***
Спустя еще полчаса позвонила Анна Николаевна.
- Леонид Николаич, - сказала она. - Леонид Николаич, помогите мне. Я очень вас прошу.
- Анна Николаевна, - начал было Купцов, но художница его перебила:
- Нет, нет, не говорите ничего. Прошу вас… Прошу вас: выслушайте меня. Мне очень нужно, чтобы вы его нашли. Понимаете? Мне очень это нужно, и я… и я… я готова заплатить… Только не говорите ничего брату.
- Анна Николаевна!
- Нет, нет, прошу вас, выслушайте меня. Я знаю, что показалась вам несколько странной. (Да уж, подумал Купцов. Вы, голубушка, действительно несколько СТРАННЫ.) Но я и сама понимаю, что, может быть, не все в этой истории так уж чисто… и поведение Андрея небезупречно, но… но он мне очень нужен. Найдите его, Леонид Николаич. Я прошу вас, найдите его. Я в вас верю. У вас глаза хорошие: умные и честные. А Виктор Альбертыч сказал, что вы с Дмитрием Борисычем - самые лучшие, что вы профессионалы, каких больше в Санкт-Петербурге нет. Вы мне поможете?
- Мы, - сказал Петрухин, - посмотрим, что можно предпринять.
***
Поздним вечером партнеры сидели в кухне у Купцова, пили пиво и обсуждали положение.
- Ну и что ты об этом думаешь, инспектор? - спросил Купцов.
- Думаю, что такую дуру надо еще поискать.
- Да-а, дама, бесспорно оригинальная… В богемной среде таких чистых людей действительно не найти.
- Но Андрей-то нашел.
- А как, Дима, он ее нашел?
- А ему рассказали, что есть такая особа романтичная.
- А если он случайно в этот магазинчик… прошу прощения - студию - зашел?
- Не-а, Леня, не случайно… не случайно. Очень уж все подозрительно гладко получается: шмотки, манеры, стихи Бродского… и даже время его появления - перед закрытием - не случайно. Да еще и дождь этот…
- Дождь тоже он подстроил? - поинтересовался Купцов.
- Насчет дождя ничего не скажу, - отозвался Петрухин. - Дождь - он и есть дождь… явление, так сказать, природы. Заказать его нельзя. Но чтобы все остальное совпало… извините!
- Извиняю. А если все-таки случайность? Вот шел-шел человек по улице и увидел вывеску - "студия"! Сообразил, что ему это нужно… зашел. Увидел. Победил. Женщина-то действительно симпатичная весьма… а? Ну а с саблей этой так уж вышло - случайно. Можешь возразить, инспектор?
- Легко, инспектор. Во-первых, по улице он не "шел-шел", а ехал. Потому как если бы "шел-шел", то на спиньжачке остались бы следы дождя… их, однако же, нет.
- Нюшка могла забыть или просто не обратить внимания.
- Могла, Лень, могла… Но я нюхом чую, что я прав: этот гусь подъехал на такси. А знаешь, почему на такси?
- Почему?
- А он свою тачку светить не хотел…
- Резонно.
- Еще бы. Поехали, инспектор, дальше: они провели вдвоем приблизительно двенадцать часов. О чем только ни говорили! Но при этом он ничего о себе не сообщил. Ни-че-го!
- Почему же? - возразил Купцов с улыбкой. - Он тонко намекнул, что он "рыцарь плаща и кинжала".
Петрухин рассмеялся.
- Это, - сказал Митя, - свидетельствует, что с чувством юмора у парня все в порядке… как думаешь, Леня?
- Думаю, что это небольшой перебор, и наша замечательная мадам-художница могла бы насторожиться.
- Ерунда! Баба - она и есть баба. Уши развесила, рот открыла.
- Баба-то баба, но отнюдь не дура. Петрухин закурил и ответил:
- Э-э, брат… Бабы в таких делах как любовь-морковь все поголовно дуры. По жизни она, может, доктор наук или политический лидер… а как доходит до нежных чуйств - все! Беда! Дура дурой… и сплошная, понимаешь, "Санта-Барбара".
- Да-а, - уважительно сказал Купцов, - крепко! Всего лишь несколькими словами охарактеризовал лучшую половину человечества. Ярко, точно, глыбко… Феминистки в трауре.
- А то! Как будто, понимаешь, с Восьмым марта поздравил.
- Да, действительно… Ну ладно, считай, что ты меня убедил: Андрей появился в "студии" Анны Николаевны не случайно. Но кто же его навел?
- А вот об этом мы спросим у самой художницы. Думаю, что таких людей не так уж и много.
- Пожалуй, ты прав. Каждому встречному-поперечному не станешь о самом сокровенном рассказывать.
- Давай-ка звони Анне, - сказал Петрухин. Купцов достал визитку Анны Николаевны и взял в руки телефон.
***
Купцов набрал домашний номер телефона Анны Николаевны. Она отозвалась сразу, и Купцов подумал: "Господи! Неужели она не отходит от телефона?"
- Алло, - сказала она, - слушаю. Я вас слушаю. Говорите.
- Анна Николаевна, это Купцов. Леонид Купцов…
- Ах, это вы, - произнесла она с некоторым разочарованием в голосе.
- Я прошу прощения за столь поздний звонок, но у меня есть к вам один вопрос… Не хотелось бы откладывать.
- Да, Леонид Николаич, я слушаю вас.
- Вопрос вот какой: постарайтесь вспомнить всех своих знакомых, которым вы рассказывали о своем идеале мужчины.
- Зачем? - удивилась она.
- Так надо. Чтобы вам было проще, я подскажу кто нам нужен… А нужен нам человек, которому вы в деталях рассказывали о своем идеале. То есть давали конкретные описания внешности - высокий рост, проседь, а также деталей одежды: например, шейный платочек. Это во-первых. Во-вторых, этот же человек должен быть в курсе вашего увлечения творчеством Иосифа Бродского, и, в-третьих, знать, где находится ваша студия. Вы поняли?
- Да, я поняла.
- Такие люди есть?
- Есть, разумеется.
- Очень хорошо. Я вас попрошу вспомнить их всех и к завтрашнему утру приготовить список. Договорились?
- Хорошо, я сделаю.
- Тогда до завтра, Анна Николаевна. - До завтра, Леонид Николаич.
***
Список Анны Николаевны содержал пять имен. Купцов и Петрухин получили его, когда привезли в квартиру Московцевых эксперта-криминалиста.
Квартира в старом доме на улице Пестеля была огромна, мрачновата и выглядела неуютной и нежилой. В ней было полно тяжелой старинной мебели, картин, книг и безделушек из стекла, фарфора и бронзы. Высокие окна тонули в массивных складках бархатных штор, с портретов смотрели давно умершие люди… Петр Николаевич был явно не в духе, но повертелся у холодильника, позвякал стеклом и подобрел. Ну, блин, европеец.
Эксперт- криминалист в сопровождении хозяйки сразу же, отказавшись от кофе, прошел в глубь квартиры. Петрухин и Купцов задумчиво изучали крюк в стене, на котором двести лет провисела сабля. Может, она и не двести лет провисела, но крюк на вид был вполне почтенного возраста.
- Ага! - сказал, выйдя из кухни, Петр Николаевич. - Видите?
- Ага, - сказал Петрухин, - видим…
- Вот так-то, - сказал Петр Николаевич строго и печально.
- М-да, - сказал Купцов.
Втроем они стояли и смотрели на осиротевший крюк. Из глубины квартиры доносились голоса художницы и криминалиста.
- В цивилизованных странах, господа, ТАКОЕ совершенно невозможно.
- В цивилизованных странах жуликов и брачных аферистов нет? - поинтересовался Петрухин.
- Э-э… - ответил эксперт скандинавский. - Кстати, кофе готов.
Партнеры и хозяин сидели в огромной кухне и пили кофе, когда вошел эксперт со своим саквояжем.
- Есть пальчики. Много, хорошие.
- Вы его найдете? - спросил Петр Николаевич.
- А он судимый? - спросил криминалист.
- Э-э… не хотите ли кофейку?
- С удовольствием. Но сначала хорошо бы ваши пальцы откатать, - сказал криминалист.
В кухню вошла хозяйка и остановилась у двери.
Зачем? - спросил Петр Николаевич.
- Чтобы знать наверняка, что те пальцы, которые я нашел, не принадлежат вам.
Петр Николаевич закивал, сказал: да, да, конечно, - и криминалист разложил на столе свою "лабораторию". Анна Николаевна смотрела на манипуляции криминалиста, закусив нижнюю губу. Выражение лица у нее стало совсем детским. По кухне плыл сизый сигаретный дым, недоверчиво смотрел на посторонних большой пепельный котище, жался к ноге хозяйки. Петр Николаевич театрально вытянул вперед руки и сказал:
- Вот, Нюша… вот до чего мы дожили.
Анна Николаевна повернулась и хотела выйти, но Купцов окликнул ее:
- Анна Николаевна! А вы списочек-то приготовили?
- Да, разумеется, - ответила она, достала из кармана джинсов многократно сложенный лист бумаги и подала Купцову.
Леонид развернул бумагу, положил на стол. Крупным, размашистым почерком на листочке было написано в столбик: "Петя. Маша. Варенька. Света. Антон". Имя "Варенька" было заключено в черную рамочку. Петрухин из-за плеча Купцова спросил:
- А почему Варенька в рамке?
- Варенька? Варенька умерла… погибла. - Давно?
- В январе… попала под машину. Петрухин и Купцов переглянулись.
- Сожалею, - сказал Купцов.
- Пьяная она была в хлам, Варька-то, - сказал Петр Николаевич.
- Не надо так, Петя… не надо.
- Ну вот и все, - сказал криминалист, - можно мыть руки.
***
- Давайте поглядим, кто есть кто в вашем списке, - сказал Петрухин. - Петя - это, видимо, Петр Николаевич?
- Это я, - сказал Петр Николаевич.
- Ну вы-то, надо полагать, никому ничего…
- Ни сном ни духом, - заверил Петр Николаич. - Нем как рыба.
После ухода криминалиста он предложил сыщикам виски, а когда они отказались, выпил сам. Захорошел, заговорил.
- Петра Николаича мы в расчет не берем… Далее - Маша. Кто у нас Маша?
- Маша, - сказала Анна Николаевна, - моя подружка. Еще с детского сада… Она очень хороший человек.
- Потаскуха она, - сказал Петр Николаевич.
- Петя! Ну зачем ты так?
- Потаскуха, потаскуха… что же я, не знаю?
- Петр Николаич! - сказал Петрухин. - Давайте обсуждение личных достоинств Маши перенесем на другое время. Нам сейчас нужно знать только одно: не могла ли утечка произойти через Машу?
- Утечка? - спросила Анна Николаевна. - Я не понимаю, о чем вы…
- Я все объясню вам потом… Связь с Машей у вас есть? - спросил Купцов.
- Конечно. Я могу ей позвонить.
- Позвоним, но позже… Поехали дальше по списку - Света. Кто такая Света?
- Светланка? О, Светланка совершенно замечательный человек. Она работала у меня в студии. А сейчас ушла в декрет. У нее мальчик скоро будет. Гришенька.
- Это хорошо. С ней вы тоже можете связаться?
- С ней свяжись! - сказал Петр Николаевич. - С ней свяжись - не только без сабли останешься, но и крюк из стены вырвут.
Петр Николаевич произнес этот пассаж и выпил виски. Подцепил вилкой маслинку. Быстро-быстро зажевал.
- Петя, - сказала ему сестра. - Брось ты с утра-то пить.
- Я на Родине, Нюша… какой же русский человек, вернувшись на Родину, не выпьет по русской традиции бутылочку "Джонни Уокера"? - резонно возразил сестре Петр Николаевич.
- Поехали дальше, - сказал Купцов. - Следующее имя в списке - Антон. Кто это?
Скандинавский эксперт захохотал и, взяв бутылку за горлышко, вышел из кухни. Партнеры проводили его равнодушным взглядом. Анна Николаевна извиняющимся голосом сказала:
- Вы не подумайте… Вообще-то он хороший. Просто эта история с саблей так на него подействовала. Он очень переживает.
- Все-то у вас хорошие, - сказал Купцов. - Все замечательные, славные, умные… У меня складывается впечатление, что наступил золотой век, а я этого не заметил.
- А вы распахните глаза, Леонид Николаевич. Вы распахните глаза и присмотритесь к миру и к человеку, - ответила Анна Николаевна. - Вы много увидите волшебного.
Купцов и Петрухин дружно улыбнулись. Купцов сказал:
- Видите ли, в чем дело, драгоценная Анна Николаевна… Ваш призыв распахнуть глаза пошире и присмотреться к миру и человеку несколько неактуален… Мы с Дмитрием Борисычем только тем и занимаемся, что присматриваемся к миру и к человеку.
- И мы скорбим, - добавил Петрухин, улыбаясь. - Давайте все-таки вернемся к нашим скорбным делам… Антон? Кто такой господин Антон?
Анна Николаевна помолчала несколько секунд, потом сказала:
- Антон Старостин - мой бывший муж… Мы разошлись восемь лет назад.
- Вы поддерживаете отношения?
- Нет… Какие, к черту, отношения? - пожала она плечами.
- Простите. Но откуда же он знает о ваших нынешних делах, если вы разошлись восемь лет назад? - спросил Купцов.
Анна Николаевна, играя кулончиком на тонкой золотой цепочке, ответила:
- Мы не поддерживаем никаких отношений, но недавно… месяц тому назад… мы встречались.
- Зачем?
- Ни зачем… случайно встретились на улице. Ну и… в общем, мы поговорили. Недолго. Минут десять-пятнадцать.
- Расскажите об этой встрече подробней.
- Подробней? - переспросила она. - Подробней… ну, что же. Это было…
***
…Это было около месяца тому назад. Более точно не скажу, не помню. Я шла по Гороховой к себе в студию. Солнце вбивало длинные горячие гвозди в людей, в дома, в город… Я почувствовала вдруг чей-то взгляд. И повернула голову, и увидела Антона. Он был точно такой же, как восемь лет назад… Весь в ореоле своей "гениальности". Когда мы познакомились, я была студенткой. Совсем еще глупенькой девчоночкой. Тогда я на эту его "гениальность" клюнула… Ой, да я тогда совсем голову потеряла. А ведь говорили мне: "Что ты делаешь, Нюшка? Что ты делаешь? Он же подонок…" Но я так не думала, я смотрела на него, раскрыв рот, и душа моя улетала куда-то далеко-далеко.
Но это было давно. Очень давно, так давно, что трудно вообразить… В общем, я почувствовала взгляд, обернулась и увидела своего бывшего муженька. И сердце мое не забилось.
- О, - сказал гений, - привет, подружка Нюшка.
- Здравствуй, Антон.
Мы обменялись фразами… дежурными фразами… и замолчали. Я пытаюсь понять, что же я чувствую, глядя на своего муженька. И поняла, что не чувствую ничего… А когда-то я любила его. Любила, любила. Взахлеб, до потери памяти.
- Что ты здесь делаешь? - спросил он.
И я объяснила, что я здесь работаю. Студия у меня здесь. Вон - видишь окна… на втором этаже?… Там у меня дизайн-студия. А что, Антоша, делаешь здесь ты? И он сразу начал врать про то, что идет сейчас из издательства, где, возможно, напечатают его книгу… в общем, я отлично видела, что он лжет. Я кивала головой и слушала больше из вежливости… Он предложил зайти в кафешку и попить кофейку. Я почему-то - сама уж не знаю, почему - согласилась. Мы зашли в кафе как раз под моей студией. Там вполне демократичное заведение с разумными ценами. Там было прохладно, полутемно и малолюдно.
Мой бывший муженек принес два кофе и, конечно же, пятьдесят граммов коньяку… Он алкоголик, он давно уже без этого не живет. Он хлопнул коньяку и начал врать про трудную свою жизнь. Я слушала. Я кивала и слушала… Он говорил то же самое, что и десять лет назад. Даже теми же словами. Он говорил, я кивала, и постепенно у меня возникло ощущение, что не было этих десяти лет… И что снова у меня впереди бескрайнее море лжи, унижения и мерзости. Господи, как стало мне страшно и противно.
И тогда я сказала ему все. Все, что о нем думаю. Я сказала то, что должна была сказать еще десять лет назад, но тогда не сказала. Потому что жалела… Зато теперь я сказала все! И то, что думаю о нем, и то, каким я вижу настоящего мужчину. Я ожидала бурной реакции - крика, ругани, даже пощечины. Он же совсем не переносит критики. Он самолюбив. Болезненно самолюбив, и даже при самом мягком укоре может взорваться… В общем, я ожидала истерики. Но он отреагировал на удивление спокойно. Он ухмыльнулся и сказал:
- Чего ты, Нюшка, растопырилась? Чем му-му сношать, дала бы в долг стольничек баксов. Разбогатею - отдам.
Я оторопела. Я ожидала чего угодно, только не этого.
- Что? - спросила я, а он не понял причины моего удивления и ответил:
- Шучу. Дай стольничек рублевый.
Я положила на столик сто рублей и сразу же ушла. Было очень противно… вот так я пообщалась со своим бывшим мужем.
***
- Понятно. А с ним, с Антоном, связь у вас есть?
- В принципе есть.
- Хорошо. Давайте прикинем, как нам встретиться с вашими подругами и бывшим мужем, - сказал Петрухин. - Причем начать я предлагаю именно с Антона.
Глава третья
НЕПРИЗНАННЫЙ ГЕНИЙ
Добраться до Антона Старостина удалось только в понедельник. На звонки бывший муж не отвечал, дверь не открывал, хотя - по некоторым признакам - был дома. Анна Николаевна сказала, что Антон, скорее всего, пьет. Потому и к двери не подходит.
Петрухин с Купцовым побеседовали с обеими женщинами, которых указала в своем списке художница. Убедились, что ни одна из них не могла быть невольной наводчицей. Оставался Антон, но в субботу и воскресенье он был недосягаем. В понедельник Петрухину позвонил эксперт-криминалист и сказал: "Вытянули пустышку. По региональной картотеке не проходит. Могу, конечно, проверить по центральной, но - сам понимаешь - потребуются время и деньги". Петрухин ответил, что, мол, ладно, пока не надо.
Купцов в сотый раз набрал номер Антона. После восьмого звонка "непризнанный гений" снял наконец трубку. Голос у него был, кажется, трезвый.
- Добрый день, - сказал Купцов. - Могу услышать Антона Евгеньевича?
- Слушаю, - ответил "гений".
- Здравствуйте, я следователь уголовного розыска майор Петров, - представился Купцов. - Есть пара вопросов к вам, Антон Евгеньевич.
- Вопросы? Ко мне? - удивился Антон. - А вы не ошиблись?
- Нет, не ошиблись… Да вы не волнуйтесь, Антон Евгеньевич. Чистая формальность.
- К-хе… формальность. Ну, спрашивайте.
- По телефону все-таки не стоит. Лучше бы встретиться.
- Встретиться? Я, право, не знаю… Свободного времени негусто.
- Много времени я у вас не отниму… Да и вообще - я примерно через час буду в ваших краях и мог бы к вам заскочить на минутку. Устроит?
"Гений" помялся немножко, потом сказал:
- Ну что с вами сделаешь? Приезжайте… Через час, значит?
- Через час, - ответил Купцов.
Через двадцать минут он уже звонил в дверь Антона. Он позвонил, сквозь тонкую, почти условную дверь "хрущевки" звонок был слышен хорошо. Спустя секунд десять, когда Леонид уже собирался повторить звонок, щелкнул замок и дверь распахнулась. В проеме появился непризнанный гений Антоша Старостин. Был он, как и "положено" гению, бородат и лохмат. А еще неряшлив, толст и в состоянии похмелья. Он стоял на пороге, смотрел на партнеров маленькими мутными глазками и почесывал в паху.