- Действительно, аморально бабки делать, когда народ воюет, - кивнул Савельев. - Кстати, прошел шелест, что эти двое - крупные ростовщики. Давали деньга в рост. Запутались в расчетах, сами влезли в долги.
- Вот что, сиди, просматривай пленки, - велел Аверин местному оперу. - Ищи. Наткнешься на убиенных, может, они с кем в компании - сообщишь. А мы - в восемнадцатое.
В восемнадцатом отделении милиции было не протолкнуться от сотрудников различных служб и ведомств. Обычная работа - конвейер по опросу свидетелей, попытка извлечь из показаний крупицы информации.
К вечеру картина стала прорисовываться. В кабинете густой сизой стеной стоял сигаретный дым. Туда набилось человек восемь. Сотрудниками РУОПа руководил начальник отдела Никита Долгушин - он вел линию по нацменам и прекрасно ориентировался в их деятельности. Было трое оперов угрозыска. В уголке сидел сотрудник Министерства безопасности. Он занимал самое выгодное положение - ни за что не отвечаешь, лишь раздаешь ценные советы. Во главе стола сидел старший важняк из городской прокуратуры. Слава Богу, высокое начальство очень быстро испарилось, так что работать никто не мешал. Руководство и координацию раскрытием скинули на Главное управление уголовного розыска, а конкретно - на Аверина.
Следователь разложил на столе найденные в карманах убитых предметы.
- Смотри, - сказал Аверин, тыкая в доверенность на "Мерседес". - На имя потерпевшего. Какой-то абрек подписал.
- Надо проверить, - сказал следователь.
- По спискам - нет ли такого в гостинице, - предложил Аверин.
Через пять минут позвонил оперативник из местного отделения и сообщил:
- Есть такой.
- Где сейчас?
- В номере, кажется. Кстати, я нашел запись, где этот тип с убитыми о чем-то беседует.
- Отлично. Проконтролируйте, чтобы не исчез. Мы сейчас будем, - сказал Аверин.
Он, Савельев и двое сотрудников РУОПа двинули опять в "Савой". Поднялись на третий этаж. Подошли к дежурной.
- Ключ вон от того люкса.
Дежурная протянула ключ. Аверин встал сбоку от двери - привычка, чтобы не получить пулю с той стороны. Руоповцы и Савельев прижались к стене. Аверин выдохнул, быстро сунул ключ, повернул, толкнул дверь и ринулся внутрь. Пролетел через коридорчик, ворвался в комнату. Кавказец, сидящий в кресле, вскочил. Аверин обхватил его, перебросил через бедро, распластал на полу и завел руки за спину.
- Лежи, сучий кот!
- Э, не надо, - прохрипел кавказец.
- Лежать.
- Я лежу.
Савельев нагнулся и помог защелкнуть наручники.
- Нарушаете закон! - воскликнул кавказец.
- Помолчи.
Вскоре в номере появились двое понятых. Начался обыск. Через пять минут Аверин извлек из-под кровати автомат. Осторожно, чтобы не стереть отпечатки пальцев, положил его на стол.
- Хорошая штука, - сказал Савельев. - Импортная. Откуда?
- Не мое! - воскликнул хозяин номера.
- Прошлый постоялец оставил? - сочувственно произнес Аверин.
- Да!
- Ага, - иронично поддакнул Савельев. - А то номера здесь не убирают… Признаваться будем?
- В чем?
- В том, что братьев Сахоевых по твоей милости замочили. Не знаешь этих братьев?
- Нет.
- А доверенность на "Мерседес" кому подписывал? - спросил Аверин.
- Знаю. Они мерзавцы! Они мне автомат подбросили!
- Чего врать-то? - поинтересовался Савельев.
- Вам это так не пройдет! Я гражданин США.
- Вижу, - произнес Аверин, держа паспорт. Он встречал такой документ однажды. Такие паспорта выдаются ООН особо важным персонам и дают большие права.
- Я позвоню президенту США о нарушении прав гражданина Соединенных Штатов.
- Извини, братан, связи с президентом пока нет, - похлопал кавказца по плечу руоповец. - Придется тебе в изоляторе подождать.
Грузина препроводили в ИВС. На вопросы следователя он отвечать отказался. У него изъяли записную книжку, и оперативники начали отрабатывать адреса и телефоны.
Ближе к ночи из допросов стала возникать более менее четкая картина. Братья-процентщики задолжали крупные деньги своим партнерам и отдавать их отказывались. Также возникли какие-то нерешенные вопросы, касающиеся средств, идущих на осетино-ингушскую войну, а в таких случаях людей не щадят. Национально-освободительное движение - штука жестокая. Кровушки ничьей не жалко. Обрубить поток денег - это приостановить поставки оружия. Нет оружия - нечем воевать. А нечем воевать - враг убьет тебя, вырежет твою семью, детей. Так что в таких делах нечестности не терпят. Братьев погубила жадность, и теперь ими занимаются судебные эксперты в морге. Между тем дело пошло. Через три часа оперативники из РУОПа наткнулись еще на одну связь погибших.
- Съемная квартира. Некто Виктор Дзигоев. Из Осетии, - услышал Аверин в телефонной трубке голос Долгушина. - Что дальше, Слава?
- Подумаем, - произнес Аверин и закашлялся. В комнате, отведенной под штаб, дым стоял такой, что можно топор вешать.
Аверин положил трубку на стол, изложил следователю ситуацию и спросил:
- Что делать будем?
- Надо задерживать его, - сказал следователь. - И обыск на хате производить.
- Вот что, вы двигайтесь к той хате одним экипажем, - сказал Аверин Долгушину. - Сориентируйтесь на месте. Я подъеду с постановлением о производстве обыска и с группой ОМСНа.
- Идет, - сказал Долгушин.
Аверин позвонил в спецназ, располагавшийся в Колобовском переулке недалеко от Петровки. По согласованию с начальником МУРа спецназовцы по указанию Аверина готовы были немедленно выехать на место и броситься хоть к черту в пасть.
- Группа - четыре человека, вооружение тяжелое, - сказал Аверин дежурному по ОМСНу . - Встречаемся у восемнадцатого отделения через двадцать минут.
- Принято.
- Так, сделано, - Аверин набрал новый номер. - Але, Егорыч. Привет. Слава беспокоит… Слушай, у тебя ключ от моей квартиры есть. Будь другом - покорми Пушинку. Она с голодухи воет. Меня сегодня не будет.
- О чем разговор., - сказал Егорыч. - А чего ей? Мяса жареного?
- Воблы и пива… Ты что, котят не кормил?
- Нет.
- Молока. Рыбки вареной - в холодильнике.
- Сделаю.
Через двадцать минут серая "Ауди" с четырьмя здоровяками из спецназа стояла во дворе отделения. В багажнике машины лежали бронежилеты, щитки, светошумовые гранаты, альпинистское снаряжение.
Искомая хата располагалась в Текстильщиках. Дверь вылетела от удара кувалдой. Спецназовцы ворвались в квартиру и разложили огромного осетина на полу. На убийцу он по внешнему виду явно не походил.
На квартире обнаружили два Калашникова и ящик с гранатами.
- Кто Сахоевых расстрелял? - осведомился Аверин.
- Не знаю таких, - прохрипел осетин.
- Все ты знаешь. Лучше тебе признаться.
После получасовых уговоров осетин махнул рукой:
- Это не мое дело. У меня к Сахоевым претензий не было. Это Аслан и Гогия.
- Где живут?
- У подстилок своих. Телефоны знаю. Они шакалы. Мы с ними не в одной упряжке.
По телефонам установили адреса через Центральное адресное бюро. К утру знали, где живут две девушки - связь боевиков. Одна проживала в Химках. Другая - в Марьине.
В полдевятого Аверин с группой ОМСНа стоял перед дверью в шестнадцатиэтажном доме в Химках. Два удара кувалдой - дверь слетела с петель, и спецназовцы ворвались в квартиру. Послышался женский истошный визг и мужские матюги.
Аверин залетел в комнату. Голая, едва прикрытая простыней девушка съежилась на кровати. Обнаженный верзила лежал, уткнувшись лицом в ковер, и стонал. Аверин нагнулся, перевернул его. Физиономия - русская, на кавказца никак не походил.
- Ты кто?
- Сема, - жалобно произнес верзила.
- А что ты тут делаешь, Сема?
- К бабе пришел. А че, не положено?
Начался обыск. С антресолей извлекли автомат Калашникова.
- Рыбонька, это что за штука? - спросил Аверин хозяйку квартиры, которая успела накинуть на себя халат.
- Не знаю, - заскулила она.
- Это называется автомат. И за его хранение - два года тюрьмы.
- Не мое! Аслан оставил!
- А где он сам?
- Когда хочет - приходит. Позавчера видела!
- Ясно…
Аверин отзвонился в штаб:
- Нашли ствол. Клиента нет.
- В Перове обнаружили два трупа, - произнес следователь. - Один похож на убийцу.
Ну вот. Дела шли все круче и круче.
- Давай адрес, - Аверин раскрыл блокнот и вытащил ручку. - Я двигаю туда.
Действительно, в лесополосе в Перове лежали на земле два трупа. Молодые ребята, расстрелянные из пистолета. С привычным контрольным в затылок. Около них суетился эксперт.
Аверин нагнулся, посмотрел в свете фонаря на искаженные лица. Оскал смерти - сотни раз виденный, но от того не менее страшный. К смерти не привыкаешь с годами. Лишь убеждаешься в очередной раз, как страшен человеку человек. И как нужно ценить жизнь.
- Не они, - покачал головой Аверин.
Это оказались совершенно другие трупы. С какой-то другой разборки. Результат какого-то другого конфликта - смертельных обид, долгов, ненависти. Аверин прекрасно ощущал, что вокруг - океан ненависти, поверхность его вскипает и лопается кровавыми пузырями. И в этом океане тонут потерянные, изможденные, бесполезные, иссохшие от зла души.
- Грехи наши тяжкие, - вздохнул Аверин и направился к машине.
- Извлек пользу из информации? - спросил Ледокол, когда они встретились в скверике около метро "Таганская".
- По приватизаторам квартир?
- Да.
- Есть кое-какая.
Ледокол был одет совсем просто - джинсы, куртка, кроссовки. Похоже, на сей раз он назначил встречу не между раутами в посольстве.
- Вот тебе еще наводка. Есть такой чемпион-боец и знатный бригадир Артем Смолин. Ты не ошибешься, если потрясешь его по расстрелу на Кронштадтском бульваре. Расстреляны молодые братаны - Боба и Спортсмен. Вечером. Зашли в подъезд и получили по пуле.
- Смолин исполнитель?
- Да. Вдвоем с неким Питоном.
- Это из команды Росписного?
- Артем - помощник Росписи. - А доказательства?
- После того как всадили по восемь пуль в жертвы, оружие утопили в Большом Головинском пруду, прямо у водопада.
- Ты там что, за спиной стоял?
- Нет, не за спиной. Но знаю достаточно.
- Ледокол, ты меня все больше поражаешь.
- Не одного тебя… Я сам не могу разобраться в себе. Человек-загадка. Эх, самбист, сложись судьба по-иному, быть бы мне министром или секретарем обкома. Или шефом Абвера - способности есть, - он покосился на собеседника и усмехнулся. - Один хороший знакомый, профессор-психолог, прогнал меня по тестам, измерял коэффициент интеллекта. Зашкалило. Такие, как я, - штучные экземпляры.
- Не скажешь, что тебя в подворотне шпана резать собиралась.
- Давно это было, самбист. Очень давно.
- Такие бы таланты да на благое дело.
- А где оно сегодня, благое дело?.. Времена железные. Однажды, коснувшись креста на груди, понимаешь, что живешь не просто так. Бесится антихристово воинство, и надо принимать чью-то сторону.
- И из христианской добродетели идешь в братву?
- Именно, самбист. Получается, что у каждого свой крест. И каждый должен сделать что-то там, где его поставил Господь.
Аверин покосился на Ледокола - не издевается ли, не смеется. И к удивлению своему, понял, что тот говорит на полном серьезе. И верит в свои слова. В этот момент приоткрыл Леха Ледокол часть своей души. Аверин вдруг с ясностью понял, что однажды в жизни этого человека произошло нечто очень страшное.
- Ничем не хочешь порадовать старика? - спросил Ледокол.
- Хочу… - Аверин замялся. Он долго думал, следует ли передавать сведения своему источнику. И наконец решил, что хуже не будет. - Месяц назад Калач возникал в Тель-Авиве. Выходил на связь с вором в законе Гоги Колотым в Москве. Беседовали с час по телефону - что-то о цветных металлах. Через фирму "Траст-инвест" договорились о переправке как низкосортного лома партии меди на восемь миллионов долларов. И закидывали удочку о поставке российских вертолетов по демпинговым ценам.
- В Тель-Авиве, - Ледокол прищелкнул пальцами. - Израиль. Вот черт!
- Помог?
- Еще как… Ты никуда не срываешься в ближайшие дни?
- Нет.
- Будет тебе работенка. Хорошая работенка…
Сидя за рулем своего "Жигуля" и глядя в спину Ледокола, неторопливо бредущего по улице, Аверин думал, в какую же игру ввязался со своим источником. И каковы перспективы этого странного союза. Как ни странно, он, обладающий чутьем на зло, не ощущал в Ледоколе этого самого сконцентрированного черного сгустка зла, которое ощущается во многих его коллегах по "перу и топору". Странная тирада насчет промысла Господня поразила его какой-то искренностью, непонятной откровенностью. Аверин привык видеть странных людей. Но Ледокол занимал в этой шеренге одно из первых мест. Откуда такая информация? Какая цель ее передачи угрозыску? Ничего непонятно.
- А, видно будет, - произнес Аверин и тронул машину.
Двигатель, восставший благодаря Егорычу из пепла, продолжал работать вполне прилично.
Аверин посмотрел на часы - четверть одиннадцатого. Обернулся он быстро. Сегодня суббота. Первый выходной за последний месяц, когда можно предаться безделью и неге. Никуда не нужно мчаться, никаких допросов, рапортов, мероприятий, отчетов. День, предоставленный лично ему.
С момента убийства в "Савое" прошло пять дней, и дело обещало затянуться. Удалось установить еще несколько адресов, по которым могли появиться боевики. Два из них были на Украине и в Прибалтике. Ни хохлы, ни латыши пальцем не пошевелят, чтобы помочь угрозыску России. Скорее всего, наоборот, продадут бандитам информацию. Так что связываться с ними бесполезно. Российские же адреса оказались пустыми. На одном обнаружен курьер. Два других взяли под контроль, но пока никакого движения там не наблюдалось. Следователь заочно вынес обвинение и объявил фигурантов в розыск. Но сегодня всероссийский розыск - это уже не то, что раньше. Россия для беглых преступников ныне - благодатный край. Огромные возможности - были бы деньги. Можно купить чужой паспорт и жить по нему припеваючи на съемных хатах. Можно уехать воевать в ту же Осетию, и ни одна милиция тебя не найдет там. Можно отправиться в Чечню и вступить в тамошние вооруженные силы - Дудаев испытывает особую слабость к беглым душегубам. Можно просто купить билет и улететь в Америку или Европу, наняться во французский иностранный легион. А сколько находящихся в розыске живут под своей фамилией, доставляются для проверки в милицию и отпускаются, поскольку сотрудникам лень проверить их по учетам или просто хочется хапнуть легкие деньги. Всяко бывает. И иллюзий на то, что в ближайшее время расстрельщиков удастся обнаружить, Аверин не имел.
Дома Аверина ждала засада.
Как только он открыл дверь и ступил за порог, Пушинка бросилась на его ногу и вцепилась в нее зубами. Аверин поднял котенка, который набирал вес не по дням, а по часам и превращался в шикарную, пушистую полосатую кошку.
- Совсем вызверилась.
Он прижал Пушинку к щеке, и та замурлыкала.
- Зверь, - покачал он головой, взвесив на руке кошку. В Пушинке явно чувствовалась кровь сибиряка. Кстати, в Сибири котов именуют уважительно - зверь. Они этого достойны - огромные, спокойные, уверенные.
Аверин плюхнулся в кресло, положил Пушинку на колени, включил телевизор. Там пел Иосиф Кобзев.
- Ну, конечно, куда без него?
После очередной песни на сцену вышел Отари Квадраташвили и произнес речь о таланте великого русского певца и о том, что он вносит огромный вклад в благотворительную деятельность. Кто знал суть проблемы, прекрасно представлял, что Отари и Кобзев - старые и верные друзья. У профессиональных преступников - это относится ко всем странам - почему-то особая тяга к представителям артистической элиты, и особенно к певцам. Вспомнить Фрэнка Синатру - знаменитого американского певца, лучшего друга американских гангстеров, которого несколько десятилетий ФБР пыталось уличить в связях с оргпреступностью. Иосиф повторял его путь с той лишь разницей, что в его друзьях числились не только мафиози, но и представители высших эшелонов власти, в том числе и правоохранительных органов. Иосиф служил своеобразным мостиком между двумя этими мирами.
Кобзев был членом всех общественных советов - МВД, ГУВД Москвы, постоянно отирался в генеральских кабинетах и ходатайствовал о "невинно пострадавших", просил разобраться с какими-то делами и часто достигал успеха. Особенно его позиции укрепились с назначением нового начальника ГУВД Панкратьева, с которым он поддерживал достаточно теплые отношения. Неплохие отношения у генерала были и с самим Отари - начальник ГУВД и знаменитый гангстер вместе занимались спортом, вместе ездили на чемпионаты. Если разобраться, между полицейскими и ворами не всегда существует антагонизм, на некотором уровне они сосуществуют в одной плоскости очень уютно. Аверин воспринимал это философски, не уставая повторять: ничего, воры наводят контакты с генералами, а сажают-то их лейтенанты. В отличие от досужих представлений, дело, которое закрутилось, спустить на тормозах даже начальникам с большими звездами порой оказывается невозможно.
В "Новостях" рассуждали о коррупции. Продолжался скандал вокруг пресловутых одиннадцати чемоданов Руцкого, в которых якобы содержались доказательства взяточничества в высших эшелонах власти. Президентские структуры в долгу не остались, и появилась на свет антикоррупционная комиссия, в которую входили совершенно уникальные люди. Один из них, тянущий по весу куда больше центнера, прославился участием в качестве адвокат-прокурора по делу партии, где он доказывал преступность "организации, именующей себя КПСС". Доходили слухи, что еще во время работы в МВД этот человек был завербован КГБ на почве увлечения существами одного с ним пола. Говорят, еще в восьмидесятом году тогдашний министр внутренних дел Щелоков, узнав об этом, сказал: "Мне в ведомстве ни педерастов, ни стукачей не надобно", - и на том карьера этого человека в ведомстве закончилась. Комиссия клеила Руцкому участие в каких-то махинациях, но липа просматривалась очень явно. Впрочем, к чемоданам Руцкого Аверин относился не лучше, зная, что реальные данные о коррупции перемешаны там с огромным количеством дезинформации, что давало возможность острую, смертельно опасную для государства проблему с коррупцией опять перевести в плоскость взаимообвинений, обсуждений, переобсуждений.
Представитель администрации президента обвинил Верховный Совет в аморальности и полном отсутствии принципов, в желании столкнуть Россию с пути обновления. День за днем нагнеталась истерия. У Аверина возникало ощущение холода. Что-то должно случиться. Страна балансировала на грани, и он подозревал, что эту грань скоро переступят.
Он выключил телевизор. Посидел молча. Пушинка начала тереться о его ладонь мордой.
- Не буду с тобой играть, ясно?
- Мур-р.
Аверин задумался. Потом взял телефон. Набрал номер.
- Але… Маргарита. Это Вячеслав.
- Здравствуй, - послышался милый голос.
- Я хочу тебя видеть.
- Ты обещал позвонить еще два дня назад.
- Работали по "Савою". Просто не мог.
- Понятно.
- Мы встретимся?