– А где умру я, не знаешь?
– А ты умрешь в чужой постели.
Бычков-Бочкарев расхохотался, показывая желтые от табака, но крепкие зубы.
– Как это, в чужой?
– Ну, не знаю, – пожал худыми плечами низкорослый водитель, вжимаясь в сиденье – так, словно ожидал увесистой оплеухи.
– Можешь толком объяснить? – подался вперед, навалясь на сиденье, Андрей.
– Да что тут объяснять? Может, у бабы какой заночуешь – там и помрешь, а может, и еще где. Но точно знаю – не в своей постели ты умрешь.
– А откуда ты это знаешь?
Мужчина вновь пожал плечами.
– Знаю и все. Мне словно бы нашептывает кто-то внутри.
– ,Ну, ты даешь! Тебе бы в милиции работать или на таможне.
– Да, наркотики я мог бы искать не хуже какого-нибудь спаниеля.
Услышав о наркотиках, Бычков-Бочкарев вздрогнул и откинулся на спинку сиденья.
– Ладно, ладно, хватит этих глупых разговоров.
– Да ничего они не глупые. Разговоры как разговоры…
* * *
В мастерской уже все было убрано, расставлено по местам. Стол сиял чистотой, его явно даже протерли тряпкой. Девицы сидели на топчане, курили, закинув ногу на ногу.
А Игорь Малышев корчился в полуразвалившемся кресле. Ему было не по себе, болела каждая клеточка организма. Хотелось как можно скорее уколоться и забыться.
– Ну, где же эта сука? Где же этот Бычков-Бочкарев? – побелевшими губами прошептал Игорь Малышев и взглянул на Катеньку Сизову, как будто она знала, где скульптор Та развела руками, стряхнула пепел прямо на пол.
– Может, заехал куда, а может, еще чего…
– Что?! Что может быть? Уже целый час как уехал.
Взял у меня почти все деньги – и с концами.
– Вернется, – сказала Тамара, – куда ему деваться? Без нас он как без рук.
– Да на хрен мы ему нужны! – взорвался Игорь и зло выругался. Все его тело дрожало, пальцы не находили места.
Вдруг резко зазвонил телефон.
– Возьмите трубку, – не вставая с кресла, крикнул Игорь.
Тамара Колотова сидела к телефону ближе всех. Она и сняла трубку.
– Алло! – не своим, каким-то дурашливым голосом произнесла девушка.
– Эй, это ты? – пробасил в ответ Бычков-Бочкарев.
– Я, а то кто же? Мы тебя уже заждались.
– Позови Игоря, быстрее!
– Игорь, это тебя, – сказала Тамара, вскочила и с телефоном в руках, за которым волочился черный шнур, подошла к Игорю.
– Кто? – зло и недовольно спросил Малышев.
– Андрей Андреевич Бычков-Бочкарев.
– Давай.
Малышев взял трясущейся рукой трубку и прижал к уху.
– Ну, чего? Говори!
– Слушай, Игорек, гони этих девиц. Быстрее!
– Почему? – удивился Игорь.
– Да он продал всего лишь две ампулы. Это только нам с тобой оттянуться. Или хотя бы отправь куда-нибудь одну из них – Одну можно, только скажи, которую.
– А мне все равно Гони скорее. Я недалеко от мастерской, звоню из автомата.
И действительно, до Игоря доносился шум улицы.
– Ладно, сейчас отправлю.
Он положил трубку и посмотрел на девушек. Несколько секунд Малышев никак не мог собраться с мыслями, не мог решить, какую же из них отправить. Затем взглянул на ноги Катеньки Сизовой и грубо бросил:
– Тамара, собирайся и вали отсюда, а то будут неприятности.
– Что такое? – вскочила Колотова.
– Вали отсюда Я тебя прошу.
– В чем дело, Игорь? Я же с вами, я пришла…
– Как пришла, так и уходи.
Катенька переводила испуганный взгляд с Игоря Малышева на свою подругу.
– А я?
– Можешь и ты валить, а можешь и остаться.
Девушка пожала плечами.
– Пожалуй, останусь. Идти мне в общем-то некуда.
Тамара Колотова вскочила и зло посмотрела на Игоря Малышева.
– Ну и козел же ты! Да еще и жмот!
– Ладно, ладно, не рассуждай. Вали скорее.
Игоря колотило, и он готов был наброситься на Тамару с кулаками, но сдержался. Тамара схватила свою сумочку, застегнула молнию кожанки и, цокая высокими шпильками, направилась к двери. Отодвинув засов, она обернулась.
– – Больше моей ноги в твоей мастерской не будет!
Понял, козел?
Игорь схватил стеклянную банку с остатками засохшей олифы и швырнул в железную дверь. Банка раскололась на сотни сверкающих осколков. Натурщица выскочила за дверь. Послышался стук ее каблучков по ступенькам.
– Ух, сука, – вздохнул Игорь Малышев. – Убери стекла, а то еще порежемся.
Катенька Сизова, перепуганная, вскочила со своего места и принялась торопливо подметать пол. Через пару минут все было закончено, осколки стекла выброшены в мусорницу, полную скомканных листов бумаги и выдавленных сухих тюбиков.
А еще через пять минут послышались тяжелые шаги и удары в дверь.
– Открывай! Открывай быстрее! – это кричал Бычков-Бочкарев, колотя ногой по металлической обшивке двери.
– Ну, принес? – первое, что спросил Игорь.
– Да, да.
Бычков-Бочкарев запустил руку во внутренний карман и положил на стол две небольшие ампулы, на, которых были надписи "Но-шпа".
– А что это? – дрожащими пальцами Игорь взял одну из ампул и поднес к глазам.
Когда с истошным скрежетом был задвинут засов, на столе появилось три одноразовых шприца и жгут.
– Ну, кто первый двинется? – спросил Бычков-Бочкарев, глядя то на Катеньку Сизову, то на Игоря Малышева. – Гоша, может, ты уколешь? У тебя лучше получается.
– Давай уколю, только быстрее, мне уже невтерпеж.
Так ломает, места себе найти не могу!
– Ладно, давай.
Жгут лег на руку, и Игорь медленно ввел наркотик в вену Бычкову-Бочкареву. Затем проделал то, же самое, сразу попав в тонкую голубоватую вену Катеньки Сизовой. Он взглянул на своих приятелей, вобрал в шприц из ампул все, что осталось, и сделал укол себе…
* * *
Уже через три часа все трое были мертвы. Скульптор Бычков-Бочкарев лежал на топчане, раскинув руки в стороны, уткнувшись лицом в плечо Катеньки Сизовой. Игорь Малышев сидел в кресле, запрокинув голову. Его глаза были широко открыты, и в них отражался растрескавшийся потолок с тремя лампами дневного света…
Глава 6
Через четыре дня после первой встречи мастерскую Глеба Сиверова посетил с утра пораньше полковник ФСК Станислав Петрович Поливанов. Встреча была организована с полным соблюдением конспирации.
Глеб сварил кофе, они с гостем уселись друг напротив друга за журнальный столик. В мастерской звучала музыка.
Полковник покосился на огромные черные колонки. Глеб улыбнулся:
– Моя слабость. Очень люблю классическую музыку.
– Никогда бы не подумал, – удивился полковник.
– Вот видите, какие бывают сюрпризы! Человек – это загадка, а загадочнее всего – его тайные мысли, те, которыми он ни с кем не делится, которые вынашивает в себе, хранит в глубине, в самых дальних уголках своей души, – А я, Глеб Петрович, абсолютно равнодушен к классике, – честно признался полковник Поливанов.
– Напрасно, – пожал плечами Глеб. – Когда слушаешь хорошую музыку или читаешь хорошую умную книгу, это помогает жить. Хорошая музыка – как чистая вода. Вымывает из души и из головы всякую грязь, уносит ее куда-то очень далеко.
– Не верю я в это, – сказал Поливанов. – Ведь Гитлер, я где-то читал, тоже любил классику.
– Это не повод не любить классическую музыку.
Глеб чуть-чуть убавил звук. Полковник благодарно кивнул.
– Есть новая информация, – Поливанов вытащил из кармана блокнот. – На днях обнаружено три трупа.
Все трое погибли от наркотиков. Наркотики были в ампулах. И это как раз тот наркотик, который мы ищем. Двое из погибших – художники, и одна натурщица.
– Двое мужчин и одна женщина? – уточнил Глеб Сиверов.
– Именно. Один из них – Малышев Игорь Антонович, а второй – Бычков-Бочкарев Андрей Андреевич, скульптор.
– А женщина?
– Женщина – небезызвестная Катушка.
– Что значит "катушка"? – пристально взглянул на полковника Глеб Сиверов.
– Это такая кличка: известная московская натурщица Катенька Сизова. Совсем молоденькая, всего лишь двадцать три года. Да и художники не старые: одному тридцать три, второму тридцать пять. В самом расцвете сил.
– Что говорят патологоанатомы?
– Передозировка, – спокойно сообщил Поливанов.
– Передозировка? – переспросил Глеб.
– Да. Но я полагаю, они просто не рассчитали.
– Что значит "не рассчитали"? – Глеб еще более пристально, уже почти не слушая музыку, взглянул на полковника.
– Это новый наркотик. Они с ним не сталкивались раньше. Хотя, может, и сталкивались. Но я все-таки думаю, они кололи его впервые – и такой вот плачевный результат.
– Да, – вздохнул Глеб, наполняя чашку черным густым кофе, – история невеселая.
– Нашли их в полуподвальном помещении – мастерской.
– Кто нашел?
– Участковый, – ответил Поливанов. – Дело в том, что Игорь Антонович Малышев, которому принадлежала эта мастерская, давным-давно за нее не платил.
И участковый решил разобраться. Дверь была заперта изнутри. Проникнуть внутрь участковому не удалось.
Почувствовав неладное, он позвал понятых, дверь вскрыли. Там оказались три трупа. Следов занятий сексом нет.
– Странно.., странно… – Глеб отпил кофе, потом встал и прошелся по мастерской.
– Что вам показалось странным, Глеб Петрович?
– Странно то, что мужчин двое, а женщина одна.
– Мне тоже это показалось странным. И я попросил сотрудников уголовного розыска проработать этот вариант.
– Удалось что-нибудь выяснить?
– Кое-что удалось: жильцы дома видели, как в мастерскую спускались две женщины в кожаных куртках.
Одна из них лежит там, а второй нет. И я думаю, если ее найти, то можно будет попытаться выяснить кой-какие подробности.
– Но этим уже, наверное, занимаются в МУРе?
– Нет, они этим не занимаются. То, что им нужно, известно – передозировка. А все остальное – как бы уже не их дело. Этим должны заниматься мы.
– Ваши люди занимаются?
– Да, в общем-то занимаются.
– Уже лучше, – заметил Глеб, вновь садясь напротив полковника. – Скажите, полковник, а мы с вами никогда не встречались раньше?
Поливанов вздрогнул, напрягся.
– Не знаю, вряд ли.
– Скажите, вы были в Афганистане?
Полковник опустил голову.
– Да, был.
– Ну, тогда мне все понятно. Дело в том, что именно там я вас и видел. Видел, конечно, мельком. К тому же очень давно. И вот эти дни я как-то все время размышлял, откуда я вас помню.
– А почему я не помню вас? – полковник привстал.
– Не знаю, – пожал плечами Глеб, решив не распространяться о тех перипетиях, которые сопутствовали его нелегкой судьбе.
Он не стал говорить о пластической операции, не стал объяснять, зачем она была произведена. Просто отмолчался.
– У меня не очень броская внешность, – скептически усмехнувшись, сказал Глеб, – да и не слишком я старался попадаться на глаза.
– Ясно, – кивнул Поливанов. – Значит, мы с вами старые знакомые.
– В общем-то, да, прошло уже немало лет.
Полковник взглянул в глаза Глебу и прочел строчку из стихотворения:
– Одних уж нет, а те далече…
– Именно так, – подтвердил Глеб Сиверов, делая музыку чуть громче.
– Вот еще кое-какие бумаги, посмотрите их, – полковник вытащил из блокнота сложенные вчетверо три странички. – Эту информацию мы получили от чиновников из ЦРУ. Здесь примерное количество и сумма за последнюю партию. Сведения, конечно, очень предположительные, но абсолютно ясно, что переправлять наркотики за океан маленькими партиями бессмысленно. И скорее всего, их вывозят партиями по сто килограммов.
– А вы пробовали отследить каналы, по которым наркотики поступают туда? – спросил Глеб Сиверов и сделал глоток кофе.
– Пробовали. Проверили все варианты, вернее, все нам известные.
– И что?
– Ни один из них не подходит.
– И что вы собираетесь предпринимать дальше?
– Будем искать, будем проверять производства, известные нам. Занимаясь этим делом, мы вышли на одну фармацевтическую фабрику в Прибалтике, где производили наркотики, упакованные как таблетки, а затем реализовывали их. Но это не те наркотики, которые ищем мы. Мы передали литовской полиции всю информацию. Они нас за это, конечно, поблагодарили, дали кое-какую информацию нам. То есть, мы обменялись любезностями. Они взяли директора завода, главного технолога, еще десятка полтора людей. А мы взяли здесь две группы, торговавшие украденными в западной Европе автомобилями. Причем, очень дорогими машинами.
– Приятный и полезный обмен.
– Да, все попутная рыба. А вот добраться до той, что мы ловим, не удается. В Москве этого наркотика – мы его называем "снег", вернее, так его назвали специалисты – не очень много. За все время мы нашли пятерых погибших от него и трех мелких торговцев, которые сказали, что сами купили этот наркотик у одного и того же поставщика. А когда мы хотели взять этого человека, он оказался мертвым – тоже от передозировки.
– А может, сообщили, – предположил Глеб, – и его убрали, чтобы замести следы?
– Нет. Мы провели очень тщательную экспертизу.
– Понятно, – Глеб кивнул.
– Ну что ж, вот, собственно, и вся информация, которой я хотел с вами поделиться.
– Не густо, – сказал Глеб, – но кое-что есть.
– Чем вы собираетесь заняться? – осведомился Поливанов.
– Попытаюсь найти тех, кто торгует наркотиками, и уже через них двинуться дальше.
– Только, пожалуйста, осторожнее, – предупредил Глеба Сиверова Поливанов.
– Да уж понимаю, – улыбнулся Глеб, но его глаза остались строгими и холодными.
– Будьте осторожны, Глеб Петрович, – еще раз попросил Поливанов, покидая мастерскую.
Когда дверь закрылась, Глеб опустился в глубокое кресло, включил погромче музыку и стал размышлять.
Он думал про женщину – ту, которая приходила в мастерскую Малышева и которая могла погибнуть, но чудом осталась жива. А может, если бы наркотики были использованы для четверых, то все четверо остались бы живы… Глеб размышлял о том, как можно найти эту женщину.
А Поливанова он помнил, помнил очень хорошо.
Там, в Афганистане, полковник был всего лишь старшим лейтенантом. Они встречались дважды, и, слава Богу, Поливанов не знал, кто такой Глеб Сиверов и что ему известно.
* * *
Два дня поисков не прошли для Сиверова даром.
К концу второго дня он уже абсолютно точно выяснил, какая женщина приходила вместе с Екатериной Сизовой в мастерскую Малышева Игоря Антоновича. Глеб узнал об этой женщине достаточно много.
А в это время сотрудники регионального управления по борьбе с организованной преступностью тоже пытались найти Тамару Колотову, двадцатисемилетнюю натурщицу.
Но их попытки не были такими успешными, как поиски Глеба. Он знал биографию этой женщины, знал, что она мать-одиночка и живет на окраине Москвы, в Бирюлево. А родом она из Саратовской деревни со поэтичным названием Васильковая Роща, Фотографии Тамары Колотовой у Глеба не было, но через одного своего знакомого художника он раздобыл два рисунка. Правда, пришлось распить бутылку коньяка, и в подарок от хозяина пыльной и захламленной мастерской он получил эти два наброска. Глеб сам их выбрал. Он долго рассказывал хозяину мастерской, бородатому и грубоватому мужику, о том, как давно ищет Тамару Колотову, что когда-то, два или три года назад, у него с ней был роман, очень страстный, хотя и не очень продолжительный. И будто с тех пор он словно помешался: ни о ком не может думать, никого не хочет видеть. Якобы он смертельно влюблен в Тамару Колотову – в Томочку, как выражался Глеб.
Бородатый художник-монументалист посочувствовал, как мог:
– Ну и влип ты, мужик! Как муха в дерьмо, – и грязно выругался. – Вот я с бабами вообще не вожусь, я ими только пользуюсь.
Он налил себе полстакана коньяка и посмотрел на Глеба, словно просил у него разрешения. Глеб поднял свой стакан, мужчины чокнулись.
– Ну что ж, думаю, ты ее найдешь. Правда, в Москве много натурщиц, и Тамара не лучшая из них. Но если она тебе так нравится, если ты по ней так сохнешь, то в добрый путь, приятель, А когда бородатый художник узнал, что от наркотиков погиб Игорь Малышев и вместе с ним Андрей Бычков-Бочкарев, его руки задрожали.
– Да, знаю я их, конечно же, знаю. Сколько выпито вместе, сколько разговоров переговорено… Игорю давным-давно свалить надо было из этой сраной страны, свалить за кордон. Тем более, картины у него хорошо покупались.
– Говоришь, хорошо покупались? Я что-то этого не замечал.
– Как же ты это мог заметить, – махнул жилистой рукой художник-монументалист, – ведь он ими торговал через одного мецената, мать его… Так тот меценат дурил Игоря, как хотел. Сам брал его картины буквально за бесценок, а продавал совсем за другие деньги.
– Что за меценат? Никогда о нем не слышал… Хотя у Игоря от меня никаких секретов не было. Да и у меня от него.
– Наверное, он стыдился, что за копейки, за гроши отдавал свои картины.
– Так что за меценат?
– Есть один, живет на Крымской набережной. Фамилия у него гнусная такая – Прищепов, а зовут Альберт. Так вот этот Прищепов не только у Игорька скупал картины. Он и ко мне подкатывал не один раз. Коньяк привозил, шампанским поил… Но я сказал ему: вали отсюда, мудак. Я работы такому дерьму, как ты, не продаю.
– И что, не продал? – поинтересовался Глеб.
– Конечно нет! Я лучше вот так, тебе подарю. Ты мне хоть в душу не лезешь и морали не читаешь. А Прищепов вечно распустит перья и начинает кричать: "Я тебя в свет выведу! Я тебя за рубеж увезу! Вернисаж устрою, в галерее повешу!" – Да что б он сам повесился! – сглотнув коньяк, художник закашлялся. – А ты бери, бери эти рисунки. Они хорошие, хоть на вид и неказистые.
– Да я разбираюсь, – улыбнулся Глеб.
– Разбираешься? – изумился художник.
– Ну да, в общем-то разбираюсь.
– Это в стиле Модильяни, верно?
– Ты смотри, какой умный! Тогда тем более мне радостно: в хорошие руки отдаю. Надеюсь, не повесишь на дверь в туалете.
– Да нет, повешу в рамке на стену.
– Вот это правильно. В дубовой рамке и под стекло.
– Да, я так и поступлю. Послушай, а куда она ходит? – поинтересовался Глеб.
– Кто куда ходит? – не понял бородатый художник.
– Тамара. Где ее найти можно?
– Да где хочешь. По мастерским пройдись, может, у кого сидит, водку пьет.
– Что, она начала пить?
– Господи, ну и странный же ты мужик! Чтобы натурщица да не пила – такого не бывает.
– Я знаю. Но она мне обещала, что завяжет и пить больше не будет.
– Мало ли что она могла пообещать на тебе или под тобой! – художник громко рассмеялся, показывая крепкие желтые зубы.
– Спасибо тебе, Александр, за рисунки, спасибо за разговор душевный.
– Заходи, если что.
В тот же вечер Глеб на всякий случай нашел через справочное бюро адрес Альберта Николаевича Прищепова. Это не составило для него большого труда.
А вот Тамару найти через справочное он не смог.
"Наверное, снимает квартиру, а может, живет у кого-нибудь в мастерской?.. Но у нее есть ребенок…"