Послышалось утвердительное мычание. Я понимаю, что Дэн еще не вышел из транса, а я выбросил для убедительности первые страницы дела Марго.
- Ты, петушок, облажался по полной! - возмущается Тиски.
- Давай его с балкона швырнем, - предлагает Кабан. - Моня, тащи.
- Застыньте. За этот косяк Голубок мне неустойку заплатит. Рассчитывал получить за товар? Обломилось! Тройной гонорар мне вернешь, Голубок. Усек? Поддайте ему, ребята, чтобы запомнил.
С минуту я слышу увертюру из ругательств, тупых ударов и мученического стона.
- Достаточно, - останавливает подручных Тиски. - Сваливаем. У нашей парочки теперь деньги и документы. Глаз даю, они намылились из города. И я догадываюсь, куда.
Хлопает дверь. Я усмиряю биение сердца. Неужели пронесло!
Проходит несколько томительных минут. Тишина. Я приподнимаю кровать, и мы выползаем. В прихожей валяется Дэн в позе эмбриона. Его руки уже двигаются, он прижимает их к животу, на лице гримаса страдания. Я перехватываю его удивленно-испуганный взгляд, слышу невнятный скулеж.
- Можешь говорить? - Я склоняюсь на Дэном. - Твои губы шевелятся, значит можешь. Говори, для кого это письмо? Кому ты пишешь про меня? Ну! Или я сделаю сейчас с тобой такое!
Я теряюсь, чем пригрозить Дэну, но он, кажется, верит в мои жуткие способности и торопливо ворочает непослушным языком.
- Не знаю.
- Чего ты не знаешь?
- Мне перечисляют деньги, я высылаю информацию.
- Кому?
- Нотариус. Я знаю только адрес.
- Сколько раз ты писал?
- Каждый месяц. Третий год уже.
Ох, ни фига себе! Все годы, что я нахожусь в интернате, некий московский нотариус собирает обо мне сведения.
- О чем ты писал? Ну!
- О твоем здоровье. И что ты вспомнил.
- Да я ничего не помню!
- Я так и писал.
- А почему ты, гад, натравил на нас бандитов? - вмешивается Марго. - В бордель хотел сдать, да? Как остальных? Ах ты сволочь!
Марго лупит ногами Дэна. Тот кричит. Я оттаскиваю ее.
- Хватит шума. Уходим. - Напоследок я предупреждаю Дэна. - Если ты пикнешь про нас, тебе же хуже будет. Я скажу Тиски, что ты знал, что мы прятались под кроватью, а молчанку разыгрывал. Так что подумай прежде, чем докладывать ему.
- Не заложит. - Марго крошит пяткой мобильный телефон Дэна.
Мы с опаской выходим из подъезда. Джипа не видно. Мы топаем по ночной улице, прячась от фар редких машин.
- На вокзал? - спрашивает уставшая Марго.
- Там нас как раз и поджидают.
- Утром поезд. Как же мы уедем?
Марго останавливается, я долго думаю и понимаю, что у нас единственный выход.
- Сначала избавимся от Ати! - Решаю я, и выхватываю из ее руки котенка.
16
Переодеться для Вонючки проблема, его руки живут своей жизнью и через раз слушаются мозг, поэтому спит он в замусоленной одежде, хранящей следы нехитрого интернатского меню. Даже если бы в комнате стояла кромешная темнота, я бы нашел кровать Вонючки по запаху. Однако отсутствие занавесок на окнах и свет придорожного фонаря лишают меня возможности проверить тонкость собственного обоняния. Да я и так прекрасно знаю, что кровать Вонючки торчит на проходе, в самом неудобном месте. Хочешь, не хочешь, наткнешься сразу.
Мы только что с Марго проникли в спящий интернат. Для таких случаев в окне мужского туалета на первом этаже всегда сломаны шпингалеты. Когда-то администрация боролась со странным явлением, меняла шпингалеты и даже заколачивала гвозди в раму, но все равно уступила упорству воспитанников, и "окно свободы" грело сердце самого беспомощного колясочника.
Я осторожно захожу в спящую палату, сажусь на кровать и трясу Вонючку. Его руки дергаются хуже обычного, видимо, мое появление совпало со страшным сном. Я прижимаю Вонючку и шепчу:
- Успокойся. Это я - Солома.
Испуганные глаза Вонючки распахиваются шире рта, узнают ночного гостя и возвращаются к прежним размерам.
- Я принес тебе учебник, как обещал. Это нотная грамота. Держи.
Держать Вонючка толком не может, я демонстрирую ему обложку и запихиваю солидный фолиант под подушку. Так надежнее, наши "добрые" пацаны могут раздербанить книгу ради хохмы. Вонючка благодарно хлопает глазами, из приоткрытых губ стекает слюна, а его руки ловят друг дружку в непрочный капкан. С ним всегда так, когда он пытается улыбаться.
- Когда изучишь ноты, я тебе нарисую их на карточках. Здорово!
Вонючка ищет сияющим взглядом свою коляску со словами на планшете. Тут и ежу понятно, что он хочет найти карточку "радость". Когда он показал мне ее в первый раз, я почувствовал на губах вкус шоколадного эскимо. Вообще-то, эти карточки писал я, и всегда удивлялся, как абстрактные слова на картонке наполняются цветом и вкусом, если их показывает счастливый Вонючка.
Только одну карточку Вонючка приготовил сам. На мой день рождения он неуклюже сунул мне картонку и тут же укатил. На клочке картона вкривь и вкось были наклеены четыре буквы. Представляю, сколько терпения ему потребовалось, чтобы составить слово ДРУГ. В тот момент меня обожгло внутренним пламенем, и даже обездвиженные ноги слегка потеплели. Чертовски приятно иметь друга! Однако подарок я никому не показывал. Вонючка изгой, меня засмеют.
- У меня для тебя еще кое-что. - Я достаю открытку с собором Василия Блаженного, которую получил за победу в шахматах. Это своеобразный билет на поездку в Москву. Директриса придумала такой способ, чтобы поощрить лучших в учебе, самодеятельности и спорте. - Поедешь в Москву вместо меня.
Если бы Вонючка и мог говорить, он бы наверняка онемел в этот момент.
- Ты не волнуйся. Всё по чесноку! Я написал, что передаю тебе. Вот, читай.
Я показываю фразу, где написано, что если Вонючку не возьмут в Москву вместо меня, я покончу с собой и сообщу все газетам.
Вонючка дико вращает глазами.
- Да ты не бери в голову, - успокаиваю я. - Это я приписал, чтобы у тебя не отняли. Короче, кладу открытку под подушку. Завтра покажешь Валентине Николаевне. А за меня не переживай, я в Москве раньше тебя буду.
Я хотел признаться, что победу в шахматах не заслужил, а в Москву еду, чтобы узнать о своем прошлом, но воздержался. Получилось бы долго и путано, а у меня еще одно срочное дело.
- Слушай, у меня к тебе просьба. - Я поднимаю с пола коробку, в которой спит сытый котенок. - Это котенок. Зовут ее Атя. У нее сломана лапа, но она почти срослась. Ты же знаешь, у маленьких быстро срастается. Надо хотя бы недельку за ним поухаживать. Сможешь?
Вонючка с сомнением взирает на пушистый живой комочек в коробке, расцепляет руки, его плечи пытаются спросить "как"? Я беру с планшета две карточки: "да" и "нет", развожу их в стороны.
- На кухне работает тетя Клава с искусственным глазом. Ты ведь знаешь ее?
Вонючка дергает руку в сторону "да".
- Возьмешь Атю с собой завтрак и покажешь Клаве. Она добрая и поймет. Сделаешь?
"Да".
- Я поставлю тебе коробку на кровать, в ногах. Котенок побоится спрыгнуть, и не убежит.
Вонючка тянется к коробке, и я понимаю, что он хочет потрогать котенка. Я прижимаю его ладонь к теплому существу. Приятные ощущения порождают четкое воспоминание. Вот так же когда-то с маленькой сестренкой я обнимал пушистого щенка. Да, так было! Это не наваждение! Но где и когда?
Вонючка доволен. Он улыбается, как умеет.
- Тебе нравится Атя?
"Да".
На кровати у окна ворочается вожак комнаты. Приподнимается.
- Кто там трепется? Солома, ты что ли? - звучит его сонный голос.
Всеобщая побудка в мои планы не входит.
- Спокойно, чуваки. Я комнатой ошибся.
Я оставляю котенка и ухожу.
- Слома, а где твоя коляска?
- Сломалась.
Пока вожак комнаты усиленно трет глаза, проверяя, не сон ли это, я успеваю закрыть дверь.
Марго меня не дождалась и заснула в кабинете физиотерапии. Мы не решились идти спать к своим, опасаясь ненужной шумихи. Скоротать ночь можно и здесь, тем более замок на качающейся двери легко отжимается.
Я осматриваюсь. Марго заняла единственный топчан. Мне остается рабочее кресло, запасная инвалидная коляска или линолеумный пол. Я выбираю хоть и твердую, но горизонтальную поверхность. Выключаю свет и засыпаю с мечтой о словах благодарности, которые услышу от Марго завтра. Ведь я добыл денег, пристроил ее любимую Атю, и у меня есть план, как выбраться из города.
Какой же я наивный! Забыл, что влюбился в девушку-взрыв. Такого яростного разноса как утром я давно не получал.
17
- Ты спятил, Солома! Он же позвонит Дэну, а тот заложит нас бандитам! Как можно быть таким идиотом! Мы снова в жопе! - возмущается Марго.
Это лишь малая часть ее словесной тирады, которая передает общий смысл долгожданной "благодарности".
- Вот и хорошо, - скриплю зубами я.
- Пошел ты в пень! И чего я с тобой связалась!
Я только что переговорил с Киселем. Он ковылял в столовку, а я выкатился к нему в коляске, чтобы отсечь лишние вопросы. Радость Киселя от возвращения друга сменилась кислой физиономией, когда я похвастался, что облапошил Дэна у него на квартире. Женька понял, что наши дорожки окончательно разошлись. А как иначе, если друг оказался стукачом и предателем!
- А может ты, все-таки, подумаешь? - заикается Кисель.
- Хрен твоему Дэну! Не хочу вертеть задницей в его фильмах. Так и передай!
Кисель становится мрачнее тучи. Теперь он наверняка изменит маршрут, протиснется в какой-нибудь кабинет с телефоном и звякнет Дэну. Если честно, на это я и рассчитываю. Это часть моего плана.
Марго не унимается, тычет мне в грудь единственным кулачком и мечет молнии из серых глаз. Кажется, я начинаю въезжать в суть семейных скандалов. Хорошо, что мы не на кухне, не надо уворачиваться от летящих тарелок. Интересно, на сколько часов у Марго хватит запала?
- Ты решил меня сдать в бордель, да? А сам опять станешь паинькой инвалидом и покатишься под крылышко Валентины Николаевны. Вот и колясочку уже присмотрел. Да черт с тобой! Катись! Я свалю одна!
Она отталкивает коляску и выходит из кабинета.
- Паспорт! - кричу я вслед прекрасной даже в гневе девчонке. - Марго, твой паспорт у меня.
Качающаяся дверь распахивается.
- Где?
- В заднем кармане.
- Отдай!
- Возьми!
Марго пытается сунуть руку мне в карман, но с сидячим упирающимся человеком этот трюк проделать сложно. Марго пыхтит, я я буравлю ее нарочито суровым взглядом.
- Я могут тебя уложить. Прямо здесь. А потом…
- Козел! - Звонкая пощечина обжигает мне щеку. - Гони паспорт!
- Ты забыла спросить о судьбе Ати.
Лицо Марго разом вытягивается. Она обеспокоена.
- Ты же отдал ее в надежные руки? Ты не можешь сделать Ате ничего плохого.
- Ты уверена? А вдруг, я оттащил котенка на кухню, отрубил голову и кинул в мясорубку.
- Напугал. Аж, описалась, - храбрится Марго, настороженно изучая меня.
- Значит, ты уверена, что с котенком я поступил хорошо?
- Ты же не конченый урод.
- А почему же ты уверена, что тебе я подготовил подлянку?
- Ты растрепался Киселю! Теперь бандиты знают, где мы, и едут сюда.
- Я сделал это сознательно.
- Потому что дурак!
- А как ты хочешь сесть в поезд? Кабан и Моня наверняка ждут нас на вокзале.
- Не твоего ума дело, Солома. Гони паспорт!
- Толкай мою коляску во двор.
- Чего?
- Того! Я всё рассчитал. Пока Бандиты едут сюда, мы рванем на вокзал. Соображаешь? - я киваю на настенные часы. - До поезда меньше часа.
Марго задумывается, но возмущение еще клокочет внутри нее.
- Как это мы рванем, если ты опять прилип к коляске?
- Хлебовозка. Каждое утро привозят хлеб, сейчас машина уже разгружается. Мы договоримся с водителем, и он подбросит нас к вокзалу. А коляска мне нужна временно, чтобы наши не приставали с вопросами.
- Не мог сразу сказать, идиот!
- Я тоже тебя люблю.
Я смущаюсь от неожиданного признания и выкатываюсь в коридор. Через пару метров мне не требуется крутить колеса, потому что в затылок дышит успокоившаяся Марго. Разум победил, мы снова вместе! Надо обучить ее играть в шахматы, чтобы попробовала мыслить на несколько ходов вперед.
В кабине фургона пахнет свежим хлебом. Марго сидит между мной и пухлощеким водителем с пшеничными усами. Седина тронула его виски так, словно обсыпала мукой. Наверное, таким и должен быть развозчик хлеба. Но растопыренные ноги мужика касаются бедра моей девушки. Мне это не нравится.
- Значит, посылку через проводника получаете, - повторяет нашу версию водитель. - И что вам присылают родственники?
- Как обычно, водку и сигареты, - брякаю я.
Кроме пшеничных усов у водителя имеются пшеничные брови. И то и другое разворачивается ко мне, при этом брови ощутимо опускаются к усам.
- Ты, парень, ничего не путаешь?
- Ах, да! Еще гандоны, чтобы мы сопляков не наплодили.
Под пшеничными усами отвисает балкончик с перилами в виде желтых зубов. А что я такого сказал? Ровно то, что о нас думают городские. Они уверены, что все интернатские воруют, бухают и трахаются. Чего еще от недоделанных детишек ожидать. Мы же выкидыши алкоголичек!
Неожиданно я замечаю мчащийся навстречу черный джип. Тот самый, с московскими номерами, который уже приезжал за нами к интернату.
- Марго, у меня шнурки развязались. Помоги.
Я силой наклоняю девушку к своим коленям и сам опускаю голову. "План сработал, бандосы едут в интернат", - объясняю ей шепотом. Марго касается подбородком моих бедер, а я уткнулся носом ей в волосы. Странная близость наполняет тело щекоткой.
Когда шум джипа проносится мимо, мы принимаем прежние позы и невозмутимо смотрим вперед.
- Он правду болтает? - тихо спрашивает водитель у Марго.
- Шутит.
- А я купился! - Водитель весело крутит башкой, его пшеничные усы растягиваются горизонтально.
- Нет у него шнурков. У него ширинка расстегнулась.
Пшеничные брови взлетают вверх, потом сдвигаются к переносице. Когда мы выходим около железнодорожного вокзала, водитель, по-моему, доволен больше нас.
18
Савчук стоял около джипа и задумчиво барабанил пальцами по капоту. К нему с виноватыми физиономиями спешили братья Ручкины.
- Тиски, их нигде нет, - промямлил Моня.
- Но мы нашли брошенную коляску у служебного входа. Колченогий ею пользовался, - поспешно доложил Кабан.
- Ну? - Савчук угрюмо смотрел на братьев. - Если он Колченогий, то далеко не мог уйти. Ловите!
- Там был фургон, привозил продукты. И одноглазая с кухни вроде видела, как Колченогий о чем-то с водилой базарил.
- Так вроде, или базарил?
- Она ж одноглазая. Тут все дефектные, Тиски. Но коляска Колченогого осталась там, где была машина.
- Он не Колченогий, он Парализатор! И башка у него варит лучше обеих ваших!
Тиски не желал признаваться себе, что вчерашний инвалид дважды обвел его. Проще винить бестолковых подельников. Он хотел от души пожать обоим руки, поиграть их косточками, упиваясь покорным мучением в глубинах зрачков, однако в кармане задергался мобильный телефон.
- Да. Это я. - Тиски сел в машину и захлопнул дверь. Братьям Ручкиным, которые чуть не стали Безруковыми незачем знать, что есть кто-то еще, на кого он работает.
- Время уходит, Тиски. Я отвалил бабки, а мальчика до сих пор нет, - требовала трубка.
- Не беспокойся, пацан уже на пути в Москву.
- Вот как! Что же ты молчишь. Присматривай за ним внимательно. У него наметился прогресс в опорно-двигательном аппарате.
- Я уже в курсе.
- Тиски, а твой план сработает?
- Бордель, наркотики, передоз? Конечно. Менты не парятся с такими жмуриками. Но придется подождать.
- Это почему еще?
- У мальчика появилась дурная привычка. Потребуется время, чтобы его отучить.
- Ты о чем?
- Не забивай голову. Это я сделаю бесплатно.
- Дело не в деньгах. Я хочу быть уверен, что он под контролем.
- Хочешь, я передам ему трубочку.
- Не вздумай! - испугался заказчик. - Мальчишка не должен обо мне знать!
- Может, прикончить его здесь?
Собеседник задумался.
- Нет. Я хочу лично убедиться в его смерти.
- Тогда жди.
Тиски отключил связь и достал из кармана страницы из личного дела воспитанницы интерната Марины Андреевой. Это неплохо, что беглецов двое. Если у Парализатора с памятью большие проблемы, то девчонка прекрасно помнит, откуда она. И наверняка захочет посетить родное гнездышко.
Тиски не удивился, что даже мысленно стал называть Павла Соломатина Парализатором. Судя по рассказу Голубка, эта способность проявилась у парня недавно, и заказчик об этом не знает. Заказчик жаждет увидеть труп Павла Соломатина. Ни на какие фотографии и сообщения в газетах не согласен. За это он отвалил деньги и требует отчета. Однако Тиски в последние дни пришел к выводу, что смерть парня может подождать. У него появился план, как использовать талант Парализатора в своих целях.
- Это будет нечто, - пробормотал Тиски и приоткрыл окно автомобиля. - В погоню. Чего моргалами хлопаете!
Дерзкие прожекты - это классно, но сначала надо поймать беглецов и подчинить их своей воле.
19
В поезде мой сон повторяется.
…На этот раз я четко вижу сестру. Она то и дело пытается выхватить у меня кубик Рубика. Но я сильный, мне тринадцать, а ей только три. Мне не интересно с ней. Она не признает моих успехов и не понимает, что кубик Рубика - это не просто игрушка, а хитрая головоломка. Я пытаюсь продемонстрировать свое мастерство родителям. Они впереди, и мама просит папу не отвлекаться от дороги.
Может, женское чутье предчувствовало трагедию?
И снова я вижу оранжевый "камаз". Он несется на нас. В моих глазах ужас, а крика нет. Первой кричит мама, а я по-детски пытаюсь уклониться. Я слишком привык к электронным играм, где есть запас жизней: не получилось - в следующий раз проскочим! "Камаз" для меня безжалостный противник. Им должен управлять монстр. Я пытаюсь разглядеть его. Но день солнечный и лобовое стекло бликует. Удар!..
И стук в дверь:
- Москва. Готовимся к выходу.
Я вскакиваю в холодном поту. Душная ночь в поезде закончена. Мы с Марго ускользнули от бандитов и добрались до Москвы.
Мы проходим вдоль перрона и оказываемся на привокзальной площади среди шума большого города. Народ прет во всех направлениях, того и гляди ноги отдавят или чемоданом на колесиках собьют. Меня задевают в плечо, я еле удерживаюсь на ногах и разворачиваюсь, чтобы дать отпор.
- Куда прешь! - кричу я удаляющейся спине.
Но обидчик уходит, как ни в чем не бывало. Кажется, он не заметил инцидента.
- Это Москва, Солома, - улыбается Марго.
- Куда они все несутся?
- По делам.
- Деловые, блин.
- Лето, период отпусков. Хотя в Москве всегда так. Ты же москвич, должен знать.
Я пожимаю плечами.
- А где ты жил в Москве? - интересуется Марго.
- Не помню. В личном деле адреса нет. Только указано, что родился в Москве.
- Зато я помню. Поехали!
- Куда?