Глава 7
На допросе Катерина устала до чертиков. Старший лейтенант Прошкин, соединивший все три убийства в одно дело, вспотел не меньше.
- Значит, вы все отрицаете, Ершова, - повторил следователь, - и утверждаете, что ни к одному из убийств не имеете ни малейшего отношения?
- Мало того, что я отрицаю, - стала заводиться Катя, - я еще требую адвоката! И больше на ваши глупые шизофреничные домыслы отвечать, не буду!
Прошкин самодовольно усмехнулся.
- Это я, значит, страдаю шизофренией? - с ехидцей произнес старлей. - Ну конечно, это вас преследуют, а убивают других!
Катерина виновато опустила голову, вспомнив подругу и Мещерского, о смерти которых узнала ранним утром.
- Так уж получилось…
- Хорошо у вас получилось.
Ершова с негодованием подняла голову.
- Что вы хотите этим сказать?
Прошкин весело оскалился.
- Я хочу не сказать, а спросить, - таинственно произнес настырный следователь, - и неожиданно, сунув руку в ящик стола, достал оттуда целлофановый пакет с пистолетом. - Узнаете игрушку?
Катерина побледнела и отшатнулась.
- Что это?
- Не узнаете?
- Нет, я выросла из детского возраста, чтобы играть в такие игрушки, - категорически заявила женщина.
- Ну вы и актриса, Ершова!
Женщина презрительно фыркнула.
- Возможно, я драматическая актриса, - съязвила Катерина, - но вы наверняка - комедийный!
Прошкин побагровел от оскорбления, надулся, как сытый клоп, и резко сказал:
- Это улика, из которой были совершены все три убийства, которую мы нашли в машине вашего покойного любовника!
- Ильи? - удивилась подозреваемая.
- Да, у Мещерского!
Ершова невинно и непонимающе развела руками.
- А зачем он ему? - не чувствуя подвоха и ничего не понимая, спросила женщина. - Вы хотите сказать, что это он…
Прошкин вдруг разразился оглушительным смехом.
- Ну вы и талант! - давясь от смеха, еле выговорил следователь. - Ну конечно же, это он - Илья Мещерский - расстрелял всех в редакции газеты "Новый век", потом застрелил вашу подругу с кавалером, а напоследок убил Шумиловскую и себя. После чего сходил в гараж, положил в машину пистолет и вернулся на место дожидаться милиции!
Ершова поняла, что все эти преступления пытаются повесить на нее.
- Да, вы мастерски разыграли телефонную сцену, я даже поверил вам, - вздохнул он, - как в классическом зарубежном детективе.
Старлей самодовольно смаковал каждое произнесенное слово и посмотрел на старшину Остапчука, который что-то конспектировал за дальним столом у дверей. Он наслаждался смятением подследственной и своим превосходством над дилетанткой.
- Так что, Ершова, - закуривая сигарету, надменно спросил Викентий, - будем колоться?
Катерине все осточертело.
- Закурить можно? - устало попросила подследственная.
Прошкин галантно перегнулся через стол и угостил даму сигаретой.
- Так что?
Катя с наслаждением затянулась и медленно выпустила дым.
- Я за старое, - усмехнулась она, - а ты старлей, как хочешь - колись!
Старшина Остапчук, сохранявший молчание, вдруг громко заржал. От наглости Ершовой и неожиданного раскатистого смеха Остапчука у Прошкина выпала сигарета и упала прямо на ширинку. Старлей подскочил и стал энергично стряхивать пепел с брюк.
Катерина равнодушно посмотрела на следователя и удивленно заметила:
- Колики начались?
Старшина снова содрогнулся смехом.
- Во - людына!
Прошкин не мог больше терпеть язвительных насмешек и грозно крикнул:
- Увести!
Глава 8
Полковник Варанов с Евгением долго ломали голову над возникшей проблемой. Андрей Васильевич задумчиво курил. Он рассматривал фотороботы, которые сделали в лаборатории со слов капитана Вахрушева.
- Одна рожа мне, кажется, знакома, - неуверенно произнес полковник.
- Какая?
- Вот эта! - сказал Андрей Васильевич и ткнул пальцем в узкоглазое лицо на бумаге. - Я не уверен, что фоторобот похож на подлинник - но он был самой колоритной и запоминающейся фигурой из всей троицы.
Женька закурил.
- И кто это такой?
- Помнится, - произнес Варанов, - с этим типом я встречался в одной совместной операции с армейскими контрразведчиками.
Вахрушев удивленно приподнял вверх длинные брови.
- ГРУ?
- Да, - кивнул полковник, - при Генеральном штабе Вооруженных сил.
- Серьезные ребята!
Варанов недовольно почесал затылок.
- Если это так, - вздохнул он, - то мы попали в сложный переплет, и дело тут, наверное, связано с секретами обороны или с компроматом.
Женька усмехнулся.
- Может, опять какой-нибудь генерал что-то вдул арабам?
- Не веселись, сынок! Тут может быть замешана и большая политика, и личные интересы как дополнение к ним!
Вахрушев понимающе покачал головой и затянулся сигаретой.
- Политика большая, - сказал капитан, - а мы люди маленькие! Что будем делать с Ершовой?
Андрей Васильевич снова почесал затылок.
- А что с ней сделаешь?
Женька был настроен решительно.
- Васильевич, - возбужденно возразил он, - ты же знаешь, что Ершова - между жизнью и смертью! Не сегодня, так завтра военные спецы достанут ее!
Варанов недовольно отмахнулся.
- Во-первых, - сказал он, - мы точно не знаем, кто эти трое! Только если наши догадки подтвердятся, мы сможем предпринять решительные меры.
Капитан недовольно хмыкнул.
- Только Ершовой уже будет все равно!
- Что-то ты, капитан, уж больно об этой Ершовой печешься! - пробубнил полковник.
- Как о каждом гражданине России.
- Ладно, ладно, - отмахнулся Андрей Васильевич, - только без пафоса! И без тебя понятно, что Ершова у ворот ада!
- Если мы не поможем Катерине, - произнес капитан, - то ад поглотит ее вместе с тайной, которую мы пытаемся разгадать!
Полковник нервно закурил новую папиросу.
- Андрей Васильевич, - терзал старика Женька, - Ершову отправили в Бутырку.
- - Знаю, еще с самого утра.
- Это хорошо!
- Хорошего мало, капитан! - раздраженно сказал Варанов. - Мы не знаем, что ищем. Твоя Ершова набедокурила и не может даже вспомнить: что, где и когда снимала!
Вахрушев виновато развел руками.
- Но она и в самом деле без понятия…
- Без понятия могут быть грудные дети, - недовольно возразил полковник!
Разговор внезапно прекратился, и мужчины задумались о Ершовой: кому нужна эта женщина-фотограф и кто на нее охотится?
- А как продвигается дело Челядинского? - внезапно сменил тему Вахрушев.
При упоминании Челядинского полковник заскрипел зубами.
- Дело - дрянь!
- А майор Барышников?
Андрей Васильевич поднял голову и как-то болезненно скривился, словно у него была страшная зубная боль.
- Тот еще гусь!
- Это понятное дело, а по существу? - спросил Вахрушев. - Что слышно от Валеры Лапикова?
- По существу, - вздохнул полковник, - я отстранил Барышникова от работы.
Капитан удивился.
- Но он же до сих пор работает в группе!
- Указание сверху! - бросил Варанов. - Кому-то нужно, чтобы майор находился в курсе всех дел! - многозначительно поведал полковник. - Барышников, - зло прошептал он, - вот кто нам нужен! Он - ключ к разгадке!
Капитан Вахрушев мрачно вздохнул, но ничего не ответил. Он понимал, что в этом загадочном деле очень круто замешаны чьи-то интересы и, по всей видимости, людей крупного государственного масштаба.
Глава 9
В одной из камер предварительного заключения Бутырской тюрьмы было немноголюдно, но тесно.
Человек пять-шесть находились в небольшом помещении размером пять на четыре с железной массивной дверью, толстыми обшарпанными стенами, высокими потолками и маленьким окошечком в железную клетку.
За окном виднелся кусочек голубого неба, светило полуденное солнце, но его лучи не проникали в камеру, а только касались внешней стороны железных прутьев на окошке.
Возле входа находился умывальник и открытый туалет, который обитатели камеры отгородили одеялом от жилого помещения. Было душно, воняло потом и мочой, вперемешку с хлоркой.
Восемь железных кроватей в два яруса были наглухо привинчены к полу и стенам. У окошка стоял небольшой одинокий столик.., стульев в камере не полагалось. Обитателями этой мрачной каморки были одни женщины, разные по возрасту и по содеянному преступлению. Правда, вину многих нужно было еще доказать следственным органам…
* * *
Массивная железная дверь с грохотом отворилась, и в камеру вошли надзиратель, здоровый толстый мужчина в милицейской форме, и симпатичная русоволосая женщина в черном спортивном костюме. В руках у молодой узницы был нехитрый скарб, казенные миска с ложкой и железная кружка.
Постояльцы, бросив свое занятие, с любопытством устремили свои взгляды на новенькую.
- Располагайся на свободной койке, - безразлично приказал надзиратель подследственной, - если что - стучи погромче в двери.
Молодая женщина неуверенно кивнула головой, и длинная прядь волос упала на лицо.
- Извините, а где тут у вас… - хотела спросить она у милиционера, но тот спешно покидал грязную зловещую камеру и махнул рукой.
- Аборигены все расскажут, - бросил уставшим голосом упитанный бугай с покрасневшими от бессонницы и пьянства глазами.
Дверь с грохотом закрылась. Женщина неуверенно постояла у порога в новый мир и смело посмотрела на сокамерниц.
- Проходи, красотка, - прогундосила толстая тетка, лежащая на койке возле окна, месте, которое в криминальном мире считалось одним из престижных и наиболее удобных, - не мельтеши перед зенками.
Остальные женщины молча и настороженно переводили свои любопытные взгляды с одной узницы на Другую.
- А где тут свободное место? - слабым голосом спросила Катя.
Толстуха презрительно оттопырила узкие и длинные губы и, не меняя позы, откинула нависшую прядь грязно-рыжих волос с маленького лба.
- У нас в колхозе сперва здороваются, - сказала она, - а уж потом задают вопросы!
Новенькая виновато пожала плечами.
- Здравствуйте!
Толстушка повелительно обвела взглядом присутствующих и, кивнув на новенькую, презрительно и надменно бросила дежурную фразу:
- И поздоровее видали, ковырялка! Ты лучше, детка, расскажи нам о себе: кто такая, откуда родом, а главное - за что тебя, голубушку, к нам на нары кинули.
Новенькая покраснела и хотела дерзко ответить паханше, но, вспомнив советы и напутствие Евгения Вахрушева, сдержалась.
- Фамилия Ершова, зовут Катей, - ответила подследственная. - А здесь по подозрению в убийстве, хотя это какая-то нелепая ошибка!
В камере сначала вырвался вздох изумления, но толстая женщина подняла исколотую татуировкой руку, и в камере воцарилась зловещая тишина, не предвещающая ничего хорошего для Екатерины Ершовой.
- Ошибка, говоришь?
- Да.
- А это мы сейчас выясним, - угрожающе прошипела толстуха и спустилась с кровати, Катя почувствовала, что сейчас произойдет нечто неординарное, и беспокойно посмотрела на притихших женщин, словно ища у них поддержки и защиты. Однако все, кроме маленькой худощавой женщины лет тридцати пяти с беспокойными желтоватыми глазами, понуро отвели свои взгляды: в этом мире были свои волчьи законы, о которых Ершова ничего не знала.
- А что нам выяснять? - продолжая стоять у двери, неуверенно спросила Ершова.
Она приготовилась к самому худшему.
- Да че ты, Груша, цепишься к ней? - несмело вступилась худощавая женщина с верхнего яруса нар. - Заняться тебе нечем или в заднице засвербило?
Толстуха грозно зыркнула на защитницу.
- Закрой поддувало, Чахотка! - приказала Груша. - Я еще с тобой не до конца разобралась! Погодь, и до тебя очередь дойдет…
Маленькая сухая женщина гневно сверкнула желтыми зрачками. Однако под грозным взглядом массивной паханши опустила глаза и отвернулась к кирпичной стене.
- Усекла?
Маленькая защитница ничего не ответила, признавая свое поражение.
- То-то! - усмехнулась толстуха и приблизилась к новенькой.
Остальные сокамерницы исподтишка наблюдали за событиями. По всей видимости, разборки предстояли быть жесткими. Впрочем, такое случалось повсеместно: это была обычная проверка на прочность или "вшивость": хозяин камеры сразу же давал понять новичку и остальным, кто будет здесь верховодить и командовать.
Груша появилась в камере совсем недавно, вчера вечером, и сразу же "построила" всех обитателей по стойке "смирно" и показала, что главная здесь она.
А Чахотку, как ее окрестила толстуха, подселили сегодня утром…
Подойдя к Ершовой, крепко сбитая женщина, смерила новенькую оценивающим взглядом и стала задирать ее подколками.
- Так что ты там гундосила насчет "мокрухи"? - с издевкой спросила она и, сделав шаг вперед, толкнула упругим животом Екатерину.
Агрессивная толстуха была почти на голову выше Ершовой, а по комплекции превосходила раза в два-три.
- Что вам надо? - неуверенно произнесла Катя, хотя приблизительно подозревала о намерениях уголовницы и отступила на шаг назад.
Груша повернулась к народу, как бы приглашая всех принять участие в самодеятельном тюремном шоу.
- Девочки, - безобразно рассмеялась заводила, - она еще спрашивает…
Сокамерницы понимающе хихикнули в ответ на приглашение хозяйки камеры, кто от безделья, кто от страха, но особого энтузиазма не проявили.
- Ты думаешь, что явилась сюда, вся расфуфыренная и чистенькая, - стала наседать толстуха, - навешаешь нам лапши на уши и станешь качать здесь права нашим девушкам, козявка?
Екатерина вся сжалась в комок, наблюдая за шальной бабенкой, скосив в сторону глаза. Евгений предупреждал ее, что с новенькими обычно бывают такие встречи, на которых прощупывают вновь прибывших.
Если покажешь этой публике, что испугалась и сдалась, то с тобой уже не станут считаться и будут понукать кому не лень.
- Я ничего не думаю, - сама того не ожидая, смело произнесла Ершова.
- Ах так…
- Да, так!
И вдруг Груша, которой надоело пустословить, неожиданно перешла к решительным действиям и крепко схватила Катерину за волосы.
- А так, симпатяжка? - с издевкой усмехнулась задира и стала волтузить соперницу. - Так тебе нравится, моя сладенькая?
Екатерина выронила из рук свои вещи и громко взвыла от боли.
- Пусти, сумасшедшая!
Эти слова взбесили и еще больше разъярили кровожадную бабу.
- Ах, я сумасшедшая? - зло воскликнула она и ударила противницу по лицу.
Екатерина Ершова отлетела к стене и сильно ударилась затылком, однако она не потеряла равновесия и чудом удержалась на ногах.
- Я покажу тебя, красотка, - зашипела Груша, - кто из нас сумасшедшая!
Она всем телом бросилась на побледневшую и растерянную соперницу. Сокамерницы, до поры до времени сохранявшие нейтралитет, начали заводиться, и в небольшом помещении поднялся шум, стали накаляться страсти.
- Давай, Груша! - кричали одни.
- Покажи этой стерве! - орали другие.
Слышались также и другие возгласы, но более тихие и робкие.
- Вставай!
- Не сдавайся!
- Перестаньте!
Катя вдруг перестала соображать, где находится, и, ощутив на губах кровь, неожиданно вошла в раж, который подстегивали и воинственные женские вопли.
Кровь ударила ей в голову, она бросилась на свою обидчицу и схватила ту рукой за горло.
- Давай, красотка! - донеслось до нее, словно в кошмарном сне.
- Не робей!
- Покажи этой шлюхе!
- Долби падлу!
Толстуха попыталась освободиться от мертвой хватки хрупкой женщины, но тонкие пальцы Ершовой безжалостно сжимались. Груша захрипела и опустила руки, но еще продолжала двигаться, пытаясь своей массой придавить Катю к стене.
- Что, не нравится? - тяжело дыша, прошептала Ершова.
- Пад-ла… - задыхалась матерая уголовница, - убью, стерва!
Груша собрала все свои силы и готова была ударить соперницу кулаком по голове сверху, но Ершова неожиданно увернулась и ткнула кулаком прямо в нос толстухи. Та пронзительно ойкнула и, брызнув кровью, отлетела в сторону на пол.
- Су-ка… - истошно заревела Груша, - ты мне нос сломала!
Грузная женщина попыталась подняться, но этого ей не позволили сокамерницы.
- Бей! - закричала Чахотка и первая бросилась на Грушу.
Сработал стадный инстинкт, когда добивают проигравшего, и град ударов посыпался на свергнутую с тюремного трона паханшу. Сокамерницы дубасили ее и мстили за все свои унижения, которыми та осыпала их за короткое пребывание в КПЗ.
Катя смотрела на все это, и ее вдруг охватил ужас.
- Перестаньте! - закричала она, однако разъяренную толпу уже было невозможно остановить. - Перестаньте, женщины! Что вы делаете?
Чем бы все это закончилось - неизвестно, но наконец-то проснулись надзиратели. Загрохотали железные засовы, и металлическая дверь с грохотом распахнулась. В камеру ворвалось четверо милиционеров.
- Стоять, шалашовки! - заорал главный надзиратель.
- По местам!
- Разойдись!
Подследственная публика мгновенно кинулась на нары, стараясь всем своим видом показать, что к этому ЧП не имеет никакого отношения. Мало того, женщины стали обвинять во всем Грушу.
- Мы ни при чем!
- Это все она!
Пожилой майор Хомутов, маленького роста, но довольно крепко сбитый мужчина, поднял вверх руку.
- Молчать, шалавы!
Все замолчали. Груша поднялась и, вытирая кровь, пошла на свое место, а Ершова с обезумевшими глазами тихонько вжалась в стенку.
- Что здесь произошло? - строго спросил майор Хомутов.
Бабы снова загалдели:
- Она новенькую ударила!
- Груша виновата!
- А новенькая защищалась!
- Так ей и надо!
Хомутов начал терять терпение и, гневно топнув ногой, энергично замахал руками.
- Молчать, бабы!
Все стихли, и в камере раздавались только тяжелое сопение и нервное покашливание.
- Что произошло, Иванова? - обратился к Груше майор Хомутов.