- Осталось совсем немного, потерпите, - повторял он, обходя солдат. - Сейчас быстро подкрепиться сухпайком. Через пятнадцать минут выходим.
- Ну, что? - спросил он, вернувшись к радисту.
- Ничего.
Читаев достал банку с рисовой кашей, стал выковыривать штык-ножом холодные смерзшиеся куски. "Не поймешь, что со связью. Наверное, расстояние".
- Что, сломалась? - подошел Водовозов.
- Тишина… Вызывай командиров отделений.
Водовозов встал и махнул рукой:
- Курилкин, Бражниченко, Мдиванов - к командиру.
- Да не маши ты руками, - поморщился Читаев.
- А что такое? - недоуменно вскинул брови Водовозов.
- А то, что таких машущих в первую очередь вычисляют, - пояснил Читаев.
- Как это - вычисляют? - снова не понял Водовозов.
- Плавным нажатием спускового крючка, - усмехнулся Читаев. - Духи сначала стараются ликвидировать командиров. А так как форма у всех одинаковая, то выбирают тех, кто…
- Ну, понял, понял, - перебил Водовозов. - Учту.
- Учти… Сейчас будем спускаться, - Читаев перевел взгляд на подошедших. - Группу делим на две части…
Читаев уже решил, что с первой группой пойдет сам. Вторая же во главе с Водовозовым будет оставаться здесь до тех пор, пока они не займут вершину.
- Ну, давай, в случае чего - прикрывай, - тихо сказал Читаев и ткнул Водовозова в плечо.
Стояла глубокая тишина, которая может быть лишь в горах и только на рассвете. Ее ни с чем не сравнишь: ни с притихшим ночным морем, ни с безмолвием застывшего зимнего леса. Горная тишина естественна и величава, как мудрость покоя, как молчание мудреца.
Читаев шел первым. Когда он переходил на бег, вещмешок как живой раскачивался за плечами, ноги в коленях дрожали от напряжения. Он несколько раз падал на спину, снова вскакивал. Падали и солдаты. Он слышал шум, но уже не оборачивался. Читаев тревожно и цепко вглядывался в горы, старался высмотреть, не блеснет ли где холодным металлом потертый ствол, не мелькнет ли чалма за камнем. Хотя по опыту знал, что первый выстрел всегда неожиданный.
Так и случилось. Они уже спустились в ущелье, прошли его и только начали подъем, как вдруг где-то рядом свистнуло, а потом словно прорвало: одиночные винтовочные выстрелы, дробь автоматных очередей.
- Ложись! - крикнул Читаев что есть силы. Он успел заметить, что огонь ведут справа. Но тут же точно определил, что выстрелы доносятся и слева. "Рассредоточиться! Надо рассредоточиться". Читаев осторожно оглянулся.
- Пулеметчик! Живо за скалу.
Щекин лежал почти на открытом месте. Но только он вскочил, как рядом с ним брызнула каменная крошка.
- Щекин, ползком! - с мольбой в голосе крикнул Читаев.
Солдат пополз. Выстрелы смолкли. Читаев осторожно огляделся. Все залегли, вжавшись в камни, кое-кто уже переползал осторожно, стараясь выбрать более удобную и защищенную позицию. Лучше всех укрылся Курилкин - в неглубокой расщелине. Видна была лишь его голова и ствол автомата. Читаев приподнялся, намереваясь проскочить пять-шесть метров до удобного места, но рядом щелкнула пуля, и осколки сланца больно посекли лицо. Он тут же упал. "Влипли".
В минуты опасности Читаев научился принимать решения трезво и быстро. Он как будто переключался на особый режим. Инстинкт самосохранения не мешал думать и действовать хладнокровно. Этому он научился в Афганистане, и, пожалуй, это было одно из самых ценных приобретений за последнее время.
Читаев понял, что огонь ведут с трех высот. Опоздали… А вдруг это совсем иная банда? И специалистов ведут по другой дороге… Да и были ли они здесь?
- Курилкин, спроси по цепи: все целы?
- Все! - раздалось через минуту.
Патронов пока хватит: по пять магазинов плюс россыпью по двести штук. По две-три гранаты. До ночи продержимся. Да и Водовозов поддержит.
Только сейчас Читаев вспомнил о его группе. Наверное, потому, что они не сделали еще ни одного выстрела. Или же сработала привычка рассчитывать только на собственные силы? "Почему они не стреляют? - думал Читаев. - Не хотят палить попусту? Да и что может сделать Водовозов? Спуститься вслед за нами?" Читаев лежал в неудобной позе, скрючившись за булыжником, острый камень упирался в бок. Он хотел вывернуть его из земли, но камень не поддавался. "Можно разделиться. Хотя последнее время мы только и делаем, что делимся… Одна половина скрытно выдвигается на левую гору, другая - на правую. Бьют душманам в тыл. Вряд ли они численно превосходят нас. Правда, на это потребуется много времени. Но его пока хватает…"
- Радист! - снова крикнул Читаев. - Где радист?
- На левом фланге.
- Я, - негромко отозвался Вилкин.
В это время слева застрочила очередь. Потом несколько выстрелов с центральной вершины. Отрывисто отозвался автомат Курилкина. Читаев пока не стрелял.
- Радист! - снова крикнул он, когда стихло. - Связь есть?
- Нет связи, - передали по цепи.
Читаев негромко чертыхнулся.
- Пусть вызывает.
- Не могу! - крикнул Вилкин. - Пуля радиостанцию пробила.
- Эх!.. Хоть бы не кричал об этом.
Он подумал, что солдат наверняка оставил радиостанцию на открытом месте или, того хуже, укрылся за ней, а душманы не дураки, всегда первым делом стараются лишить связи.
Солнце подымалось все выше, но Читаев чувствовал, что все больше замерзает. Камни холодили. Тень, как покрывало с обелиска, сползала с заветной вершины. Читаева это радовало: пусть душманов хорошенько высветит. Теперь солнце будет бить им прямо в глаза. Он резко вскочил и в несколько прыжков добрался до Курилкина, рухнул на него сверху.
- Засек одного, - сообщил сержант. - Сидит вон под той нависшей скалой. Рядом что-то вроде тропинки.
- Понял, - сказал Читаев, глянув в ту сторону. - Не давай ему башки поднять… И слушай меня внимательно. Если что - берешь командование на себя. Я перемещаюсь к центру. Будем перестраивать боевой порядок полукольцом. Душманы наверняка попытаются подойти поближе. Ты остаешься командовать на правом фланге. Ну, все. Прикрой меня.
Он выскочил из расщелины и, пробежав несколько шагов, залег. Пули просвистели над самой головой. "Бьют точнее", - заметил Читаев. Тут же в ответ кто-то выпустил длинную очередь.
Рядом копошился Щекин. Он как-то странно изменился, но Читаев не понял, в чем была перемена.
- Пулемет готов? - спросил он.
- Готов, - ответил Щекин, - только позиция неудобная.
- Хорошо, - сказал Читаев, не дослушав. - Давай перебежками вслед за мной.
Он пробежал десять шагов и упал рядом с радистом. Солдат виновато молчал. Читаев внимательно осмотрел пробоину.
- В прошлый раз прямо в шкалу попала, - задумчиво сказал он.
Солдат не поднимал глаз, и Читаев подумал, что тот ждет разноса за радиостанцию. Но когда Вилкин повернул к нему лицо, Читаев увидел круглые застывшие глаза. Руки, вцепившиеся в цевье автомата, мелко дрожали.
- Ты что, испугался? - как можно спокойней спросил он. - В тебя же не попали.
- Десять сантиметров в сторону - и убило бы, - прошептал солдат.
Он попытался улыбнуться, но вышла гримаса, щека дернулась, его стала бить нервная дрожь.
- Убьют, всех убьют! - вдруг с надрывом взвизгнул он.
Читаев понял, что избрал неверный тон, и рявкнул:
- А ну, возьми себя в руки! Угробил радиостанцию, у самого ни царапинки, а готов в штаны от страха навалить.
Радиста продолжала колотить дрожь, и Читаев шлепнул его по спине. Как ни странно, дрожь прекратилась.
- Можешь использовать в качестве бруствера, - кивнул он в сторону покореженной радиостанции и уже спокойно добавил: - Минут через пять - перебежками в сторону осыпи. Займи там позицию… И не бойся, не убьют. Можешь мне верить.
Вилкин с тоскливой надеждой посмотрел на командира.
XII
Ветер выгнал из низин последние клочки тумана. Тени сползли, пропали куда-то, солнце добралось наконец и до них. Читаев затылком ощущал его тепло. В паузах между выстрелами тишина была пронзительно-звенящей, и накатывалось щемящее чувство тоски. Рядом плюхнулся Щекин со своим пулеметом. Лицо солдата было в пыли.
- Страшно? - спросил Читаев.
- Страшно, - признался Щекин.
Только сейчас понял Читаев, что удивило его в лице солдата. Нет, это не из-за страха. Вот что поразило его! Веснушки - и совершенно чужой, напряженный взгляд. "Неужели так быстро взрослеют?" - подумал он.
- Щекин! Видите три валуна впереди, чуть ближе - выемка? Там ваша позиция. Сделайте бруствер. Камни рядом. Все ясно?
- Все…
- Патроны зря не жгите.
Щекин пополз, а Читаев крикнул, чтобы левый фланг продвинулся левее и назад. "Полукругом!" - скомандовал он дважды. Бражниченко, который командовал там, понял его правильно.
Теперь, когда боевой порядок был перестроен, Читаев снова ощутил чувство тревоги. Тишина, казалось, испытывала нервы на прочность. "Почему не стреляют? - думал он. - Значит, что-то затевают?" Здесь, среди камней, они могут продержаться час, два, три… Если ничего не изменится, можно будет дождаться темноты и уйти.
На затаившейся горе мелькнула фигурка и снова исчезла за камнями… Еще одна - короткой перебежкой вниз. "Спускаются. Уразумели, что с вершины нас не достать". Он почувствовал, как дрожит рука на цевье. От вынужденного безделья нервишки расшатались. Читаев крепче сжал автомат. Выдохнул и поймал в прицел камень, за которым только что скрылся душман. "Раз, - начал считать он, медленно нажимая на спусковой крючок, - два, три…" Душман не появился. Читаев снова перевел дыхание. Воздуха хватало не надолго. "Раз, два… три". Он нажал спуск. Фигура судорожно переломилась и вновь исчезла.
- Духи спускаются! - резким высоким голосом крикнул Читаев. - Прицел постоянный. Огонь!
У каждого палец и так плясал на спусковом крючке.
"Эх, матери не написал", - подумал он с сожалением.
Очереди, будто огрызаясь, разорвали тишину с разных сторон. Читаев наблюдал. В какое-то мгновение он почти физически ощутил, как сжимается кольцо окружения.
- Бача-а-а!
Резкий, дразнящий крик раздался неожиданно и как-то нелепо в этой обстановке, вслед за ним тут же загремела длинная очередь. "Курилкин!"
С горы ответили очередью.
- Эй, ба-ча-а-а! - вновь закричал Курилкин, и снова трассеры веером пошли вверх.
"Бача" закричал в ответ что-то гортанное и хриплое и тоже послал длинную злую очередь.
"Странная выходка", - подумал Читаев, ловя на мушку мелькнувшую чалму. Нет, стрелять надо расчетливо, без эмоций. Он нажал спуск. Чалма скрылась. Тут же он услышал, как два раза тонко свистнуло, он пригнулся ниже, вдавливаясь в землю, потом, резко повернувшись корпусом, перекатился через спину и снова изготовился уже с другой стороны валуна. Здесь был лучше обзор справа. Он потер коченеющие пальцы и прицелился. Душман, за которым он следил, выскочил из-за камня и, делая огромные прыжки, устремился вниз. А через мгновение, уже сраженный пулей, летел кубарем, переворачиваясь через голову. "Готов", - подумал Читаев со смешанным чувством злорадства и удивления.
С горы продолжали стрелять. Читаев снова прицелился, но вместо очереди раздался сухой щелчок. Застрочили слева и справа от него. Он выругался, отсоединил спаренные магазины. Оба были пусты.
- Бача-а! - пронзительный крик Щекина и вторящая ему длинная очередь из пулемета.
"Понравилось!" - усмехнулся Читаев.
- Не высовывайся, герой!
- Есть не высовываться!
Читаев опять вспомнил о Водовозове, потом - о группе Хижняка. Куда они все подевались? Хорошенькое дельце - готовили засаду душманам и сами угодили в огневой мешок.
- Убило! Братуся убило!
Крик оборвал мысли, он вскочил, забыв об опасности, и припустил на левый фланг. Запоздало раздались очереди. Он бросился плашмя, потом снова вскочил, кожей чувствуя, как близко проносятся пули.
Братусь лежал в тени большого камня, уронив голову на руки. Рядом лежал его автомат. Шапка сбита на затылок. У Читаева сжалось сердце. Однажды он видел убитого - точно в такой же позе.
На теле Братуся ран не было. Читаев осторожно повернул его лицом вверх, ожидая увидеть кровь. Неожиданно Братусь вздрогнул и открыл глаза.
- Что с тобой? - оторопел Читаев.
- Ничего. Зевнул немного, - хрипло ответил солдат.
- Заснул?! - от возмущения Читаев поперхнулся. - Идет бой, а ты заснул! Да если б я не был твоим командиром… Да ты знаешь, что за это полагается? Устроился в тени, нашел себе ямку, а другие отстреливайся, защищай его!
Братусь моргал, будто соринка в глаз попала. Половина лица его была в грязи. Читаева стал разбирать смех. Он засмеялся сначала тихо, потом все громче и громче. Выстрелы смолкли, и оттого смех звучал непривычно и странно.
Братусь уже не моргал - смотрел широко открытыми глазами.
XIII
Сапрыкин ворочался на холодном каменному полу и пытался уснуть. В памяти всплывало то перекошенное от злобы лицо Модира Джаграна, то пытливые глазки европейца, то дрожащие руки Тарусова. Подвал, в котором их заперли, был сырым, глухим и длинным, как засыпанная штольня. Афганская одежда - пиран и туммун - рубашка и штаны из грубой хлопчатобумажной ткани, которые им дали вместо отобранной одежды, почти не грели. Сапрыкин сел, прислонившись к каменной стене, поджал ноги и обхватил колени. Так, кажется, теплее.
Дом, в который их привели вчера, стоит на окраине кишлака. Они вошли в большую, жарко натопленную комнату. На стенах и полу - ковры. Хозяин, грузный человек лет сорока в атласной синей рубахе и белой чалме, сидел на подушках и неторопливо пил чай. У окна стоял молодой человек в больших круглых очках. Несмотря на афганскую одежду, в нем безошибочно угадывался европеец. "Иисус" тоже находился здесь.
Первым заговорил хозяин. Европеец стал неторопливо переводить на довольно чистом русском. При этом он зачем-то поглаживал свое розовое безбородое лицо.
- Вы все захвачены как заложники и будете в плену до тех пор, пока кабульское правительство не выполнит предъявленные ему требования. В противном случае вы будете уничтожены.
Какие это требования, хозяин не сказал. Он назвал еще свое имя - Модир Джагран, самодовольно подчеркнув, что оно хорошо известно на севере Афганистана. Потом европеец раздал всем листки бумаги и потребовал их заполнить.
Сапрыкин повертел бумажку. На ней от руки были написаны вопросы. Все с выжиданием смотрели на него.
- Пишите что-нибудь, - сказал он негромко.
- Что-нибудь - не надо, - холодно заметил европеец. - Пишите правду.
Сапрыкин пожал плечами, взял шариковую ручку. В графе "Фамилия" он написал первое, что пришло в голову: "Петров Владимир Николаевич". Место жительства указывать не стал, а в графе о вероисповедании поставил прочерк. "Являетесь ли членом КПСС?" Сапрыкин подумал и написал "Да". В последнем пункте спрашивалось, для чего прибыл в Афганистан. Сапрыкин быстро написал: "Для строительства комбината. Для помощи афганскому народу". И отдал бумагу.
- Петров Владимир Николаевич, - прочел европеец и что-то спросил у "Иисуса".
Тот усмехнулся, встал, подошел к Сапрыкину.
- Сап-рикин, - сказал он, ткнув его пальцем в грудь. - Сафар, - показал он на Нура.
Остальных называть не стал, наверное, не знал. Хозяин зашевелился, ущипнул бородку и что-то сказал.
- Вы находитесь на территории Афганистана, поэтому должны принять ислам, - перевел европеец.
- Разве есть такой закон, по которому иностранец, приехавший в Афганистан, должен принимать чужую веру? Мы - гости этой страны и приехали помогать афганскому народу. Вы сами это знаете. Разве адат позволяет так обращаться с гостями?
- Вы пленные враги, - перевел европеец. - И помогаете правительству, которое идет против аллаха.
- Афганское правительство, насколько я знаю, ни в чем не препятствует верующим, - возразил Сапрыкин, но Модир Джагран даже не дослушал перевод.
- Последний раз спрашиваю: согласны ли принять ислам?
Все молчали.
- А ты, Сафар? Ты же мусульманин? - обратился Модир к Сафарову на пушту.
- Мой народ исповедовал ислам. Сейчас веруют только старики. Я же никогда не верил в аллаха и уже, конечно, верить не буду.
- Ты пожалеешь об этом.
- Господин Модир Джагран сказал, что вы все пожалеете о своем поступке, - бесстрастно повторил европеец.
На следующее утро вновь вызвали на допрос. На этот раз в комнате находилось двое: европеец и охранник с автоматом.
Европеец улыбнулся тонкими губами, поправил очки и доверительно сообщил, что вера в ислам его совершенно не интересует:
- Бесполезно заставлять взрослых людей верить в то, во что они не хотят.
Сказав это, он встал и, потирая руки, хотя в комнате было жарко, стал ходить взад и вперед. Он представился, назвав себя Мухаммедом, рассказал, что в свое время жил в Ташкенте, а сейчас работает здесь, изучает "особенности ислама в Афганистане".
- Что-то ты не похож на Мухаммеда, - криво усмехнулся Сафаров.
- Что вы сказали? Ах, не похож! - он засмеялся мелким дребезжащим смешком. - Может быть, может быть…
"Мухаммед" говорил тонким высоким голосом, торопливо, словно боясь, что его перебьют и не дадут досказать. Иностранный акцент в его речи почти не чувствовался. Говорил он, что "истинные борцы за веру отстаивают свободу и независимость Афганистана", что у этих борцов - муджахеддинов - много друзей на Западе. Потом он без всякого перехода начал рассказывать о "благородной деятельности" народно-трудового союза. Не умолкая ни на минуту, он сунул всем в руки журналы и листовки на папиросной бумаге.
"Соотечественники! Народно-трудовой союз призывает вас покинуть пределы свободолюбивого Афганистана… Вступайте в ряды НТС", - пробежал глазами Сапрыкин и положил листовку на пол.
- "Посев", - громко, с ноткой торжественности прочел Сафаров. - Что-то здесь запахло медицинскими анализами… Теперь понятно, откуда ты, эмигрантский ублюдок!
Сафаров медленно поднимался с пола. Энтеэсовец закричал, подскочил охранник, ткнул Сафарова стволом в грудь и тут же отскочил, держа автомат наготове. Но Сафаров уже сел.
- Так, друзья, - продолжал "Мухаммед" голосом преподавателя, восстановившего тишину в аудитории. - Почитайте это. А завтра мы обсудим план наших совместных действий. Будете делать, что вам скажут, получите большие деньги. С нами лучше, чем с Гульбуддином или, там с Гилани. Мы - европейцы, поймем друг друга. А эти вандалы с вами церемониться не будут. Просунут кольцо в нос и будут таскать по кишлакам. Потом на кол посадят. Они умеют, - последние слова он произнес с явным удовольствием.
Их снова закрыли в подвале. Прошло несколько часов. Стихли наверху шаги и голоса. "Уже ночь, - думал Сапрыкин, чувствуя безысходность и пустоту. - Неужели конец? Неужели в этом темном и сыром погребе истекают последние часы? Обидно". Предателем он, конечно, никогда не станет. Значит, выбор один. Печально подводить итог, когда еще нет сорока, когда чувствуешь себя, как никогда, полным сил, опытным, знающим жизнь. Знала бы сейчас Маша, где он. А может быть, уже сообщили? Да нет, вряд ли. А Сашка - уже девятиклассник…
Рядом заворочался Шмелев.
- Не спишь, Игорь?
- Нет.
- Что скажешь завтра этому хлюсту?
- Пошлю его куда-нибудь…