- Немецкая, это хорошо. Значит, прочная. Так раскладывайте ее скорей! Сделаем из нее мост. Я подержу - вы переберетесь, потом вы подержите - я переберусь!
- Вы что! - в ужасе воскликнул профессор. - Здесь высота не меньше десяти этажей. Мы погибнем!
- Не пропали под землей - не пропадем и на крышах! - успокоил Сева.
Профессор трясущимися руками принялся раскладывать длинное тело лестницы.
- Скорее, скорее! - торопил Сева, помогая ему.
Потом они стали просовывать лестницу наружу, поставив ее на ребро. После того, как почти вся она уехала в окно, им обоим пришлось повиснуть на предпоследней перекладине, чтобы уравновесить длинную железку.
- Похоже, в вашей лестнице действительно одиннадцать метров!.. - пыхтел Сева. - Повезло, что мы оказались в точечной застройке!
- Нет, уж лучше погибнуть! - простонал профессор. - Эти административно-архитектурные изобретения слишком дорого обошлись нашей истории! Одна потеря уникального дома Плевако чего стоит!..
Когда наконец раздался легкий стук и лестница перестала сопротивляться, Сева и профессор ощутили себя космонавтами, совершившими удачную стыковку.
- Легла! - жарким шепотом сказал Сева.
Лестницу повернули плашмя, и Сева велел:
- Полезайте, профессор!
- В… вы что! - запротестовал Потапов. - Мы не в цирке!
- Ваша правда, - согласился Сева. - В цирке есть страховая лонжа, а здесь ее нет. Но лестницу обещаю держать крепко.
- В… вы полагаете, это д… действительно нужно? - спросил профессор.
- Да, - твердо сказал Сева.
Жалобно всхлипнув и приладив очки попрочнее к носу, профессор полез на шаткий мостик, повисший над пропастью. Впрочем, надо сказать, у него это получилось не так уж плохо - видно, приобрел неплохие обезьяньи ухватки, благодаря своему интеллектуальному хобби по части вывесок.
- Чудесно! - подбадривал сзади Сева. - Остались сущие пустяки!
Профессор пополз по лестнице. Сева с беспокойством следил, как понемногу удаляется его сгорбленная дергающаяся спина. Лестница так и норовила перевернуться. Навалившись животом, Сева изо всех сил заставлял ее лежать смирно. Когда была преодолена половина пути, лестница начала жалобно скрипеть, и профессор застыл, задрав тощий зад.
- Да ползите же! - завыл Сева.
Профессор снова пополз.
Прошла целая историческая эпоха, после которой лестница, наконец, радостно крякнула, освободившись от профессорского тела.
Очутившись на крыше, профессор замахал руками и запрыгал как воробей.
- Я уже здесь! Теперь ваша очередь, Всеволод!
- Держите лестницу! - сдавленным голосом закричал Сева. - Крепче держите!
Впереди было страшно, но сзади - еще страшнее. Сева затылком ощущал, как к нему подкрадывается что-то отвратительное и опасное.
Профессор опомнился и, растопырив руки, упал грудью на лестницу. Чувствуя, что теряет сознание от страха, и громко дыша, Сева распластался над пропастью.
- Главное - не смотреть вниз! - приказал он себе.
Если профессор во время путешествия через бездну напоминал жучка, то Сева был больше похож на гусеницу. Но, на что бы он ни был похож, свое опасное путешествие он завершил быстрее, чем профессор.
Снова очутившись на прочной тверди, Сева некоторое время приходил в себя, слушая восклицания профессора:
- Смотрите, какая прекрасная большая реклама! Вон там, в конце соседней крыши! Она повернута к нам задней стороной, но, кажется, я разбираю, какие там буквы! Верхнее слово - это "Салон". Знаете, что из него можно сделать?
- Профессор, вы больной! - простонал Сева.
- Я не больной, я просто, знаете ли, одержимый. Легко, думаете, заслуженному ученому на незаслуженной пенсии?
- Ладно, - сказал Сева. - Хватит вашей философии. Скажите лучше, что будем делать дальше?
- Да вы только посмотрите, на какую крышу мы попали! - радостно сказал профессор.
- Ну, и какая это крыша? - спросил Сева.
- Это крыша старого дома!
- И что из того?
- Как я вам уже рассказывал, старые дома лучше новых. И стоят они впритык… Вон, пожалуйста, смотрите: стена! Да еще с пожарной лестницей!
- Мы что - опять куда-то полезем? - спросил Сева, теряя последнее мужество.
- А как же! Разве вы забыли, Всеволод: мы ищем Катю!
Вспомнив о Кате, Сева немного приободрился, но все же выразил сомнение:
- А вы уверены, Аркадий Марксович, что нам нужно именно туда?
- Уверен! - убежденно сказал профессор. - Чем выше мы залезем, тем лучше сумеем сориентироваться.
- Постойте! - схватил его за руку Сева. - Там кто-то есть.
- Где?
- Там, куда вы хотите лезть.
- Не вижу, - сказал профессор.
И немудрено, потому что фигура, которую видел Сева, с неизъяснимой ловкостью вдруг переместилась по совершенно гладкой стене и пропала.
- Совершенно точно говорю вам: я кого-то там видел! - с горячностью повторил Сева.
Больше никто из них не успел ничего сказать, потому что в воздухе разлетелись рычание и крики, и на другой соседней крыше появились смутные фигуры, среди которых Сева и профессор к своему ужасу увидели, а точнее - угадали по голосу Филиппа Марленовича. И, конечно, они не нашли ничего умнее, как закричать:
- Филипп Марленович! Мы здесь!
Филипп Марленович их не услышал, потому что был сильно занят тем, что ящиком с инструментами отбивался от наседавших на него бродяг.
- Как он туда попал? - в изумлении воскликнул профессор. - Это же невозможно!
- А как мы попали сюда? - резонно сказал Сева, с содроганием вспоминая свое путешествие по лестнице. - Это, по-вашему, возможно? Значит, ваш ученый-моченый друг тоже как-то изловчился.
Тем временем Филипп Марленович метнул ящик с инструментами во врагов и бросился бежать по неудобной покатой крыше, то и дело рискуя скатиться с нее. Добежав до края, он стал карабкаться на железный остов той самой рекламы, которой недавно восхищался профессор.
- Держись, Филипп! - подбадривал Аркадий Марксович своего приятеля. - Лезь выше! Покажи, с кем они имеют дело!
Словно услышав эти слова, Филипп Марленович вскарабкался на самый верх сооружения. Злодеи сначала заколебались, но потом полезли следом. Сева и профессор издалека в бессилии наблюдали за последней потасовкой, разгоревшейся над электрическим заревом рекламы. Потом раздался протяжный крик, застонало железо - и с другой стороны ажурной конструкции в отблесках разноцветных огней появился дрыгающий ногами силуэт.
- Это Филипп! - закричал профессор. - Он сорвался, но за что-то ухватился! Кажется, за букву!
Снова раздался жалобный звук страдающего железа, и Филипп Марленович исчез. Из рекламной конструкции брызнули снопы искр. Бродяги, заголосив, посыпались вниз, но, в отличие от Филиппа Марленовича, обратно на твердую крышу. Рекламная вывеска погасла, и темнота, словно занавес, опустилась на подмостки, где только что завершился третий акт трагедии.
- Он упал! - застонал профессор. - О ужас! Он погиб!
- Боюсь, что это так, - скорбно сказал Сева.
- Сделайте же что-нибудь!
Сева достал мобильный телефон и набрал нужный номер.
- Алло! Скорая? Человек упал с крыши, но возможно, еще жив…
Сева, как мог, объяснил адрес места происшествия.
- Что же нам теперь делать? - спросил профессор со слезами в голосе.
- Кажется, я догадываюсь, что нам делать, - сказал Сева, который увидел, что в окне, из которого они с профессором вылезли, появились неясные силуэты.
Схватив край лестницы, которая все еще висела над бездной, он потянул ее на себя, но крепкие руки уже вцепились в добротный немецкий металл с противоположной стороны.
- Профессор, помогите! Надо сбросить лестницу вниз, пока к нам по ней не перебрались!
- О чем вы говорите, Всеволод! Как это - сбросить? Мы заплатили за нее безумные деньги - шестнадцать тысяч рублей!
- Наплюйте на деньги, профессор! Жизнь дороже!
- Все равно уже поздно, - сказал профессор, глядя через Севино плечо.
Сева обернулся. Первый храбрец в довольно приличном пиджаке (во всяком случае, так казалось в темноте) и детском картузике уже полз к ним по лестнице.
- Почему же поздно? - воскликнул Сева. - Сбросим этого гада вместе с лестницей!
- Вы что! - выпучил глаза профессор. - Это же уголовное преступление!
- А если нас здесь убьют - это не уголовное преступление?
- Оставьте ваше ерничество, в суде оно вас не спасет.
- Как же вы, ученые-моченые, умеете все испортить своими дурацкими формулировками! Ну, если вы такой умный, то скажите, что нам делать?
- Формулирую, - сказал задетый за живое профессор. - Бежать, карабкаться, прятаться.
- Куда же бежать прикажете?
- У нас один путь: вон к той железной лестнице в стене, о которой я вам уже имел честь вам докладывать.
Сева и профессор побежали по крыше. Профессор пару раз со вздохом обернулся, ему было жалко добротное немецкое изделие за шестнадцать тысяч рублей. Когда они полезли вверх по стене, Сева сказал:
- Бедный Костик! Что же, интересно, случилось с ним?
- Я тоже как раз подумал об этом, - признался профессор.
- Как он был прозорлив, когда дал мне свой номер! - воскликнул Сева, доставая мобильный телефон.
Через несколько минут он встревожено сказал:
- Не отвечает.
- Кошмар! - опечалился профессор. - Неужели с ним тоже произошло что-то ужасное?
26
Действительно, что же произошло с Костиком, который остался размахивать чемоданчиком перед скопищем бродяг? А вот что. Как только Сева, профессор и Марлен Филиппович скрылись, Костик сказал, обращаясь к собравшимся перед ним субъектам:
- Любому, кто сунется, голову проломлю! А теперь слушайте сюда. Очкарик-профессор и его лысый друг сегодня получили зарплату, а у молодого долбидуя жемчужные запонки, видели? Драться совсем не умеют. Кроме того, тому, кто принесет мне очки профессора, даю пятьдесят баксов, за кепку седого - тоже пятьдесят, а за галстук молодого - сто баксов.
Откровенно говоря, Костик и сам не верил, что эта провокационная речь подействует на деклассированную шваль. К его удивлению, бродяги послушно кинулись вдогонку за добычей. Гордый своим триумфом Костик двинулся прочь, ощупывая руками стены и сожалея об отсутствии фонаря. Но внезапно негромкий голос сказал из темноты:
- Поставь чемоданчик и отойди в сторону.
Костику показалось, что он уже слышал этот голос, но подробнее припомнить он не успел, потому что голос снова велел:
- Леха Могила, следи, чтобы он не рыпался. А Колька Халява пусть возьмет чемодан.
Костику послышалось за спиной тяжелое дыхание Лехи Могилы. Он послушно поставил чемодан на бетонный пол. Зашуршали шаги, и из темноты вышел плюгавый человечек на рахитичных ногах. Очевидно, Колька Халява.
Костик со злобной тоской смотрел, как этот урод берет серебристый чемоданчик, так ловко и изящно отобранный у троих идиотов.
- Колька, тащи чемодан сюда! - велели из темноты. - А ты, Леха, подстраховывай! Всё будет ништяк!
"Боже, что за устаревший жаргон! - изумился Костик. - Это же прямо какой-то двадцатый век!"
В этот момент рахитичный урод, сделав несколько шагов по направлению к повелевающему голосу, вдруг повернулся и побежал совсем в другую сторону. Тут же, отделившись от тьмы, за ним следом бросилась еще одна фигура, завопив:
- Стой, сволочь!
Костик наконец узнал этот голос - голос опустившегося интеллигента, заманившего их в недостроенную обитель отбросов общества. А мы с вами даже знаем имя этой зловредной персоны: Федор Шнырь. Костик ожидал, что теперь обнаружится и третий участник банды, выступающий под леденящей душу кличкой Могила. Но того все не было.
- Ах, гад!
Поняв, что его подло обманули, и застонав от ненависти, Костик бросился вслед за удалявшейся погоней. Плутать по темным закоулкам пришлось недолго: сопение и пыхтение, напоминающее возню обиженных детей, было надежным маяком. Увидев два сцепившихся тела, Костик некоторое время суетился вокруг них, словно рефери, пытающийся засечь нарушение правил поединка. На самом деле он, конечно, стремился засечь чемоданчик. Внезапно кривоногий Колька Халява вырвался из рук Шныря и побежал дальше. Но дороги не было, впереди зиял прямоугольник окна. Колька в смятении обернулся. С торжествующими ругательствами к нему подбегали враги. Он оскалился и со всей силы швырнул чемодан в окно за миг до того, как два разгневанных преследователя изобразили вместе с ним небольшую космическую катастрофу.
Как только Костик и опустившийся интеллигент Шашко оторвались от распростертого на полу Колькиного тела, они, тесня друг друга, высунулись в окно в надежде разглядеть, куда улетел чемоданчик. После непродолжительного разглядывания романтического ночного пейзажа они убедились, что чемоданчик бесследно исчез.
- Ну, ты козел! - сказал Костик, с ненавистью глядя на Шныря. - Тебе за это надо всю вывеску разбить!
На самом деле драться Костик не любил, потому что не умел. Шнырь этого не знал, поэтому на всякий случай отступил назад и попытался оправдаться:
- А я здесь причем? Это все Колька Халява.
- А этого придурка вообще придушить мало! - категорически заявил Костик.
Но душить уже было некого: придурок таинственным образом исчез.
- Кажется, придурки мы оба, - сказал Костик.
Когда они с Шнырем суматошно пробирались вниз по темной лестнице, тщетно пытаясь опередить друг друга, Костик успел поведать одну из своих бесчисленных историй:
- Главное, отдавать себе отчет в том, что бывают ситуации и похуже. Мой знакомый, Вася Куликов, в новогоднюю ночь поссорился с женой, хлопнул дверью и ушел из дома. Навсегда. В гадком настроении долго ловил на улице такси. Наконец поймал. Залезает в салон, страшно злой. Вдруг видит: водитель в трусах и ботинках "Что это с вами?". "Жена из дома выгнала". У Феди настроение сразу улучшилось. "Поверните, пожалуйста, обратно. Вон к тому дому"…
27
В это время Сева, сжимая потными от страха руками ржавое железо, полз вверх по пожарной лестнице, а следом за ним полз профессор Потапов. Добравшись до самого верха, Сева оглянулся и увидел, что профессор изрядно отстал.
- Аркадий Марксович, поторопитесь!
- Эта ситуация напоминает известный софизм о том, что Ахилл никогда не сможет догнать черепаху, - задыхаясь, сказал профессор.
- Поторопитесь, Ахилл! Черепаха вас ждет.
Сева подал профессору руку и втащил его на крышу.
- Высоко же мы забрались! - сказал Аркадий Марксович и присел на жестяной вентиляционный гриб.
Перед ними до самого дальнего предела, за которым начинается небо, рассыпался бисер огней никогда не утихающего города.
- Красиво! - сказал профессор. - Помните, у Филострата: "Это, о мальчик, зовется перспективою". Вот так же, наверное, когда-то сиял и красовался над Евфратом Вавилон… Эх! - воскликнул он тут же с неизбывной горечью. - Как же мы не уберегли нашего дорогого Филиппа Марленовича! А ведь в ближайший четверг мы собирались праздновать юбилей нашего института у него в гараже!.. - Аркадий Марксович схватил Севу за руку и срывающимся голосом сообщил, как что-то очень важное: - Мы с Филиппом мечтали из "Красной Пресни" сделать "Красную Песню", а из "нотариальной конторы" - "наркоту"!..
- Вы больной, я вам об этом уже сообщал! - сказал Сева, испуганно отстранившись.
- Интересно, продолжал Потапов, не слушая его, - какую букву оторвал Марлен, когда упал? Представляете, если это, к примеру, буква А в слове "Салон"? Какая прекрасная смерть!.. Он всегда мечтал снять с вывести Novotel букву V. Представляете, получилось бы: "Ноу отель", то есть: "Не-отель"!
- Профессор, у вас комплекс! - предупредил Сева.
- М-да? - отозвался профессор. - Раньше это называлось мечтой. Правда, говоря откровенно, - продолжал он, - хоть Филипп и был ученым с большой буквы У, но вместо Акутагава Рюноске мог запросто брякнуть:
Акукагава - и из экзотического японского писателя получался, понимаете ли, какой-то шут гороховый… М-да, кругозором Филипп не всегда блистал… Но все же, какие ужасные люди отняли его у нас! И это - в стране, которая первой полетела в космос! Какая быстрая деградация! Я просто раздавлен… Впрочем, это пустяк по сравнению с гибелью Атлантиды. Гомер сказал бы: совершилася Зевсова воля.
- Послушайте, - сказал Сева, которому начали надоедать излияния профессора. - Может все-таки продолжим поиски Кати? Или вы забыли, по какой причине мы здесь оказались?
- Правильно! - воскликнул профессор. - Извините меня, Всеволод, за эту минуту непростительной слабости.
Он вскочил на ноги и зашагал по крыше, словно лунатик.
- Где же эта вывеска, которая указывала нам путь?
Увы! Нужной вывески не было видно. Слева сияло:
"Моментально переведем ваши деньги!", справа:
"Ингосстрах платит всегда!"
- Только у нас может быть нечто подобное, - заметил профессор, указывая на вторую надпись. - После этого можно не удивляться, если увидишь где-нибудь рекламу вроде: "В нашем ресторане моют тарелки!".
Они дошли до края крыши и остановились.
- Куда делся былой московский простор? - патетически воскликнул профессор, обозревая безбрежную картину крыш и стен. - М-да, простор имперских площадей закончился вместе с империей! Наши внуки будут думать, что газон - это такой зеленый пластмассовый коврик возле ресторана, о который вытирают ноги. А слово "сквер" войдет в исторические словари. Не город, а сплошная недвижимость. Зачем, скажите, нужны все эти шикарные небоскребы? Мне больше по нраву зеленые уютные площади.
- Вы что, газет не читаете? - спросил Сева. - Городские начальники говорят, что Москва должна стать городом богатых.
- Позвольте, а как же я? Я здесь всю жизнь живу. Это же мой город!
- Значит, проморгали вы свой город.
- По-вашему, скажем, и Петровско-Разумовский парк снесут? - спросил профессор, хватаясь за сердце.
- Конечно, - сказал Сева, пожав плечами. - А вы думали: Москва станет Парижем или Берлином? Откуда такая самонадеянность? А почему не Каракасом? Потом Каракас снесут - и, может быть, построят Нью-Йорк, а вашей Москвы уже больше нет. успокойтесь.
- Каракас, Каракас!.. - горько прошептал профессор.
- Ладно, Аркадий Марксович, я пошутил, - на всякий случай сказал Сева.
Профессор вдруг схватил Севу за руку.
- Что с вами? Вам плохо? - всполошился Сева.
- Нет-нет, но мне показалось… вон там… Нет, не может быть!
- Да в чем дело, объясните!
- Только вы не смейтесь, Всеволод. Там кто-то был. Вроде как человек, но у него был хвост!
- Профессор!
- Да-да! Я же говорил, что вы не поверите!
- Почему же, Аркадий Марксович! - насмешливо сказал Сева, желая его подразнить. - Разве вы не знакомы с теорией Дарвина? В школе не учились? А еще профессор! Видимо, какие-то существа нашли более экономный способ передвижения в условиях мегаполиса двадцать первого века и отрастили себе нужные конечности.