Илона почувствовала сильный озноб и забралась в постель, ее зубы отбивали барабанную дробь, а все тело содрогалось.
- Да что же такое он мне вколол в последний раз? - бормотала она, поплотнее укутываясь в одеяло. Дотянулась рукой до телефона и быстро пробежала пальцем по кнопкам. Услышала длинные гудки и прошептала самой себе:
- Ну, давай же, давай, сволочь…
Наконец она услышала ответ и сразу произнесла уже свистящим шепотом:
- Ты, подонок, чем ты меня накачал этой ночью?
В ответ смешок и приглушенные звуки музыки.
- Я тебя спрашиваю, что ты мне подсунул?
- То же, что и всегда, кошечка. Что ты так забеспокоилась, раньше тебе это нравилось, - отозвалась трубка.
- Мне плохо, козел, - пожаловалась Илона.
- А ругаться, между прочим, не стоит. - Ее собеседник начал с миролюбивых увещеваний, но кончил на повышенных тонах: - Чего ты хочешь, дура, сесть на иглу без ломки? Такого не бывает. Просто нужно добавить, и сразу полегчает.
- Так вези!
- Э нет, дорогая, ты мне и так много должна. Расплатишься, тогда будет разговор. Любишь кататься - заботься о горючем…
Илона так и взвилась от наглости этого шибздика. Надо же: ходил такой прилизанный, в глазки заглядывал, а теперь вон как заговорил! В конце концов она его уломала, и он пообещал приехать, но успел назвать такую цифру, от которой ее затрясло еще сильнее.
Того, кому она звонила, звали Олегом Груздевым, в узких кругах - просто Груздем. Был он студентом четвертого курса медицинского института и приторговывал наркотиками, о чем, конечно, знали немногие. В Илониной жизни он появился несколько месяцев назад, и сейчас она уже не могла припомнить, при каких обстоятельствах. Как-то слово за слово предложил попробовать, она попробовала, ощущения ее не разочаровали.
* * *
Груздь возник минут через сорок. В дом его впустила мать, на которую он неизменно производил впечатление своими изысканными манерами, она ведь тоже корчила из себя аристократку. Разумеется, мать не догадывалась, что он таскал в карманах дорогого, с иголочки костюма.
То, что было в его карманах, пригодилось и на этот раз. Он сориентировался мгновенно, прямо как врач "неотложки", даже, подмигнув, осведомился:
- Ну-с, где тут у вас руки помыть?
- Пошел ты! - Илона запустила в него атласной подушечкой.
Груздь вполне профессионально перетянул ей правую руку жгутом и с сомнением посмотрел на левую с огромным кровоподтеком на локтевом сгибе.
- Приложи спиртовой компресс, - посоветовал он, разрывая целлофановую упаковку одноразового шприца.
- Давай скорей, лекарь, - огрызнулась Илона.
- Поработай рукой, у тебя вены плохие, ни черта не нащупаешь, и вообще, учись сама…
Наконец, предварительно потрогав пальцем обозначившуюся вену, он вонзил иглу и сообщил:
- Кажется, попал.
Илона откинула голову назад и замерла, потом, не выдержав, заторопила:
- Ну, ты скоро?
- Сейчас, сейчас, моя кошечка, скоро тебе полегчает.
Действительно, спустя непродолжительное время она почувствовала вожделенное облегчение, закрыла глаза и расслабилась. С ощущением бодрости вернулось желание общаться.
- Слушай, что там вчера произошло, ты знаешь?
Груздь уже сидел в кресле, живописно, на американский манер закинув ногу на ногу, и курил.
- Ничего особенного, замела вас милиция. Хорошо хоть этот бывший мент, который у твоего папочки шестерит, вовремя подоспел, а то, глядишь, и до выяснения личностей дошло бы. Такой резвый опер попался, прямо на удивление, такое служебное рвение проявлял… говорят…
- А тебя что, там не было?
- Разумеется, нет, радость моя, я к тому времени досматривал десятый сон в собственной кроватке.
"Вот сволочь, - с завистью подумала Илона, - всегда успевает вовремя смыться".
- Да там вообще почти никого уже и не осталось, человек восемь, но зато уж все вы были хороши, ничего не скажешь. - Его миндалевидные породистые, явно восточного происхождения глаза блеснули.
- А Красный? - вспомнила Илона.
- А вот он, что удивительно, смылся раньше всех, ушел с какой-то девицей.
- С какой еще девицей?
- Не знаю, я ее не видел. Этот гад, между прочим, должен мне еще больше твоего, а я его с утра найти не могу. Не натрахался за ночь, что ли? На него, кстати, уже счетчик включен, что он себе думает? Считает, с ним в куклы играть будут?
К концу монолога Груздь уже не скрывал раздражения, о причинах которого Илона была прекрасно осведомлена. Красный задолжал Груздю крупную сумму, сверх того ушел с девицей, а значит, пренебрег активными ухаживаниями Груздя. Груздь был гомосексуалистом, что весьма усложняло ситуацию.
Груздь заканючил:
- Ну вас к черту, с вами лучше не связываться. Когда вам нужно, приди, спаси и помоги, а как рассчитываться - в кусты. На мне долги виснут, как кошки на заборе. Ты знаешь, сколько я сам должен, и, между прочим, серьезным ребятам, которые не любят проводить душеспасительные беседы вроде меня. С какой стати я должен все брать на себя, вот сдам вас - тогда узнаете.
Груздь, конечно, привирал насчет своего плачевного положения, но ссориться с ним нельзя было по одной простой причине: кто тогда придет и, как выразился Груздь, поможет и спасет? Его, по крайней мере, она знала давно, и "продукт" у него был высококачественный. Если она с ним поссорится, придется искать нового поставщика, а где гарантия, что новый не окажется каким-нибудь "алхимиком" из тех, что готовят свое зелье прямо на кухонной плите в грязной плошке? Бр-р…
- Ладно тебе, - сказала она, - утешься, найдем мы тебе деньги. Для начала я могу поделиться теми, что мне дает отец, но он дает мало, говорит, у меня и так все есть. Но можно что-нибудь придумать…
Она была уверена, что в голову ей придет спасительное решение.
Глава 6
След на тающем снегу
Их направили к инспектору Селезневу, оказавшемуся на поверку молодым парнем с маленькими бегающими глазками, взгляд которых практически невозможно было уловить.
- Я вас слушаю, - сказал он тоном, в котором на самом деле улавливалось: "Как вы мне все надоели!"
Светлана это поняла, и у нее возникло предубеждение к инспектору Селезневу. Она слишком хорошо знала, что теперь оно останется с ней, по всей видимости, навсегда.
- У нас пропал ребенок, - произнесла с тоской Светлана.
Инспектор пожевал губами:
- Сколько лет ребенку?
- Шестнадцать лет… Девочка шестнадцати лет.
В первый раз он удостоил ее взглядом, на минуту задержав на ее лице свои бегающие буравчики:
- А вы кто ей будете?
Понятно: его смутил Светланин возраст, в соответствии с которым она никак не могла быть матерью шестнадцатилетней дочери.
- Я тетка, а это отец, - она кивнула в сторону индифферентно рассматривающего казенные стены кабинета Чернова. - Мать осталась дома на тот случай, если племянница вернется.
- Понятно, - вздохнул инспектор. - Когда это случилось, когда она пропала?
- Она не ночевала дома.
- Понятно, - повторил инспектор. - А раньше с ней такого не случалось?
- Нет, никогда. - Светлана уже начинала его тихо ненавидеть.
- Может, она осталась у какой-нибудь подруги или у родственников? - Он крутил карандаш в крупных, поросших рыжеватыми волосами пальцах.
- Нет, я не думаю…
- Вы не думаете или знаете? - перебил ее инспектор. - Вы это проверили?
- Видите ли… - начала Светлана.
Она хотела рассказать инспектору о Катьке. Если бы он ее знал, то никогда не подумал бы, будто она может вот так запросто остаться у подружки и не ночевать дома.
Но он опять ее перебил, и на этот раз его подвижные глазки задержались на ней подольше, словно в намерении пригвоздить к позорному столбу:
- Я вижу, что вы еще не предприняли никаких попыток, чтобы самим ее поискать, а идете к нам. Знаете, сколько у нас заявлений об исчезновениях людей и сколько из них ложных? Вот так же приходят и заявляют, мы начинаем бегать, а пропавший, оказывается, где-нибудь у тещи на блинах.
Светлана потихоньку закипала, она с удовольствием запустила бы в него чем-нибудь тяжелым, что оказалось бы у нее под рукой. На столе у инспектора ничего такого не наблюдалось. Стол был чист, покрыт стеклом, под которым лежали календарь и фотография самого инспектора Селезнева в милицейской форме - не иначе для Доски почета заготовил.
- Какие блины? - взъерепенилась Светлана. - Речь идет о ребенке, разве вы не поняли? Мы, конечно, будем ее искать, но ведь у вас больше возможностей, и чем раньше мы все вместе за это возьмемся, тем больше шансов ее найти.
- Я все понял, уважаемая, но вы нас тоже поймите, у нас работы невпроворот, людей не хватает, а нас то и дело отвлекают по пустякам. Посудите сами: вы даже ее подружек не опросили… В больницах были? Может, несчастный случай?
"Типун тебе на язык", - подумала Светлана.
- Этой ночью, между прочим, произошло несколько ДТП, - продолжал инспектор Селезнев свою "оптимистическую" речь. - Кстати, она у вас из благополучных?
- Разумеется, - наконец выступил законный папочка.
Инспектор одарил Игоря Чернова молниеносным взглядом, мгновенно оценив, что уж с этим долго возиться не придется.
- Все так говорят. Начинаешь проверять, оказывается, отпрыск давно числится на учете в отделе по предупреждению правонарушений несовершеннолетних.
- Да уж, с учетом у вас здесь дело обстоит отлично, насчет этого мы в курсе, - со злостью произнесла Светлана. - Лучше скажите, вы примете заявление или нет?
Невооруженным глазом было видно, что лишнее заявление, грозящее "висяком", ему ни к чему, а потому он даже пропустил мимо ушей вызывающую реплику Светланы.
- Заявление написать вы успеете. На вашем месте я бы лучше первым делом пошел в школу - девочка ведь училась в школе? - опросил подружек.
"Чтобы ты поскорее оказался на нашем месте!" - мысленно пожелала ему Светлана. Она хотела было совершить новый наскок на этого самодовольного типа, но тут Игорь осторожно взял ее за локоток:
- Послушай, а вдруг она уже вернулась, мало ли… Давай позвоним Ольге, она ведь с нами связаться не может.
Позвонили. Ольга схватила трубку сразу же и задышала в трубку, как марафонец, только что закончивший дистанцию. Можно было уже ни о чем не спрашивать, и так ясно: Катя домой не вернулась. Светлана на всякий случай спросила и немедленно получила отрицательный ответ, произнесенный сквозь слезы.
- А что в милиции? - справилась Ольга.
Светлана пробормотала нечто неопределенное - сказать было нечего. А еще добавила, что сама отправится в школу, Чернов же поедет по больницам, пусть тоже что-нибудь делает. Ольге же велела тщательно пересмотреть Катины вещи. Не то чтобы после разговора с инспектором у нее закрались какие-то сомнения относительно племянницы, просто она хорошо представляла образ жизни сестры в последние годы и понимала, что той почти ничего не известно об увлечениях, друзьях и интересах собственной дочери. "Хорошая девочка" - это, конечно, характеристика, но далеко не полная.
* * *
Катя училась в школе, которая с недавних пор получила гордое имя школы-гимназии. Впрочем, это был тот случай, когда название мало что изменило, потому что здесь всегда были опытные, знающие свой предмет преподаватели. В этом Светлана не сомневалась: сама десять лет назад окончила ту же школу.
Она пересекла знакомый двор, отметив, что его уж очень подрезали гаражи, примыкавшие к ближайшей девятиэтажке. Ничего не поделаешь - примета времени, деньги теперь могут все. В результате деревца, которые они сажали перед выпуском, оказались за границей школьной территории и стояли сиротливые и неприкаянные. Некоторые из них уже погибли, не вынеся бензиновой подпитки от гаражей. Светлана поискала взглядом тополь, посаженный лично ею - он, кажется, был седьмым в ряду, - но обнаружила только пенек, торчащий из мазутной лужи. Отвернулась, поднялась по ступенькам подъезда и решительно потянула на себя тяжелую дверь.
В школе была перемена, и учащиеся, особенно из младших классов, сновали туда-сюда, как заведенные. Просто броуновское движение какое-то. У Светланы возникло такое ощущение, словно она осторожно заглянула в улей. "А вдруг Катька здесь, - промелькнула шальная мысль, - болтает в коридоре со своими одноклассницами. Тогда я надеру ей уши и пойду домой спать".
Катьки в школе не было. Об этом ей сообщила высокая девушка в нарядном костюме. "В таком только на светский раут или дипломатический прием, - отметила про себя Светлана. - Ничего не скажешь, благосостояние российских школьников неуклонно растет". Интересно, как чувствовала себя Катя среди таких модниц, ведь Ольга ей дорогих нарядов не покупала? Господи, почему "чувствовала", почему в прошедшем времени?
- Светлана, проведать нас пришла? - остановила ее учительница химии Людмила Ивановна.
Она почти не изменилась, все такая же элегантная, что при мизерной учительской зарплате, наверно, мудрено. В те времена, когда Светлана еще была школьницей, она смотрела на эту совсем тогда молоденькую учительницу как на божество. Еще бы: всегда одетая с иголочки, точно сошедшая со страниц журнала мод. Секрет Людмилы Ивановны выяснился уже к концу учебы, когда она взялась руководить кружком шитья и моделирования. Оказывается, она сама себя обшивала. Светлана тогда немедленно записалась в кружок, но толку из этого не вышло, уж слишком она была нетерпелива и неусидчива. Такой и осталась.
- Здравствуйте, Людмила Ивановна. - Странно было называть теперь по имени-отчеству эту моложавую, с задорной улыбкой женщину, но журнал под мышкой, указка в руке и пальцы, перепачканные мелом, - все это из той, школьной жизни.
- Ну так что, в гости пожаловала? - повторила она.
- Повод у меня, как бы вам сказать, - Светлана понизила голос. - Пропала племянница, дома не ночевала, в школе, как выясняется, ее тоже нет…
Улыбка сползла с симпатичного лица учительницы:
- Так она учится в нашей школе? Как ее зовут?
- Катя Чернова.
- Катя? Я ее прекрасно знаю, хорошая, очень способная девочка. Сегодня, правда, у меня не было урока в их классе… А ты с девочками разговаривала, они могут что-нибудь знать? Хотя сейчас много изменилось… - В глазах Людмилы Ивановны мелькнула какая-то тень. - Они теперь разобщены, почти не делятся друг с другом секретами… А в милицию обращались?
Светлана только обреченно махнула рукой.
- Сейчас же пойдем и поговорим с ее одноклассниками. - Учительница решительно двинулась по коридору, Светлана за ней, совсем как в старые добрые времена. Эх, Катька, Катька, что же с тобой случилось, куда же ты пропала?
Переговорив с Катиными одноклассниками, Светлана выяснила немногое. Они рассказали, что вчера Катя с утра была в школе, отсидела все уроки и вела себя как обычно. Ничего экстраординарного в ее поведении замечено не было, ни о чем особенном не рассказывала, после часа ушла домой вместе с девочкой, которая живет в соседнем с ней доме, - Женей Кислицыной.
После обеда, как рассказала уже сама Женя, они с Катей вернулись в школу - на занятия в клубе самодеятельной песни. Клуб готовит концертное выступление, и потому они часа три репетировали (Катя аккомпанировала на гитаре) и вышли из школы уже в сумерках. С этого места в Женином рассказе начинались неожиданности:
- Только мы сходим с крыльца - нас было пять человек, - к нам подходит женщина, ну… средних лет и спрашивает: "Кто из вас Катя Чернова?" Катя, конечно, остановилась, а мы пошли дальше. Я хотела ее подождать, но, смотрю, у них какой-то длинный, по-видимому, серьезный разговор… В общем, я не стала ее ждать и пошла домой.
Ну и дела! Кто же была эта женщина? Неужели и вправду дочь этого надутого индюка профессора Караянова? Но что она могла сделать с Катей? А вдруг она какая-нибудь маньячка?
- Женя, а как выглядела эта женщина?
Девочка пожала плечами:
- Ну такая… молодящаяся, знаете, чувствуется, что ей хочется казаться моложе, но не очень получается…
- А конкретнее?
- Конкретнее… Крашеная блондинка, немного с рыжинкой, полноватая… в брюках в обтяжку и в куртке, смешно выглядит… щеки толстые…
Светлана была вынуждена констатировать, что по описанию женщина очень смахивала на профессорскую дочку, по крайней мере, приблизительно так ее описала и Ольга.
Но ее мучил еще один вопрос:
- А какие отношения у Кати с этой… Илоной Костецкой? Она ведь, кажется, уже учится в институте?
- Да как сказать… Когда Илона у нас училась, они немного общались, хотя и тогда она была заносчивой, а теперь тем более. Но Катя всегда находила с ней общий язык и сейчас тоже. Мне кажется, Илона относится к ней с уважением. Да Катьку все уважают, она такая… Как говорит моя мама, цельная натура. В наше время это очень редкое качество, - подытожила Женя.
Чувствовалось, что в этой характеристике было много от Жениной мамы, уж очень по-взрослому, складно излагала эта веснушчатая девчонка.
- И что вы теперь будете делать, ну, в смысле, как искать Катю? - спросила она.
- Ума не приложу, - вырвалось у Светланы. - А ты, если что-нибудь узнаешь или вспомнишь, сразу сообщи. У тебя ведь есть Катин телефон?
Женя кивнула.
Светлана порылась в сумке и достала визитную карточку:
- А это мои телефоны: домашний и рабочий, звони в любое время.
Светлана вышла из школы и застыла на крыльце в тяжелых раздумьях. Итак, что дальше? Как завороженная, смотрела она на нежный свежевыпавший снег и первую цепочку следов, пересекающих целинную белизну. Вот здесь, именно здесь, на этих ступеньках, вчера после пяти вечера оборвался Катин след. Она вышла в ранние зимние сумерки, к ней подошла неизвестная женщина, и после ее уже никто не видел. Или все-таки видел?
А вдруг она сначала вернулась домой, и уже потом произошло нечто, заставившее выйти еще раз из дома? Стоп! Как это проверить? Во-первых, с помощью соседей или бабушек-старушек, миролюбиво перемывающих косточки жильцам на лавочке у подъезда. Бабушки-старушки - настоящий Клондайк для пытливого ума, стоит его только как следует разработать… А что же во-вторых? Должно быть, непременно должно быть "во-вторых"… Ну конечно - гитара, как она могла забыть о ней? Катька брала ее с собой на репетицию, и, если дома гитары не обнаружится, значит, след Светланиной племянницы и в самом деле обрывался на покрытом мокрым, подтаивающем снежком школьном дворе.