Подъехали к дому. Двери и ворота закрыты. Тишина. Анна Михайловна постучала щеколдой калитки, и тут же дверь в коридоре распахнулась, выбежала бабушка.
- Нюра, дочка, рада видеть тебя. А это что за молодежь?
- Зина, мама Димки, а это Колька, наш кучер и сосед, Лидин одноклассник.
- Ой, внучка! - обняла бабушка Феня Зину. - С приездом тебя, гостья дорогая!
Вышел Дмитрий Карпович, поцеловал сноху. Анна Михайловна представила Зину.
- Вот молодец, что приехала! - поцеловал он гостью. - А мы собирались писать письмо, чтобы побывала у нас. А ты, гляди, сама надумала!
Услышав разговор, вышла Лида. Зину она узнала сразу - побледневшую, постаревшую, растерянную, в сером пиджаке и легком платке на плечах. Ее она не любила и видеть не хотела. Но сейчас что-то надломилось в чувствах к пришибленной жизнью женщине - матери ее племянника, по сути жене любимого брата, ведь знала о его истинных чувствах к ней. Лида подошла, обняла Зину, прижала к себе, поцеловала. И тут гостья неожиданно для всех расплакалась. Уткнулась лицом в грудь сестры Сергея, плечи ее вздрагивали.
- Зина, успокойся, ну чего ты… - гладила по спине гостью Лида, глаза ее затуманились. Колька подошел к ним.
- Перестаньте, - сказал он баском, - лошадь вон как на вас смотрит, может расстроиться, а нам еще ехать в Батурино.
Глупая шутка тем не менее возымела действие. Лида улыбнулась другу, взяла его за руку:
- Спасибо, что привез гостей, дедов порадовал.
Попыталась улыбнуться Зина, но улыбка получилась у нее печальной. Дедушка принес клочок сена, дал лошади. Похрумкивая, она перестала обращать внимания на людей. Бабушка засуетилась:
- Покормлю сейчас.
- Мы из-за стола и прямиком сюда, - сказала Анна Михайловна.
- Пойдем к Димке, - Лида взяла гостью за руку, повела в комнату.
С замиранием сердца Зина подошла к кровати, на которой лежал Димка, укрытый до подбородка одеялом. "Как вырос!" Не мигая смотрела на сына. Он перестал сопеть, открыл глазки, как показалось Зине, внимательно посмотрел на нее, будто вспоминал что-то. И вновь засопел.
- Не узнал, - дрогнувшим голосом сказала Зина.
- Не проснулся еще, - ответила Лида, - но скоро запищит. Посиди с ним, я пойду с мамой и Колей поговорю.
Зина прилегла к сыну. Стараясь не разбудить, свернулась рядом калачиком. Разболелась голова от волнения, но вставать и проглотить таблетку не захотелось. Прижалась лицом к его теплому темечку и тут же уснула.
Во дворе держали совет: как поступить. Приняли предложение Анны Михайловны, чтобы Зина пожила у дедов десяток дней, побыла с сыном, а Лида через пару дней приедет домой, будет готовиться в школу. Как-никак девятый класс!
Лиде не терпелось поговорить с Колькой. Он знал все новости батуринские, что намечается нового в школе, какие фильмы показывают в клубе. Да мало ли какие мелочи, из которых, как известно, жизнь соткана.
Вездесущий пацан уже помогал деду очищать рамки пчелиные, перетягивать на них ослабевшие струны. Он отложил в сторону незаконченное изделие, поднялся навстречу подружке.
- Иди сюда, в дедову столярку, - позвал Колька. - Как здорово пахнет сотами и медом! А сколько здесь всякого столярного инструмента! Чего хочешь можно сделать.
Дмитрий Карпович вышел по делам. Лида стояла близко, смотрела на Кольку, его радостную улыбку.
- Мне здесь тоже нравится.
Неожиданно для обоих он обнял Лиду и поцеловал в губы. Она вздрогнула, отстранилась:
- Ты что, спятил?
- Лид, не удержался, - смутился парень.
- Пообещай, больше не будешь позволять себе.
- Могу, но все равно не сдержу слова.
- Фу, какой ты. Пойдем отсюда. Покажу Панику.
- А пчелы не покусают?
- Они нападают на боязливых. Иди и не обращай на ульи внимания.
Вышли к мостику. Зелеными стояли талы. Но на поверхности воды - тихо: ни жучков, ни паучков. Осень! На противоположном берегу в саду у самого берега повзрослевший телок пощипывает траву. Увидев молодых людей, поднял курносую мордочку, издал протяжное му-у…
- С нами здоровается, - сказала Лида, - ответь.
- Му-у… - промычал Колька.
- А он и вправду!.. - фыркнула шутница.
- Я же верю тебе…
- Не обижайся, - взяла она парня за руку.
Преодолевая слабое сопротивление подружки, Колька обнял ее и еще раз поцеловал.
- Чего разошелся? Увидят же.
- А ты не уезжай надолго!
Уселись ужинать засветло. Бабушка нажарила картошки, принесла из погреба соленых лоснящихся помидоров, дедушка достал початую бутылку водки. Димка капризничал, Зина не знала, как его успокоить, разламывалась голова на части, пропало настроение.
- Давай его мне, - сказала Лида, - мы с ним общий язык быстро находим.
Она подбросила пацаненка на вытянутых руках. Тот от удовольствия раскрыл глаза. Нянька поводила по его губам соской, Димка половил ее беззубым ртом, поймал и с удовольствием зачмокал.
Дмитрий Карпович разлил водку по маленьким рюмочкам. Поставил перед всеми. Лида отказалась. Завозражала и Зина.
- Голове лучше станет, - сказал он гостье.
Зина пробовала разведенный спирт, когда работала в госпитале. Ни вкус, ни запах тогда не понравились. Отказать в просьбе дедушке не хотелось. Решилась! Выпила без эмоций. Закусила вкусным бочковым помидором. Почувствовала, как покраснели щеки, стали горячими уши. Без дополнительного приглашения поела жареной картошки. И правда боль в голове поутихла, поднялось настроение, она охотно отвечала на вопросы о своей жизни в Михайловке, пожаловалась на головные боли и слабость в теле.
Зажгли лампу под потолком. Разговор продолжился.
- Вся моя долгая жизнь, - говорила бабушка, - борьба с болезнями. Но то ли они к нам приходят не опасные, то ли мы научились справляться с ними, но в семье нашей тяжелых болезней не бывает. Поживешь у нас, смотришь, и тебя подлечим.
- У бабушки травы всякие в сараях пучками поразвешены, - поддержала Лида. - Она знает, как они называются, что ими лечат.
- Нет таких болезней, чтобы не было от них лечебных трав. Так еще говорила моя бабушка, - ответила Феодосия Ивановна.
- Я тоже так считаю.
- Ежели еще пропустить перед приемом рюмочку водки, так никакая зараза не выдержит.
- С медом лучше, - не поддержала бабушка дедову идею.
- Когда нет мочи, я всегда выпью маленькую, - приподнял вверх пустую рюмку Дмитрий Карпович, - смотришь, полегчает.
Зина с удивлением отметила: с незнакомыми еще вчера людьми ей приятно вести разговор. Милые, сердечные старики, Сережкин и Димкин фундамент.
Неожиданно с улицы послышались мужские голоса. Потом по коридору протопали ноги, и на пороге появился Иван Дмитриевич - старший сын. Шумный, большой, он сразу заполнил половину комнаты. Поздоровался, расцеловался со всеми.
- Приехал познакомиться с женой Сергея, моего любимого племянника, с его сыном. - Он поднял Зину за руку, оглядел с ног до головы, - Хороша пара! - Поцеловал. Взял Димку одной рукой, заглянул в личико.
- Похож, похож! Тяжелый! Богатырь!
Вынул две бутылки водки, передал отцу.
- Это на лечение. Ну, все. Мне пора. Забежал на минутку. Дела! - развел он руками. - Рад, что повидался с родными.
- Поешь, - сказала Феодосия Ивановна.
- Некогда, мама. Чуть посвободнее будет на работе, приеду, посидим, потолкуем.
Иван Дмитриевич еще раз всех поцеловал и так же быстро исчез, как и появился.
- Председатель райисполкома! Ни дня, ни ночи свободных.
- Дед покачал головой. - Мы с индивидуальным хозяйством тоже работали от зари до зари, но не в такой бестолковщине. Бесконечные собрания и совещания, а каждые высидеть - хуже, чем за плугом ходить.
На стене в большой раме под стеклом выставлены фотографии здравствующих и ушедших из жизни людей. Зина с Димкой на руках всматривалась в лица Сережиных родственников.
Пояснения давала бабушка. Гостья впервые увидела маленьких Сережу и Вадима, Лиду на руках у матери, бравого Дмитрия Карповича в казачьей одежде, Николая Дмитриевича в военной гимнастерке. Теперь все эти люди - ближайшие родственники сына, а значит, и ее самой. С сожалением отметила: нет фотографии Сережи в военной форме, а как бы хотелось посмотреть!
Вскоре Лида взяла племянника.
- Нам пора ужинать и спать.
Она дала Димке небольшую булочку с молочком, привычно положила ребенка на левую руку.
Зина осталась с дедами.
- Знаешь, внучка, - сказала Феодосия Ивановна, - ожидаючи твоего приезда, наготовила лекарств от головной боли. У меня тоже иногда случается, два-три дня попью отвар из подорожника, череды и тысячелистника, да ложку свежего меда натощак утром и вечером, как рукой снимает. Думаем и тебя этим зельем попоить. Должно помочь. Посмотришь, как я готовлю отвар, наберешь трав с собой, дома еще подлечишься. Помаленьку оклемаешься.
Зина с Лидой вышли на улицу перед сном. Очертания холмистой местности с западной стороны хутора расплылись в закате, появились яркие звезды на небе.
- Вот они будут всегда нам светить, - сказала Лида, глядя ввысь. - Когда нас не было, они так же сияли.
- Жизнь так устроена.
- Я не знаю, что такое жизнь. Не понимаю, почему я есть, а потом вдруг меня не станет. В чем смысл? Эти звезды существуют, пока я их вижу, а закрою глаза - и нет их.
- Не бери в голову. Это не главное. От таких дум она болеть начинает.
- А что, по-твоему, главное в нашем существовании?
- Не делать глупостей, которые омрачают жизнь не только тебе, но и близким людям, - ответила Зина.
- Это слишком просто.
- Не скажи. Не всегда человек может справиться с собою, если даже будет очень стараться.
- О том, что совершена глупость, станет ясно потом. А как ее распознать заранее?
- Если дело кажется простым и думать о последствиях не хочется, беда не замедлит приключиться.
- Ты работала в военном госпитале, видела смерть, и не одну. Что это такое?
- Видела, как тухнут глаза, кажется, только что был человек, он еще здесь, но его уже нет. Не дано нам это понять. Смерть для человека - крушение вселенной, в центре которой он находился. Для других - просто не стало его - и все, а мир каким был, таким и остался. Как это понять?
Они стояли и смотрели на небо, слушали вечерние звуки Горшовки. Залаяла где-то собака, Шарик ответил, не удержалась соседняя. Потом послышались звуки балалайки, девичий громкий смех, тут же нестройные ребячьи голоса подхватили песню:
Пошел купаться Уверлей,
Оставив дома Доротею.
На помощь пару пузырей,
На помощь пару пузырей
Берет он, плавать не умея.
- Что за песня? - спросила Зина.
- Так, ерунда на постном масле. Ее только мальчишки эдак залихватски поют. Горшовская "улица" начинает собираться.
- Интересно там?
- Даже очень. Беззаботное веселье, ничего не значащие разговоры.
- Ходишь?
- С Димкой на крылечке слушаем.
- Трудно тебе?
- По-всякому.
- Ты уж прости меня. Так получилось.
- Посидим немного, послушаем да спать пойдем, - ответила Лида на слова гостьи, - скоро Димка проснется, пеленки менять надо.
Вновь в голове запульсировала боль. Зина потерла виски.
- Мне расхотелось сидеть, - сказала она. - Свежо. Идем к Димке.
В горнице две кровати. На одной Лида с племянником, на второй Зина.
Кому бы, как ни матери, лежать с сыном. Ан нет. Вопрос даже не возник, а попросить постеснялась. Так и лежала одна с головной болью, прислушиваясь, стараясь уловить дыхание Димки. Незаметно заснула.
Разбудил плач ребенка. Зина спросонья метнулась к нему, но Лида уже поменяла пеленки. Так и осталась она стоять возле их кровати.
- Ложись с ним, - неожиданно сказала Лида.
Нежная, радостная волна чувств захватила Зину. Она осторожно легла рядом с теплым сопящим существом, осторожно поцеловала в лобик, всматривалась в едва видимое в темноте личико, боялась даже дышать. Наконец-то мать и сын были вместе, без посторонних взглядов.
Рассвет Зина встретила очередной заменой пеленок, но была счастлива ощущением своей нужности. На завтрак она вышла с головной болью, но с сыном на руках.
- А Димка почти всю ночь проспал, - бодро сказала она, - молодец.
Зина приняла бабушкину микстуру натощак, запила горечь двумя ложками янтарного меда. Потом со свежей горбушкой хлеба выпила кружку парного молока и сразу почувствовала крайнюю усталость. Сказались напряжение предыдущего дня и ночного бодрствования.
- Иди полежи, - заметила Лида состояние гостьи, - на тебе лица нет.
Взяла Димку, проверила, как запеленут племянник.
- Мы погуляем в саду. Отдохнешь, приходи к нам.
Зина уснула сразу, как только улеглась, и проспала до обеда. Проснулась, вспомнила, надо идти в сад к сыну. Но когда вышла из горницы заспанная, бабушка собирала посуду со стола после обеда. Гостья извинилась, но дедушка успокоил:
- Хорошо, что проспала полдня. Сейчас поешь и опять иди спать. Сном можно лечить любую болезнь. Спи на здоровье.
Мать Димки последовала их совету. Домочадцы не тревожили, старались меньше времени быть в комнате, чтобы не создавать лишнего шума. Димку спать укладывали в столярке на подушку в крышке улья. Изредка заходила бабушка послушать спокойное дыхание Зины. Она проснулась, когда солнце уходило за горизонт.
Так началась жизнь Зины в отеческом доме Сергея. Почувствовав доброе отношение к себе стариков да и Лиды, она расслабилась, отоспалась в спокойной обстановке. Никто ее ни в чем не упрекал, не требовал объяснений. Была Зина на вторых ролях по уходу за сыном.
Однако вскоре положение изменилось. Ушла домой Лида, и все обязанности по уходу за Димкой легли на ее плечи. Малыш привязался к тетке и первое время капризничал, когда мать брала его на руки. Но потом и эта проблема была решена. Потянулись дни обычные для женщины с малым ребенком. Спокойная, размеренная жизнь, бабушкины отвары, дедов мед, парное молоко утром и вечером благотворно сказались на ее здоровье. Уменьшились головные боли, пропала бледность лица и вялость в теле, улучшилось настроение.
Приходила через два-три дня Лида, разведать, как идет жизнь в Горшовке. Незаметно пролетели три недели. Деды оставляли молодую женщину пожить у них еще, хоть всю зиму. Им веселее, и для Зины польза. Но надо было возвращаться, начинала портиться погода, требовалась другая одежда, мать беспокоилась.
Уезжала из Горшовки со слезами. В Батурино Анна Михайловна дала Зине фуфайку, теплый платок, шерстяные носки и Сергеевы ботинки, лежавшие без дела. В таком одеянии ожидала она на грейдере автомашину.
XV
Затишье на фронте длилось недолго. Уже в начале октября войска Юго-Западного фронта вели наступление в направлении Запорожья и освободили город к середине месяца. Затем форсировали Днепр ниже Днепропетровска и овладели важным плацдармом на правом берегу. Тяжелые бои по расширению захваченного участка затем длились более двух месяцев.
Высокий правый берег реки обозначил границу. Закончились степи от Днепра до Волги. Сергей стоял спиной к реке, смотрел на восток, видел мысленно тысячекилометровую равнину до Сталинграда, которую он прошел и проехал вдоль и поперек. Впереди лежала Приднепровская возвышенность, холмистая местность вплоть до Карпат.
В ходе наступления войска фронта неоднократно подвергались массированным контратакам противника. В разрывах боевых порядков вражеские передовые отряды нередко оказывались в тылу на десятки километров. Бреши, как правило, закрывались фронтовыми частями, прорвавшийся противник оказывался в окружении, в ряде случаев на захваченной территории предпринимались попытки восстановления в населенных пунктах оккупационного режима, что напрямую связывалось с нарушением работы фронтовых коммуникаций.
20 октября Юго-Западный фронт получил наименование 3-й Украинский. Столь знаменательное событие штаб войск НКВД фронта отметил "банкетом" в собственной палатке на левом берегу Днепра. С развитием дальнейшего наступления штаб планировал перебраться в ближайшее время на другую сторону реки, но обстановка для этого не складывалась. Правый берег в районе Запорожья находился еще в руках противника. Части по охране тыла лишь наполовину переместились за наступающими войсками. Николай Михайлович решил собрать начальников отделов, отделений и служб, чтобы обсудить задачи в связи с захватом плацдарма на днепровском берегу и ожиданием команды на переправу.
Начальник штаба зачитал офицерам ориентировку о состоявшемся в сентябре 1943 года третьем большом конгрессе украинских националистов, задачах, которые он поставил перед ОУН. Николай Михайлович читал не спеша, выделяя каждое слово: "…формирование, вооружение и оснащение УПА, ее обучение и подготовка для вооруженных выступлений в тылу Красной Армии; совершение диверсионно-террористических актов путем налетов на штабы и подразделения Красной Армии и войск НКВД; уничтожение офицеров Красной Армии и войск НКВД, сотрудников органов НКВД - НКГБ и партийного актива; расстройство нормальной работы тыла Красной Армии путем разрушения железных дорог, поджога военных складов и уничтожение транспортных средств на армейских коммуникациях; вербовка населения, в основном молодежи, в диверсионно-повстанческие отряды; внедрение оуновцев в части Красной Армии с целью выделения разложенческой, шпионской и террористической работы; националистическая агитация и пропаганда среди населения с целью вовлечения его в борьбу с советской властью; для придания организованного характера борьбы с Красной Армией создано главное командование УПА во главе с Романом Шухевичем".
Закончив чтение, он попросил высказаться по поводу содержания документа.
- Точно такие же задачи ставятся перед диверсионными и террористическими группами немцами, - ответил начальник разведывательного отдела майор Кавригин.
- Но то противник. А эти вроде бы свои люди. Даже зла к ним не испытываешь. Одни ведь песни поем:
Хоть на хволыночку выдь… -
вспомнил он строчку из известной украинской песни.
- У украинцев и русских общие корни. Они наши или мы их, все едино, славяне. Но те, кто составил документ, принимал его как руководство к действию, - враждебный элемент. Диверсионные и террористические группы, из кого бы они ни состояли, подлежат уничтожению, - ответил начальник штаба.
- Никакого различия по национальному признаку. Земля эта для нас не чужая. Мы здесь свои. Так люди относятся к нам. Давайте выпьем за дружбу народов, - провозгласил он тост. - Чтобы нам встречались лишь добрые люди.
Сергей вышел на свежий воздух. Не хотелось отказываться от хороших тостов, но разведенный спирт душа не принимала. Вскоре появился Кавригин.
- Не удается нам встретиться, - сказал он. - Рад видеть начальника оперативного отделения и командира боевого отряда в одном лице.
- Поздравляю вас с повышением.
- Результаты твоей работы.
- Как "Гидра" поживает?
- Все здравствует.
- Чем занимаются, спрашивать нельзя?
- Спросить можно, но ответа не получишь.
- Передай от меня всем привет и лучшие пожелания.