В этот момент в эфир полетело сообщение, что в хуторе десять диверсантов, ночуют во всех хатах, командир - в первой от зарослей кустарника.
- А к нам почему-то никто не идет, - забеспокоился помощник радиста.
Тут же из-за угла вышел Василь и направился к дому поста наблюдения.
- Зря беспокоился. Теперь не пикни.
Вновь послышались тяжелые шаги в коридоре, и человек вошел в комнату. Вскоре он затих на кровати.
В эфир пошло новое сообщение: "В хуторе спят". И ответное: "Ждите".
Наверху раздался богатырский храп Василя.
- А что, если…
- Всыпят и нам по десять палок за превышение полномочий, - ответил старший наряда.
- С минуты на минуту наши будут здесь. Должны же мы им помочь?
Старший наряда и помощник связиста осторожно приблизились к крышке люка, чуть-чуть приподняли край. Она скрипнула петлями, но Василь продолжал храпеть. Не спеша, чтобы не обнаружить себя никакими звуками, люк наконец открыли. Но неожиданно дверца рухнула вниз, громко стукнув о пол. Василь перестал храпеть, поднялся и сел. Его свисавшие белые ноги оказались в полуметре от наблюдателей. Василь опустился на колени и заглянул под кровать. Но при закрытых ставнях в кромешной темноте он не увидел ничего подозрительного. Бандит поднялся, вышел на улицу, но скоро вновь появился в избе, подергивая плечами от наружной прохлады.
Однако, прежде чем Василь возвратился, "подпольщики", за исключением радиста, оказались наверху, укрывшись за печкой. Хозяин вроде бы почувствовал засаду, постоял возле кровати, прислушиваясь, но лег и вновь захрапел…
- Двину его прикладом, и все дела, - прошептал помощник радиста.
- Вдруг он что-то знает? Группа все-таки разведывательная. Давай по-другому.
- Василя разбудил яркий свет электрического фонаря. Непонимающе он забормотал: "Еще рано". Но тут же окончательно проснулся, увидев два автомата ППШ, наставленных на него.
- Если крикнешь, застрелю, - услышал он голос. - Возьми носок и заткни свой рот.
Носок тут же упал ему на лицо.
- Быстро!
Как только неприятная процедура с носком была совершена, тот же голос приказал:
- Повернись на живот, руки назад!
- Василь, Василь, - неожиданно позвали из-за ставней.
- Спроси, чего ему надо, - вынул носок изо рта пленника человек с автоматом.
- Че надо? - отрывисто выкрикнул пленный, трусясь всем телом.
- Тебе на охрану, я пойду отдыхать, - надрывно кашлянул человек за окном.
- Хорошо, покараулю.
И кляп снова оказался во рту.
- Скажи, что охрана снята, - сказал старший наряда радисту, нагнувшись к люку в подпол.
Не унимался мелкий противный дождь. Он шуршал по крыше, стенам дома, ставням.
- А если наши не приедут? - робко спросил радист.
- Что ответили на последнее сообщение?
- Скоро будут. Но сказали как-то неуверенно.
- Значит, надо ждать. Если не приедут через час, будем уходить. Приказа на это нет, но оставаться тоже нельзя. Зря ввязались в дело с этим Василем. Сидели бы и наблюдали хоть три дня. Сорвем операцию, в штрафной роте окажемся.
Вновь потянулись минуты томительного ожидания. Прошли тридцать минут, сорок. Василь с кляпом во рту и связанными руками начал похрапывать.
- Во нервы!
- Все! Сматываем антенну, - заторопился старший наряда, - и уходим навстречу роте. Вдруг прибудет?
- Василя прикончим?
- Он - единственное, что мы сможем предъявить в свое оправдание.
Дождь прекратился. Пригнувшись, едва ли не на четвереньках группа огородом двинулась к высоте. Перепрыгнули через широкую канаву, задержанный со связанными руками свалился в нее. С трудом вытащили многопудового Василя на поверхность. Прихрамывая, он едва поспевал за быстро идущей группой.
- Шевелись, иначе пристрелим, - предупредил старший наряда.
- М… - промычал и утвердительно закивал головой задержанный.
Едва перевалили за хребет высоты, со всех сторон на группу навалились люди, заломили руки назад.
- Кто такие? - спросил Падалец.
- Пост наблюдения за хутором.
- Хутор не тут. Он внизу.
- Мы ушли из него с задержанным.
- Кто разрешил прекратить выполнение задачи?
- Самовольно.
- Приедет командир роты, с ним и разбирайтесь. Какие есть сведения о хуторе?
Старший рассказал все, что ему было известно. Вынули кляп изо рта Василя.
- Что делают сейчас бандиты? - спросил Падалец.
- Спят, а я караулю их.
Снизу подошел взвод автоматчиков во главе с командиром резервной роты.
- Я перекрою выходы из хутора со стороны зарослей, - сказал он Падалецу. - Вы занимаете подворья, захватываете всех, кто там находится, при сопротивлении ведите огонь на поражение. Постарайтесь оставить в живых командира. После выполнения задачи - красная ракета.
- Они уйдут вниз, - неожиданно сказал Василь.
- Зачем?
- Там есть хорошие укрытия.
- Никуда бандиты не уйдут. Не успеют, - уверенно сказал Падалец, - На всякий случай выставлю внизу заслон. А с вами, субчики, - обратился он к группе наблюдателей, - я еще разберусь.
- Лучше бы уж сидеть под полом в доме, чем в кузове автомашины рядом с бандитом и на холодном ветру, - бурчал радист. - Но командирское "субчики" означает, что не так уж плохи наши дела.
Сквозь сырую мглу начал пробиваться рассвет. В хуторе послышались выстрелы, крики людей. Затем все стихло, и вскоре красная ракета известила о конце операции.
Спецгруппа разбилась по пять бойцов. Все одновременно подошли к каждому дому. Предстояло постучать легонько в окно и вызвать "хозяев" на улицу. Полагали, спросонья бандит чужой голос не узнает.
К первому дому, где располагался командир разведывательной группы, пошел Молдаванин с двумя бойцами.
Получилось почти по сценарию. "Хозяева" выскакивали на вызов, но в полной боевой готовности. В едва просматриваемой темноте настороженные глаза бандитов сразу распознавали незнакомых людей, хватались за автоматы, но тут же падали, расстрелянные в упор. По-другому вышло у Молдаванина. Он не стал подходить к окну, а вошел в коридор и оттуда слегка постучал в дверь.
- Какого черта будишь? - раздался грубый голос из комнаты.
- Командир, выйди на минутку.
Едва тот появился в дверях, Молдаванин ударил его кулаком в лицо. Не издав ни звука, худосочное тело командира разведывательной группы отлетело обратно в комнату.
Выглянуло из-за леса солнце. Неласковое, покрасневшее, оно не грело, но радовало своим появлением. Сергей вышел на крыльцо. Прибыли с задания автомашины. По улыбающемуся лицу Падалеца он понял: операция закончилась успешно.
- Двое задержаны, в том числе командир группы, остальные восемь бандитов уничтожены, - доложил командир резервной роты. - Потерь нет, но двое получили ранение.
- Причина?
- Надо уметь стрелять как следует.
Бодров подошел посмотреть на задержанных. Здоровенный детина с красным обветренным лицом загнанно жался в угол автомашины. Второй из-под низко опущенного козырька кепки злобно уперся запавшими воспаленными глазами в подошедшего майора, на выступающих скулах заходили желваки. Нервный тик дергал щеку.
- Чего диким зверем уставился? - спросил Сергей.
- Дай мне волю, - осевшим голосом ответил задержанный, - всех бы порвал на куски.
- Волк в предчувствии смерти свирепеет. Не подавай виду, что испугался, рядом подчиненные, авторитет потеряешь.
- Подойди ближе, гад, плюну, - дико сверкнув глазами, оскалил зубы "злюка", как его окрестил Бодров.
- Говорят, самое надежное лекарство от бешенства - пуля.
- Застрелите меня. Сам я не успел этого сделать.
- Не могу, - с сожалением развел руками Сергей. - В разведывательном отделе к вам накопилось много вопросов. Когда из вас вытряхнут все, что знаете, эти пожелания выскажете в военном трибунале.
- Меня тоже расстреляют? - вскинулся Василь, нервно тряся головой.
- Вряд ли. Но все зависит от информации, которой вы располагаете, что скажете в разведотделе.
XIV
Последнее время задушевные песни в исполнении Клавдии Шульженко стали вызывать непрошеные слезы. Зина, затаив дыхание, с затуманенными глазами, смотрела на репродуктор.
Помню, как в памятный вечер
Падал платочек твой с плеч,
Как провожала и обещала
Синий платочек сберечь.
Она представила ту девушку, на плечи которой парень накинул скромный прощальный подарок, завидовала чистоте помыслов, не сомневалась, что дождется она друга милого, если обещала сберечь себя и синий платочек.
"Ну почему у других так?.. Гад этот Иван Степанович, поеду в Батурино, плюну ему в бесстыжие глаза… Сколько горя из-за минутной девичьей слабости!.. Сколько боли матери. А Сереже… А сыну…"
Пришла Клавдия Сергеевна, принесла письмо.
- Опять расстраиваешься?
- На душе тяжело. От кого письмо? Ой! Это же от Наташки Светловой!
Она быстро раскрыла толстый треугольник письма.
- Три листа! Ну, молодец, подруга!
Зина углубилась в чтение. Мать с радостью отметила: лицо дочки изменилось, бледные щеки покрылись румянцем, потом она улыбнулась и громко рассмеялась. Давно уже не видела Клавдия Сергеевна дочь в таком настроении.
- Что тебя так рассмешило?
- Представляешь, мама, Толя с Наташей поженились с разрешения Сергея.
- Шутка, что ли?
- Сергей уже такой начальник, что может разрешать подобное.
- К кому-нибудь другому они могли же обратиться?
- Он их командир.
- Кто они, твои друзья?
- Толя заместитель Сергея, майор, а Наташа фельдшер в их части, старшина. Могла бы и я сейчас быть с ними, - взгрустнулось Зине. - Письмо написано с разрешения Сергея.
- О делах Сергея подруга пишет?
- Нет.
- Больше недели внимательно наблюдаю за тобою, сдается, ты изменилась в лучшую сторону: встаешь сама, подолгу ходишь по комнате, на голову меньше жалоб. Какое сейчас самочувствие?
- Я хочу поехать в Батурино. Чувствую, выдержу. Димку хочу повидать, прижать к себе, побыть с ним, поиграть.
Чтобы не расстраивать дочь, Клавдия Сергеевна не стала продолжать обсуждение темы. Однако на следующее утро Зина вновь возобновила разговор о намерении поехать к сыну.
- Думала, в шутку, а тебе в самом деле захотелось побывать в Батурино. Слаба ты еще для этого. Как врач говорю тебе. Да и кто знает, как тебя примут? Писем оттуда нет.
- Но не прогонят же. Побуду денек и возвращусь. Попутных автомашин много, погода хорошая.
- Димку не пытайся забрать.
- Когда окончательно поправлюсь, я и тогда сделаю это лишь с разрешения Сергея. Но как бы мне хотелось, чтобы сын был здесь!
- В доброй семье дети вырастают хорошими. Там надежнее, и нам спокойнее.
- Мама! Если задержусь, ты не разыскивай меня. Не к чужим же еду.
- Ой, дочка!..
Зина ехала на попутной автомашине, смотрела через стекло кабины, с волнением ожидая встречи с Батурино. Когда из-за поворота лесной полосы показались первые дома, сердце радостно забилось. Хотелось смотреть и смотреть на ничем не примечательные строения.
Автомашина шла транзитом. Зина сошла возле магазинов. Их на этой улице было несколько. Зашла в первый, райпотребсоюзовский. Правая его половина - продовольственная, левая - промтоварная. Не ахти какие, но в обеих половинках товары лежали. Она купила полкилограмма конфет-подушечек, других не было. Радовало, что никто на нее не обращал внимания. К тому же она надвинула низко на лоб платок и не старалась глядеть на входивших женщин. Вышла на высокое крыльцо, навстречу поднимался Иван Степанович.
- Ой, Зина, Зиночка! Какими судьбами? - заулыбался он, пытаясь взять ее за руку.
- Гад! - плюнула она в его глаза. - Помрешь, кол осиновый воткну в могилу.
Иван Степанович снял очки, начал их протирать носовым платком, близоруко щурясь на молодую женщину, так позорно поступившую с ним.
Не останавливаясь, Зина прошла мимо и направилась к клубу, затем тропинкой к дому Бодровых. Возбужденная неожиданной встречей, она шла быстро, разрумянилась. Но постепенно злость притихла, а по мере приближения к дому, движения ее замедлились. "Что я скажу? Зачем приехала? Кто просил?" Вот и порожек, который она не раз видела. Робко преодолела обе ступеньки, поклацала щеколдой. Дверь оказалась закрытой. Сгорбившись, села на верхнюю площадку без мыслей в голове.
Анна Михайловна шла домой не спеша. Вадим на работе до позднего вечера, Лида с внуком в Горшовке, куда торопиться?! Покорно сидевшую на своем крыльце женщину увидела издали. "Кто бы это мог прийти?" Подошла.
- Зина?! - удивленно воскликнула она. - Вот уж кого не думала увидеть, хотя, честно говоря, ждала.
- Вы уж извините, без приглашения, - с румянцем неловкости ответила гостья.
- Что ты, дочка, что ты. Я рада видеть тебя.
Слово "дочка" радостно всколыхнуло сердце. Глаза Зины наполнились слезами. Захотелось сказать многое, но спазмы в горле не давали выхода словам.
- Не осуждайте меня строго, Анна Михайловна… За все…
- Жизненных путей без ухабов не бывает. Идет человек по ровному и вдруг - на тебе, влетел в колдобину. Важно в другой раз туда не попадать, не забывать смотреть под ноги.
- Рытвины на моей дороге уж больно глубокие. Выкарабкалась, но испачкалась, никак не отмоюсь.
- Время - всему судья.
Вошли в комнату. Зина огляделась по сторонам, недоуменно посмотрела на мать Сергея.
- На хуторе они с Лидой, у дедов.
- А как же я? - растерянно развела руки гостья.
- Поезжай и ты туда. Лиде надо в школу, а ты там поживешь с сыном.
- Нехорошо как-то. Ни с того ни с сего. Да и нездоровая я.
- Деды рады будут. Они души не чают в Димке, внучком его называют. А матери я письмо напишу, чтобы не беспокоилась. Воздух в Горшовке живительный, подлечишься бабушкиными лекарствами.
- Сколько вам хлопот из-за меня! Да и денег у меня мало.
- Не знаю, уж какой там начальник Сергей, но по его денежному аттестату мы получаем достаточно, я даже перестала подрабатывать. Деды живут неплохо. Не тревожься. Будешь гостьей желанной, забудешь хоть на время свои тревоги, порадуйся жизни. Ты ложись, отдохни, я пойду похлопочу в МТС насчет лошади. Пешком тебе не дойти, хотя тут всего восемь километров.
- Я дойду! - загорелась желанием Зина.
- Нет, не дойдешь, - посмотрела внимательно Анна Михайловна на гостью. - Зачем рисковать?
Зина послушалась совета. Сняла ботинки, легла на кровать, прикрыв ноги в чулках своим пиджаком. Гудела голова. Довольная гостеприимством хозяйки, быстро заснула. Пробудилась оттого, что хлопнула входная дверь. В проеме стоял Вадим, опираясь на костыль.
- Здравствуй, Зина! - сказал он буднично, будто не видел ее лишь со вчерашнего дня. - Рад встретить тебя в нашем доме.
- Я тоже рада, - засмущалась гостья.
Тяжело опираясь на костыль и прихрамывая, брат Сергея прошел к столу, сел. Воспользовавшись моментом, Зина встала, оделась, прикрыла плечи платком. Вошла мать.
- Обедаем и отправляемся в Горшовку. Вадим попросил милицейскую бричку. Тебя отвезу, - обратилась она к Зине, - и сразу же обратно. Транспорт служебный.
Анна Михайловна налила чашку наваристых щей, кружку молока. Гостья достала гостинцы, но хозяйка сказала, лучше их в подарок повезти дедам. Тут можно купить, а там они не продаются. Ели молча. Зина с удовольствием справилась со щами, выпила полную кружку молока.
- Спасибо, Анна Михайловна, не помню, когда ела с таким аппетитом.
Она поглядела на молчавшего неприветливого Вадима, и голова вновь разболелась.
- Как самочувствие, Вадим? - обратилась она к нему, хотя совершенно не хотелось начинать разговор первой.
- Так себе. - И больше ни слова.
- Давайте же собираться, - прервала неловкое молчание Анна Михайловна. - Время не ждет. Просится поехать с нами Колька, Лидин помощник в воспитании Димки, - обратилась мать к Зине.
- Пусть едет, - разрешил Вадим на правах ответственного за лошадь.
Колька пожелал быть за кучера. Тут же уселся впереди, взял в руки кнут. Его обгоревшее за лето лицо светилось счастьем.
Завезли Вадима на работу, и застоявшаяся лошадь быстрой рысью прямиком направилась в Горшовку.
- Прислали Вадиму неплохой протез, а нога привыкает трудно. Злится, - сказала Анна Михайловна.
Кучер оказался еще и гидом. Подъехали к Казенному пруду, рассказал, что здесь были военные, глушили рыбу толом.
- Один раз невдалеке от плотины рвануло, узкая ее часть из веток и соломы заходила ходуном, едва удержалась. Иначе вся воды ушла бы в Крысиную балку. А вот тут военные стреляли по мишеням. Я две пригоршни пуль насобирал тогда.
- Зачем они тебе? - спросила Зина.
- Из рогатки стреляю.
Подъехали к нескольким домам под железными крышами, и гид пояснил, что это "молочка". Колхозных коров доят, сюда молоко подвозят. Тут оно перерабатывается. Здесь же от жителей принимают для армии масло в качестве налога за корову.
- А вот там, - указал Колька кнутовищем, - поле, аэродром называется. Когда немцы подходили, военные хотели здесь самолеты сажать, но фронт ушел, а название осталось. В этом году там росла пшеница.
Вскоре с бугра открылась панорама хутора. Вправо и влево на большой площади разбросаны сады, дома, огороды. Колька остановил лошадь. Он тоже впервые видел Горшовку, хотя много слышал рассказов от Лиды.
- Видите, почти в центре большой дом, колодец с журавлем перед ним? - спросила Анна Михайловна. - Здесь родились Сережа, Вадим, Лида, Николай Дмитриевич, там сейчас Димка.
Зина тоже слышала рассказы о Горшовке, но только теперь могла воедино связать то, о чем говорил Сергей, с реальным большим хутором. Горшовка понравилась сразу. Красивые холмы, которые Анна Михайловна назвала буграми, возвышались по обеим сторонам Паники на десятки метров, балки с низким кустарником между ними, вокруг скошенные хлебные поля. Пришла мысль: "Люди здесь живут надежные и спокойные. Только здесь мог родиться Сергей".
Понравилась Горшовка и Кольке.
- Здорово! - сказал он.
- Прекрасно, - подтвердила Зина.
Чем ближе подъезжали к дому, тем беспокойнее билось сердце. Она ждала встречи с сыном и Лидой и одновременно тревожилась, будто они могли ее в чем-то упрекнуть. Боязнь возникла после встречи с Вадимом, от которой-остался на душе неприятный осадок. Такого же отношения она ожидала от Лиды. Но все это мелочи, ничего не стоящие по сравнению со взглядом Сергея, когда он уезжал на фронт.
Чувства нельзя выразить словами, даже если говорить о них бесконечно. Все равно нисколько не приблизишься к истине. Разве что музыка способна передать их оттенки. Но чувства матери к своему ребенку лежат выше человеческого разума. Зина была матерью, и это вело ее сюда, как бы на нее ни смотрели родственники. Если бы сказали: "Все отнесутся к тебе плохо", она и тогда пришла бы к сыну.
Возле Паники экипаж встретил Шарик. Песик прибежал с поднятым кверху хвостиком, радостно залаял, вертелся возле лошадиных ног, бежал рядом с бричкой.
- Откуда ему известно, что мы к дедам едем?
- Лошадь он знает, да и меня. Коли с нами, значит, и вы теперь для него свои люди.