39
1949 год. Италия.
Лигурийское побережье.
База штурмовых плавсредств Сан-Джорджио
Как Боргезе и предполагал, встреча с контр-адмиралом Солано получилась натянуто сдержанной и предельно краткой. Для князя не было тайной, что командующий базой опасается его возвращения, поскольку в главном штабе флота не нашлось бы офицера, которому бы не захотелось услужить национальному герою самым простым и доступным способом: назначив его командующим военно-морской базой в Специи вместо засидевшегося в ней "берегового флотоводца". Но именно поэтому в первые же минуты пребывания на базе Черный Князь с предельной ясностью изложил свои житейские планы на ближайшее время, в которые никоим образом не входило намерение взять на себя командование базой. Это сразу же сняло некий налет напряженности в их отношениях.
Зато в ангаре боевые пловцы встречали фрегат-капитана построением в пространстве между субмариной "Горгона" и тележками, на которых все еще ждали своего часа управляемые торпеды. Создавалось впечатление, что коммандос только для того и построились, чтобы выслушать боевой приказ своего храброго командира и занять места в "штурмовых плавсредствах Десятой флотилии МАС". Даже рапорт Сантароне, в нарушение устава, отдал фрегат-капитану, а не старшему по чину, контр-адмиралу.
Боргезе, конечно, сделал ему замечание, однако сам Солано воспринял рвение корвет-капитана с пониманием и списал ошибку командира группы на его волнение и торжественность момента.
– Лейтенант Антонии Капраре, унтер-офицер Джино Корвини, старший лейтенант Элио фон Штаубе, – представлялись коммандос, по мере того как Боргезе обходил их небольшой строй. И фрегат-капитан сразу же отметил, что одна из традиций коммандос – игнорировать во время построения и выполнения заданий чины друг друга – по-прежнему сохранялась. Он знал всех этих пловцов, поэтому после отдачи чести каждого из них тут же по-дружески обнимал.
– Когда я наконец получу ваш ритуальный "пинок под зад на удачу", командир? – спросил унтер-офицер Ливио Конченцо вместо представления.
– Вот именно, когда? – поддержал его Николо д’Аннуцио.
– Сам вижу, что застоялись вы тут без меня, как рысаки на коновязи, – улыбнулся фрегат-капитан.
– Ржавеем вместе с управляемыми торпедами, – последним, уже как начальник школы боевых пловцов, представился капитан-лейтенант Уго Ленарт.
– Ничего, как только возобновим тренировки, сразу же начнете освобождаться от ржавчины, и вы, и ваши "свиноматки".
– Кстати, господин контр-адмирал, – обратился Уго к командующему военно-морской базой, – спасибо за доверие, но я готов уступить свой пост начальника школы фрегат-капитану Боргезе как старшему по чину и опыту.
– Как и я – свой пост коменданта базы боевых плавсредств, – объявил Сантароне.
Адмирал Солано вопросительно взглянул на князя.
– Нахожу, что посты коменданта базы и начальника школы занимают достойнейшие из моих коммандос, – мгновенно отреагировал тот.
В мини-субмарину Валерио спускался с таким трепетом, словно возвращался в молодость. В последний раз такое волнение он ощущал в тот день, когда ему, тогда еще молодому офицеру, приказали командовать субмариной "Аметист".
С собой он взял только механика Абруццо, иначе в этой малютке было бы не протолкаться. Как два профессионала, они довольно быстро определили не только общее состояние субмарины, но и составили перечень узлов и деталей, которые подлежат капитальному или поточному ремонту. И хотя подготовленный механиком список оказался внушительным, тем не менее осмотром фрегат-капитан остался доволен.
– Главное, что корпус цел, остальное ремонтники наладят, – заключил он, усаживаясь в кресле в миниатюрной, как и все на этой подлодке, командирской рубке.
– При внешнем осмотре – да, – мрачновато согласился механик, что-то дописывая карандашом в своем блокнотике, – корпус "Горгоны" кажется целым и прочным. Но какова его прочность на самом деле, – это мы узнаем только при ходовых испытаниях.
– На какую максимальную глубину способна погружаться эта "валькирия морей"?
– Как я понимаю, вам никогда не приходилось управлять подобной субмариной? – оторвался от своих записей Абруццо.
– Подобной – нет. А вот осматривать одну из тех двадцати двух мини-субмарин, которые были приняты нашим флотом на вооружение, посчастливилось. Однако та, кажется, была поменьше. К сожалению, все они базировались не здесь, команды для них тоже готовили не здесь, а на базе Таранто.
– У нас было двадцать две такие малютки?! Целая флотилия! Этого я не знал.
– Правда, некоторые, из первых, вскоре вышли из строя. Многие погибли в сражениях. Шесть субмарин, сведенных в отряд особого назначения, были погружены на платформы и доставлены в румынский порт Констанца, где участвовали в патрулировании и в диверсионных атаках на советские суда. Если верить румынским сводкам, они вроде бы потопили две советские дизельные лодки "С-32" и "Щ-203". Еще как минимум три подлодки такого типа действовали в районе Крыма. Но лучше всего они проявили себя при патрулировании устьев рек – Дуная и Днестра. Но я увлекся. Кажется, вы, Абруццо, хотели ознакомить меня с техническими характеристиками этой конкретной субмарины?
– Как раз это я и намерен сделать, – полистал он свою записную книжку. – Длина корпуса – двадцать четыре метра. Максимальная глубина погружения – сто метров, однако рисковать испытанием такой глубиной судостроители не советуют. Подводное водоизмещение – сорок пять тонн. Автономное плавание – в пределах тысячи четырехсот миль.
– Это немало, Абруццо, – оживился Боргезе. – Очень даже немало. Понятно, что идти на ней до Крыма никто не рискнет, однако такой запас живучести позволит по нескольку суток сидеть в засаде, преследовать цель и уходить от вражеских кораблей в дружественные порты или хотя бы в нейтральные воды.
– Что само собой подразумевается.
– Вооружение у малютки, конечно, скромное?
– Всего два 450-мм торпедных аппарата. Есть также внешние блоки, позволяющие прикреплять в их углублениях два контейнера, каждый из которых, как указано в этой фотокопии, содержит по две тонны бризантных взрывчатых веществ.
– Что уже внушает уважение.
– Как и два двигателя, – подхватил его мысль механик, – дизельный, с "приглушенными шумовыми данными", как написано в документации, и электрический. Почти бесшумный. Скорость – до девяти узлов, однако рабочая – в пределах шести. Высота отсеков – полтора метра. Высота перископа – шестьдесят пять сантиметров.
– Маловато.
– Сам говорю, что в этой "малютке" конструкторам еще есть над чем поработать.
– То же самое можно сказать обо всех тех настоящих, линейных субмаринах, на которых мне приходилось служить или хотя бы изучать их.
– Кстати, техническая документация "Горгоны" в суете военной затерялась то ли где-то на базе в Таранто, то ли на судоремонтном заводе, на котором она побывала в начале сорок четвертого. Мои данные – из копии краткой технической характеристики, которые мне продиктовали по телефону.
– Поскольку строилась субмарина в Италии, документацию нужно найти и доставить сюда.
– Корвет-капитан Сантароне уже просил об этом адмирала Солано, и тот вроде бы обещал…
В это время с палубной надстройки донеслись приглушенные шаги, а еще через несколько секунд из верхней ходовой рубки послышался голос Умберто Сантароне:
– Господа мореплаватели! Если вы решили, что ваша субмарина уже вышла в открытое море, то жестоко ошибаетесь. Вы все еще находитесь посреди "свинарника", рядом с диверсионными "свиноматками".
– С трудом, но мы все же поняли, что все еще пребываем на берегу, – ответил Боргезе, дождавшись, пока корвет-капитан спустится в центральный отсек. – И как раз подбираем просоленных "джентльменов удачи", которые бы составили команду.
– Считайте, что в моем лице вы уже видите будущего командира "Горгоны", – объявил Сантароне. – Притом что вам, князь, рисковать на этом челне непозволительно. В лучшем случае вы будете находиться на корабле-носителе, который перебросит малютку в Черное море, то есть будете осуществлять общее командование операцией.
– Окончательного решения по этому вопросу я еще не принял.
– Поэтому-то настоятельно прошу помнить, что командир диверсионной "Горгоны" у вас уже есть, – ужесточил тон корвет-капитан.
– Это он явно о себе, скромнике, – вполголоса, но вполне подколодно подсказал Абруццо.
– Исключительность момента, – в тон ему проворчал Боргезе.
В Десятой флотилии Сантароне уважали, что, однако, не мешало ее коммандос по любому поводу подтрунивать над ним. Очевидно, потому и подтрунивали, что и сам Умберто не упускал ни малейшей возможности поехидничать по поводу промаха любого из боевых пловцов.
– В конце концов, я единственный в группе, – кроме вас, фрегат-капитан, естественно, – кто в свое время почти год прослужил на субмарине.
– Это серьезный довод, – признал Боргезе.
– А возможно, даже "исключительность момента", – не забыл капитан-лейтенант ткнуть командира лицом в его же любимые словечки.
– Кстати, команда, судя по всему, состоит из четверых моряков, – ушел от завершения этого разговора фрегат-капитан.
– Так точно, – вновь включился в разговор механик. – Командир подлодки, старший помощник, который располагается на посту ручного управления, механик и водолаз-подрывник.
* * *
Боргезе еще раз, теперь уже основательнее, осмотрел центральный отсек, затем расположенный за ним отсек ручного управления, кубрик механика, водолазный и грузовой отсеки…
– Надеюсь, вы понимаете, господа офицеры, что с подбором механика проблем у вас тоже не появится, – воспользовался случаем Абруццо. – Пока будет вестись ремонт, я изучу на этой субмарине каждый винтик. К тому же никто в группе, кроме меня, не способен наладить двигатель и прочие механизмы в управляемых торпедах.
– Что тоже следует считать серьезным доводом, – остался верен своей рассудительной манере обер-диверсант империи. – А если старшим помощником командира мы назначим лейтенанта Антонио Капраре, который зарекомендовал себя отличным боевым пловцом, пилотом управляемой торпеды, то получим второго водолаза-подрывника. При недальних рейдах, а также находясь в засаде во вражеской бухте, командир субмарины вполне сможет обойтись без первого помощника.
– То есть стоит нам определить в водолазы-подрывники инструктора по морским диверсиям унтер-офицера Ливио Конченцо, – артистично развел руками Сантароне, – и на поверхность мы поднимемся, имея полный список команды "Горгоны".
– Полный список основного состава команды, – уточнил Боргезе, – в котором также окажутся опытные боевые пловцы: обер-лейтенант Марк фон Гертен и унтер-офицер Джино Корвини. Таким образом, диверсионный состав команды будет состоять из шести коммандос, четверо из которых – водолазы-подрывники.
– Если мы сейчас же объявим этот состав команды, остальные, не осчастливленные списком, боевые пловцы поднимут бунт.
– Вот уж в этом сомневаться не стоит, – признал его правоту Абруццо.
Фрегат-капитан понимал, что оба они правы, поэтому, задумчиво помолчав, объявил окончательный вердикт:
– Мы пока еще не знаем, какое судно и каким образом будет транспортировать нашу диверсионную "Горгону". Над этим еще придется думать. Но я постараюсь сделать все возможное, чтобы на этом судне, пусть даже в качестве членов команды, пошли остальные члены группы – Винченцо Гардини, Луиджи Кирассо… Кто там у нас еще?
– Элио фон Штаубе, – подсказал ему Сантароне, – и Николо д’Аннуцио.
– Вы забыли о капитан-лейтенанте Уго Ленарте, господа офицеры, – напомнил им механик.
– Но он уже решил свою судьбу, – возразил Сантароне, – дав согласие стать начальником школы боевых пловцов.
– Однако не раз напоминал, что согласие это имеет силу до начала операции "Гнев Цезаря".
– Исключительность момента: если мы внесем в список еще и Ленарта, – рассудил их Боргезе, – то получим второй, резервный, состав команды субмарины. Во главе которой как раз и окажется этот капитан-лейтенант.
– …Командовавший в начале войны вспомогательным кораблем, – напомнил Сантароне.
– Кажется, я уже могу поздравить нашего корвет-капитана с назначением на должность командира этой грозной субмарины? – воспользовался ситуацией Абруццо.
– Почему только ты? Мы поднимемся наверх, я с палубы субмарины объявлю о своем решении группе, после чего предложу командующему базой похлопотать о соответствующем приказе. А что за нашим Умберто остается небольшое дружеское застолье – это само собой.
Фрегат-капитан снял фуражку, вытер с лица пот, словно только что выполнил трудную и ответственную работу.
– Как сложатся обстоятельства в будущем и кто из нас дотянет до заключительной фазы операции, жизнь покажет. Но во время переговоров с представителями любой организации, на любом уровне, мы уже можем объявлять, что команда мини-субмарины, как и полная диверсионная группа, готовая действовать в рамках операции "Гнев Цезаря", сформированы.
– Прежде всего, мы со спокойной совестью можем сообщить это боевым пловцам, которые ждут нас за корпусом "Горгоны", – поддержал его Сантароне. – Они ведь до сегодняшнего дня так и не были уверены, что эта операция в самом деле будет разворачиваться. В некоторых римских и местных газетах уже написали, что "за угрозами князя Боргезе ничего не последует – не то время, не та Италия, да и сам обер-диверсант империи уже далеко не тот".
– Кое-какие из этих писаний я успел прочесть, – спокойно заметил фрегат-капитан. – У журналистов есть право сомневаться в реальности наших намерений. Скажу больше: нам даже на руку, что после подобных публикаций, на которые я никак не намерен реагировать, советская военная разведка и командование флотом станут относиться к нашим угрозам с иронией. Понятно, что поначалу русские будут прикладывать максимум усилий для охраны линкора, но и мы тоже не станем торопиться с диверсионным ударом. Тем более что севастопольский рейд требует определенной технической подготовки.
– "Севастопольский рейд"… – как бы "посмаковал" этим определением корвет-капитан. – Именно так мы и станем называть наш налет на черноморскую эскадру русских. Правда… – вдруг замялся он. – Вряд ли об этом стоит говорить сейчас, но…
– Не темни, Умберто, – настороженно взглянул князь на новоиспеченного командира "Горгоны". Он уже стоял у люка, ведущего в верхнюю рубку, однако, услышав слова корвет-капитана, задержался.
– Буквально вчера контр-адмирал обмолвился, что, мол, кое-кто из высших чинов в главном штабе флота, а также в правительстве и в парламенте, где полно всевозможных коммунистов и сочувствующих им, уже обеспокоены тем, как бы вы и в самом деле не решились на диверсионный акт против русского флота. Солано опасается, как бы против нас, а значит, и против него не ополчились не только в штабе флота, но и в военном министерстве, в парламенте.
Боргезе задумчиво помолчал. Диверсанты ждали, что он попытается успокоить их, объявит, что сумеет повлиять на высших чинов через старых друзей и тех, кого патриотическая пресса называет "не сложившими оружие". И были немного разочарованы, когда фрегат-капитан вдруг рассудительно произнес:
– В общем-то опасения контр-адмирала вполне обоснованны. Как и некоторых политиков и чиновников. Одни опасаются всеевропейского политического скандала, другие – ответного удара русских диверсантов по нашим базам, третьи – гнева вчерашних военных союзников России…
Командир субмарины и механик недоуменно переглянулись, и почти синхронно покачали головами, отгоняя от себя одно и то же страшное предположение.
– И что из этого следует? – напрягся корвет-капитан. – Что нас испугают страхи наших вечно перепуганных политиков?
– Из этого следует, что впредь мы будем осторожнее, не прибегая к таким публичным выпадам, к какому умудрился прибегнуть, сидя за решеткой, ваш командир. Спишем это на эмоциональную слабость политического узника и заречемся повторять его ошибку. Все, к чему мы станем отныне прибегать, мы постараемся совершать в полной секретности.
– Главное, чтобы страхи и предубеждения наших политиков и "береговых адмиралов" не поколебали вашей решимости, – пожелал ему старый механик.
Первое, что Боргезе увидел, когда вышел на палубу надстройки, – все диверсанты восседали на управляемых торпедах, словно ждали приказа ринутся в атаку на вражескую эскадру. Причем на ближнем к субмарине снаряде одна – за штурвалом двухместной "убийцы кораблей" – восседала княгиня Розанда Лукания, которая в своем брючном, военизированного покроя, костюме выглядела довольно воинственно. Хотя и столь же экзотично.
– Теперь вы смогли убедиться, фрегат-капитан, как много потеряли, не пригласив в свой отряд боевых пловцов меня?! – озорно поинтересовалась она.
И Боргезе твердо решил, что именно она и подала идею оседлать эти застоявшиеся орудия смерти.
– Теперь я понимаю, – в том же озорном тоне заверил ее Валерио, – что если бы я решился включить вас в состав своей флотилии, она была бы деморализована в самом начале своего существования и расформирована еще до совершения первой атаки.