Тем временем подбежавшие граждане поставили человека-рекламу на ноги, и тот закричал:
- Нужно выручить вон тех людей! Их схватили бандиты!
Пострадавшая бабка подтвердила:
- Самые что ни на есть бандиты!
Пионер тут же вприпрыжку побежал следом за удаляющейся компанией, а за ним поспешили остальные. Пустой переулок стал стремительно заполняться людьми. Причем, людьми самыми разнообразными, включая детей, увешанных пейджерами, плейерами и уокманами. Даже прибежал официант с подносом, очевидно, из соседнего кафе.
- Где это? Где это? - стал он спрашивать у окружающих.
- Да здесь! - отвечали ему.
- Наши там еще идут! - сообщил официант.
Вскоре собралась довольно значительная толпа, избавиться от которой без наряда милиции нечего было и думать. Злодеи, державшие Севу и профессора, занервничали, и один сказал:
- Вроде как буксы горят.
Впрочем, нервничать было из-за чего. Какой-то среднемодно одетый интеллигент предложил на всякий случай переписать номера всех автомашин поблизости, на что конопатый юноша отозвался:
- А я уже переписал!
Женщина с ребенком порекомендовала позвонить в милицию.
- Зачем? - сказал официант. - Лучше я знакомым ребятам из боксерской секции брякну, они тут рядом живут.
Пионер тем временем подобрался к бильярдщикам вплотную и пронзительно закричал:
- У одного под пиджаком пистолет!
Владелец пиджака и пистолета хотел влепить доносчику затрещину по арбузу с короткой стрижкой, но в руку ему вцепились сразу несколько человек.
- За что ты хочешь мальчика ударить? За то, что правду сказал?
Одна дама предложила мальцу:
- Возьми мой зонтик. Если будет драться - ткни ему в глаз!
- Позвольте! - возмутился кто-то. - Это будет нарушением устава!
- Никакого нарушения не будет! - возразила дама.
Ее поддержали несколько человек, в то время, как другие кричали:
- Будет! Будет!
- Пора сдергивать! - решили злодеи.
Крепкие пальцы, держащие Севу и профессора, разжались, а их владельцы резвыми акулами прорезали рыбью стаю граждан и пропали.
Чикильдеев и Потапов, видя перед собой столько разнообразных лиц, не знали, кого благодарить за освобождение. Поэтому они только повторяли, поворачиваясь в разные стороны:
- Спасибо!.. Спасибо!..
Но после того, как профессор немного пришел в себя и к нему вернулась способность логически мыслить, он задал ближайшему гражданину неизбежный вопрос:
- Простите, я не совсем понимаю… Даже совсем не понимаю… Откуда вы все… вот так сразу… И как будто знали, что у нас тут… такая ситуация?
- В общем, мы догадывались, - сказал гражданин.
- Каким же образом?
- А вот! - гражданин указал на свое ухо, в котором притаился маленький предмет. - Здесь наушник, а в кармане - приемник, он же передатчик.
- Слава богу, что я свой не забыла, сунула в сумку! - влезла в разговор та самая старушка-норушка, с которой началась заваруха. - Неужели, думаю, забыла? Пошарила- и нашла!
- Система оповещения специально разработана инженером Александром Львовичем Трехцилиндером, - сказал интеллигент в шляпе. - Если кому-то из нас нужна помощь, прибор дает сигнал - и на этот сигнал мы все собираемся.
- Простите, кто это - "мы"? - спросил профессор Потапов.
- Норлы, - пояснил шляпа.
- Норлы? - повторил Чикильдеев. - Смешное слово. На каких-то живущих в норах зверей похоже. Правда, если убрать букву Н, то получатся "орлы".
- На самом деле это обыковенная аббревиатура, - сказал интеллигент в шляпе. - От слов "нормальные люди". Неизвестно, кто придумал такое название, но мы носим его с гордостью.
- В холодную погоду я даже надеваю вязаную шапку, на которой вышито: "НОРЛ", - подтвердил небритый верзила.
- Не понимаю, кто все-таки такие эти ваши норлы? - сказал Сева. - Нельзя ли немножко растолковать.
- Ну… норлы - это которые не бросают пивные бутылки в метро, - сказал шляпа.
- Не выбрасывают старые газовые плиты на общественный сквер! - добавила старушка с болонкой на руках.
- Кормят бедных уток, оставшихся зимовать, и бродячих собак, - добавил пионер.
- Не бросают окурки в писсуар, не мочатся мимо унитаза и поднимают крышку, - сказал хмурый мужчина.
- Фу! - кошачьи фыркнула старушка.
- А что? Формально сформулировано правильно! - сказал опрятный старичок.
- Ведут себя так, чтобы перед иностранцами не было стыдно ни за людей, которые едут в троллейбусе, ни за запах от них, - сказал низенький толстый мужчина.
- Вот прекрасная национальная идея! - воскликнул профессор Потапов. - Добиться того, чтобы не было стыдно за наши троллейбусы!
- А я, например, - снова влез низенький и толстый, - всегда сажусь в метро на свободные места, чтобы не дать занять их крепким мужикам и наглым юношам, а потом уступаю свое место вошедшим в вагон женщинам.
- Тоже прекрасно! - восхитился профессор. - Как чудесно, что в нашей стране столько замечательных людей!
- Как вы можете так говорить? - возмутилась женщина в красной куртке и черных очках. - Разве не знаете, сколько на самом деле у нас в стране никчемных людей, наркоманов и пьяни!
- И просто идиотов! - тут же раздались голоса со всех сторон. - Моральных уродов!.. Воров и бандитов!.. Продажных чиновников!.. И просто бесполезных слюнтяев!
- Если всех их вычесть из народа, то окажется, что в нашей стране живет не так уж много людей! - подвела черту все та же женщина в красном.
- А норлов еще меньше! - прокричал кто-то из толпы.
- А вот говорят, есть страны, где норлов чуть не половина жителей, - сказал школьник в очках.
- Не верь статистике, сынок! - отозвался пенсионер. - Будь мудрее!
- Если вы себе придумали особое название, то почему бы не придумать еще и другое - для тех, которые мусорят в лифтах, и все такое прочее? - предложил профессор.
- А мы уже придумали! - сообщили сразу несколько норлов. - Мы называем их: злопы.
- Это вроде тех мордоворотов, что нас схватили? - спросил Сева.
- Нет, эти обыкновенные бандиты. Если бы не было злопов, бандитов было бы меньше. Злопы - это которые всюду гадят и всех ненавидят.
- Не знаю, как насчет тех, кто гадит, - сказал Сева, - но вот некоторым водителям я бы придумал самые гадкие клички. А то ведь есть такие ублюдки, который считают за честь подрезать автобус.
- А я таким уже придумал полную классификацию! - выкрикнул конопатый юноша. - И список составил! Например, тот, кто пролезает на светофоре перед всеми, а потом не видит зеленый сигнал и задерживает остальных - тот застрянец. А тот, кто говорит по мобильному телефону за рулем и из-за этого еле едет, - мобилдуй.
- Да! - мечтательно протянул один из норлов. - Если бы все, как мы, боролись с произволом, то было бы во столько раз меньше произвола, во сколько нас больше.
- Что вы имеете в виду? - осведомился профессор.
- Например, город полон автомобилей, которые поставлены так, что прохожие не могут протиснуться, троллейбусы не могут проехать, а то и вообще на газоне! Если бы граждане плевали на такие авто, мазали их мороженым - порядок бы установился.
- Некоторые из наших носят с собой хороший клей, - радостно сообщил лысый мужчина. - Как увидят авто, припаркованное без уважения к общественному порядку, приклеивают на лобовое стекло записку: "Паркуйся грамотно, злоп!".
- Но мы это не поддерживаем! - сказал пионер.
- А мы поддерживаем! - заявил пенсионер с клюкой.
- Ну и унижайтесь перед злопами!
- А вы сначала сделайте так, чтобы к вам в подъезд можно было войти без содрогания! Нельзя рваться благоустраивать страну, не благоустроив свой подъезд! А потом уже приклеивайте свои записочки!..
Профессор наклонился к Севе и прошептал:
- Кажется, Всеволод, нам пора идти по своим делам, поскольку здесь, я боюсь, начинается выяснение политических предпочтений. Сначала все разделятся на наклейщиков и ненаклейщиков, а потом наклейщики расколются на умеренных и непримиримых.
- Согласен, - отозвался Сева.
Они выбрались из толпы норлов, которая гомонила все громче, и пошли прочь из нехорошего переулка. По дороге им снова встретился рекламный человек-бутерброд, и Сева помахал ему рукой.
- Спасибо, что вступились за нас!
- Пустяки! - отозвался тот. - Мне Роман Степанович вас так хорошо обрисовал, что я обоих сразу узнал.
Чикильдеев и Потапов споткнулись на ровном месте и остановились.
- Вас прислал Зашибец?!
- Ну, он как бы не прислал, а просто попросил, чтобы я сюда заглянул. Сказал, что вы тоже сюда обязательно придете.
- Он так и сказал?
- Вообще-то не совсем так. Он сказал что-то типа: "Наверняка они туда попрутся".
- Замечательно! - воскликнул Потапов. - Узнаю милицейскую манеру Романа Степановича!.. Интересно, как он догадался, где нас искать?
- Ничего удивительного, мы же сами ему рассказали о депутате и журналисте, - напомнил Сева.
- Может он и норлов подослал? - предположил профессор.
- Бросьте! - сморщился Чикильдеев. - Вы что, не знаете Романа Степановича? По его мнению люди делятся на идиотов и сволочей. Причем первые мечтают стать вторыми. А норлы получаются какой-то третий сорт. Удивительно только одно: как все точно совпало!
- Ну, это вполне в рамках аксиом Колмогорова, - сказал человек-реклама.
- Так вы специалист по теории вероятностей! - воскликнул профессор.
- Я вижу, вы тоже об этом кое-что слышали, - отозвался человек-реклама.
- Приходилось, - сознался Аркадий Марксович и протянул руку. - Профессор Потапов, археограф-источниковед.
- Иннокентий Самокатов, кандидат.
Из-под рекламного щита вылезла рука, и рукопожатие двух научных рабоников состоялось.
- Может зайдем ко мне, попьем чаю? - предложил Самокатов. - Я здесь недалеко живу.
- Действительно! Прекрасная мысль! - поддержал профессор. - У нас как раз с утра во рту ни крошки не было. Вы не против, Всеволод?
– Не против, – сказал Сева. – Купим что-нибудь вкусное и позвоним насчет Кати.
38
Иннокентий Самокатов не обманул, и скоро вся троица вошла в неряшливый подъезд с не очень приятными запахами. У нас порой не знаешь, куда от таких запахов деваться. Да и с чего, скажите, окружающим запахам быть приятными, когда люди утром вспотели в метро, потом в обед наелись нездоровой пищи, а вечером еще раз вспотели в метро? Поэтому - что скрывать! - от наших людей нередко пованивает. А уж какие запахи порой растут в подъездах - уму непостижимо! Правда, в этих-то запахах повинно сравнительно небольшое число сограждан. Ей-богу, взять бы хорошую дубинку - и гвоздить их по паскудным головам, пока не раскаются! Короче, подскажите: где здесь записывают в норлы?..
Сева и профессор помогли Самокатову снять его рекламные доспехи, украшенные фривольной надписью, и дотащить их до нужного этажа. В квартире, куда они вошли, вещей было не больше, чем у бедуина в палатке. Правда, был матрас на четырех кирпичах, и еще был книжный шкаф.
На стенах висели большие листы бумаги, исписанные научными закорючками. Сева тут же с неприязнью вспомнил школьный учебник физики, с которым у него были не очень хорошие отношения. Профессор же восторженно воскликнул:
- Потрясающе! Мне кажется, я различаю локальную теорему Муавра-Лапласа, не так ли?
- Верно, - подтвердил хозяин дома. - В свободное время я сражаюсь с теорией вероятности.
- Я не слишком много понимаю во всем этом, но чувствую, что у вас гениальные выкладки, - заявил профессор. - Вы их показывали кому-нибудь?
- Пытался, - признался Самокатов.
- Да вы должны быть академиком! - воскликнул профессор.
- Думаете, легко стать академиком в нашей стране, полной свирепых бездарностей? - хмыкнул хозяин квартиры.
Надо сказать, что я здесь не согласен с Иннокентием Самокатовым. Как часто мы слышим подобные заклинания, что кого-то затирают, обижают, куда-то не пускают… Что может быть приятней, чем убедить себя в подлой злокозненности окружающего мира! Ах, если бы из нашей открытости и непосредственности вычесть расхлябанность, а из талантливости вычесть лень - мы были бы главным народом на Земле!
Но это мое частное мнение. Сева же и профессор отнеслись к новому знакомому с сочувствием.
Выразив восхищение формулами, профессор переключился на книжный шкаф:
- Смотрите-ка! "Коэволюционный феномен в аспекте этнокультурных связей!" Удивительно, что кто-то еще держит такие книги дома сегодня, когда время, отведенное богом для чтения, современный человек тратит на прозябание в автомобильных пробках и посещение супермаркетов!
- Откровенно говоря, я уже давно ничего не читаю, - сказал Самокатов. - Все, что я хотел, уже прочитал, а современная литература - соревнование в цинизме и людоедстве… Впрочем, я когда-то сам сочинял романы. Сочинял, пока человечество не решило поглупеть. Самый толстый роман назывался "Чертова интеллигенция совсем ополоумела".
- И где вы его опубликовали? - поинтересовался профессор.
- Нигде. Не заладилось у меня с человечеством… Ну, да ладно, не я единственный такой. Всегда были и будут чудаки, которые писали и будут писать романы. Через миллион лет наша вселенная свернется в тугой шарик, потом снова будет большой взрыв, родятся новые планеты, и где-то кто-то опять будет писать романы…
- Да!.. - мечтательно протянул профессор. - Я как-то участвовал в одной конференции, и труды участников конференции были опубликованы в виде сборника трудов участников конференции… Но, наверное, написать по-настоящему хороший роман очень непросто?
- Скажу вам откровенно: написать по-настоящему хороший роман ужасно трудно, - подтвердил Иннокентий Самокатов.
- Я думаю даже: умопомрачительно трудно! - подхватил профессор.
- Скажу больше: написать хороший роман почти невозможно, - добавил Самокатов.
- А может быть и совершенно невозможно! - подвел черту профессор Потапов.
- А может лучше пройдем на кухню и слегка перекусим? - предложил Сева, оказавшийся за бортом этой замечательной беседы. - Надеюсь, что там хотя бы табуретки есть?
На кухне они выложили из кульков купленные по дороге колбасу, сыр и хлеб, а хозяин достал из холодильника большую стеклянную банку - и в воздухе сильно и вкусно запахло солеными огурцами.
Быстро и жадно проглотив бутерброд, Сева сказал:
- Надо позвонить. Может, Катю уже обменяли на чемодан…
- Катя - Севина жена, - объяснил Потапов хозяину кухни.
- Зачем ее менять на чемодан? - удивился Самокатов.
- О! Это непростой чемодан! - сказал Чикильдеев. - В нем находится нечто.
При этих словах в глазах у Иннокентия Самокатова тоже промелькнуло нечто, но Сева и профессор не заметили этого, а Сева продолжал:
- Мы сами не знаем, что там. Деньги? Золото? Бриллианты? Он совсем легкий, и ничего внутри не гремит и не катается. Наверное, в нем какой-нибудь секретный документ. Хотя, непонятно, зачем информацию держать в таком громадном футляре. Есть более продвинутые способы.
- Действительно, - сказал Самокатов, - наука в наше время делает чудеса. Я слышал, изобрели маленькие такие магнитные листочки (он показал - какие маленькие). Их можно человеку под кожу зашить - и им с расстояния командовать. Вы слушаете любимое радио или смотрите телевизор, а вам в этот момент передают приказ…
- Например, приказ мазать мороженым неправильно припаркованные автомашины! - со смехом подхватил Сева.
- Напрасно смеетесь! - строго сказал Самокатов.
Профессор же заметил:
- Ну и что в этом такого? Я вижу беды этого мира, но не понимаю, как с ними бороться. А тут, глядишь, - всем запрограммируют отвращение к коррупции, лжи и насилию! Появятся идеальные чиновники, судьи и милиционеры.
- А как насчет тех, кто будет эти чипы вставлять? - поинтересовался Самокатов. - И насчет тех, кто будет в чипы программы закладывать?
- Ну… им тоже вошьют что-нибудь, - предположил профессор. - С другой - правильной - программой.
- Это будет уже не человечество, а стадо машин! - мрачно заметил Самокатов. - Так что вы какую-то ерунду говорите!
- Позвольте! - заерепенился профессор. - Но почему бы не обеспечить, наконец, человечеству хотя бы таким образом основные человеческие ценности? А то все твердим-твердим - а толку никакого! К примеру, возьмем хотя бы уважение к историческим памятникам…
- О! Кстати! - встрепенулся Иннокентий Самокатов. - Когда сносили дом Бальмонта, я спас из него печную задвижку, две дверные ручки и голову кариатиды.
- Вы имеете в виду усадьбу Андреевых? - уточнил профессор. - Тот самый дом, где Константин Дмитриевич Бальмонт встретил свою любовь и будущую жену? Так там, насколько я помню, не кариатиды, а просто настенные скульптуры.
- Да что вы мне говорите! Она у меня на антресолях лежит! Хотите, покажу?
Потапов и Чикильдеев не успели вежливо возразить, чтобы не утруждать хозяина, как Иннокентий Самокатов резво вскочил на табурет, на котором только что сидел, и распахнул дверцы антресоли, благо в советской малогабаритной кухне все под рукой.
В следующий миг, однако, произошло нечто совершенно неожиданное. Блеснув металлическим боком, с антресолей на Самокатова вывалился чемоданчик - точь-в-точь такой, какой ушедшей ночью держали в руках Чикильдеев и Потапов, и который у них затем отобрал Костик.
После того, как чемоданчик упал на Самокатова, Самокатов, в свою очередь, упал с табуретки.
Сева и профессор вскочили со своих мест. Не берусь утверждать, что именно взволновало их больше: опасение за жизнь хозяина дома или появление серебристого чемоданчика. К счастью Иннокентий Самокатов сильно не пострадал. Когда же он поднялся на ноги, чемоданчик уже был в Чикильеевских руках.
- Очень похож на наш, - сказал Сева, осматривая серебристые бока. - Не правда ли, Аркадий Марксович?
- Осторожней! - предупредил Самокатов. - Во время своей недолгой политической карьеры насмотрелся я на такие чемоданчики.
- У вас была политическая карьера? - удивился профессор Потапов.
- Да. Однажды я выдвинул себя кандидатом в районные депутаты.
- И как?
- Мне не удалось опровергнуть аргументы некоторых политических противников.
- Такие серьезные были аргументы?
- Довольно серьезные. Сначала от моего имени пенсионерам раздали тухлые консервы, а потом в подворотне меня ударили по затылку тяжелым твердым предметом.
- И какое отношение имеет к этой истории чемоданчик?
- В данном случае никакого, - сказал Самокатов. - Просто боюсь я этих чемоданчиков и не знаю, что с ними делать.
- Что значит: "этих чемоданчиков"? - спросил Сева. - Вы не один такой что ли видели?
- Дело в том, - сказал Самокатов, понизив голос и показывая пальцем на антресоли, - что у меня там еще два почти точно таких же.
- Так давайте их сюда! - радостно воскликнул Сева. - На все три впридачу к тому, что у Костика, мы Катю наверняка обменяем!
- Я вижу, вы не поняли моих предостережений, - огорчился Самокатов. - Я призываю вас даже не касаться этих чемоданчиков.