7
До таблички с указателем поворота на деревню "Кресты" Ерожин с Таней домчались за тридцать пять минут. Петра Григорьевича известие о том, что отыскалась няня Кадкова и его сводная сестра Вера, заинтересовало. За домом Веры в Санкт-Петербурге с его подачи Бобров установил наблюдение. Подполковник подозревал, что Эдик имеет место, где его примут и дадут время отсидеться. Теперь это место обретало реальные адреса. Свернув с бетонки, Ерожин притормозил. Ухабы и лужи, сквозь которые тянулись разбитые колеи проселка, водительского энтузиазма не вызывали. Низкая посадка шведской машины вовсе не предполагала кросса по пересеченной местности.
– Что будем делать? – спросил Ерожин у Тани, с завистью отследив, как медленно и торжественно сзади по асфальту прокатили джип "Чероки" и "Лендровер". – Вот бы сейчас сменить наш "Сааб" на эти внедорожники…
Вопрос девушке подполковник задал для порядка. Он понимал, что младший лейтенант вряд ли поможет советом. Решать предстояло ему.
– Не знаю, – честно отозвалась Назарова. Их встреча после возвращения Петра из Москвы проистекала вовсе не так, как мечталось девушке. Ерожин внимательно выслушал ее доклад, похвалил за работу, но ни словом, ни жестом не выра-зил никаких чувств, помимо профессионального удовлетворения. Таня сдерживалась, как могла, чтобы не броситься москвичу на шею.
– Ладно, рискнем, – наконец решился Ерожин и, включив вторую передачу, повел иномарку по российскому бездорожью. "Сааб" буксовал, выбрасывая из-под колес потоки жидкой грязи, дрожал своим дорогим корпусом, но пер. Километр они проползли, хотя после каждой лужи Петр Григорьевич мысленно благодарил Бога, пока они передвигались по полю. Дальше проселок сворачивал в лесок. Перед поворотом Ерожин остановил машину.
– Надо взглянуть, что нас ждет впереди, – сказал он Тане и вышел. Ходить пешком по раскисшей глине, имея на ногах нормальные городские ботинки, требовало не меньшей отваги, чем езда по ухабам на иномарке. Петр Григорьевич передвигался не по самой дороге, состоящей из жидкой глиняной каши, а сбоку, по дерну. Когда-то тут растили рожь, но после развала колхозного быта поля поросли сорными травами. Жухлые заросли этих трав от холода и ночных заморозков полегли, образовав труднопроходимый ковер ржавого цвета. Ботинки Петра Григорьевича мгновенно промокли, но он самоотверженно дошагал до лесочка. В лесу проселок превратился в одну сплошную лужу. Ерожин обследовал путь, двигаясь в придорожном ельнике вдоль нее и грустно размышляя о ее глубине. Утешали только два факта. Первый, что лесок скоро кончался, и дальше дорога поднималась на бугор, и по сравнению с тем, что они уже одолели, казалась вполне сносной. Вторым фактом явился след от легковой машины. Его Ерожин отметил еще при повороте с бетонки. Этот след и сыграл главную роль в его смелом решении вести "Сааб" по болоту.
"Проскочим лесок, пробьемся", – сделал вывод подполковник и вернулся к машине. Ответив на вопрошающий взгляд Тани многозначительным "угу", Ерожин завел двигатель и, еще раз мысленно обратившись к Всевышнему, тронул с места. Половина лесной лужи осталась позади. Водитель уже готовил благодарственную реплику Господу Богу, но и милости Творца имеют границы. Правое колесо машины провалилось в глубокую, невидимую под водой, яму, и мотор заглох.
– Приехали, – констатировал подполковник. Он посмотрел в глаза попутчицы и, к своему удивлению, ужаса в них не увидел. Таня даже обрадовалась. В другое время и в другой компании она могла бы проявить испуг или неудовольствие. Но застрять с любимым в лесной луже, что может быть заманчивее?
Однако Петр Григорьевич романтических намерений попутчицы не разделял. Он прикинул, что если вылезет из своей водительской двери, окажется по колено в ледяной грязной воде. Откинув спинку сиденья, подполковник перекочевал назад, выбрался через заднюю дверь и, посоветовав Назаровой не высовывать нос наружу, отправился за подмогой. Выбор у него оставался небольшой: или возвращаться на трассу и ловить мощный грузовик с тросом, или подняться на бугор и оглядеть пейзаж в надежде найти что-либо поближе.
– Вернуться я всегда успею, – резонно заметил про себя Петр Григорьевич и поплелся на бугор. Его башмаки уже не просто намокли, а еще и обросли внушительным слоем глины, превратившись в нечто вроде водолазного свинца. Поднимать ноги в таких башмаках с каждым шагом становилось труднее. Петр старался на ходу стереть глину жесткой ботвой прошлогодних сорняков и упрямо двигал вперед. Старания его были вознаграждены полностью. За бугром, не более чем в полукилометре от его вершины, виднелась одноэтажная постройка из силикатного кирпича, огороженная полуразрушенным бетонным забором. За забором просматривались врытые в землю, почерневшие от времени цистерны. Ерожин не слыл эстетом, но его часто удивляла способность русских людей строить ужасающе мерзкие производственные здания, вписывая их в великолепный ландшафт родной природы. Но сейчас ему было не до критических размышлений. Наоборот, Ерожин испытал радость от зрелища. Особенно порадовал глаз москвича силуэт "Кировца". Трактор не походил на заброшенный металлолом и дремал возле крыльца кирпичного строения. Петр Григорьевич, ободренный увиденным, напролом зашагал к цели. Трава пыталась удержать, путала ноги, но подполковник все препятствия героически преодолел. В кирпичном домике, служившем раньше колхозной автомастерской, сидели три мужика. Двое пили пиво. А третий вертел в руках инструмент, и это занятие поглощало его внимание полностью.
– Ребята, выручайте. Влип, – с порога, вместо приветствия, взмолился Ерожин.
– Гена, опять к тебе клиент! – радостно воскликнул улыбчивый однозубый мужичок, восседавший на грязном ящике. Геной оказался сутулый субъект непонятного возраста и масти. Волосы мужика можно было назвать бурыми, если вообще их цвет поддавался определению.
– И ты на белом "Мерседесе"? – ухмыльнулся Гена, показав ряд белоснежных зубов. Улыбка Гены, в отличие от однозубого товарища, сияла по-голливудски.
– Нет, я на "Саабе", – оскалился в ответ Петр Григорьевич.
– Тогда встанет дороже, – пообещал однозубый. Третий мужик оставался к происходящим событиям безучастным. Он сидел на мешке с углем и молча разглядывал трещину на гаечном ключе.
– Сколько? – спросил Ерожин, желая ускорить процесс предварительных переговоров.
Мужики переглянулись. Гена почесал бурый хохол и набрал в легкие воздуха:
– По литру на нос. Так Санек?
"Так Санек?" относилось к безучастному товарищу.
– Варить надо, – ответил тот, не отводя взгляда от гаечного ключа.
– Ты чего его спрашиваешь?! Санька у нас не пьет, – возмутился однозубый.
– Вот и пусть на трезвую голову соображает, – возразил Гена. Петр Григорьевич торговаться не стал, но пожелал расплачиваться по факту проделанной работы.
– Это мы разом, – согласился Гена и вместе с улыбчивым напарником вышел к трактору. К изумлению Ерожина, "Кировец" завелся с полуоборота. Потрещав с минуту мотоциклетным движком, он взревел и, молотя грязь гусеницами, выполз за ворота. Ерожин и однозубый встали на подножки по бокам кабины. Где застревают городские легковушки, тракторист превосходно знал и дополнительных разъяснений не требовал. Через пять минут "Кировец", не глуша двигателя, развернулся возле притопленной иномарки. Не обращая внимание на холод, однозубый затянул трос под капот "Сааба" и некоторое время поколдовал под грязной водой руками. Покончив с тросом, он вышел из лужи и скомандовал трактористу:
– Давай, бля, Гена, потихонечку… – Матерная прибавка лично к трактористу отношения не имела, а применялась для смачности, подчеркивая остроту момента.
Петр Григорьевич ухмыльнулся и через заднее сиденье проник на водительское место, хотя рулить в луже было бессмысленно. Он подождал, пока "Сааб" медленно выплывет из ямы, выбрался из кабины положенным образом и полез в карман за гонораром.
– Тут на два литра, – недовольно скривился Гена.
– Так вы же сказали, что ваш Санек не пьет? – напомнил Петр Григорьевич.
– Мы, бля, за него выпьем, – заверил однозубый.
Ерожин торговаться не стал. Расплачиваясь, как бы между делом, он поинтересовался "Мерседесом", который, по словам мужиков, недавно застрял на этом же месте.
– Как раз третьего дня. По стекла засел, – ответил однозубый.
– Не третьего, а позавчерась, – поправил Гена.
– Позавчерась мы, бля, брагу пили, а третьего дня водяру, потому что с "мерса" три сотни взяли, – настаивал напарник тракториста.
Ерожин попробовал настроить мужиков описать владельца "Мерседеса", но они запомнили лишь название водки, что пили за его деньги.
– Обыкновенный мужик, только гроши у него куры не клюют, – напряг память Гена, усаживаясь в кабину своего "Кировца". Мужики спешили в магазин и к беседе расположения не имели.
– Назад поедешь, держись, бля, той елки, посоветовал однозубый водителю на прощание и добавил: – А если опять засядешь, нас в МТСе найдешь. По литру на нос и всех, бля, делов.
– Спасибо, ребята! – крикнул Ерожин вдогонку. Но рев "Кировца" его слова заглушил. Подполковник попробовал завести двигатель, но свечи намокли, и пришлось ждать, пока они просохнут. Таня, сидя в заглохшей машине, начала замерзать. Петр набрал лапника и быстро разжег костер.
– Любопытно, кто по этой дорожке на "мерседесах" катается, – размышлял вслух Петр Григорьевич.
– Тебе со мной не понравилось? – спросила Таня, стоя у костра и прижимаясь к Ерожину спиной.
– Ты очень хорошая и красивая, – ответил Петр, обнимая девушку за плечи. – Но давай попробуем сделаться друзьями.
– Руки за голову! И без фокусов, голубки, – услышал Ерожин и оглянулся. Сзади них справа и слева стояли двое в масках. Дула коротких автоматов смотрели точно в спину Петра. Пока он оглядывался, перед ними появились еще двое. Теперь автоматы целили в грудь и Тани, и Петра.
– Ой, я без оружия, – шепнула Таня.
– Делай, что они говорят, потом разберемся, – посоветовал Ерожин, поднимая руки. Таня последовала его примеру. Через минуту пленники оказались на задних сиденьях двух джипов. Ерожина усадили в джип "Чероки". Мечта подполковника сменить "Сааб" на внедорожник сбывалась.
8
Виктор Иннокентьевич Суворов уже несколько раз поднимался в кабинет Сиротина, дергал запертую дверь и возвращался в лабораторию. Криминалист нервничал не потому, что следователя Сиротина не заставал на месте. Майор лежал дома, и в управлении его не ждали. Суворов волновался и не мог понять, куда делся Ерожин. Кабинет Сиротина на время болезни хозяина Семякин предоставил москвичу. Сам полковник тоже отсутствовал. Его заместитель Васильчиков получил из столицы срочный факс. Нужно было немедленно решать вопрос с арестом владельца пистолета Арно Бабояна. Суворов упросил Васильчикова не принимать решения, не посоветовавшись с Петром Григорьевичем.
Криминалист знал, что подполковник и Татьяна Назарова с утра поехали в деревню Кресты. Но время двигалось к концу рабочего дня, а Ерожин не возвращался. Виктор Иннокентьевич не успел рассказать Петру о факсе из Москвы. Петр Григорьевич пока не знал, что из пистолета, зарегистрированного в Новгородском областном управлении, застрелена Соня и ее артист.
Суворов набрал номер мобильного телефона Ерожина. Но тот не отвечал. Криминалист не слишком верил в телепатию, но сегодня на душе у него скребли кошки.
"Что, если вооруженный Эдик окажется в деревне", – подумал Суворов и отправился к Васильчикову. На этот раз он застал и шефа. Полковник вернулся в свой кабинет и, узрев криминалиста, набросился на него:
– Где нашего москвича черти носят? Тут столько всего навалилось, а его нет!
– Сам жду и уже начал беспокоиться. Что, если они нос к носу встретятся с Кадковым?! Эдик может быть вооружен, – поделился Суворов своими опасениями с шефом.
– С Кадковым на этом свете уже никто не встретится, – усмехнулся Всеволод Никанорович.
– Вы о чем? – не понял Суворов.
– Труп Кадкова сегодня обнаружен в Тосно. Медик Ленинградского областного управления, при первичном осмотре, предположил, что ваш Эдик уже неделю назад покойник. Нашли только сейчас.
Суворов молча смотрел на Семякина, пытаясь осмыслить новую информацию. Если Эдик неделю мертв, кто же застрелил в Москве Соню? Ерожин уверен, что это сделал Кадков. Неужели нюх подвел Петра Григорьевича?
– Что замолчал? – остановил размышления Суворова начальник. – Не можешь переварить?
– Да, переварить не просто, – признался Суворов.
– Так, где наш Пинкертон? – не унимался Всеволод Никанорович.
– С утра укатил в деревню Кресты беседовать с няней Эдика. Жду его с обеда, – ответил Суворов.
– А на чем он туда укатил? – ехидно спросил Семякин.
– На своей машине, – ответил Суворов и сразу понял смысл ехидной интонации шефа.
– Сидит он там на своей шведской красотке по уши в дерьме. Бери УАЗ и айда выручать друга, – улыбнулся полковник. – Притащишь, отзвони мне домой. На обратном пути арестуйте армяшку. Пусть расскажет о своем пистолетике, как он в Москве очутился?
Дважды повторять Суворову было не нужно. Через три минуты он уже трясся на оперативном вездеходе управления по бетонке Новгород – Луга. В темноте они чуть не проехали нужного поворота.
– Нам бы не застрять, – проворчал старший лейтенант Степанов, подключая передний мост машины. – Тут только на иномарках раскатывать… – добавил он и, вспомнив о тросе, выругался и подумал: – Не порвался бы. Тростишко старый, а "Сааб" тяжелый.
До елового лесочка доехали без проблем. Машина молотила грязь всеми четырьмя колесами и шустро бежала по разъезженным колеям. Перед лужей Степанов газанул. УАЗ взревел двигателем и, словно моторная лодка, гоня волну, двинулся вперед. Выбираясь из лужи, водитель с трудом успел притормозить. Свет фар уперся в забрызганный грязью "Сааб" Ерожина. Черная иномарка без габаритных огней торчала прямо на дороге. Милиционеры обошли брошенную машину вокруг. Покричали, Степанов несколько раз просигналил гудком. Но ни Ерожин, ни Таня не откликнулись. Суворов прошелся по полю. Кругом тьма и тишина. И лишь когда он забрался на бугор, то заметил два горящих окошка в полукилометре от брошенной машины. Вернувшись на трассу, они проехали немного вперед и обнаружили проселок, ведущий в сторону огоньков. В старой колхозной мастерской глубоким пьяным сном спали тракторист Гена и его однозубый напарник. На столе рядом с пустыми бутылками лежал гаечный ключ с мастерски заваренной трещиной. Непьющий Санек свой рабочий день закончил продуктивно. Испорченный инструмент вернулся в строй.
9
Анвар Чакнава никогда не рассказывал о себе. Даже люди, считавшие его своим другом, не знали, женат ли горец, есть ли у него девушка? Единственным человеком, обладающим некоторой информацией о красавце грузине, был банкир Анчик. Остальные Анвара побаивались. Никаких видимых причин для этого не имелось. Анвар ни разу не повысил голос в споре, никому не сказал обидных слов, а уж тем более не хватался за кинжал. Но ни один из знавших Анвара, даже на веселой дружеской пирушке, подшутить над грузином не смел. Поэтому, когда Анвар встал с кресла, все затихли.
– Мы собрались на даче Анчика, чтобы вершить суд, – спокойно начал Чакнава. Его проницательные глаза встретились с глазами каждого из присутствующих. За огромным овальным столом сидели самые уважаемые и богатые кавказцы, занятые в местном бизнесе. – Собрались вершить суд над человеком, – продолжал Анвар, – который оскорбил девушку нашего друга, отнял у нее его подарок и надругался над ней. Но это не все. Наш друг Руслан Ходжаев неделю назад исчез. Мы с Анчиком подозреваем, что человек, которого мы собрались судить, ограбил и убил Руслана. Какие будут соображения? – закончил Анвар и, еще раз оглядев присутствующих, опустился в свое кресло.
– А где этот мерзавец? – спросил хозяин шашлычной Арно Бабоян.
– Он в наших руках, – ответил Анчик. Собравшиеся заговорили разом. Арно переговаривался с директором мебельного магазина Антронником по-армянски. Анчик с владельцем автобусного парка Хусаиновым по-азербайджански. Слышалась грузинская и чеченская речь. На полированной столешнице никаких напитков, кроме минеральной воды "Боржоми", не имелось. Присутствующие пили воду, вытирали вспотевшие лбы носовыми платками и говорили, говорили – над столом стоял разноязыкий гул. Наконец Анчик встал, и голоса стихли.
– Мы посовещались между собой, теперь пусть каждый скажет свое слово, – предложил банкир.
– Если убил, пусть умрет, – высказался директор мебельного магазина.
– Я за, – поддержал владелец автобусного парка.
– Мы не бандиты. Убить человека легко, но надо доказать его вину, – раздался голос хозяина шашлычной.
– Это само собой, – согласился банкир. – Если его вину докажем, каким будет твое слово, Арно?
– Тогда он заслужил смерть, – ответил хозяин шашлычной.
Все присутствующие сошлись на том, что, если подозреваемый убил Ходжаева, он достоин смерти. Других мнений за столом не прозвучало.
– Я рекомендую поручить следствие Анвару Чакнава, – выслушав всех, предложил Анчик.
– Я не чеченец, а задета честь чеченца, – возразил Анвар.
Директор туристической компании Кадыр Басманов и владелец трех бензоколонок Назим Сулемов были чеченцами.
– Мы верим тебе, Анвар. При чем тут национальность? – Чеченец может отдать жизнь за друга, и не важно, кто этот друг – негр или эскимос, – под одобрительные возгласы присутствующих заявил директор туристической компании.
– У меня много русских друзей, поэтому я не поехал воевать против русских. Конечно, брат по вере мне ближе, но и друг иной веры мне как брат, – поддержал земляка владелец бензоколонок, и вопрос был решен.
– Сколько времени тебе, Анвар, понадобится, чтобы закончить следствие? – спросил Хусаинов.
– Сутки, – ответил Чакнава. Мужчины встали и пожали друг другу руки.
– Что будем делать с девушкой-милиционершей? – спросил Анчик у своего начальника секретной службы, когда они остались одни.
Анвар достал железную пачку французских сигар "Крем" и, не спеша, прикурил от плоской платиновой зажигалки:
– Я предлагаю, если она не соучастница негодяя, все ей честно рассказать и отпустить.
– Не боишься, что она поднимет шум? – поинтересовался банкир.
– Она не знает, кто мы. Не знает, где она находится. Пускай поднимет, – ответил Анвар и вздрогнул. В его пиджаке зазвонил мобильный телефон: – Извини, Анчик, непривычный сигнал. Это телефон Ерожина. Я его подзарядил и положил в карман. С непривычки испугался.
– Ты умеешь пугаться? – не поверил банкир.
– Конечно. Я ведь еще живой, – ответил Анвар, и на его красивом лице появилось нечто вроде улыбки.
– Не знал, – Анчик искренне удивился. Он был уверен, что начальник его секретной службы не имеет нервов.
Телефон продолжал звонить. Мужчины переглянулись. Анвар достал из кармана трубку и, подмигнув шефу, нажал разговорную кнопку.
– Петя, я целый день не могу до тебя дозвониться! Что случилось? – послышался взволнованный женский голос.
– Я не Петя. А кто ты? – спросил Анвар.
– Я жена, – растерянно отозвались в трубке.
– Сколько тебе лет, жена? – продолжал вопрошать горец.