхватив его ноги. - Ну что вам даст, если меня посадят? Богом заклинаю, не погубите детушек моих: не выживут они без меня!
Ладно, Глафира, встань и накинь халат, - строго велел он, - не дай бог кто увидит! Что люди подумают?
Так как вы поступите, Аристарх Петрович? - и не думая отпускать его, спросила женщина сквозь душившие ее рыдания.
Рабой, говоришь, будешь? - тихо и задумчиво переспросил Молоканов.
Что‑то в его тоне появилось такое, что заставило медсестру вздрогнуть: подумала - не пожалеет ли потом? Подумала и тут же напустилась на себя: "Да ты ноги должна ему целовать, если он тебя не посадит!"
Сделаю все, что ни попросите, - кивнула она и умоляющим взглядом уставилась на него, продолжая стоять на коленях.
Ладно, вставай, Глаша, - повторил он.
Сам помог ей подняться и надеть халат.
Как бы нехотя и медленно застегивая пуговицы, женщина стояла перед Молокановым и молча ожидала от него обнадеживающих слов.
Не нужны мне твои деньги и твое тело, которое действительно в полном порядке, но не нужно… - Молоканов взглянул на ее ноги и с улыбкой добавил: - …пока не нужно, - потом вновь сделал серьезную мину. - Запомни, Глафира, что ты мне обещала!
Не сомневайтесь, Аристарх Петрович, никогда не забуду, разрази меня гром! - Она истово перекрестилась.
Будь по–твоему: не буду тебя наказывать. А нужна будешь - позову.
Птичкой прилечу! - воскликнула женщина, схватила его руку и наклонилась, чтобы приложиться к ней губами.
Молоканов не стал ее отдергивать: принял поцелуй как должное. Второй рукой погладил ее голову и с удовлетворением произнес:
Вот и договорились…