Не бери в голову, братишка. Для тебя мне ничего не жалко! Чего вы стоите, как истуканы, тащите сюда девочек и накрывайте на стол: есть–пить будем и отмечать великое событие!
Какое, хозяин? - спросил Боня…
Этого парня, бывшего афганца, отслужившего "за речкой" в спецназе, Молоканов спас не только
от тюрьмы, но и от себя самого. Во время загородной прогулки на его жену и дочку по какому‑то роковому стечению обстоятельств упал оголенный провод высокого напряжения, и они погибли в считанные секунды, обгорев так, что с трудом собрали их останки, чтобы было что хоронить.
С того момента Боня, как ни странно, получивший при рождении имя Бонифаций, запил по–черному, не в силах смириться с потерей любимой жены и дочки, которую он просто боготворил. Алкоголь его не брал, а потому захотелось прибегнуть к более сильному допингу, то есть наркотикам. Он быстро спустил все вещи, мебель, квартиру и если бы не друзья–афганцы, давно бы превратился в бомжа.
Принимая наркотики, он жаждал покинуть грешную землю и встретиться с дочкой и женой. Однако руку на себя поднять не смог, а потому искал любого случая, чтобы погибнуть от руки чужой…
Один раз, уколовшись "герочкой", как называли наркоши героин, Боня отправился искать на свою задницу приключений: именно так он воплощал стремление отправиться на тот свет. Получилось так, что некие бандиты напали на молодую пару, то ли с целью ограбления, то ли девушку захотели трахнуть…
Боня выступил против трех бугаев с ножами и машинально подключил свои профессиональные навыки. Он настолько увлекся, что вскоре вся тройка с переломанными конечностями лежала на земле, а тут подоспели сотрудники милиции. Не желая или не успев разобраться, кто виновник побоища, они попытались скрутить Боню, но тот уже вошел в такой раж, что не врубился, кто перед ним, а потому стал ломать всех подряд.
Молодая пара, напуганная бандитами, исчезла еще до прибытия милиции, другие свидетели разбежались. Так что Боне грозил весьма ощутимый срок: и за нанесение телесных повреждений, и за физическое сопротивление при аресте, повлекшее за собой… и так далее и тому подобное… И получил бы он свое сполна, если бы…
Если бы очевидцем случившегося не оказался Молоканов Аристарх Петрович. Дерзкий парень настолько поразил его своими способностями и бесстрашием, что он вступился за него и, использовав не только свое служебное положение, но и кошелек, сумел удовлетворить все претензии сотрудников, которым хорошо досталось от Бони при задержании.
Потом Аристарх Петрович устроил его в клинику к хорошему психиатру, оплачивал расходы, навещал. Короче говоря, отнесся к нему как отец родной и спас Боню теперь уже от наркотиков. Боня оттаял душой, избавился от наркозависимости и поклялся в вечной преданности своему спасителю…
Именно Боня контролировал строительство особняка, а позднее стал не только личным водителем Молоканова, но и его телохранителем, а потом возглавил всю охрану хозяина.
Боня был единственным на свете человеком, которому Аристарх Петрович доверял почти безоговорочно…
С охранником по прозвищу Рваный оказалось и того проще. Исполняя просьбу своего новоиспеченного партнера, Аристарх Петрович разыскал его двоюродного брата - Водоплясова Федора, который сидел в колонии, получив срок за кражу "двух курей" у председателя местного кооператива, оказавшегося, на его горе, дальним родственником тещи главы нефтяного концерна "Нефть Сибири".
И дело было не столько в краже, сколько в том, что Рваный, захваченный врасплох хозяином кур, от всей души побил его, но напоследок тот умудрился повторить "бессмертный подвиг Тайсона" - укусил вора за ухо, за что к нему и прилипло погоняло Рваный. Обозлившийся влиятельный родственник постарался, чтобы обидчик тещиного кузена получил на всю катушку.
Отсидел он более полутора лет, то есть чуть больше половины положенного срока, а потому, не имея серьезных претензий со стороны администрации лагеря, мог претендовать на снисходительность. Аристарху Петровичу удалось его вытащить на условно–досрочное, и Рваный, узнав, кому он обязан освобождением, дал слово и Иннокентию, и своему благодетелю беспрекословно выполнять все, что ему будет поручено…
А праздновать мы сегодня будем… - Молоканов взглянул на своего партнера, - день рождения нашего дорогого Кеши!
Ура–а-а! - закричали Боня и Рваный, а Иннокентий смущенно потупил взгляд…
Эти трое искренне уважали своего босса. Они радовались предстоящему празднику точно так же, как сотрудники Константина Рокотова на их спонтанной вечеринке.
Но двое из этих троих не предполагали, какое будущее в скором времени их ждет. Они должны были превратиться в послушных роботов, и от любого из них в случае неподчинения или какого‑то сбоя можно было избавиться, как говорится, без шума и пыли…
Страшное злодеяние чеченских террористов возмутило и Аристарха Петровича. И он со всей искренностью осудил их преступление. Во–первых, Молоканов не любил резких перемен, во–вторых,
предпочитал лично владеть ситуацией и руководить по собственному усмотрению.
Сообщение о захвате застало его во время сексуальных баталий со свеженькой проституткой. Позвонил преданный Боня.
Ты чего, дружок, забыл, о чем я тебе говорил? Никогда меня не беспокоить, если я предупреждаю об этом, - недовольно произнес Молоканов.
Я рискнул, хозяин, чтобы потом вы не рассердились еще больше за то, что не сообщил сразу, - обреченно проговорил его телохранитель.
Вот даже как! Ладно, говори, там посмотрим, что с тобой делать: всыпать по первое число или наградить…
Полчаса назад всех зрителей мюзикла "Норд- Ост" захватили чеченские террористы!
Да ты в своем уме? Мой сын на днях там был: в зале же около тысячи мест…
- Захвачено около восьмисот человек, в том числе и несколько десятков детей!
Вот суки! - выругался Аристарх Петрович. - Все настроение испортили, паразиты!
О ком ты, милый? - томно потянувшись, спросила проститутка–кореянка и полезла к нему с поцелуем.
Вали отсюда! - грубо оттолкнул ее Молоканов. - Там террористы людей захватили, того гляди взорвут все, а ты со своими нежностями лезешь…
Кого захватили?
Всех зрителей "Норд–Оста"! - Молоканов взял телевизионный пульт и включил НТВ.
Как раз в тот момент показывали интервью с главарем террористов. Вокруг него стояли совсем молодые чеченки, увешанные поясами со взрывчаткой, и чечены в масках. У женщин были пистолеты, в руках мужчин - автоматы.
Никто из нас не боится смерти, и все готовы
умереть во славу Всемогущего! Аялах акбар! - выкрикнул чеченец, и его соратники подхватили:
Аллах акбар!
Аллах акбар!
Господи! - всплеснула кореянка руками. - Там же мои родители и сестренка! Я сама доставала им билеты! - Из ее глаз мгновенно хлынули крупные слезы отчаяния.
Вскочив с кровати, девица быстро оделась и повернулась к Молоканову:
Я пойду, Арик?
Конечно, иди… Боня тебе заплатит…
А… - отмахнулась она, - потом, все потом!..
Тебя отвезти?
Нет, дорогой, я на машине.
Когда проститутка ушла, Аристарх Петрович, не отрывая глаз от экрана, накинул халат, сунул ноги в тапочки и отправился к Водоплясову, чтобы даже эту трагедию использовать в качестве аргумента в деле "перевоспитания" своего партнера.
Когда он вошел в лабораторию, изобретатель тоже внимательно наблюдал за событиями на Дубровке.
Смотришь? - не без ехидства поинтересовался Аристарх Петрович.
Смотрю…
И что скажешь об этих черножопых?
А что тут скажешь? Терроризм не имеет национальности: он может быть и черным, и белым, и желтым…
Это точно! Но я не об этом. Ты так переживал за тех, кому я отвел роль подопытных… Причем, заметь, среди них не было ни одного порядочного человека. Ни одного!
Вы считаете, что среди богатых не может быть порядочных людей?
Среди новоиспеченных богатых в России? На все сто процентов уверен, что среди них не может
быть порядочных людей! Нельзя оставаться порядочным человеком, если при официальной зарплате в пять–десять тысяч деревянных ты покупаешь шестисотый "Мерседес", двухпалубную яхту, двух-, трех-, а то и четырехэтажную виллу, каждые выходные летаешь на Канарские острова…
Вот и выходит, что мы с вами далеко не порядочные люди, - подытожил изобретатель.
Э–э, милый, это как посмотреть… - протянул Молоканов. - По крайней мере, мы с тобой простых людей не трогаем, не грабим их, не пускаем по миру. Более того, насколько тебе известно, мы и с богатыми‑то поступаем по–честному.
Это как, интересно? - удивился Водоплясов.
Разве мы все забираем у них? Нет, оставляем детям и женам вполне достаточно, чтобы не бедствовать, - нравоучительно произнес Молоканов. - А представь себе, если бы эти обдолбанные наркотиками чеченцы прошли через наши руки?
Да, в минуту все закончилось бы, - вынужден был согласиться Иннокентий.
Вот именно, дорогой мой партнер! - самодовольно заключил Молоканов…
Однако трагические события на Дубровке недолго занимали Молоканова: он был уверен, что "своя рубашка ближе к телу". Кроме того, он считал, что все люди на земле сильно ему задолжали. А потому его мысли крутились только вокруг собственной персоны.
Джинна выпустили из бутылки…
Глава 12
Очередной покойник
В отличие от Молоканова, Константина Рокотова трагедия с заложниками "Норд–Оста" настолько вывела из себя, что у него наступила полная апатия. Ничего не хотелось делать, ничто не интересовало, и несколько дней он провалялся в постели, не отвечая на звонки и питаясь всухомятку. Причем не ощущая голода, а по привычке: вроде так надо.
Трудно сказать, сколько продлилось бы это состояние, но вдруг кто‑то позвонил в дверь. В первый момент Константин подумал, что открывать не будет, но когда снаружи настойчиво забарабанили, он вскочил с намерением обругать нахального гостя. Распахнув дверь настежь, Рокотов виновато замер: он увидел встревоженные глаза матери.
Господи, сынок, живой! - воскликнула она, и по щекам полились слезы радости.
Живой, мама, живой! С чего ты взяла, что со мной могло что‑то случиться?
Как с чего? Звоню домой - не отвечает никто, звоню на работу, говорят, несколько дней не приходил, пытаюсь что‑нибудь выяснить, говорят, ничего не знаем…
Константин чертыхнулся про себя: ему и в голову не могло прийти, что мать станет его разыскивать. Своим сотрудникам он приказал заниматься
текущими делами, а его не беспокоить. Не вдаваясь в подробности, сообщил, что необходимо завершить одно дело, которое давно висит на нем.
Да что может случиться с твоим сыном плохого? - нарочито бодрым тоном произнес Константин и нежно прижал ее к груди. - Не плачь, мама, все хорошо…
Ты правду говоришь? Ничего не скрываешь? - Женщина недоверчиво разглядывала Костю.
В который раз он отметил, что мать может спокойно не слышать и не видеть его по нескольку недель, но стоит ему заболеть или столкнуться с какими‑то неприятностями, как она это интуитивно улавливает и мгновенно бьет тревогу.
Вот и в этот раз, почувствовав, что с ним что‑то происходит, она тут же бросилась его "спасать". Глядя ей в глаза, Константин понял, что переубедить ее не выйдет, а попытаться что‑то объяснить ему не под силу. Поэтому он нежно обхватил ладонями ее лицо и серьезно произнес:
ТЕПЕРЬ все в полном порядке! - и тихо добавил: - Спасибо тебе, мама!
Она сразу поняла, что имел в виду Константин, и мгновенно успокоилась:
Ну вот и хорошо. Чаем напоишь?
Господи, проходи, мама! - Только сейчас Константин сообразил, что они стоят на пороге.
Небось, в холодильник даже мышь не заглядывала? - Отворив дверцу, она усмехнулась: - Так я и думала! - И принялась разгружать два увесистых пакета, предусмотрительно принесенных с собой.
Да я, мама, дома редко питаюсь… - попытался оправдаться Константин.
Ага, вижу, - кивнула мать на гору немытой посуды. - Ставь‑ка чайник и приберись в комнате:
наверняка там бардак. - Она осуждающе покачала головой.
А ты, мама, будто сквозь стены видишь? - искренне удивился Константин.
Мне и не нужно смотреть сквозь стены, просто я знаю своего непутевого сына.
Это почему же непутевого? - обиженно спросил Константин, застыв на пороге комнаты.
Был бы путевым, давно бы уже заставил меня внуков нянчить и питался бы, как все нормальные люди, в семье, с любимым человеком вместе, - сварливо ответила женщина и, засучив рукава джемпера, взялась за посуду…
Любимый человек у меня давно есть, - спокойно ответил Константин.
Как давно? - подозрительно взглянула на него мать.
С момента появления на свет, - улыбнулся Константин и задорно рассмеялся, заметив, как она задумалась. - Это же ты, мама!
А то я не догадалась… совсем за глупую, что ли, мать держишь? Я подумала о той девушке, с которой ты до армии встречался. О Лидочке…
Господи, вспомнила, - недовольно пробурчал Константин. - Ты бы еще о детском садике вспомнила: с кем я рядом на горшочке сидел…
Его недовольство объяснялось тем, что он до сих пор не забыл предательства Лидочки, своей первой любви. Они дружили с первого класса, и все умилялись их трогательным отношениям и были уверены, что они поженятся и будут счастливы до конца дней своих.
Лидочка многократно предлагала встретиться и объясниться. Она тоже переживала их размолвку и винила себя, что не написала Константину, когда в ее жизни появился Артур. Она сердцем сразу поняла, что чувства к Константину были не любовью, а дружбой, привязанностью, привычкой, в общем, чем угодно, только не любовью.
Пройдет время, это поймет и Константин. Поймет и сам захочет встретиться с Лидочкой. И в первый же момент этой встречи их глаза повлажнеют, а с душ свалится тяжелый камень: они вновь обретут друг друга, уже как брат и сестра, и придет осознание того, что они просто не имеют права терять друг друга в этом сложном мире…
Вкусно накормив Константина, мать чмокнула его на прощание, молча погрозила пальцем и ушла.
Не успела за ней закрыться дверь, как зазвонил телефон. Константин даже вздрогнул: забыл, что пришлось его включить, когда матери нужно было позвонить.
Да, слушаю, - сказал он, подхватив трубку.
Привет, шеф, извини, но вынужден тебя побеспокоить, - услышал Рокотов голос Колесникова, - не помешал?
Нет, все нормально. Что‑то случилось? - спросил он, почувствовав в голосе собеседника нетерпение.
На втором телефоне висит профессор Криницын: говорит, срочно хочет с тобой пообщаться…
Он на работе?
Сейчас спрошу… Нет, на выезде.
Передай профессору, что я сейчас сам перезвоню ему на мобильник.
Момент, шеф!.. Да, сказал, что ждет.
Хорошо, спасибо…
С тобой все нормально, шеф? - с некоторым беспокойством спросил Колесников, - а то коллеги волнуются…
Теперь все "хоккей", как говорит мой наставник. Скажи, что скоро буду. - Положив трубку,
Константин заглянул в записную книжку и набрал номер профессора. - Добрый день, Николай Са- мойлович.
Привет, Костик! - как‑то многозначительно произнес профессор.
Есть новости?
Ты же просил меня сообщать обо всех "приятелях" с похожими клиническими картинами.
Что, еще один покойничек объявился?
Так точно, гражданин начальник! - пошутил
он.
Куда ехать?
В морг моей клиники…
Сообщение об очередном покойнике заставило Константина отбросить хандру: вновь вернулось желание активно действовать. С трудом сдерживаясь, чтобы не рвануться на всех скоростях к профессору, Константин все‑таки доехал до клиники без нарушений правил уличного движения. И, стремительно сбежав по лестнице вниз, вошел в помещение, где располагался морг.
Криницын, окруженный студентами, вовсю колдовал над своим "клиентом", но увидев Рокотова, поприветствовал его и попросил подождать. Минут через двадцать профессор сбросил перчатки и обратился к студентам:
А теперь, ребятки, сами попробуйте завершить работу по вскрытию. - Он оглядел чуть напуганные молодые лица, остановился на конопатой девушке с миловидным лицом и сказал: - Данилова, сегодня вы попытаетесь быть патологоанатомом, а ассистировать вам будет… Как ваша фамилия, молодой человек? - спросил он невысокого паренька в очках, старательно прячущегося за спинами сокурсников.
Чучулюкин… - чуть слышно пролепетал тот.
Вот и хорошо, господин Чучулюкин, ассистируйте Даниловой, - и многозначительно добавил: - Через полчаса вернусь и проверю… - Затем повернулся к Рокотову: - Пойдемте, Константин Михайлович, потолкуем…
Что, действительно обнаружили при вскрытии ту же картину? - спросил Константин.
Во всяком случае, очень похожа…
Скажите, Николай Самойлович, а почему именно вас позвали к нему? Снова какой‑нибудь авторитет?
Не так чтобы крупный… - пожал плечами профессор. - Некий Дворыкин Александр Юрьевич, владелец бензозаправочной станции, но брат его - депутат областной Думы.
Сердце?
Инфаркт…
И тоже сосуд, покраснение и тоже был до этого абсолютно здоров…
Похоже на то.
А где его обнаружили?
Это уже не по моей части, - развел руками Криницын. - Вроде где‑то в Подмосковье.
А кто им занимается по милицейской линии?
Твой приятель.
Сухорученко?
Точно!
Странно, почему он, если "жмурика" обнаружили в Подмосковье?
У него самого и спросишь, а мне пора, а то студенты там вконец расковыряют нашего "приятеля".
Спасибо, Николай Самойлович!
Чем богаты…
Созвонившись с Сухорученко, Константин съехидничал:
Тебе что, Жека, своих трупов мало, что перехватываешь работу у подмосковных коллег?
Издеваешься, да? В гробу я видел этого покойничка! - выругался он, - навязали на мою голову…
Кто навязал?
Кто‑кто? Конь в пальто, вот кто!
На мне‑то ты зачем срываешься?
Извини! - спохватился майор, - не на тебя, на себя злюсь… Нужны подробности, приезжай.
Уже еду…
Войдя в кабинет майора Сухорученко, Константин поздоровался и сразу предложил:
А хочешь я с ним позанимаюсь?
С кем с ним? - не понял майор.
С Дворыкиным твоим…
Тебя тянет валандаться с этим покойником? - искренне удивился он, - зачем тебе эта мутотень? Шел человек, прихватило сердце, упал и умер… Ничего интересного и загадочного. Не понимаю, и все тут! Больше волокиты, чем оперативной работы… Если бы он не был прописан на моей территории, черта с два они заставили бы меня заниматься этим жмуриком! А ты сам, по собственной инициативе…
Это я так, для интереса…