На своей уютной кухне Свирин пил не морскую воду, а горький кофе без сахара и планировал день. Было раннее утро. На будильнике – 6.45. Время – деньги. В 7.15 он выйдет из дома. Бодрый и веселый, хорошо пахнущий, довольный собой. Потом ему предстоит встреча. Встреча с… А собственно говоря, с кем? А ни с кем. Ни с кем. Есть такие люди, про которых можно сказать – Никто и Ничто. И даже с маленькой буквы. Вот такая встреча с никем и ничем предстояла Свирину. С курьером. Какая разница, кто он такой. Он просто должен выполнить задание. Съездить, куда скажут, и привезти то, что нужно.
Курьера рекомендовал Паша – в прошлом неплохой журналист, а ныне сотрудник фирмы консалтинговых услуг, занимающийся контактами с прессой, это значит с журналистами, готовыми за деньги на заказ написать любую статью – черное сделать белым, а белое – черным.
По предварительной информации, полученной от Паши, курьер был что надо. Они познакомились где-то на бильярде. По словам Паши, курьер подходил по всем статьям – где-то, когда-то прошел спецподготовку, не задавал лишних вопросов, не был обременен семьей и многочисленными родственниками. Правда, Паша упомянул, что за время игры в бильярд курьер успел капитально напиться. Свирин поморщился. Он не любил сильно пьющих, они вызывали у него недоумение и брезгливость. Но Паша говорил, что этот самый курьер, приняв дозу, от которой нормальный человек мог бы умереть, вполне владел собой, продолжал игру и точность его удара не страдала.
Свирин допил кофе и поставил чашку в раковину – придет домработница, помоет. Да, он не понимал людей, которые пьют. С детства он мечтал лишь об одном – испытать на себе все прелести высокого положения в обществе, взять власть и не отдавать ее кому бы то ни было. И предстоящая встреча с курьером должна была стать для Свирина началом новой игры. Эту игру он хотел вести исключительно по своим правилам.
* * *
В 6.45 в непрестижном доме напротив кинотеатра имени Моссовета профессиональный киллер Абзац лежал и смотрел в потолок. Он никак не мог заставить себя подняться с постели, не мог вырваться из приснившегося сна: он шел по степи, вокруг волновался серебристый ковыль. Шел и вдруг увидел, что стоит впереди очень крепкое дерево. И вот на глазах это дерево упало. "Это снится к чьей-то смерти", – подумал Абзац, проснувшись.
Он смотрел на будильник, стрелка отсчитывала секунды, минуты… Совсем как перед школой в детстве, когда хочется полежать лишние пять минут. Тем более что он, как всегда, проснулся на пять минут раньше – биологический будильник не подвел. "Хоть что-то нормальное у меня еще сохранилось – реакции", – подумал профессиональный киллер Абзац. Он же Олег Андреевич Шкабров, уроженец города Ленинграда, сын полковника внешней разведки и научной сотрудницы Эрмитажа. "Если бы мама видела" – и такие мысли посещали профессионального киллера Абзаца, как посещают они время от времени каждого из нас.
Он лежал и смотрел в потолок. Точнее, не в потолок, а на пошлейшего вида трехрожковую люстру, с которой свешивался металлический крючок. Что это? Ну конечно! Вспомнил.
На столе лежала использованная капельная система, и стояли емкости. Вчера ему ставили капельницу. Такая анонимная услуга – вывод из запоя на дому. Он, конечно, мог бы сам выйти из этого запоя. Он много чего мог… Все алкоголь. Все проблемы от него. Один-единственный раз он похмелился перед исполнением заказа. Виски. Глоток за глотком. Расслабление.
В результате – промах. Тогда он стрелял в депутата Кондрашова – коррумпированную сволочь со связями в уголовном мире. Стрелял и промахнулся. Первый раз в жизни. А ведь было известно, что стреляет он один раз и все – некролог. А что такое некролог? Всего лишь короткий текст – абзац. А тут вышло по-другому – мах на солнце, трах об землю. Вот так авторитет завоевывается годами, а теряется за секунду. Может быть, и хорошо, что сейчас считается, что легендарный Абзац погиб. Теперь можно жить дальше и попробовать быть не таким совершенным. Ему скоро сорок, самое время для самоанализа. Лучшее время для начала новой жизни.
Вставать не хотелось. Он лежал и думал о том, что никогда не следует возвращаться. Не стоит возвращаться никуда, ни к кому и ни к чему. Это общее правило для всех – и для законопослушных граждан и для профессионального киллера.
Обычный человек не должен возвращаться туда, где был счастлив, – там его ждет разочарование. Профессиональный киллер не может вернуться в то место, где его знают, – там его ждет смерть.
Не стоит встречаться с женщинами из прошлого – они оказались в прошлом именно потому, что им только там и место, – они исчерпали себя и не способны дать ничего нового, кроме проблем. Тем более что уже все сказано, сделано, испробовано.
И что самое парадоксальное, все между собой связано: стоит вернуться к чему-то одному, оно потянет за собой другое, третье – и ты в проигрыше. А если на кону жизнь… И что характерно, все знают, как и что надо делать правильно, а поступают с точностью наоборот.
Абзац точно знал, что и как надо делать, чтобы сохранить свою жизнь. Он сменил место жительства. Теперь он обитал в Восточном округе Москвы, на улице Большая Черкизовская, станция метро "Преображенская площадь" (машина Абзаца уже давно стояла на штрафной стоянке, и забрать ее не было никакой возможности – хозяин предпочитал, чтобы его считали мертвым). Район в целом спальный, но удобен тем, что 20 минут до центра – "Лубянка", "Китай-город", "Охотный ряд" по прямой без пересадок. Улица переходила в Щелковское шоссе, в районе Сокольников (это предыдущая станция ближе к центру) она называется Стромынка. Огромное движение, очень оживленно и шумно – трамваи, автобусы, троллейбусы, машины, метро в 30 секундах от дома. Рядом, недалеко, что интересно – на улице под названием Потешная – дурдом.
Так что в том, что касалось смены места жительства и конспирации, Абзац поступил правильно. Относительно вредных привычек тоже – он не пил целый год. Женщины? То же, что и с выпивкой. Жизнь дороже. Хотя дорожил ли он своей жизнью – вопрос. С инстинктом самосохранения было все в порядке – это точно.
Многие любят цитировать Гераклита относительно того, что "нельзя дважды войти в одну и ту же воду", забывая продолжение: "Каждый раз она иная". Так это вода. А водка? С одной стороны, она всегда одна и та же – сорок градусов (бывает 38, это уже не так хорошо). С другой стороны, выпьешь – и каждый раз учудишь что-нибудь новое, а что именно – никогда не угадаешь.
Он год не пил. Иногда гулял по городу. Заказов не было. Кто сделает заказ мертвому киллеру? Его считали мертвым. Да и до его фиктивной смерти людей способных узнать его было немного. Он был легендой.
И вот так, гуляя туманным мартовским вечером по городу, он встретил Лику – женщину из своего прошлого. Вечер был сырой и промозглый, трудно было сказать, что взяло верх – дождь или туман. В глубокой мертвой темноте как-то растерянно мелькали прохожие. Неожиданно подкравшийся туман застал их врасплох. Трудно дышалось. Где-то в верхних воздушных слоях, высоко над городом, проносился вихрь. Вследствие этого и внизу, над самыми улицами, с каждой минутой все больше и больше сгущался пронизывающий туман. И что странно, Олег и Лика не разминулись в этом тумане, не потерялись, узнали друг друга. Значит, так и должно было быть.
Когда у него начались проблемы с криминальными авторитетами, ментами, депутатами (Лика ни о чем не знала), он просто исчез из ее жизни, но, похоже, ее это не удивило. Она никогда не удивлялась и не возмущалась, не предъявляла претензий. Она всегда напоминала ему кошку своей склонностью к пассивному наблюдению за жизнью. Они мало разговаривали. Лика была странной женщиной, он иногда думал об этом, но не особенно часто, не забывая, что сам был мужчиной… тоже необычным.
Иногда ему приходило в голову, что, может быть, Лика на самом деле не такая уж цельная и самодостаточная натура, что, может, она гораздо больше обременена комплексами, чем ему казалось. Порой его охватывало чувство, что ее спокойствие и радостное созерцание жизни не что иное, как тщательно продуманная маска, скрывающая гораздо более сложную личность.
Он встретил ее туманным мартовским вечером, и они поехали в ее однокомнатную квартиру в Медведково. Вот так, устав от любви, они пили шампанское… Лика любила шампанское, а он не смог сказать, что завязал, что не пьет, что пить ему нельзя. Это значило признать свою зависимость от алкоголя, а признать зависимость – сознаться в слабости.
Потом была близость, пьяные разговоры, откровения. Потом они вроде бы поругались. Он сказал ей, что это их последняя встреча. А возвращаясь от Лики, зашел в маркет и купил виски, а потом, после года завязки, пил, пил, пил и пил. Понеслось.
Однажды он проснулся и увидел на потолке пять люстр, и все они кружились. Он закрыл один глаз: – на потолке была одна люстра. Посмотрел обоими глазами: люстр было шесть и кружились они еще быстрее.
А потом пришел момент, когда он почувствовал, что нуждается в помощи. Он пытался сам бороться с собой. В таких случаях человек остается одиноким и никакие бабы, никакие стильные обладательницы великолепных фигур не помогут. Они просто этого не поймут, они могут протянуть тебе бокал с шампанским, но потом… У них свои проблемы, свои страхи. А истина все так же где-то рядом… Но где? В вине, водке, коньяке, виски. Истина везде, где есть градусы.
Абзац был свободен от всех, пока не встретил совершенно неожиданно Лику – женщину-кошку, любящую шампанское. В тот вечер он начал пить и не смог остановиться.
Алкоголь держал его в тисках. Однажды в тревожную бессонную ночь, когда апатия уступила место леденящему ужасу, словно под ногами открылась зияющая бездна и не было иного выхода, кроме падения, раздался телефонный звонок.
Звонил Паша, сказал, что появился заказ, цель заказа была не ясна. Паша объяснил, что все расскажет при встрече.
И надо было спешно приводить себя в порядок, пришлось воспользоваться анонимной услугой – лечь под капельницу, довериться человеку, приехавшему по объявлению, за сто долларов, выделенных на это дело Абзацем из аванса, полученного за будущую, пока непонятную работу.
- Вы морально готовы? – спросил врач, прибывший с синим чемоданчиком по телефонному звонку.
- Иначе бы не звал вас, – криво усмехнулся Абзац.
- Значит, клиент готов… – констатировал врач.
- Что-то я не понял, – встревожился Абзац.
- Нет-нет, что вы… Не волнуйтесь. В нашей практике надо привыкать к термину "клиент", – бормотал вызванный по телефону врач-реаниматолог, подрабатывающий по ночам выводом из запоя на дому. – Под словом "клиент" подразумеваются люди, которые испытывают различные проблемы.
"Клиент, клиент, – думал Абзац под капельницей, – совсем как у киллеров". Желтая жидкость тяжело входила в его вены. Врач ушел ночью, сделав укол успокоительного, на Абзаца напал тяжелый сон. Ему приснилось дерево, которое стояло, стояло, а потом упало… За такими снами стоит нечто страшное, потустороннее, необъяснимое и все же тесно связанное с существованием, страданием и благополучием людей.
И вот он лежал, глядя в потолок. Встать не хватало сил. "Ну, давай", – сам себе скомандовал Абзац.
Получилось. Он поднялся и понял, что лежал под капельницей и спал в джинсах. На полу валялась черная рубашка, которую он снял с помощью врача перед тем, как ставить капельницу. Сейчас следовало принять душ и привести себя в более-менее божеский вид.
Он закурил и почти сразу же затушил сигарету – его штормило и одолевала страшная слабость. Такое чувство, что в венах и артериях вместо крови сплошной гемодез – тяжелая желтая жидкость. Он боялся, что его колотнет, он упадет и помочь будет некому. Да и кто будет помогать профессиональному киллеру? Вряд ли есть на свете такие гуманисты. Он посмотрел в окно, надо было зацепиться хотя бы за что-то взглядом.
Вид был еще тот: автотранспорт всех возможных видов, шоссе, в четыре ряда движение, посередине трамвайная остановка (островок такой), напротив, на той стороне шоссе, ранее многим командированным и гостям столицы известный ресторан "Молдавия", сейчас называется ночной клуб "Зурбаган". В доме на первом этаже ранее, еще с советских времен, была булочная, теперь супермаркет. Напротив, чуть далее, кинотеатр имени Моссовета. Этот дом вбирал в себя, как губка, различные слои городского населения, и многие даже не подозревали, что живут по соседству друг с другом, так как почти никогда не встречались. Но это, конечно, только так казалось. Незримые нити связывали эти разнородные звенья в одну цепь, которая тянулась изо дня в день уже столько лет.
Каждый жил своей жизнью, не отдавая себе отчета в том, насколько эта жизнь самостоятельна и не зависит от других. Каждый заботился только о себе, предполагая, что именно в этом и заключается вся цель существования. Одни – в больших квартирах с евроремонтом, другие – в глухих ячейках с малым количеством света и воздуха, но с теми же правами на жизнь.
В съемной квартире Абзаца так шумно, что на кухне, которая выходит на шоссе (а комната более-менее тихая выходит во двор в торце дома), было невозможно разговаривать по телефону – с открытой форточкой совсем ничего не слышно. Да и не было ему с кем разговаривать по телефону. Загазованность сильная, трамвайные звонки и сигнализация, гудки автомашин с раннего утра. Через дорогу в двух шагах рынок – все продукты и тряпье, ширпотреб, хозяйственные всякие дела. Многие приезжали на наземном транспорте на рынок и потом с кучей авосек на ватных ногах тащились обратно. Очень удобно расположена квартира для взрослого одинокого мужчины без машины.
До 11 ночи всегда продавали свежие цветы в павильоне зимой и просто под тентом на улице. "Мертвые, срезанные цветы у подъезда, где живет киллер", – иногда думал Шкабров.
Усилием воли он оторвался от окна и поплелся в душ. Сейчас главное было не потерять равновесие и не упасть. Его ждало возвращение в профессию. А проводником в профессию должен стать Паша, который уже курил возле подъезда, нервно посматривая на часы.
- Я уже жду тебя 15 минут, – вместо приветствия произнес Паша. – Ты опаздываешь.
- А я думал, что опоздаешь ты, – ответил Абзац абсолютно спокойно.
- Почему?
- Думал, что ты застрянешь в пробке.
- Не нервничай, – сказал Паша. – Я-то могу подождать, мне это ничего не стоит, но ведь нас уже ждут. А это такие люди, которые не любят, когда опаздывают.
Паша говорил быстро и торопливо, так что Абзац даже заморгал и поморщился. В сознании всплыло давно забытое неприятное слово "чмо" – как удар половой тряпкой. И откуда это? Так, навеяло.
- Я не нервничаю, – фыркнул Абзац, – поехали. Где твоя машина?
- Вот, разуй глаза! – Паша указал на замерший у обочины "Вольво" цвета "металлик". – Едем.
Паша сел за руль и захлопнул дверцу, он уверенно вел "Вольво" в потоке машин, у него это получалось легко и непринужденно.
Паша не считал, что он "чмо", ему даже в голову такое прийти не могло. Он был в свое время весьма успешным журналистом, а любимцем женщин и детей он оставался всегда. Паша был просто обречен на всеобщую любовь, он знал об этом, и это ему нравилось. Так классно быть в центре внимания, пользоваться природным обаянием – кому не хочется.
Паша умел использовать свою коммуникабельность с умом, поэтому перед ним раскрывались многие двери, а среди этих открытых дверей были и те, которые вели в кабинеты очень высоких лиц.
Про Пашу можно сказать – настоящее трепло. Он отдыхал, когда болтал без остановки, а любимой темой был тот самый высокий стиль жизни, к которому Паша стремился. Хотя что значит "стремился"? Он был старше Абзаца, которому не было сорока. Паше было уже 49 лет, подкатывал юбилей. В таком возрасте уже не стремиться надо, а иметь, а не имеешь – так довольствуйся малым. Но Паша чувствовал себя молодым душой.
Всю дорогу в машине он мучил Абзаца рассказами о своих гастрономических пристрастиях. Абзац уже был близок к тому, чтобы задушить его голыми руками, ему было так плохо… Крутило, мутило. Не так просто выйти из запоя за сутки, если перед этим почти два месяца пил не просыхая. Организм и так измучен, а тут эта жуткая болтовня. Сдерживая эмоции и позывы к рвоте, Абзац был вынужден поддерживать разговор.
- Я люблю пельмени с водкой, – говорил Паша, направляя машину в центр города. – Простая еда… В России тебе не нужно есть апельсины, мандарины, нам нужно есть капусту, свежую, тушеную. В черной смородине больше витамина С, чем в апельсинах и мандаринах. Нужно употреблять те продукты, которые выращены у нас. Сейчас в моде икра рыбы, которая водится в наших водоемах, например щучья.
Пашина болтовня не давала Абзацу сосредоточиться. Мало того, что он ужасно чувствовал себя физически… Тут даже глоток виски уже не помог бы. Это надо пережить, перетерпеть, а потом снова быть бодрым и способным на многое.
Паша завернул в арку и остановил "Вольво" возле перекошенного мусорного бачка.
- Вот и приехали, – произнес он, выбираясь из машины.
Из двора, заваленного всякой рухлядью, потянуло затхлым запахом. Пробираясь вслед за Пашей возле почерневших стен старого дома, ремонтируемого с улицы и пока еще запущенного с непарадной дворовой стороны, Абзац внутренне замирал и съеживался, стараясь не всматриваться в мертвую тишину спящего задворка. Ему казалось, что вот-вот просунется из отдушины сырого подвала рука, схватит его за ногу и потянет…
Вот и пришли. В глубине двора офис. Вполне приличный – современная оргтехника, стильный интерьер. Когда Абзац с Пашей проходили через двор к подвалу, где оборудован офис, чувствовался запах гнилой картошки. А здесь совсем иные ароматы, светящийся аквариум вместо окна, как иллюминатор. Офис вполне можно было бы сравнить с подводной лодкой.
Свирин мерил ногами кабинет. Когда Паша и Абзац вошли, он остановился и сказал:
- А вы знаете, что я думаю, мои дорогие? Когда я буду умирать, я непременно вас, и никого другого, пошлю за смертью. Тогда, по крайней мере, я буду вполне уверен, что проживу пару часов лишних.
Абзацу такой прием показался незаслуженным.
- Пробки на улицах, – оправдывался Паша.
- Ладно, верю, верю. За все бы Родина простила, да не за что меня прощать! – сказал Вадим Свирин, – повернувшись всем телом и крутанувшись на офисном стуле от компьютера.
Своей лысеющей головой и длинным лицом с оттопыренной губой Вадим Свирин живо напомнил Абзацу депутата Владимира Кондрашова, "Мерседес" которого он поджидал жарким летним днем, переодевшись грибником в лесу возле моста. Стрелял, но попал тогда не в депутата, а в охранника с рыбьим погонялом Сом. Было это почти два года назад. Тогда Абзац увлекся содержимым плоской фляжки, обтянутой тонкой тисненой кожей. Фляжка была с виски, спиртное на пару с летней жарой сделало то, что сделало. Он промахнулся. Конечно, Кондратов – профессиональный мерзавец – умер, Абзац отправил его в мир иной, но было это не там и не тогда, где надо. Пришлось напрягаться. И все оно, спиртное. Продлило жизнь депутату.
За стеной зазвонил телефон, приятный женский голос ответил с тщательно отрепетированными интонациями: "Агентство консалтинговых услуг… Мы вас слушаем… Да, да… мы этим занимаемся".
Абзац стоял перед Свириным и смотрел на рыб в аквариуме. Сцена явно затягивалась. И все еще тошнило. Паша стоял рядом и улыбался, ему-то было нормально.
- Я плачу деньги только тем, кому есть за что платить! – сказал Свирин. – Кому не за что платить, тому не плачу.