Глава 11
Сквозь щели жалюзи в палату лился свет погожего октябрьского дня. За стеклами ветер шевелил багряные листья, трепал хвост у белки-попрошайки, цокавшей на ветке раскидистого клена - дайте кешью, арахиса дайте. Сгущенки не надо…
- Операция прошла нормально, прогноз самый благоприятный. - Лечащий врач, благообразный еврей с аккуратной черной бородкой, подчеркивающей белизну колпака и халата, поправил уголок одеяла и взглянул на частоту пульса на экране. - Теперь вопрос времени.
С Прохоровым он держался уважительно и с опаской - разбитая рожа, хороший пиджак, куча денег, наверное, - сразу видно, какого поля ягода. Фрукт еще тот. А мамаша его выкарабкалась благополучно, функции мозга восстанавливаются. Да, далеко ушла наука, за деньги теперь можно и с того света вернуться.
- Мама, ты слышишь меня? - Серега взял Клавдию Семеновну за исхудавшую, бессильно свесившуюся руку, заметив искру понимания в ее глазах, облегченно улыбнулся: - Все будет хорошо, мама, все будет хорошо.
У него вдруг перехватило горло. Поднявшись с табурета, он глянул на врача:
- Меня не будет с месяц, может, больше. Не страшно?
- А что может быть страшного? - Врач пожал узкими плечами. - После основного курса предусмотрен реабилитационный, у нас отличный центр в Комарове. Все ведь уже оплачено…
Его пухлые губы растягивались в улыбке, но в глубине глаз светились равнодушие и вежливая скука.
Дома Серегу ждал сюрприз - Прохоров-старший был трезв. Молчаливый и злой, в одном исподнем, он жарил яичницу с "Краковской" колбасой, на кухне воняло мочой, перегретой сковородой и подгорелыми белками. Рысик, свернувшись на холодильнике, зализывал пораненную лапу, желтые глаза его сыто щурились.
- Батя, давай-ка лучше я, - сунулся было Прохоров, но отставной майор угрюмо отстранился и, внезапно рассвирепев, с матерным лаем отшвырнул сковородку в раковину. И тут же, с грохотом усевшись за стол, обхватил голову руками:
- Суки, падлы, лидеры хреновы!
- Кого это ты так? - Тормоз, привыкший ко всякому, поставил чайник, устроившись напротив, вздохнул, тронул отца за плечо: - Похмелиться не успел?
- Они же, суки, пацанов зеленых снова, зверям под пули. - Прохоров-старший потряс кулаком, показав пальцем наверх, оглушительно, так, что Рысик убрался подальше, приложился ладонью об стол. - Опять, суки, в войну играют. Конечно, она все спишет. И приватизацию эту блядскую, и бомжей на помойках, всю жизнь нашу херову…
- А, вот ты о чем, батя. - Прохоров невозмутимо заварил чай, принялся намазывать хлеб маслом. - Только вот, если бы мы с тобой сидели наверху, не воровали бы разве? Может, еще похлеще, с голодухи-то. А то, что власть они не отдадут, это точно, кому ж охота отвечать, сколько ведь таких, как наш Витька. Я бы первый, если мог, кое-кому в глотку вцепился, не дотянуться только.
Он отрезал колбасы, сыра, сделав бутерброды, налил родителю чаю и, бросив Рысику кусочек "Телячьей" - так, побаловаться, - опустился на стул.
- А ребят молодых жалко. Всех. И тех, что от пули, и тех, что от наркоты или от туберкулеза на зоне…
- Серега, ты вот чего, денег мне дай, "торпедироваться" пойду. - Вздохнув, Прохоров-старший угрюмо отхлебнул чаю, с отвращением взглянул на бутерброд. - Со мной, с пьяным, делай чего хочешь, хоть ноги вытирай, хоть е… и в хвост и в гриву. Так вот и Россия вся, опоенная, вьют из нее веревки кто ни попадя, жиды, политики, сволочь разная. Хватит.
Резко поднявшись, так что чай расплескался, отставной майор придвинулся к сыну.
- Денег дай, Серега. Не боись, б…ю буду, не пропью. Не хочу, чтобы веревки из меня… Только, блин, скоро не отдам, не надейся….
Получив желаемое, он подобрел и отправился в ванную мыться, чего с ним не случалось уже давно, - видимо, и впрямь решил начать новую жизнь.
"Ну дела". Под рев водопроводных труб Прохоров доел бутерброды, сунул посуду в раковину и хотел было отправиться к себе. Но не дали. Пришел сосед снизу, не то чтобы друг, так, товарищ детства, одноклассник Вова Горюнов. В школе Прохорову все ставили его в пример, шпыняли, говорили: "Горе ты наше, равняйся на лучших", "Учись, учись, учись, как завещал нам дедушка Ленин". А он не слушал, валял дурака и, как показало время, был совершенно прав. Потому как нынче экс-отличник, красный дипломант и кандидат наук Горюнов пребывал в полной жопе. Вместе со своим научно-исследовательским, жутко засекреченным институтом. Зарплату задерживают, штаты сокращают, не жизнь, а сплошные конвульсии конверсии. А дома неработающая жена с полугодовалым чадом. Эх…
- Сережа, если можешь, - как всегда, с порога начал Горюнов, и мрачное интеллигентное лицо его выразило муку. - Сколько можешь… Я все отдам… Но потом…
"Ну, видно, день сегодня такой. День раздачи слонов. Вначале батя, теперь Володька". Прохоров денег дал, глянул на тощую рожу гостя, шмыгнул носом.
- Жрать хочешь? - И, не дожидаясь ответа, поманил его на кухню: - Седай.
Поставил чайник на огонь, сделал бутерброды, подумал и вытащил из холодильника кастрюлю с борщом.
- Давай лопай, ровняй морду с жопой.
- О, колбаска! - Горюнов оживился, звучно проглотил слюну и, уже не миндальничая, без интеллигентских шатаний, истово заработал ложкой. - О, борщ-то у вас с мясом!
А то ведь по первости-то: нет, спасибо, не хочу, я уже принимал пищу за ленчем. И потом, я вообще на диете. Ананасово-банановой.
- Дочка-то как? - угрюмо, чтобы хоть что-то сказать, осведомился Прохоров и автоматически, без настроения, налил себе ъ чашку чаю. - Растет?
- Растет, растет. - Горюнов на миг повеселел, попытался было улыбнуться, но не смог, тут же снова на лицо его набежала тень. - Сережа, не волнуйся, я все, все отдам. Нам в счет зарплаты выдали какое-то электронное, говорят, очень дорогостоящее оборудование, полученное от смежников по бартеру. Кстати, не знаешь, может, надо кому? А нет, так я в комиссионку…
- Ага, и бабки будешь ждать полгода. Получишь вместе со своей зарплатой. - Прохоров вздохнул, выругался про себя и посмотрел на гостя как на тяжелораненого. - На "Юнону" двигай, на барыгу. Знаешь, там по выходным народу сколько? Найдется какой-нибудь дурак, купит.
- "Юнона"? Очень интересное название, этакое мифическое, с римским колоритом. - Гость на мгновение перестал жевать, лицо его выразило работу мысли.. - Хотя, честно говоря, эллинский пантеон мне более по душе. Ты только вслушайся, Сергей, сколь звучит благородно: Гея! Прозерпина! Ариадна! Гефест! Геракл! Тесей! Кстати, а каким видом транспорта лучше всего добираться? Эта "Юнона", она вообще-то располагается где?
"В пизде". Прохоров опять выругался про себя, отрезал еще хлеба и очень обстоятельно живописал путь на всем известную барыгу. А сам почему-то вспомнил,
note_\1то слово "интеллигент" в эпоху пятилеток было ругательным. Видит бог, не зря.
Наконец гость попил-поел и с огромной благодарностью откланялся. Без него сразу стало легче.
- Нет, что ни говори, а все горе от ума. Ученость - вот беда, ученость, блин, - вот причина, -
note_\1казал Прохоров Рысику, с грохотом выдраил посуду и резво отправился к себе.
Долго махал мечом, искромсал газету бритвой и рисовал, пока не надоело, замысловатые восьмерки охотничьим ножом. Потом вымылся, задернул занавески поплотнее и лег в постель. Конкурс, путевки, обещанный рай в Норвегии - все отодвинулось куда-то далеко, сделалось ненужным, малозначимым, осталось лишь ощущение близости Жени, ее рук, пальцев, нежных, ласковых, умелых. Увы, одних только рук, и то лишь во сне… Наяву ничего большего пока Прохорову не обломилось.
* * *
Что можно делать, если со службы уходить не ведено, прямое начальство отсутствует, а по телевизору уже заканчивается программа "Время"? Ну конечно же, гонять чаи, обстоятельно, не спеша, под разговоры о том о сем. Подполковник и обе Майорши так и делали. Пили, правда, чтобы снять стресс, крепкий незкстрагированный кофе да общались большей частью на темы деликатные, служебные, не для посторонних ушей. Собственно, общались большей частью дамы, Подполковник сидел молча, насупившись, хмуро курил - после китайских разносолов в "Занзибаре" у него болел желудок.
- Ну что, не отпускает? - Блондинка, прервавшись, взглянула на него, лицо ее выразило участие. - Надо бы помассировать точку хэ-гу. По системе Шиацу. Чего мучиться-то.
И, не дожидаясь ответа, она решительно взяла однополчанина за руку и принялась работать пальцами.
- Так, так, так…
Роскошный, перламутрового колера маникюр ничуть не мешал ей.
Брюнетка искоса следила за процессом и всеми фибрами завидовала Подполковнику, а тот, чувствуя, как боль уходит, с облегчением вздохнул, расправил плечи и с благодарностью сказал:
- Ну, спасибо, коллега. Жить буду. Если лавочку прикроют, можешь смело подаваться в медицину. Возьмут с руками и ногами.
- Ну, это навряд ли. - Блондинка, сразу же подобравшись, изменилась в лице и прекратила сеанс. - С выздоровлением вас, товарищ Подполковник.
И в кабинете повисла тишина - все отлично знали, что структуры, аналогичные их альма-матер, ликвидируются вместе с личным составом. Как говорится, мавр сделал свое дело…
- Ну ладно, проехали, - с бодростью, чтобы замять свою бестактность, произнес Подполковник и принялся ковыряться серебряной, изготовленной по особому заказу лопаточкой в потухшей трубке. - И что это начальства нашего все не видно? Может, у нас уже началось сокращение штатов?
Полковник же в это время ужинал. Симпатичная подавальщица в передничке принесла ему в кабинет тефтели с картофельным пюре, крабовый салат, бутерброды с ветчиной и сыром, поставила кофейник на подставку:
- Приятного аппетита.
Карминовые губы ее приветливо улыбались, однако взгляд чуть раскосых глаз был внимателен и насторожен - служба.
- Спасибо. - Полковник взялся было за нож, но передумал и принялся есть тефтели вилкой - да, времена меняются к худшему. Раньше здесь подавали только натуральные котлеты. Салат был тоже суррогатный - из крабовых палочек, ветчина в бутербродах формовая, черт-те из каких отходов, сыр из самых дешевых, вроде брынзы. Да, заворовались демократы, - если уж здесь жирность снизили, что говорить о прочих госструктурах!
Полковник находился на секретной базе ББК уже целый день. Экстренно вызванный еще утром, он, однако, начальство не застал и был с извинениями препровожден в комнату для гостей, где его ждали "Швепс", удобное кресло и компьютерная дискета. Что ж, в отсутствие начальства можно пообщаться и с машиной, тем более что затронутая тема Сергею Петровичу была знакома только понаслышке. Она ассоциировалась у него главным образом с крысоловом из Гамельна, который запросто увел за собой всех городских детей, и активистами из "Ассоциации жертв психотропного оружия", щеголяющими с мисками на головах и крышками от кастрюль в штанах. Еще ходили слухи о рассеянных полях, торсионных излучателях, техногенных пси-воздействиях, так, ничего конкретного - вымыслы, домыслы, россказни, очень уж похожие на старания спецов по распространению "дезы". В общем, информация на дискете касалась психотропного оружия - способов и средств подавления человеческой воли.
История влияния на психику людей насчитывает тысячелетия. Древние ритуалы и мистерии, жрецы додинастического Египта, африканские колдуны, иранские маги, протославянские волхвы и Соловей-разбойник. Жмуряки, зомби, манкурты, ожившие покойники, царевна Несмеяна… Однако все это история, преданья старины глубокой. А вот в век просвещенный все началось в 1875 году, когда известный химик Бутлеров задумался над тем, не взаимодействуют ли нервные токи организмов подобно электротокам в проводниках. В 1898 году англичанин Крукс обосновал возможность передачи мыслей при посредстве мозгового излучения частотой примерно десять в восемнадцатой степени герц, свободно проникающего через плотные среды. Приход к власти большевиков только подтолкнул исследования в области психотропики. Ленин со товарищи был кровно заинтересован в получении нового оружия, которое могло бы помочь братьям по классовой борьбе в других странах. За дело взялся Бехтерев и в период с девятнадцатого по двадцать седьмой год провел серию опытов по изучению телепатии, в то же время инженер Кажинский работал над практическим применением электромагнитной теории передачи мысли. И не без положительных результатов…
В середине тридцатых годов наиболее успешные опыты по разработке методики психотропной обработки радиотехническими средствами провел научный сотрудник Рентгеновского института Михайловский. Он установил, что различные комбинации электромагнитных импульсов оказывают влияние на отдельные зоны мозга, ответственные как за эмоциональную сферу, так и за работу функциональных органов. Именно тогда в НКВД начали практиковаться пытки с использованием высокочастотного излучения в комбинации с наркотиками. У истоков пси-воздействия стояла дочь Феликса Дзержинского Маргарита Тельце. Как говорится, яблоко от яблони…
В то же время под патронажем наркомата обороны проводилось исследование телепатии с целью изучения ее физической природы, занималась этим группа Васильева в петроградском Институте мозга. Однако война спутала все планы. Только к концу пятидесятых годов в СССР возобновились работы по исследованию биологического воздействия сверхвысоких электромагнитных колебаний (СВЧ) и телепатии, курировал их лично министр обороны Р. Я. Малиновский. В январе 1974 года Государственный комитет по делам изобретений и открытий зарегистрировал "способ вызывания искусственного сна на расстоянии с помощью радиоволн", сущность которого заключалась в облучении биологических объектов модулированными электромагнитными импульсами. В войсковой части 71592 города Новосибирска было успешно проведено предварительное испытание опытной установки, она получила название "Радиосон" и в первом приближении позволяла "обрабатывать" территорию площадью около ста квадратных километров. Причем воздействие могло варьироваться от искусственного сна до полного перерождения нервных клеток человеческого организма.
В 1991 году в СССР имелось уже несколько научных групп, способных создать психотропный генератор для управления психикой и поведением человека на расстоянии, в основе которого лежит принцип манипулирования спинарными (торсионными) полями. В первую очередь, это Институт проблем материаловедения АН Украины и Центр нетрадиционных технологий при Государственном комитете по науке и технике. В разработках психотропных технологий принимали участие: научно-производственное объединение "Энергия", МНТЦ "Вент", Институт радиотехники и радиоэлектроники Российской Академии наук, Московский энергетический институт и др.
Производители-изготовители: киевский завод "Октава", номерной завод психотропной аппаратуры, город Брянск, центр "Биотехника", НПО "Артемида" и др. Все данные на 1992 год…
"А нынче девяносто девятый, представляю, что они успели нагородить". Полковник дочитал файл до конца, открыл "Швепс" и, включив телевизор, по которому шла чернуха новостей, принялся отчаянно скучать. В два часа ему подали обед, стандартный, чекистский, из трех блюд, с икрой, салатом и компотом, и Полковник совсем пригорюнился, понял, что это надолго. Нет ничего хуже ничегонеделанья. Чтобы хоть как-то развлечься и убить время, он выудил, не глядя, с полки какое-то чтиво и - надо же! - не прогадал, попал как раз в тему. Это был убойный эротический шпионский роман о приключениях наших разведчиков на просторах Сиона. Главный герой, Тарас Тарасович Максаев, гинеколог по специальности, был завербован, обрезан и отправлен в Тель-Авив, где под видом банщика Хайма Соломона внедрился и начал новую жизнь. Рядом с ним, бок о бок, сражались на невидимом фронте радист-трансвестит Вася Хренов, активный извращенец Нодар Сукашвили, связист-онанист Моня Лившиц и глубоко законспирированная советская разведчица полковник Давалова, ради интересов родины сменившая даже свою сексуальную ориентацию.
…Агафья Федоровна пробудилась пополудни с тяжелой головой - после вчерашнего ее тошнило. Состояние полковницы осложнялось тем, что в области гениталий наблюдался сильнейший зуд - это не на шутку разгулялись маленькие, въедливые насекомые, которыми с разведчицей щедро поделилась какая-то империалистическая сволочь. "Пора менять легенду". Остервенело почесываясь, Давалова зевнула, а из парной уже вовсю доносилось мерзкое зловоние - это генерал Хайм Соломон готовил в шайке утренний коктейль для улучшения здоровья и нейтрализации коктейля вчерашнего.
Когда тазик с лекарством опустел и чекистам полегчало, тронулись. В пути пели песни и в целях конспирации блевали не в придорожные кусты, а в специальную емкость, опломбированную личной печатью Хайма Соломона. Наконец сделали привал, чтобы оправиться, дать шифровку и размяться, и вот тут Агафья Федоровна с брезгливостью обнаружила, что ни Нодар Сукашвили, ни Моня Лившиц на ее девичьи прелести более не реагируют, а усиленно сожительствуют с Васей Хреновым, который необычайно похорошел и заневестился.
- Извращенцы поганые, - сплюнула Давалова, энергично выругалась и со злости занялась своим пошатнувшимся здоровьем.