- Эй, без запугивания! Моя клиентка действительно ничего не помнит, - сказал Роберт.
- Что было в его руках?
- Ничего.
- Вы ведете себя просто глупо.
- Я не буду давать показания, потому что я ничего не помню. А вы докажите, что я лгу!
- Впрочем, ваши показания не очень нужны. Вот, читайте.
Мы с Робертом склонились над листками бумаги.
"ИЗ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА АНДРЕЯ КАЮНОВА.
Портфель с инструментами подбросили в галерею. Инструменты мне не принадлежали. Я никогда не видел их раньше. По случайности я захватил их домой.
ВОПРОС СЛЕДОВАТЕЛЯ. Вы утверждаете, что никогда прежде не видели этих инструментов?
ОТВЕТ КАЮНОВА. Да, утверждаю. Они мне не принадлежат.
ВОПРОС СЛЕДОВАТЕЛЯ. Но на инструментах обнаружены ваши отпечатки пальцев. Как вы это объясните?
ОТВЕТ КАЮНОВА. Это естественно - я же брал их в руки, чтобы рассмотреть.
ВОПРОС СЛЕДОВАТЕЛЯ. Но ваши отпечатки были единственными.
ОТВЕТ КАЮНОВА. Я уже сказал, что брал в руки. Может, этим я стер другие отпечатки?
Звонок раздался вечером, не помню, в котором часу. Я никуда не собирался уходить. На этот раз позвонили мне домой. Тот же голос, что и 26-го. Я сразу понял, с первых его слов, что это убийца Димы. Он сказал:
- Ну как, понравилось? В этот раз понравится еще больше, потому что нам надо поговорить. Станция Белозерская, Северный вокзал. Лесопосадка около станционной постройки. Половина девятого. Инструменты захвати с собой, я тебе на хранение их давал. Если не трус, то поговорим.
Я уже знал, что поеду. Взял портфель с инструментами. Зачем? Я решил, что убью этого гада - так, как он убил Диму Морозова. Сказал жене, что у меня деловая встреча. Купил на Северном вокзале билет на электричку до Белозерской, в 19.15. Приехал на станцию ровно через час, в 20.15. Было очень темно. Я пошел в лесопосадку, но заблудился и никого не встретил. Я ходил там ровно час, разозлился и бросил портфель в кусты. Уехал последней электричкой в город в 21.15. В половине одиннадцатого был дома. Это все, что я могу сказать. Мальчиков я не видел. Так же, как и Дима, они занимались в моем классе. Я и представить не мог, какая им угрожает опасность".
- Существуют показания кассирши с вокзала, которая запомнила Каюнова, купившего билет на электричку в 19.15. По ее словам, детей с ним не было, Каюнов был один. Это обстоятельство сейчас выясняется. По заключению экспертизы, мальчиков убили между восемью тридцатью и девятью часами вечера. Есть заключение экспертизы об отпечатках пальцев - на орудиях убийств найдены только одни отпечатки, и они принадлежат вашему мужу. Об этом вы уже прочитали. На Белозерской Каюнова никто не видел, очевидно, он купил билеты в автомате. В последнюю электричку с этой станции он сел один. Кстати, обратного билета у него не найдено. Нет и свидетелей, показывающих, что обратно Каюнов уехал именно электричкой. Это обстоятельство также проверяется. Он мог уехать автобусом из поселка в 20.30. Учтите, то, что он сел в последнюю электричку один, известно только с его слов.
Я перебила Ивицына:
- Но он вернулся домой в половине одиннадцатого! Я его ждала!
- Ага, значит, все-таки решились заговорить!
- Но это правда!
- А кто знает? Вы - жена, заинтересованное лицо.
- Да нет же!
- У вашего мужа был в руках портфель, когда он вернулся?
- Нет.
- Тем не менее по времени все совпадает.
- Как могли мальчики сами оказаться ночью на Белозерской?
- Я же вам сказал - выясняется! Дети играли в детективов, и убийца каким-то образом заманил их загород. Детские игры порой бывают небезопасны.
- У вас есть еще вопросы ко мне?
- Нет, вы можете идти. А вот адвокат пусть останется - я должен побеседовать с ним.
- Все уже закончилось? А где Роберт? - спросила Юлька, когда я вошла в квартиру.
- Остался беседовать с Ивицыным. Кстати, где ты этого Роберта откопала?
- Порекомендовал наш общий знакомый. Ну, тот, кто устроил твою карьеру.
- А…
- Как тебе Роберт?
- Вроде ничего. На безрыбье и рак рыба.
- Зря так говоришь. Он спец.
- Я надеюсь. Юля, я очень устала.
- Расскажи, что произошло с твоей работой?
- Позже.
Я легла на диван в гостиной. Все заволокло туманом. Юля ушла, буквально через несколько минут вернулся Роберт. Он завалился в кресло и начал без предисловий:
- Все слишком сложно, давайте о гонораре.
- Я же подписала с вами соглашение.
- Безусловно. Но мне следует аванс.
- Сколько?
- Пять тысяч долларов.
- Для начала?
- Дело безнадежно. Понимаете? Безнадежно! Чтобы добиться хоть какого-то результата, необходимы деньги. И я объясню вам зачем. Вы понимаете, что вашему мужу грозит смертная казнь? Необходимы свидетели. Никто не станет говорить даром. Вы думаете, что я бессовестный вор и деньги пойдут мне в карман? Ни в коей мере! Тому десять, тому - двадцать, тем - пятьдесят, и, если рационально использовать эту возможность, смертная казнь начнет отдаляться все дальше и дальше, пока не исчезнет вдали. Вы улавливаете мою мысль?
- Да. Хорошо, я дам вам деньги. Но не сейчас, через несколько дней. Сейчас у меня нет столько наличных.
- Договорились. Скажите, вы собираетесь возвращаться на телевидение?
- Нет. Почему вы спрашиваете?
- Потребуется слишком много денег. Вы можете не вытянуть.
- Я все рассчитала. Если вас это волнует, то не беспокойтесь. Денег хватит.
- Ладно. Теперь я вас кое о чем спрошу. Только отвечайте мне предельно откровенно. В тот день, 26 июля, вы действительно не виделись с мужем?
- Днем - нет. Я позвонила ему, мы говорили по телефону. Вечером один из его друзей заехал за мной на машине, чтоб отвезти на презентацию выставки.
- Ваш муж был обеспокоен?
- Трудно сказать. Ночью его мучили кошмары. Но на следующий день все было как обычно. Когда я вернулась после съемки домой, он был очень подавлен - из-за смерти Димы.
- Теперь к вечеру 28 июля. Когда он ушел?
- Время не помню. Я спросила, куда он идет, он ответил, что у него деловая встреча. Я не поверила. А потом вышел в прихожую с тяжеленным портфелем. Раздался телефонный звонок.
- Вы слышали звонок?
- Да. Но это был его друг. Андрей говорил по телефону, а я решила посмотреть, что находится в портфеле. Но тут Андрей вернулся, хотел вырвать портфель у меня из рук, но не рассчитал, портфель упал, был жуткий грохот. Жутко рассердился, выскочил, - хлопнув дверью…
- Когда вернулся?
- В половине одиннадцатого. Но без портфеля. Мы поругались. Потом он предложил куда-то уехать. Я отказалась. А на следующий день я вернулась домой, и… Уходила в студию, он сказал: "Не беспокойся, ничего не случится за один день…"
Роберт ушел через полтора часа. Заставив меня поговорить с журналистами. Я не хотела этого делать. Но Роберт говорил о том, что необходима огласка, следует приостановить поток грязи, выливающийся в прессе… Перед дверью квартиры, в коридоре, я разговаривала с несколькими журналистами. Стараясь не отвечать на их вопросы, я сказала, что верю в невиновность Андрея, что люблю его по-прежнему, не обвиняю ни в чем, надеюсь, что справедливость будет восстановлена и настоящий убийца найден.
На следующее утро в газетах напечатали: "Супруга убийцы Татьяна Каюнова жалеет о том, что не помогла мужу убивать детей! Каюнова утверждает, что убийства детей ее мужем - явление нормальное. Бывшая телезвезда считает, что любовь к маньяку дает множество острых ощущений, и она ни за что не собирается отказываться от них. Она способна сама убить любого, сомневающегося в нормальности ее мужа". Господи, какой это был ужас… Прочитав газеты, я сказала, что подам на них в суд, ведь я не говорила ничего подобного… Роберт уговорил меня этого не делать. "Лучше пусть травят, чем молчат", - сказал он.
Это было около девяти часов вечера. Я лежала на диване и смотрела специальную передачу четвертого канала, посвященную нравственности и компетентности бывших сотрудников. А именно: Филипп Евгеньевич и незнакомые мне личности рассуждали на тему, почему ушла с телевидения Татьяна Каюнова. И вот в самый патетический момент, когда Филипп проливал слезу над грешной моей душой со словами "чисто по-человечески ее можно понять", раздался телефонный звонок, - Говорит Ивицын.
- Что-то случилось?
- Кремер изменил показания. Позвоните своему адвокату и вместе с ним сейчас же приезжайте.
- В такое время?
- Дело слишком серьезное, чтобы думать о времени! Вам необходимо все это знать.
Я нашла в сумочке визитку Роберта, позвонила ему домой, передала слова Ивицына и попросила немедленно ко мне приехать.
- сказал, как именно изменил? - спросил Роберт.
- Нет, ничего. Как вы думаете, стоит надеяться?
- Кто знает…
Здание РОВД было темным. Большая комната с множеством столов тоже была темна, только в клетушке Ивицына горел свет. Мы вошли.
- Я вас ждал, - сказал он, - вот читайте.
"ИЗ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА ГЕННАДИЯ КРЕМЕРА.
Подчиняясь жесточайшему давлению со стороны Андрея Каюнова, я был вынужден дать ложные показания. Я понимаю, что могу быть привлечен за дачу ложных показаний и осознаю всю юридическую ответственность. Каюнов обещал мне огромную сумму денег, если я солгу, деньги должен был передать один из его прихлебателей. Но Каюнов меня обманул и денег не дал. Поэтому я теперь даю правдивые показания. Как оказалось чуть позже, один из ребят, охранников, дежуривших возле двери, запомнил точное время ухода Каюнова из галереи утром 26 июля, и он первый спросил меня: "Почему ты солгал, что Каюнов ушел в 11 утра, когда он ушел намного раньше?" Это правда! Дело в том, что Каюнов 26 июля вышел из галереи не в 11, а в 10 часов утра! Я лгал. Каюнов обещал мне деньги, чтобы я сказал - он вышел на час позже. Но это было не так! Каюнов вышел из галереи 26 июля ровно в 10 часов утра и вернулся в половине двенадцатого".
Роберт молчал. Я пыталась понять смысл написанных слов, потом спросила:
- Какому давлению? Какие деньги? Что он несет? Андрей же в тюрьме! Как он мог из тюрьмы оказывать на него давление?
- Через вас, например. Ведь вы звонили Кремеру.
- Я?!
- Да, вы, утром, очевидно, прочитав показания Кремера и вдохновившись тем, что он действительно сказал ложное время…
- Вы прослушивали мой телефон? Это незаконно! Вы не имеете права!
- Мы прослушивали не ваш телефон, а Кремера. Прокурор дал санкцию, все было законно. Мы проверяли заявление Кремера о том, что на него оказывают давление.
Я вспомнила о том единственном звонке…
- Да, я звонила ему, но Кремера не было дома. И звонила совсем по другому поводу…
- Это неважно. Теперь вы видите, что любое давление на Кремера могло быть оказано?
- Нет, не вижу.
"ИЗ ПРОТОКОЛА ДОПРОСА ВИКТОРА ПОПОВА.
Утром 26 июля я дежурил у входа в галерею. Я работаю платным охранником в галерее на Красногвардейской уже несколько месяцев. Каюнов вышел из галереи ровно в 10 утра, я хорошо помню время и готов отвечать за свои слова. Я сам лично закрыл за ним дверь. Когда приходили из прокуратуры, Кремер давал показания, и я слышал, как Кремер сказал, что Каюнов вышел в 11 часов. Я очень удивился - единственными людьми, видевшими, как выходил из галереи Каюнов, были я и Кремер, я спросил, зачем Кремер лжет. Он начал что-то про деньги, но я посоветовал ему не рисковать, а лучше пойти и рассказать правду. Что он и сделал".
Роберт молчал.
- Вы все пытали меня о времени убийства, - сказал Ивицын, - но теперь все сходится. С прошлыми показаниями Кремера действительно выходила неувязка, это вы верно подметили. По заключению судмедэкспертизы, Дима Морозов был убит около 10.30 утра 26 июля. А к обвинениям вашему супругу прибавляется еще одно - об оказании давления на свидетелей. Между прочим, сейчас проверяется, кто именно оказывал это давление и могли ли вы это сделать.
Садясь в машину Роберта (мы приехали на его машине, потому что бежать за моей на стоянку заняло бы слишком много времени), мы оба хранили тягостное молчание. Было половина двенадцатого ночи. Темный город спал. Подъехав к моему дому, Роберт затормозил у подъезда. Потом потушил фары, обернулся ко мне и сказал:
- Между прочим, вы понимаете, что это - конец?
Глава 11
Прошло несколько дней. Утром после ночного визита в РОВД приехал Роберт.
- Был у Ивицына. Следствие почти закончено.
Ждут только заключения психиатров. На самом деле следствие вести никто больше не будет. Доказательств достаточно, выше головы.
- А презумпция невиновности?
- Чушь собачья! Всего хватит на три процесса. Все в наличии: и отпечатки пальцев на орудиях убийства, и время, и армия свидетелей. Единственное, что еще можно сделать, - доказать, что ваш муж псих. Но и это вряд ли поможет.
Я вручила ему пять тысяч долларов.
- Скажите, почему Кремер так ненавидит вашего мужа?
- Не знаю. Раньше они были друзьями.
- А кому в действительности принадлежит галерея?
- Андрею. Но Кремер считается совладельцем.
- Слышал, что галерею купили мужу вы?
- Я только посоветовала ему приобрести. От кого вы слышали?
- Да так, земля слухами полнится…
Прошло еще несколько дней. Вовсю светило солнце, стояла жара. Город опустел. Листья на верхушках деревьев свернулись, пожелтели, высохли. Днем город вымирал. Мне больше не подбрасывали газет под дверь. Очевидно, тому, кто это делал, опротивела вся история, или не хватило денег, или он уехал из города, как и большинство обитателей. Я сама теперь покупала газеты, надев для конспирации темные очки. Но конспирация не удавалась. Меня все равно узнавали - очевидно, мое лицо слишком долго было на виду. При случайных встречах на улице мои знакомые переходили на другую сторону. Однажды какая-то незнакомая женщина подошла и плюнула мне на блузку со словами: "Чтоб ты сдохла, сука!" Газеты в тот день я так и не купила, потому что бегом вернулась домой и разревелась до конца дня. Ни в прокуратуру, ни к Ивицыну я больше не ходила, предоставив Роберту появляться там вместо меня. Наконец все оставили меня в покое - и репортеры, и ублюдки, угрожавшие по телефону. Настал период затишья. Кроме Роберта, никто не звонил в мою дверь. Общественный интерес к делу моего мужа совсем затих. "Ничего, - каркал Роберт, - скоро все начнется сначала, подождите только!" Заключение экспертизы задерживалось. "Решают, что написать", - говорил Роберт. Он появлялся у меня раз в два дня, отдохнувший и загорелый. Я удивлялась, почему Роберту запрещено видеться в тюрьме с Андреем. Что запрещено, сказал мне он сам. Я вынула старую фотографию Андрея и поставила на тумбочку рядом с кроватью. Глаза Андрея улыбались мне и говорили: "Ничего не случится за один день".
Следовало заниматься делами. Говоря о делах, всегда подразумевались деньги. Теперь, когда Андрей находился в тюрьме, я уже не могла распоряжаться банковскими счетами, записанными на его имя. Очень часто, долгими часами слоняясь без дела по пустой квартире, я думала о том, что многие женщины выходят замуж ради денег и ради этого даже убивают своих мужей. А я отдала бы все состояние и все деньги, все, чем я когда-то владела, чтобы мне только вернули моего мужа.
Это случилось вечером, вернее, ночью. Уже прошла неделя. Я смотрела по телевизору какой-то американский фильм. Вдруг погас свет. Я поспешила выключить телик. И в этот самый момент что-то тяжелое влетело в окно, я услышала звон разбитого стекла. Бросилась к окну, но следующий камень (это были камни) попал мне в руку, причинив сильную боль. Я закричала и тут услышала, как в других комнатах бьются стекла. Камни летели со всех сторон. Дикий грохот и звон разбитого стекла наполняли квартиру минут десять. Потом все стихло. Я поднялась с пола (внутренний голос приказал мне лечь на пол), подошла к окнам. Два больших окна в гостиной были полностью разбиты, ворвавшийся в комнату ветер в каком-то странном трагическом танце трепал занавески. На улице я рассмотрела трех подростков, лет 14–15, в доску пьяных. Увидев меня в окне, они заорали и снова стали бросать камни, но стекла уже были разбиты, и камни падали прямо на ковер. Я прислонилась к простенку между окнами и стала ждать, пока они уйдут. Минут через десять на улице уже никого не было. Сильнее всего пострадали окна в гостиной, одно в спальне (другое чудом уцелело) и в кухне. Окно в ванной (выходившее на другую сторону) не пострадало. Света по-прежнему не было. Очевидно, население близлежащих домов решило не реагировать на разгром моей квартиры. А может, считали битье моих окон заслуженным и правильным? Улица оставалась пустынной, а любопытные, подходившие к освещенным окнам напротив, сразу же исчезали. Было около половины второго ночи. По руке текла кровь, и халат был безнадежно испорчен. Я перевязала руку в. ванной и вызвала милицию. В ожидании их прихода хотела позвонить Ивицыну, но поняла, что не знаю куда. На работе его быть не могло (два часа ночи, какая работа!). Домашнего телефона я не знала. Через полчаса приехала милиция (двое лбов в форме омоновцев, машину оставили у подъезда). Осмотрели окна, захватили с пола один камень как вещественное доказательство, записали приметы трех подростков, составили протокол, заставили меня написать заявление и уехали. Света все еще не было. Заснуть я не могла. Я занавесила окна шторами, потом зажгла свечку. Попыталась читать, но строчки прыгали перед глазами. В квартире стало прохладно. Измучившись, отбросила книгу, потушила свечу и стала просто сидеть в темноте, глядя перед собой. Прав бы Роберт - началось второе действие трагикомедии. Думать об этом было совсем тошно.
Утром позвонила Роберту, и он обещал привезти кого-то вставить стекла. Позвонила Ивицыну, он сразу же приехал. Я рассказала ему подробности.
- Мой адвокат обещал найти кого-то, чтобы вставить стекла. Но где гарантия, что на следующую ночь их снова не побьют? Может, мне так без стекол и сидеть?
Ивицын подумал и неохотно сообщил, что оставит внизу, в вестибюле, одного охранника.
Роберт привел двух мрачных типов со стеклами, они обещали, что за день все сделают. А пока я не должна выходить из квартиры. И еще сказал:
- Вы что, надеетесь, что ваших хулиганов кто-то станет искать?
Я ответила: "Нет, не надеюсь". После того как рабочие вставили стекла, я спросила, не могут ли они посмотреть, что со светом. Они пошли смотреть.
- Вам не только стекла побили, - прокомментировал Роберт, - вам еще и пробки выкрутили, между прочим, исключительно в вашей квартире.
Значит, кто-то из них поднялся на этаж… Мне стало нехорошо. Починка света и стекла обошлись в астрономическую сумму.
- Ну вот и начался второй этап, - повторил Роберт мою мысль. - Может, вам лучше уехать из этой квартиры? Хотя бы временно?