На следующий день после злополучного похода в ресторан, Берни работал в клубе до позднего вечера. Потом заехал за ней, и они пошли в кино. После кино сели в машину и поехали на мыс, на площадку для парковки.
Он поставил машину в стороне, включил радио. Музыка заполнила салон машины, и он привычно притянул Джери-Ли к себе.
Она отстранила его.
- Не надо, Берни, сегодня у меня нет настроения, - мягко сказала она.
Он с удивлением взглянул на нее, а она уставилась мечтательно на лунный след, рассекающий спокойное, мерцающее море. Он вынул сигарету и закурил. Оба молчали. Докурив, он вышвырнул ее из окна и включил мотор.
Она посмотрела на него с удивлением.
- Куда мы едем?
- Домой, Я отвезу тебя, - сказал он мрачно.
- Почему?
- Ты знаешь.
- Потому что у меня нет настроения тискаться?
- Не только.
- Что же еще?
Он повернулся к ней и заговорил. В голосе его послышались раздражение и обида.
- Вчера поздно я возвращался из клуба и видел тебя и мистера Торнтона, Ты вела машину.
- Конечно, - он же не водит, - улыбнулась она.
- Но его рука лежала на сиденье за твоей спиной! И вы смеялись - он и ты, а ты, когда бываешь со мной последнее время, не смеешься!
Наверное, он рассказывал что-то смешное.
- И еще я видел, как ты на него смотрела! Как... как мартовская кошка!
- Ну, знаешь, Берни! - возмущенно воскликнула она и вдруг замолчала, потому что почувствовала, что неудержимо краснеет.
Господи, хоть бы он не заметил этого в темноте! Только сейчас, после его слов, она вдруг поняла, как была вчера возбуждена и кто был причиной ее возбуждения. Она долго не могла вчера уснуть и ей пришлось успокоить себя уже привычным способом. Но только сейчас, после слов Берни, она отчетливо осознала причину - Торнтон.
- Только не надо выговаривать мне таким тоном:
"Ну, знаешь, Берни!" - сказал он, раздражаясь.
- Просто ты ревнуешь. Но у тебя нет никаких прав ревновать меня. Мы с мистером Торнтоном всего-навсего добрые друзья. И, кроме того, он помогает мне в работе над рассказом.
- Ну конечно! Такой писатель, как он, и вдруг - возится с начинающей девчонкой!
- Ты не прав! - заговорила она с жаром, удивившим ее самое. - Он мне помогает! И он считает, что у меня хорошо получается. Он даже рассказал мне о своей пьесе! И советуется со мной.
- А о всяких оргиях в Голливуде он тебе тоже рассказывает?
- Он не ходит ни на какие оргии! Он если и ездит туда, то просто работать, - неужели не понятно?
- Будто бы... Она не ответила.
- Я мог бы и сообразить, - сказал он с горечью. - Вначале ты завела шашни с сыном, а теперь со стареньким папашей. А может, именно он и был тебе нужен с самого начала? Помню, ты рассказывала, как встретила его в автобусе. Признайся, наверное уже тогда сидела с мокрыми штанишками!
- Нет! - отшатнулась от него Джери-Ли.
- Да, да! - яростно закричал он. - Какого черта! Жаль, я не знал тогда того, что знаю теперь! Может быть, люди вовсе не так уж и заблуждаются в конечном счете? Все в городе замечают, как ты ходишь: вымахиваешься, выставляешься, словно предлагаешь себя, дразнишь, не носишь лифчик и все такое прочее... Как подумаю - наверное, не стоило бы уж Так обвинять Уолта за все, что он тогда натворил.
Он замолчал, а Джери-Ли какое-то время не в состоянии была произнести ни слова. Потом обрела дар речи.
- Так вот какой ты меня представляешь? - спросила она тихо, хотя все в ней кипело от злости.
- Если ты считаешь, что я могу так о тебе думать, может, нам лучше больше не встречаться? - спросил он без видимой логики.
- Очень хорошо, я не возражаю, - отрезала она и отвернулась.
- И я не возражаю! - буркнул он, останавливая машину у поворота к ее дому.
Она молча выбралась из машины, хлопнула дверцей.
- Джери-Ли! - крикнул он ей вслед. Но она ушла в дом, не обернувшись. Он постоял и поехал...
Джон сидел перед телевизором. Услышав, как она вошла в комнату, он повернулся к ней.
- Тебя подвез Берни? - спросил он.
- Да.
Выражение ее лица насторожило его.
- Что-то случилось?
- Ничего. Он просто глуп - вот и все. Я больше не намерена с ним встречаться.
Он проследил, как решительно она поднимается по лестнице в спальню, и опять повернулся к телевизору. И хотя он весь вечер исправно смотрел на экран, вряд ли ему удалось что-нибудь увидеть в этой развлекательной передаче: мысли его были в банке. Там со дня на день ждали контролеров из управления штата. И надо же такому случиться, что буквально на днях Джон обнаружил недостачу в три сотни тысяч долларов, исчезнувших главным образом со счета Торнтона.
Глава 19
Мистер Карсон просмотрел финансовый отчет, который положил перед ним Джон Рэндол.
- Вы проверили все обязательства с передаточной надписью?
- Да, сэр, - ответил Джон.
- А подтверждения распоряжений о выплате, полученные по телеграфу?
- Там все в ажуре: налицо все подтверждающие получение денег документы.
- Тогда я абсолютно ничего не понимаю, - развел руками президент банка.
- И я, сэр, - удрученно сказал Джон. - Я просто извелся. Как только обнаружил все это, сэр, места себе не нахожу.
- Когда вы обнаружили?
- Пару дней назад.
- Почему вы не пришли ко мне сразу?
- Надеялся, что допустил где-то ошибку, и снова, и снова проверял и перепроверял. Но, к сожалению, - итог остается прежним.
Карсон поднял глаза от страничек с отчетом и строго посмотрел в глаза Рэндолу.
- Пожалуйста, оставьте все это у меня на несколько дней. Я должен подумать.
- Хорошо, сэр. Но если аудиторы из штата приедут до того...
Карсон не дал ему закончить фразу.
- Я знаю, я все знаю, - сказал он с раздражением. - И тем не менее, я хочу сам лично проверить все отчеты до того, как мы что-нибудь предпримем.
Он подождал, пока не закрылась дверь за его служащим, и снял трубку личного телефона. Набрал номер. Сиплый, низкий голос произнес безразлично:
"Хэлло!"
- Попросите мистера Дженнитури, пожалуйста. Говорит Карсон.
Голос в трубке сразу же изменился, стал обычным и даже дружелюбным.
- Это я, мистер Карсон. Что я могу для вас сделать сегодня?
- Пока еще не знаю, - сказал Карсон. - Как наши дела?
- Вчерашний день дал неплохие результаты. Та молодая кобылка пришла первой и привезла вам шесть к десяти. Так что ваш должок сократился на одиннадцать штук.
- А две другие?
- Увы, за чертой, - в голосе букмекера появились нотки сочувствия. - Это все ваша система. А так они и не должны были выиграть. Я сразу же подумал, что, ставя на них, вы дадите мне подзаработать.
Карсон промолчал. Потом сказал:
- Пит, у меня неприятности. Мне нужны деньги.
- Вы хороший клиент, мистер Карсон. Я могу одолжить вам десять штук, - не задумываясь, сказал букмекер.
- Но мне нужно гораздо больше. Очень крупная сумма...
- Сколько?
- Около трехсот тысяч. Букмекер свистнул.
- Это для меня за чертой... Вам придется обратиться к крутым парням.
- А вы смогли бы связаться с ними для меня?
- Вероятно, - ответил осторожно букмекер. - Что у вас есть? Что вы могли бы дать им за их деньги?
- Вы имеете в виду - какое обеспечение?
- Да, да, кажется банкиры называют это именно так.
- Не так уж много из того, что в случае чего можно было бы реализовать: дом, акции моего банка.
- Акции банка? - переспросил Дженнитури, - Сколько они стоят?
- - Пять, может быть, теперь уже шесть сотен тысяч, - ответил банкир. - Но дело в том, что они привилегированные.
- В том смысле, что вы не можете их продать?
- Только по разрешению совета попечителей банка.
- И вам не так просто получить это разрешение, да?
- Мне пришлось бы рассказать им все, - сказал банкир, - чего я, как вы сами понимаете, сделать не могу.
- В таком случае все усложняется.
- Вы попытаетесь переговорить с этими людьми ради меня?
- Не так-то и легко, да...
- Но вы все же попробуете? Я буду очень обязан.
- Попытаюсь, мистер Карсон, - сказал букмекер. Карсон развернул газету и положил перед собой страницу с итогами скачек.
- Пит! - сказал он.
- Да, мистер Карсон.
- Поставьте тысячу на Ред Ривер в пятом заезде в Белмонте.
- Принято.
Карсон положил трубку, проклиная себя. Он поступил глупо и сам отлично понимал это. Но ничго не мог с собой поделать. Лошадка имела все шансы, и его расчеты говорили за то, чтобы рискнуть. Он уставился на газетный лист и почувствовал, как скрутило живот и заколотилось сердце.
Независимо от того, какие шансы, по всем расчетам, есть у облюбованной лошади, она никогда не выигрывает в тот момент, когда выигрыш особенно необходим. Он в который раз пообещал себе, что если выпутается на этот раз, больше не позволит себе даже взглянуть в сторону этой безжалостной западни, игры на бегах.
Джери-Ли вынырнула из теплой воды и вылезла из бассейна. Уолтер положил на столик газету, взял большое купальное полотенце и укутал ее плечи.
- Спасибо, - улыбнулась она. Он улыбнулся в ответ.
- Воздух в октябре, как мне кажется, вам на пользу.
- В определенном смысле я ужасно огорчена, что приближается зима.
Что мы тогда будем делать?
- Вы можете приходить и сидеть у камина.
- Наверное, это здорово. Но вы скоро уезжаете. Вы же сказали, что репетиции пьесы начнутся через несколько недель.
- Да, - подтвердил он. - Если, конечно, мы решим все вопросы с составом артистов.
- Мне казалось, что все уже оговорено и решено.
- Да, но за одним исключением, - он как-то странно посмотрел на нее.
- Вам известна семнадцатилетняя актриса, которая могла бы сыграть роль девушки так, как если бы она была женщиной?
- Никогда не задумывалась над этим. Мне всегда казалось, что таких, по крайней мере, несколько.
- Не совсем... Режиссер должен с минуты на минуту приехать ко мне, чтобы еще раз поговорить. Мы собираемся рассмотреть некоторые варианты.
- В таком случае, я вытираюсь, одеваюсь и немедленно убираюсь, чтобы не мешать вам.
- Не торопитесь, - сказал он быстро. - Вы нам не помешаете.
- Вы уверены?
- Я бы не стал говорить, если бы не был уверен.
- Я хотя бы сниму мокрый купальник. Он задумчиво смотрел, как она вошла в кабинку, и только когда она скрылась, снова взял газету. Но читать не стал. Думал. Пьесы - это одно. Тут он полностью владел ситуацией, и персонажи делали только то, чего он от них хотел. Другое дело жизнь.
Совсем другое дело...
Дверца кабинки открылась, и Джери-Ли вышла. Он поднял глаза. На ней были выцветшие до голубизны джинсы и просторный вязаный свитер. Она встретила его взгляд и улыбнулась.
- Может быть, принести вам что-нибудь выпить?
- Пожалуй, - сказал он и вдруг почувствовал, как кто-то невидимый сжал его сердце, и стало трудно дышать. - Виски с содовой.
- О'кей.
Она скрылась в доме. Нахлынувшее на него внезапное чувство, боль в сердце вдруг с отчетливостью дали ему понять впервые, что он влюблен в эту девочку.
- Хорошо, Гай, - сказал Уолт Торнтон режиссеру, - если мы не находим актрису на роль девчонки, мы не начинаем репетиции в ноябре. И тогда придется ждать весны.
- Невозможно, - твердо сказал режиссер, худощавый, долговязый человек.
Очки в тяжелой роговой оправе и манера держаться только подчеркивали облик человека, знающего, чего он хочет, и умеющего добиваться желаемого.
- Мы потеряем Бо Дрейка, если отложим и будем ждать. Он связан контрактом с киношниками и начинает сниматься в фильме в мае. А без него нам предстоит начать все с самого начала. Нам ничего иного не остается, как рисковать и начать работать с той девушкой, которая окажется наилучшей из имеющихся, так сказать, в наличии.
Уолтер задумался и покачал головой.
- Пьеса сама по себе уже достаточно необычная и предполагает большой риск, - сказал он. - А если еще и актриса нас хоть чуть-чуть подведет, то пьеса вообще провалится.
- Я никогда не давал вам плохих советов, Уолтер. Существует много возможностей несколько изменить ситуацию, акценты и не делать весь упор на девушку...
- Я не стану переписывать, - заявил Уолтер непреклонно. - Если бы я хотел, чтобы характер девушки был иным, я бы так и написал.
Гай пожал плечами и изобразил на лице покорность.
- Пьеса - ваше детище, Уолтер.
В этот момент стеклянная дверь, ведущая к бассейну, немного распахнулась от порыва ветерка и привлекла внимание режиссера. Он оглянулся и через стекло увидел Джери-Ли, сидящую в кресле и читающую газету. Он стремительно повернулся к Торнтону.
- Кто эта девушка? Подружка Уолта-младшего? Уолтер почувствовал, что краснеет, и ответил почему-то неопределенно:
- В известном смысле.
Гай сразу же почувствовал в ответе странность.
- Весьма забавный ответ, - сказал он, провоцируя драматурга. - Хотя... я уверен, что она не ваш друг, Уолтер.
- Заткнитесь, Гай! Она еще совсем ребенок.
- А сколько ей лет? - спросил режиссер как бы между прочим, тщательно гася сигарету в пепельнице. - Семнадцать?
Уолтер встревоженно поглядел на него.
- Она может играть? - продолжал режиссер.
- Да вы с ума сошли, Гай! Она студентка колледжа и мечтает стать писателем.
- А способности для этого у нее есть?
- Как мне кажется, да. В ней вообще есть что-то экстраординарное. И если она будет неуклонно идти тем путем, которым идет сегодня, я уверен, что в один прекрасный день она добьется признания.
- Но у вас есть сомнения, - режиссер не спрашивал, а утверждал.
- Пожалуй, есть лишь одно, что могло бы остановить ее на этом пути.
- И что это?
- Она девушка, и есть что-то очень животное в ней, вернее, в ее женском начале. Но она еще сама об этом не знает, не догадывается. Мне иногда кажется, что в ней притаилась тигрица, которая только и ждет возможности вырваться.
- Вы дали великолепное по точности описание героини вашей пьесы и актрисы, которую мы ищем, Торнтон. Дело за небольшим: если бы только она могла хоть как-нибудь играть.
Уолтер молчал.
- Попросите ее заглянуть к нам.
Когда она на мгновение остановилась в дверях, Гай по наитию предложил ей чисто режиссерскую игру - произнес внезапно, даже не поздоровавшись, первые строки из пьесы Уолтера: "Только что звонил ваш отец. Он хочет, чтобы вы немедленно ехали домой, и сказал мне, что не желает, чтобы я продолжал с вами встречаться".
Режиссерское чутье его не обмануло - она читала пьесу и знала ее настолько, что ответила ему точно по тексту:
"Мой отец псих. Если я не принадлежу ему, то не должна принадлежать никому - так он считает.
- Энн! Разве можно так говорить о родном отце!"
Она посмотрела на режиссера из-под ресниц, и на губах ее медленно проступила дразнящая и одновременно невинная улыбка.
"Не надо изображать, что вы потрясены и шокированы, мистер Джексон.
Неужели у вас никогда не появлялись не совсем отеческие мысли при взгляде на свою дочь?"
Гай повернулся к Торнтону, который следил за всем происходящим, как зачарованный.
- Что вы думаете?
Тот продолжал вглядываться в лицо девушки.
- Вот же она, наша девчонка, Уолтер! - сказал режиссер.
- О чем он говорит? - спросила Джери-Ли, сбитая - совершенно с толку.
Уолтер наконец обрел дар речи.
- Он хочет, чтобы ты сыграла роль девушки.
- Но я не актриса!
Режиссер снисходительно улыбнулся и изрек:
- Все, что необходимо, чтобы стать актрисой, - это быть актрисой!
- И вовсе не так все просто! - возразила она. - Я никогда по-настоящему не была на сцене, если не считать нескольких постановок в школе.
- Ваша задача - убедить ее, Уолтер, - сказал Торнтону режиссер.
Уолтер молчал, но на лице его появилось странное выражение, и он стал как-то по-иному разглядывать Джери-Ли.
Режиссер пошел к двери.
- Я возвращаюсь в город, - сказал он. - Позвоните мне, когда решите, что вы собираетесь делать.
Уолтер не ответил, продолжая рассматривать Дже-ри-Ли.
Она почувствовала его взгляд и спросила:
- Вы за что-то сердитесь на меня? Он отрицательно покачал головой.
- Тогда в чем дело? Почему вы так смотрите?
- Я вдруг осознал, что похож на отца в моей собственной пьесе - я ревную вас!
Карсон посмотрел на часы - было четыре часа дня. К этому времени они уже знают результаты пятого заезда. Он нетерпеливо набрал номер своего букмекера.
Дженнитури ответил в своей привычной осторожной манере, чуть измененным голосом: "Хелло!"
- Пит? Как прошел пятый заезд?
- Невезуха, мистер Карсон. Лошадка не привезла вам выигрыша.
Карсон помолчал, затем спросил:
- Вам удалось связаться с вашими друзьями?
- Я разговаривал, - голос Дженнитури не выражал ничего. - Они, так сказать, не заинтересовались.
- Они, наверное, просто не поняли... Я не какой-то заурядный игрок на бегах. Я заплачу!
- Они знают. Но это касается не лично вас - они просто не заинтересованы. Все, с кем я ни говорил.
Карсон поглядел в газету, лежащую перед ним. По его расчетам, в восьмом заезде шла лошадь, которая наверняка могла выиграть.
- О'кей, Пит. Поставьте две тысячи в восьмом заезде на лошадь по кличке Мен-Итер.
- Не могу, мистер Карсон-голос Дженнитури стал непреклонным, - вы уже должны мне двенадцать кусков, и я вынужден закрыть вам кредит до тех пор, пока вы не вернете долг.
- Но в прошлом я, бывало, набирал у вас гораздо больше, - пытался протестовать Карсон.
- Я знаю, - холодно подтвердил букмекер. - Но тогда дела обстояли иначе. Ваши дела, мистер Карсон. Вас не лихорадило.
- Ну хотя бы тысячу! - сказал Карсон. - Вы просто обязаны дать мне шанс хотя бы отыграться за вчерашнее.
- К сожалению, ничего не могу сделать, - сказал букмекер и повесил трубку.
Некоторое время Карсон в задумчивости разглядывал телефонную трубку в руке, потом медленно положил ее на рычаг, откинулся в кресле и так просидел почти целый час, прислушиваясь к тому, что происходило за дверью в банке. Когда он убедился, что все ушли домой, он открыл маленький ящик в самом низу тумбы письменного стола, достал револьвер, вложил дуло в рот и нажал курок.