- Хорошо. Все заболели, - радостно сообщила Юлька. - Шурик с простудой свалился, Васька тоже захандрил. - Она сделала паузу и зашептала: - У меня все в порядке. Слышишь? Шурик от меня не отходит.
- Поняла. Рада за тебя. Ты его простила?
- Да. Тебе привет. Шурику вот молоко с медом вскипятила, Ваське сметану. Он испереживался весь, бедолага.
- Конечно, кто, кроме тебя, этого обормота толстого кормить будет?
- Ты имеешь в виду… мужа? - не поняла Юлька.
- Обоих! - улыбнулась Тамара. - Умеют же все устраиваться: Ваське - молоко с медом, Шурику - сметану.
- Наоборот!
- Какая разница?
- Том, - нерешительно произнесла Юлька, - а в каких ты гостях? Вроде не собиралась никуда.
- Потом расскажу. А личико ты мужику здорово изодрала.
Сергей, с интересом слушая разговор, успел разлить по рюмкам:
- Я что-то не понял про разодранную мужскую морду, кота и про мед со сметаной.
- Моя подруга налаживает семейную жизнь.
Тамара вспомнила пьяную Юльку в исподнем, гордо вышагивающую по тротуару в туфельках, и захохотала. Интересно, как Шурик потом выгружал ее из машины? После этого действительно заболеешь.
Она расслабилась и не заметила, как сзади подкрался Сергей.
- Тамара! - Горячие мужские руки крепко прижали ее к себе. - Тамара…
Она дернулась, делая слабую попытку вырваться, и не смогла.
Его светлые голубые глаза стали бирюзовыми от страсти. Такими она их видела, когда он любил и хотел ее.
- Томка… - шептал он, стискивая ее все сильнее.
Она как зачарованная следила за бирюзовыми вспышками. И опять, как когда-то, сладко-сладко заныло в груди. "Пошли?" - сказал он тогда, и от его слов внутри что-то дрогнуло.
Сейчас он не говорил ничего. Он поднял ее на руки и понес в постель. У нее не было сил сопротивляться.
"Однажды это уже было", - твердила она себе. Ну и что? Теперь она умная и знает, как с ним надо себя вести. А главное, как думала Тамара, она всегда сумеет вовремя остановиться.
Она вспомнила о Ярославе, и в сознании мелькнуло нечто похожее на раскаяние. Что она делает? Ее муж всегда знает про нее все. Сейчас у него неприятности. Она замотала головой. Какие неприятности, при нем верная Нина Ивановна, что у него может случиться? С каждой секундой здравые мысли все быстрее испарялись из головы.
Похоже, прошлое не научило Тамару осторожности. Однажды она не нашла в себе сил остановиться вовремя.
Глава 15
Сотрудница салона не обманула Гюнтера Шнейдера, позвонила утром:
- Тихон Алексеевич с удовольствием с вами встретится.
- Я вам очень благодарен, - начал Шнейдер.
- Но… - замялась она.
- Что-то случилось?
- Тихон Алексеевич человек немолодой, сейчас он неважно себя чувствует. Если вам не к спеху и есть время…
- О нет, мне - к спеху. Я вам говорил, что имею антикварный магазин и планирую провести в нем выставку. Это будет выставка-продажа, коммерческое мероприятие. Работы господина Шаворнина очень интересны. Мне важно знать сейчас, сможет ли он принять участие.
- В таком случае, - сказала сотрудница художественного салона, - сделаем так. Мастерская Тихона Алексеевича находится в Подмосковье. Он почти постоянно живет на даче, и если вам удобно…
Шнейдеру было удобно.
- Это хорошо, я сразу смогу увидеть его картины.
Нужный дом в дачном поселке он отыскал довольно быстро. Странный народ - эти русские, Шнейдер с любопытством разглядывал строения, мимо которых проходил. Рядом с домишкой, который вот-вот развалится, возвышался шикарный особняк с ровно подстриженным газоном, беседками, благоухающими клумбами и прочими атрибутами богатства. Он и сам бы не прочь поселиться в таком, если… если сумеет осуществить задуманное.
Шаворнин встретил его возле калитки.
- Заранее прошу извинить за некоторый беспорядок, приболел немного.
- О, у вас тут замечательно, - приговаривал Шнейдер, шагая вслед за хозяином. - Усадьба, настоящая усадьба.
- Да, участок большой, руки вот только не доходят все в порядок привести. Дом куплен давно, тогда еще здесь таких вилл не строили. - Тихон Алексеевич кивнул на соседнее кирпичное сооружение. - Да мне такой дворец и не нужен.
- О, у вас тоже хорошо! - воскликнул Шнейдер, разглядывая дом художника. Деревянное строение и впрямь удивительно гармонично сочеталось с окружавшими его деревьями. Но для жизни Гюнтер выбрал бы соседнюю виллу.
Антикварщику по роду занятий приходилось общаться со многими людьми. Очень важно составить о человеке представление. Тогда и торговаться легче. Шаворнин, живя в старом доме, производил впечатление человека небогатого, но самодостаточного. Шнейдер почувствовал, что разговаривать с ним будет не просто.
Вслед за хозяином он прошел в мастерскую и начал осмотр.
- Интересно, очень интересно, - приговаривал он, переходя от одной картины к другой.
В другое время он бы более подробно все рассмотрел, но не за этим он сюда явился.
- Меня интересуют портреты, - начал Шнейдер. - В своем салоне я планирую провести выставку. Одна ваша работа мне особенно понравилась.
- Портрет Вершининой, - спокойно сказал Шаворнин. - Но вам должны были сказать, что он не продается.
- Вот как? Я, наверное, не понял…
- К тому же он мне не принадлежит.
- Но вы выставляете его.
- Да. Владелица не против. Портрет сделан давно. Он является собственностью молодой женщины, которая мне позировала.
- Госпоже Вершининой?
- Совершенно верно.
- С ней можно договориться о продаже?
- Думаю, что нет.
Шнейдер сделал задумчивое лицо.
- Вершинина… Знакомая фамилия. Ее дед был генералом во время войны?
- Да, - с удивлением произнес Тихон Алексеевич.
- Я слышал, что у него тоже была хорошая коллекция картин?
Шаворнин с интересом посмотрел на гостя. Вон оно что…
- Покойный Яков Викторович не был собирателем, - сдержанно пояснил он. И сказал правду. Вершинин собирателем не был, но действительно владел замечательной коллекцией.
- О, вы знаете всю семью?
- Да, - ответил художник. - От кого вы слышали про коллекцию?
- Наверное, я опять что-то перепутал, - растерялся Шнейдер.
А Шаворнин с этого момента стал особенно осторожным и следил за каждым своим словом. Про коллекцию генерала знали немногие. От кого услышал о ней немец?
Шнейдер мгновенно уловил перемену в настроении хозяина. Он опять заговорил о своей предстоящей вы ставке-продаже. Тихон Алексеевич почувствовал фальшь в его голосе. Другими картинами художника немец не интересовался.
Распрощались они сдержанно. Шаворнин хмуро смотрел вслед удалявшейся фигуре. Не понравился ему этот господин! Интерес к покойному генералу насторожил Тихона Алексеевича. Хорошо, он не сказал, что дача Вершининых рядом находится.
Шнейдер тоже был недоволен. Хотя… Он остановился. Чего он ожидал от этой встречи? Главное, он идет по верному следу. Генерал есть, и коллекция у его наследников тоже есть. Этот художник вон как всполошился! У него, у Шнейдера, глаз наметанный. Значит, все не так плохо. Но придется все же идти на поклон к господину Лидману. Как ни крути, а без него не обойтись.
Там, в Германии, думал, что обойдется без криминала. Сейчас мысли Шнейдера приобретали совсем другое направление.
Глава 16
Старший следователь прокуратуры Леонид Леонидович Лавров сидел в кабинете за своим рабочим столом. Напротив расположился Пивоваров.
За прошедшее с их последней встречи время Михаил Иванович изменился мало. Разве что взгляд стал более уверенным.
- Я не понимаю цели нашего разговора, - сдержанно проговорил Пивоваров. - Все выяснилось еще два года назад. Какие ко мне могут быть вопросы?
Лавров вздохнул.
- К сожалению, открылись новые данные.
Леонид Леонидович намеренно говорил общими фразами, ему хотелось понаблюдать за реакцией Пивоварова.
- И о чем они говорят, ваши новые данные? - Михаил Иванович, не скрывая раздражения, смотрел на следователя. - Видимо, это связано с моей политической карьерой. Я прав?
- Прокуратура занимается не политикой, а убийствами.
- Да бросьте вы! Два года до меня не было никакого дела, выдвинули в делегаты - и тут же опять потащили в прокуратуру.
- Вероятно, с вашими избирателями вы разговариваете на другом языке, - осадил Пивоварова следователь. - Вас никто никуда не тащил, вас пригласили, и заметьте, очень вежливо.
- Не понимаю, - не мог успокоиться Пивоваров. - Убийцу Ирины Устинкиной застрелили, убийца покойной жены тоже обнаружен. К чему копать прошлое? Один тот факт, что меня опять пригласили, - он ядовито выделил последнее слово, - в прокуратуру, отрицательно скажется на моем рейтинге. Неужели не ясно?
Лавров вздохнул.
- Опросом общественного мнения у нас не занимаются.
- Еще бы! Вам вообще дела нет до человека, - вспылил Пивоваров.
- Убийца Ирины Устинкиной найден, как вы правильно сказали, - не обращая внимания на его выпад, спокойно продолжил Лавров, - а вот что касается вашей покойной жены, то до сих пор не ясно, кто ее убил.
- Как?! - изумился Пивоваров. - Даже в газетах писали…
- К сожалению, в прессу попали неверные сведения.
- И что теперь?
- Прокуратурой вновь расследуется приостановленное дело по факту убийства вашей жены Аиды Витальевны Пивоваровой.
- Господи! - завопил Пивоваров. Он сорвался со стула и забегал по кабинету. - Ну за что мне это все, за что?!
Лавров заметил, что его шея и лицо покрылись красно-бордовыми пятнами.
"И этот человек метит в политические деятели! Со своими эмоциями справиться не в силах", - с негодованием подумал следователь.
- Вы успокойтесь.
Пивоваров вытер мгновенно вспотевший лоб.
- Я не убивал ни Ирины, ни жены. - Он плюхнулся на стул. Его затравленный взгляд блуждал по кабинету.
На мгновение Лаврову стало его жаль.
- Воды выпейте, - предложил он.
Пивоваров глотал тепловатую воду. Его напыщенность и уверенность как рукой сняло.
- Не надо было мне лезть в политику, - устало заметил он, - теперь опять грязи нароют. Занимался своим делом, никто ни про Аиду не вспоминал, ни про Ирину. А теперь… - Он махнул рукой. - Ведь я правильно понял, да? Можете не отвечать, если вам не положено, но я уверен, что не ошибся.
- В общем-то вы правы, - кивнул Лавров. - Здесь секрета нет. Но, к сожалению, действительно открылись новые данные. - Он помедлил. - Еще одна смерть.
- Как?! - подскочил на стуле Пивоваров.
- Застрелили Эллу Ревенко, подругу вашей покойной жены.
- Эллу? - задохнулся Михаил Иванович. - Как же так?!
- Вы знали ее?
- Конечно. И покойного мужа знал. Не повезло бабе, ох, простите, женщине, - поправился Пивоваров, - мужа машина сбила, говорят, не случайно. Фирма лопнула, ну, знаете, как бывает: Элла, говорили, оказалась в тяжелом материальном положении. Я, каюсь, не помог. Она с Аидой дружила, а я, - он тяжело вздохнул, - хотел забыть о прошлом. Сама Элла женщина нормальная, спокойная, она и на мою… - Пивоваров сморщился, - на мою, извините, мегеру повлиять пыталась. Но разве с Аидой кто справится?! Не подумайте, что наговариваю, но женушка покойная крови мне немало попортила.
Лавров внимательно, не перебивая, слушал. Он видел, что Пивоваров говорит искренне.
- Вы сказали, что Эллу застрелили?
- Да.
- Может быть это связано с гибелью ее мужа?
Лавров медлил, раздумывая, сообщать Пивоварову подробности или нет.
- Есть другое предположение, - наконец решился Лавров.
- Какое?
- С момента автоаварии, в которой погиб муж Ревенко, прошло много времени. Ее никто не трогал. Ей пришлось распродать часть имущества, чтобы расплатиться с долгами. Поэтому увязывать ее смерть с гибелью мужа… - Лавров медленно покачал головой. - Спорно, очень спорно. Но главное здесь не это.
- Что?
- Ревенко застрелили из того же оружия, что и вашу жену.
Пивоваров, открыв рот, уставился на следователя.
- Ох, - запоздало дошло до Михаила Ивановича. - Значит, она что-то знала?
- Получается, что так.
- Но ведь времени тоже утекло немало.
- Значит, до сих пор убийца чувствовал себя в безопасности. Видимо, произошли события, которые подтолкнули его к активным действиям.
Пивоваров поник.
- Я здесь ни при чем. Вы мне верите?
- Если бы не верил, не сообщил вам эти подробности. Прокуратуре нужно отыскать убийцу. Для вас и вашей карьеры, - подчеркнул Лавров, - это тоже очень важно.
- Но я действительно ничего не знаю!
- Михаил Иванович, - Лавров в упор смотрел на Пивоварова, - я вас не тороплю, но попытайтесь вспомнить: может быть, были обстоятельства, связанные со смертью вашей жены, о которых вы нам не сообщили?
- Я тогда ничего не утаил, - глухо отозвался Пивоваров.
- Речь не о том, что утаили. Может, значения не придали. Подумайте как следует. Помнится, - Лавров сдержанно улыбнулся, - между нами тогда не было взаимопонимания. Надеюсь, сейчас ситуация изменилась.
Пивоваров покинул кабинет следователя. Он чувствовал себя выжатым как лимон. Отвратительно! Все отвратительно.
"Прежде всего это в ваших интересах", - вспомнил он последние слова следователя.
Неплохой мужик этот Лавров. Действительно, что ему, следователю, сделается, не раскрой он это преступление, тем более, как сказал, на пенсию скоро. Висяком больше, висяком меньше. А ему, Пивоварову? Вот то-то и оно… С карьерой политика придется распрощаться. Конкуренты большой шум поднимут. Жаль. Все так хорошо шло! С таким скандальным багажом хорошо в шоумены подаваться, а не в политики.
Михаил Иванович остановился и наконец сорвал с себя душивший его галстук. Но он действительно ничего не знает! Личная жизнь Аиды его совершенно не интересовала. Может, дочь что вспомнит?
Он вздохнул. Спасительная мысль облегчения не принесла. Если бы дочь что-то знала, давно бы сказала.
Глава 17
Дмитрий Евгеньевич Лидман сочувственно кивал головой:
- Ну и дела! Что же это происходит-то, а?
Его собеседником был Юрий Алексеевич Ольшанский, который появился сегодня в клубе фалеристов под вечер.
- Сорок лет коллекцию собирал, - прошептал чуть слышно Ольшанский.
Он старался держаться изо всех сил, но легко ли пережить такое в шестьдесят лет? У них с женой не было детей. Любимым детищем и смыслом всей его жизни была коллекция.
- Ты в милицию обращался? - спросил Лидман.
- Ограблением занялась прокуратура, - ответил Ольшанский.
- Вот как, прокуратура, - растерялся Дмитрий Евгеньевич. - А почему именно прокуратура?
- Ввиду особой ценности коллекции. Там одних раритетов… - Ольшанский опять схватился за сердце и полез в карман за таблетками.
- Сейчас, - засуетился Лидман, - я водички принесу.
- Не надо, - отмахнулся Юрий Алексеевич. - Сегодня еще ничего, а вначале, как в квартиру вошел…
Слух, что ограблен известный на всю страну собиратель, распространился быстро. Лидман, когда увидел в клубе сгорбленную фигуру Ольшанского, глазам своим не поверил. Надо же, пришел. Сам он второй день здесь крутился. Прислушивался к разговорам, охал, ахал, возмущался. Ничего нового Лидман за это время не услышал. Когда появился Ольшанский, он не отходил от него ни на шаг. Почему? И сам понять не мог. Его как магнитом тянуло к потерпевшему.
Коварство Лидмана не имело предела. Никто из собравшихся здесь даже представить себе не мог, что знаменитая на всю страну коллекция Ольшанского разграблена по наводке члена клуба фалеристов, человека, довольно известного в этой среде, автора нескольких научных работ в области фалеристики, переведенных на иностранные языки. Человека, который посещал клуб, выступал на конференциях, составлял каталоги, вращался в кругу людей, связанных с антиквариатом, и который, следовательно, был в курсе всех событий.
Дмитрий Евгеньевич с постной физиономией выспрашивал подробности.
- У тебя же квартира на охране, - продолжал "сочувствовать" он. - Как такое могло произойти?
Ольшанский вздохнул.
- Что охрана? Сейчас, говорят, есть такие умельцы… - Он понурился. - Три дня на даче был, жена приболела. Приехал, дверь не тронута, открыл замки, все нормально, а как в комнату вошел, так чуть не упал. Все раскурочено, на полу разбитая ваза валяется, да черт с ней, с вазой. - Он ожесточенно махнул рукой. - Главное, все самое ценное похищено. Не помню, как в милицию позвонил.
- А что они говорят?
- Говорят… - начал Ольшанский и внезапно замолк. Вспомнил совет следователя, что не надо особенно распространяться о действиях прокуратуры. - Что теперь говорить, коллекция исчезла.
- Ну, они уже начали поиски? Что они собираются предпринять?
- Мне не докладывали.
Поприветствовать Ольшанского подошел еще один член клуба, и Лидман отошел в сторону.
Недавний разговор со следователем Юрий Алексеевич помнил хорошо. Этот разговор не то чтобы успокоил его, но подбодрил. Вселил хрупкую надежду.
- …Взяты наиболее ценные вещи, значит, действовали люди знающие, обычный вор в раритетах не разбирается. Кому вы оставляли ключи от вашей квартиры?
- Никому.
- А на охране?
- И на охране не оставлял. Зимой мы с женой всегда дома, она, во всяком случае, никуда выйти не может, инвалид. Летом, правда, жена на даче.
- А вы?
- Я навещал ее, а потом возвращался.
- Кто знал про ваши отлучки?
- Я особенно этого не скрывал. Но знали немногие. Понимаете, круг общения у меня довольно узкий. Из соседей мы с женой лишь с одной женщиной отношения поддерживаем, она нашего возраста, остальные - молодежь.
- У соседки ключей тоже не было?
Юрий Алексеевич замахал руками:
- Что вы! Она бы и сама ни за что не взяла.
- Почему?
- Говорила, ценности большие, а ну как что случится.
- Значит, - подытожил следователь, - про ваши отлучки знали немногие, лишь те, с кем вы общались.
- Да. Но все также знали, что я собирался поставить квартиру на охрану.
- Надо было не только дверь блокировать, но и окна тоже.
Ольшанский завздыхал.
- Знать, где упасть, соломки бы подстелил.
Вывод следователя был неутешительный:
- Скорее всего квартира взята по наводке.
Ольшанский не хотел в это верить.
- Думаете, кто-то из знакомых?
- Получается, что так. И вы, уважаемый Юрий Алексеевич, должны нам помочь. Вы согласны?
- Я? Да, конечно. Но что я могу?
- Мы будем отрабатывать все возможные версии. Сейчас меня интересует клуб фалеристов. Вы вращаетесь в этом кругу, значит, знаете людей.
- Но я не могу предположить, кто на это способен, - растерялся Ольшанский.
- Этого от вас не требуется. Предполагать будем мы. Вы нам расскажете о членах клуба, все, что знаете. Интересы, возможности, характеры, словом, кто чем дышит.
Юрий Алексеевич неуверенно заерзал на стуле.