- Я очень рад, что вы готовы помочь нам, - мягко улыбаясь, сказал полковник. - Сегодня вы можете отдыхать, а завтра с утра мы займемся вашим телом и начнем проводить инструктаж, как вы должны вести себя в той или иной обстановке, знакомить с законами и понятиями уголовного мира. В этом нам поможет капитан Каравайцев Вячеслав Иннокентьевич, - показал он на сидевшего в конце длинного стола оперативника.
После ухода солдата Каравайцев, все время хранивший молчание, неожиданно взорвался:
- Алексей Николаевич, вы отдаете себе отчет в том, что вы задумали?! Ведь вы посылаете этого мальчика к матерым волкам, они по одному его дыханию вычислят, кто он, откуда и кто его послал!..
- Успокойтесь, товарищ капитан! - резко оборвал оперативника Шторм. - Я проработал в этой системе больше вашего и знаю, что делаю!.. А вы бы лучше приступили к составлению плана подготовки этого парня!
- Для составления плана мне необходимо знать конкретную цель задания и группу лиц, которые будут его окружать, когда выпустим его в зону, - так же резко отреагировал Каравайцев. - А пока я знаю только с ваших слов, что заключенными готовится акция протеста.
Даже какого именно, вы не сказали.
- Вот это и предстоит ему узнать, - Спокойно ответил начальник колонии. - И постарайтесь больше не пререкаться с начальством, Вячеслав Иннокентьевич, а выполнять свою работу оперативника.
- Неужели мало стукачей и наседок, от которых мы и так получаем достаточно информации о том, что делается в среде заключенных? - посетовал Каравайцев, поднимаясь из-за стола и направляясь к выходу из кабинета.
Прежде чем он вышел, за его спиной раздался наставительный голос начальника колонии:
- Вы, Вячеслав Иннокентьевич, забыли одну воровскую поговорку заключенных, что козел козлу - рознь, но даже и они в голодный год сбиваются в стадо. Неужели вы думаете, что если в колонии готовится бунт, то мы получим исчерпывающую информацию от деградированных стукачей, которые за пайку хлеба готовы и мать родную продать?! Не забывайте, что сейчас начинает пахнуть кровью, и никто из этих козлов, опасаясь за собственную шкуру, не проявит инициативы и не придет к нам рассказать о намерениях заключенных!.. В этом нам сможет помочь только не принадлежащий к их среде человек, именно такой, как этот Светлов.
Каравайцев ничего не ответил Шторму и, лишь проглотив слюну, покинул его кабинет.
Глава 7
Смольников, обдумав предположение Тоцкого, что в поселке и его окрестностях промышляет росомаха, приказал экспертам еще раз проверить клок шерсти, обнаруженный в руке одного из убитых.
Разложив перед собой на столб фотографии жертв, он в очередной раз рассматривал их, пытаясь представить себе животное, совершившее такие убийства. Следователь понимал - зверя нельзя упрекнуть в том, что он хочет есть и ищет себе пропитание, но многое ему казалось странным. Прежде всего то, что голова и конечности жертв изъедены, а также выедены внутренности. Складывалось впечатление, будто животное умышленно делает так, чтобы жертва не была опознана. Не менее важным обстоятельством было то, что ни у одного из убитых в карманах не был обнаружен хоть какой-то документ, подтверждающий личность погибшего. Даже личности четырех жителей поселка патологоанатомы с трудом установили по медицинским картам, находящимся в сельской больнице. Каждый из них в свое время получил травмы, переломы, по которым и было проведено окончательное установление личностей, правда, родственники опознали убитых и по одежде.
В дверь постучали, и Смольников оторвался от своих мыслей. В кабинет вошел капитан Крюков, держа в руках папку, в какой он обычно носил важные документы.
- Чем-то хотите меня порадовать, Николай Афанасьевич? - показывая на папку, спросил Смольников.
- Да, есть кое-что!
- Установили личности остальных погибших?!
- Вас трудно чем-то удивить, Петр Алексеевич, - разочарованно сказал Крюков. - Не всех погибших, а всего лишь двух.
- И это уже кое-что! Давайте сюда, посмотрим.
Взяв из рук Крюкова папку, Смольников положил ее на стол и, раскрыв, стал внимательно изучать документы с результатами проведенной экспертизы.
- Эксперты взяли участки уцелевшей кожи с нанесенными на них татуировками с двух убитых. Точнее, сфотографировали, - поправился Крюков. - И я решил сразу проверить их через оперативников колонии. Они ведь перед освобождением каждого заключенного составляют подробный акт осмотра татуировок, а особо яркие фотографируют. Вот я и решил проверить, не освобождался ли кто из зоны с такими рисунками? Вот их фотографии, - вытащил Крюков из вороха бумаг две фотографии, - на обратной стороне их имена и фамилии.
- Кто родственники?.. Круг знакомств ты уже очертил? - разглядывая угловатые физиономии бывших заключенных, спросил Смольников. - Чем они занимались в последнее время?
- Родственников немного, сейчас пытаемся установить с ними связь, а вот круг знакомств уже немного обозначился!
- Кто же они?.. Откуда?.. Род занятий?..
- Оба убитых были приближенными вора в законе Седых Антона Владимировича по кличке Золотой, - ответил Крюков. - В данное время Седых отбывает срок в этой же колонии.
И вот еще одно сообщение, Петр Алексеевич, - показал он на фирменный бланк. - Это результаты повторной экспертизы шерсти, обнаруженной в руке одного из убитых. Оказывается, она не совсем волчья.
- Да ну?! - разинул рот Смольников.
- Вот вам и "ну"! Я сначала сам был обескуражен не меньше вашего. Оказывается, наши эксперты не могут точно установить, какому животному она принадлежит.
- Чего же они нам тогда голову морочат?! - возмутился Смольников.
- Не горячитесь, Петр Алексеевич, - одернул его Крюков. - Дело в том, что, перед тем как проводили первую экспертизу, шерсть была светло-серой по цвету, и проведение примитивного лабораторного анализа, как утверждают эксперты, показало, что она волчья.
- А сейчас что же?!
- А сейчас - вы сами можете в этом убедиться в лаборатории у экспертов - шерсть стала абсолютно черной, и при повторной экспертизе оказалось, что она принадлежит либо гибриду волка и собаки, либо еще какому-то животному. Но это уже сможет установить только областная лаборатория!
У Смольникова от удивления вытянулось лицо. Он еще несколько раз прочитал результаты экспертизы и лишь затем, откинувшись на спинку стула, тяжело вздохнул:
- Неужели Тоцкий прав?
- Что вы сказали, Петр Алексеевич? - переспросил Крюков.
- Да так, ничего, - махнул рукой Смольников. - А когда будут готовы результаты экспертизы в областной лаборатории?
Крюков пожал плечами:
- Это одному богу известно, Петр Алексеевич. Пока материалы дойдут до Иркутска, пока обратно, там еще должны сделать тщательный анализ на цветовой пигмент шерсти. Наши эксперты говорят, что они не сталкивались с таким явлением, чтобы за такой короткий срок волос мог поменять свой цвет.
- За такой короткий срок? - удивился Смольников. - Что, такое явление на самом деле существует?
- Эксперты объяснили мне, что у некоторых животных, например, овец, если шерсть остричь и не пустить в дело и не обработать, то в течение нескольких лет ее цвет может измениться. Измениться, но незначительно, - добавил капитан.
- Незначительно, говорите?! И в течение нескольких лет?!
- Да.
- А в нашем случае она поменяла свой цвет за несколько дней, я правильно понял?
Крюков утвердительно кивнул.
- Это уже становится интересно, - потер Смольников лоб ладонью, - просто мистика какая-то, вы не находите, Николай Афанасьевич?
Крюков опять молча пожал плечами.
- Ну да ладно, - закрывая папку, вздохнул Смольников, - подождем результатов экспертизы, а уж потом будем делать выводы.
* * *
После разговора с Ловчим Тоцкий чувствовал себя отвратительно. У него не укладывалось в голове, как можно осуществить его безрассудную затею, больше похожую на запланированное самоубийство.
В конце концов он успокоился тем, что ему в этом деле отведена не такая уж и большая роль - встретиться в зоне с воровскими авторитетами и рассказать им о замысле Ловчего.
Что же касается чучела медведя, в котором планировалось перенести в зону оружие, то тут придется что-нибудь придумать.
Утром, миновав питомник, ветврач прямиком направился к проходной и, пройдя проверку, пошел к начальнику колонии. Полковника на месте не оказалось, он опаздывал, и Тоцкий решил, не теряя времени, отправиться в санчасть, где за несколько дней его отсутствия набралось достаточно больных. На пороге его встретил санитар из заключенных и доложил об их количестве. Услышав фамилию Седых, врач вздрогнул.
- Как, он здесь? - вырвалось у него.
- Да, и в тяжелом состоянии, - ответил санитар.
Не откладывая ни секунды, Тоцкий переоделся и пошел по палатам делать обход. Осмотрев всех больных, он дал указания санитарам и лишь потом посетил Золотого. Возле кровати вора в законе сидел дежурный прапорщик, а сам Золотой был прикован к ней наручниками и равнодушно взирал на окружающий мир. Палата была рассчитана на одного человека, поэтому посторонних больных в ней не было. Прочитав в больничной карте заключение врача, специально вызванного в его отсутствие из поселковой больницы, о травмах Золотого, Тоцкий попросил дежурного прапорщика покинуть палату и оставить его наедине с больным;
- Вот это хорошо! - обрадовался прапорщик. - Я хоть покурить схожу, а то как проклятый привязан к одному месту!.
После его ухода Тоцкий пристально посмотрел в глаза вора в законе. В них чувствовалось полное безразличие к жизни, и создавалось впечатление, что он вовсе не видит. Не зная, с чего начать, ветврач стал мучительно подыскивать слова, но Золотой вдруг заговорил сам.
- Что нового, костолом? - едва слышно сказал он.
- Есть неплохие новости, - отозвался Тоцкий, - только вот не знаю, стоит ли о них говорить, когда ты в таком состоянии.
- Говори, - потребовал вор, - сейчас только хорошие новости и смогут помочь мне. Послушал же я тебя на свою голову! Ведь всего меня переломали! Что теперь дальше-то мне делать?
Чувствуя некоторую вину за то, что случилось с Золотым, врач отвел взгляд. Видя состояние вора, он не решался начать разговор.
- Ты чего замолчал, Станислав? - снова требовательно спросил Золотой.
- Я?.. Нет, ничего, - растерянно пробормотал ветврач.
Внезапно он подумал, что события складываются не так уж и плохо. Главное, не он вытащил Золотого из ПКТ в санчасть. Это сделал за него сам Шторм. "Значит, в случае провала часть подозрений с меня автоматически снимается, - радостно пронеслось у него в голове. - А такие травмы, как у Золотого, позволят не торопиться с осуществлением безумного плана Ловчего и подготовиться как следует".
- Нет, я не замолчал, Золотой, - обретая хорошее настроение, повторил он, - просто мне показалось, что в коридоре кто-то стоит и подслушивает.
- Да нет там никого, - небрежно бросил вор. - Выкладывай скорее, что там у тебя, а то сейчас дежурный вернется.
Кашлянув в кулак, Тоцкий улыбнулся:
- Планы немного меняются, Антон! Мы с Ловчим посовещались и решили переиграть с твоим побегом.
- Не понял! Как переиграть?!
- Сейчас представилась возможность бежать не тебе одному. На днях в зону будет занесено оружие, и с его помощью, разумеется, когда ты выздоровеешь, смогут бежать еще желающие…
- Тьфу ты! - вырвалось у Золотого. - Так какого черта я тебя слушал?! Для чего мне ребра переломали?
- Это, Антон, надо было для того, чтобы все выглядело натурально, - извлек выгоду из сложившейся ситуации Тоцкий. - Не скажи я тебе тогда про виктимоманию, как бы ты оказался в санчасти? А отсюда осуществить побег куда легче, чем из ПКТ или штрафного изолятора, и ты об этом знаешь не хуже меня, так что остынь и не пори горячку!
- А как оружие будет занесено?
- Об этом я скажу позже, - решил пока не открывать тайны врач. - Сейчас, главное, надо связаться с блатными и узнать, кто из них рискнет на такой шаг. Кого ты рекомендовал бы? - спросил он.
Вор задумался.
- Таких, конечно, найдется немало, - сказал он после небольшой паузы, - но вопрос этот крайне щепетильный, и мне надо самому все как следует обдумать. Ты завтра придешь? - внезапно спросил Золотой.
- Ну а как же! Конечно, приду!
- Тогда сделаем так: чтобы тебе не засветиться на глазах у кумовьев, я сам переговорю с блатными.
- Как ты это сделаешь? - удивился врач. - Ты ведь прикреплен браслетом к кровати, и возле тебя всегда находится дежурный!
- Не всегда. С семи до восьми вечера идет смена дежурства, и возле меня находится только санитар, он-то мне и поможет. А завтра, думаю, к вечеру я уже смогу тебе кое-что сообщить!
- Добро, - кивнул головой Тоцкий. - Завтра так завтра.
В коридоре послышались быстрые шаги дежурного, и врач сделал вид, будто все еще осматривает больного, так что никаких подозрений у прапорщика не возникло, когда он вернулся в палату.
Направляясь из санчасти к Шторму, Тоцкий еще раз подумал, что для него все складывается не так уж плохо. Теперь надо придумать, как разместить оружие во внутренней конструкции чучела, чтобы это не вызвало подозрений у Шторма и у проверяющих солдат контрольно-пропускного пункта, хотя вряд ли они стали бы проверять экспонат, принадлежащий начальнику колонии.
Полковник находился у себя в кабинете.
Войдя, врач сразу обратил внимание на его нахмуренный вид.
- После нашего разговора, Станислав Григорьевич, вы сразу ушли на больничный. Как это понимать? - вместо приветствия спросил Шторм недовольно.
- К сожалению, Алексей Николаевич, болезнь не считается с нами, - мягко ответил Тоцкий. - Вот тут десять тысяч долларов - это аванс! - Он протянул сверток и добавил:
- Остальные пятнадцать получите, когда Золотой окажется на свободе!
Взяв бумажный сверток из рук ветеринара, Шторм быстро спрятал его в карман кителя.
- Я думаю, пересчитывать нет необходимости? - угрюмо спросил он.
- Конечно, нет, - усмехнулся гость. - Выдавая аванс, никто не идет на обман, Алексей Николаевич, пересчитывать вам придется, получив расчет.
- Что это значит? - напрягся Шторм.
- Ничего, просто я констатирую логическую последовательность вещей, только и всего.
- Мне не нравится ваш тон, Станислав Григорьевич.
- А мне ваш, Алексей Николаевич, - парировал ветеринар. - Вместо того чтобы поговорить о деле, вы высказываете свое недовольство относительно больничного!.. А, за эти три дня, к вашему сведению, мне пришлось приложить немало усилий, чтобы сумма вашего вознаграждения составила двадцать пять тысяч.
А могла бы быть намного меньше.
Шторм испытующе посмотрел на Тоцкого, но промолчал. "Сумма по нынешним временам и в самом деле значительная, - подумал он. - Как бы там ни было, врет он или нет, но это лучше, чем ничего. К тому же попозже, я думаю, расстановка сил поменяется".
- Спасибо, Станислав Григорьевич, - сдержанно поблагодарил полковник. - А как условились насчет времени?
- Сейчас Золотой, как вы знаете, благодаря нашим надзирателям, лежит в санчасти, поэтому все равно придется ждать его выздоровления, - ответил Тоцкий. - Да и здесь не совсем подходящее место для такого разговора. Приходите ко мне в питомник, и там мы все как следует обсудим, Алексей Николаевич.
- Когда?
- Можно сегодня после работы, - после недолгого раздумья ответил ветеринар. - Там никто нам не помешает.
- Договорились.
Глава 8
До вечера Тоцкий обдумывал, как приспособить внутреннюю конструкцию чучела для транспортировки оружия. На помощь ему пришел Камил, который всегда принимал участие в его работе таксидермиста и не раз делал рациональные предложения. Как только вечером Шторм переступил порог питомника, ветеринар проводил его в мастерскую и начал объяснять.
- Вот здесь на брюхе, где находится шов, я вошью "молнию" и оклею ее шерстью, чтобы не бросалась в глаза, - показывал он. - Внутрь, чтобы чучело было более тяжелым, мы положим несколько специально сшитых мешков с песком.
- Это еще для чего? - удивился полковник, не выслушав ветеринара до конца.
- Ну а как же, Алексей Николаевич?! - в свою очередь, сделал удивленное лицо Тонкий. - В зону заносить чучело будете не вы, а ваши подопечные прапорщики или солдаты.
- Так! И что?
- То, что вносить они его будут легким, а когда в него сядет Золотой…
- Все понятно, Станислав Григорьевич, дальше можете не продолжать, - перебил его Шторм. - Это вы правильно придумали!.. А вот какую причину мы найдем, чтобы вынести чучело для ремонта? Ведь времени с того момента, как оно будет занесено в зону, пройдет совсем немного?
- И об этом я тоже думал, - не затруднился с ответом Тоцкий. - Надо сделать так, Алексей Николаевич, чтобы кто-нибудь повредил чучело. Ну, например, глаза удалил, ведь ювелиров в лагере предостаточно, и может же кто-нибудь из них соблазниться ценным материалом для своих безделушек!
- Это интересная мысль, - согласился Шторм, - я подумаю, как это лучше сделать.
Больше никаких досадных мелочей с медведем не произойдет? - на всякий случай спросил он.
- Да нет, вроде, - пожал плечами ветврач.
- А когда со мной произведут окончательный расчет?
- Этого я пока сказать не могу.
- Это не разговор, - повысил голос Шторм.
- Я этого сказать не могу не потому, что это какая-то тайна, - поспешил успокоить его Тоцкий, - а потому, что и сам пока не знаю.
- Деньги я должен получить до того, как Золотой покинет пределы лагеря, - жестко объявил полковник и перешел на "ты":
- Передай это дружкам Золотого! Объясни им, что обман с моей стороны исключен, так как на карту поставлены жизни моей жены и детей, но если… - Он сделал паузу. - В общем, ты понял, что им передать, Станислав Григорьевич.
В противном случае я сделаю так, что ты будешь отвечать за них, а если что-то случится с моей семьей, то ты мне все расскажешь. Это я тебе гарантирую!
Видя решительный настрой начальника колонии, Тоцкий понял, что шутки с ним опасны, и измученно вздохнул.
- Да если бы только от меня все зависело, Алексей Николаевич, ведь я всего лишь маленькое звено в цепочке между вами и людьми Золотого.
- Я думаю, это "звено" получит тоже немалую сумму за свою работу!.. Или уже получил, - понизив голос, добавил Шторм. - В общем, я свое слово сказал, и если мое условие не будет принято, то на дальнейшее развитие дела дружки Золотого могут не рассчитывать! Так и передай им, Станислав Григорьевич! А теперь прощай, - махнул он рукой и, не давая ветеринару опомниться, повернулся и пошел к выходу из питомника.
Тоцкий, ссутулившись и опустив руки, беспомощно смотрел ему вслед.
Позже к нему наведался Ловчий, и ветеринар рассказал ему о своем разговоре с начальником колонии, не забыв упомянуть о жесткости интонации Шторма.
- Он сказал, что на карту поставлена жизнь его семьи, поэтому его условие обжалованию не подлежит, - закончил свой рассказ ветврач. - Что ты на это скажешь, Ловчий?