Глава девяносто четвертая
Не успел самолет отлететь на милю от своей базы, как летчик, майор Джеймс Викерс, включил форсаж. Голубое пламя рванулось из сопел двигателей "Прэтт энд Уитни Ф-100", и штат Нью-Джерси внезапно пронесся под ним назад, будто включенная на спринт "бегущая дорожка".
"Макгайр", находящаяся в восемнадцати милях к югу от Трентона, служила базой для грузовых самолетов "С-17" и топливозаправщиков "КС-10". Но после одиннадцатого сентября для защиты от возможных угроз Нью-Йорку триста тридцать шестая эскадрилья истребителей была тайно передислоцирована на шестьдесят четыре мили к северу. При максимальной скорости самолета девятьсот миль в час это расстояние проходилось мгновенно.
Что и произошло через несколько секунд, когда "Ф-15" преодолел звуковой барьер.
"Словно открываешь жестяную коробку с бисквитами, - подумал Викерс, покачав головой в летном шлеме. - Знаешь, что раздастся хлопок, но всякий раз он тебя удивляет".
- Есть, мы засекли его, - сказал капитан Дуэйн Беркхарт, специалист по системам вооружения, сидевший в кабине позади Викерса. - Запросчик-ответчик "сессны" включен. Освещает экран МПНС, будто рождественскую елку.
МПНС - это маловысотная прицельнонавигационная система ночного видения. Поскольку запросчик-ответчик маленького самолета работал, они при желании могли выпустить по нему ракету.
- Ты слышал командира, - сказал Викерс. - Сперва попытаемся установить радиоконтакт, и по крайней мере нам нужно визуальное опознание.
- Да, сэр, - ответил Беркхарт с нехарактерной для него нервозностью. - Я просто сообщил вам.
"Ничего удивительного, что Дуэйн нервничает, - подумал майор Викерс. - После окончания Академии ВВС шесть лет назад он участвовал во многих боевых вылетах. Но не над шоссе Нью-Йорк - Нью-Джерси.
- Это безумие, правда? - сказал Беркхарт, когда справа от них показались быстро приближающиеся очертания Нью-Йорка. - Я и в армию пошел из-за того, что те сволочи врезались в башни.
- Ты истинный патриот, - саркастически произнес Викерс, сбросив высоту и пролетая мимо статуи Свободы. - Я - ради бесплатного боулинга.
- Вы уже должны видеть этот самолет, - заметил Беркхарт.
- Да, вижу.
На экране электронного дисплея появилось изображение. "Сессна" летела к югу над Гудзоном в трех-четырех милях впереди и быстро приближалась. Викерс нажал большим пальцем кнопку наверху ручки управления, под крыльями появились самонаводящиеся ракеты "воздух - воздух" и загудели, словно рвались в бой.
Он получил приказ открыть огонь, как только застегнул привязные ремни. Ему не требовалось знать, кто или что находится в "сессне" - только сбить ее.
- Сессна-Браво-Лима семь-семь-два, - произнес Беркхарт в микрофон. - Говорят ВВС США. Разворачивайтесь и приземляйтесь в Тетерборо, иначе будете сбиты. Это последнее предупреждение.
Пилот "сессны" ответил:
- Не пудри мне мозги, ас. Я летал на одной из этих штук. На такой риск ты не пойдешь. Можно стереть с лица земли половину Манхэттена.
- Мы готовы пойти на такой риск, - сказал Беркхарт. - Повторяю - это последнее предупреждение.
На сей раз ответа не последовало.
"Он был действительно пилотом истребителя? - подумал Викерс. - Если да, это усложняет задачу".
Когда зазвучал сигнал системы самонаведения, он произнес:
- Что ж, нельзя сказать, что мы их не предупреждали.
Сирена умолкла, когда "сессна" резко повернула влево и скрылась за башнями из стекла и бетона. Теперь она находилась в воздушном пространстве Манхэттена, где-то в районе Восьмидесятой улицы.
- Нет! - выкрикнул Беркхарт. - Черт возьми! Мы запоздали!
- Не кипятись. - Викерс перевел ручку управления вправо, и серебристый самолет с ревом понесся над Уэст-Сайдом. Через секунду он летел над Центральным парком, а "сессна" появилась над Коламбус-Серкл и тут же скрылась снова, петляя между высотными зданиями.
Хотя сирена вновь включилась, Викерс поднимал, что теперь нельзя пускать ракету. Этот мерзавец в "сессне" прав. Стоит промахнуться, и большая часть Среднего Манхэттена перестанет существовать.
Викерс сощурился и коснулся пальцем затянутой в перчатку руки гашетки крупнокалиберного пулемета Гатлинга. Он дождется своего шанса.
Глава девяносто пятая
Я полностью пришел в себя, услышав разговор Мейера по радио с пилотом истребителя, хотя предпочел бы остаться без сознания. Я не знал, где боль сильнее, в голове или в паху.
- К черту Бланшеттов, - произнес Мейер себе под нос. На меня он не обращал внимания, полагая, что я отключился или мертв. - Зачем тратить такую превосходную возможность на этих старых ослов? Нужно поразить эту гнусную страну в самое уязвимое место - в гордость и радость Нью-Йорка. Тогда они прочтут мой "Манифест абсурда".
Я приоткрыл глаза и увидел, что мы несемся к югу над Пятой авеню.
Прямо к блестящей, увенчанной шпилем рукотворной горе Эмпайр-стейт-билдинг.
"Попробую еще раз", - подумал я, сжав зубы от боли. Мне все равно предстояло погибнуть при взрыве. Может, удастся сохранить жизни другим людям - за исключением сидящего рядом психа.
Мейер не потрудился снова пристегнуть меня к сиденью. Я бесшумно набрал в грудь побольше воздуху и из последних сил ударил его левым локтем в адамово яблоко.
Мейер откинулся назад, схватившись одной рукой за горло, а другой пытаясь вцепиться мне в лицо. Я поднырнул под его руку, прижав к двери, и схватил ручку управления.
- Мы летим к бухте! - прокричал я в микрофон его шлема. - Сбивайте нас!
Я несколько секунд находился в критическом положении, но все же сумел резко повернуть самолет на запад. Опасно кренясь, мы обогнули северо-западный угол Эмпайр-стейт-билдинг на расстоянии от силы двухсот ярдов.
Однако Мейер был силен, он пришел в себя и стал бить меня по лицу, пытаясь снова взять власть. Самолет бешено рыскал из стороны в сторону, а мы дрались, словно пантеры в клетке, рычали, бились головами - израненные, отчаянные. И опять быстро теряли высоту.
Но теперь мы летели над бухтой. Я изо всех сил держал ручку управления, чтобы оставаться на этом курсе, сжимаясь перед обстрелом истребителя, который вот-вот превратит нас в пепел.
- Отче наш, иже еси… - забормотал я сквозь сжатые зубы, а широкая пустынная бухта неслась мне навстречу.
Потом я услышал пронзительный вой.
"Господи, вот оно", - подумал я.
Секунду спустя раздалась долгая, оглушительная серия взрывов, сорвавшая свод и заднюю часть самолета, словно мокрую бумажную салфетку.
Но я был все еще жив и видел позади нас хвост огня, но то было догорающее топливо, а не взрыв самолета.
Я пытался осмыслить происходящее и понял, что наше плавное пикирование перешло в падение носом вниз. Нас с грохотом трясло, болты моего сиденья скрипели, привязные ремни врезались в грудь.
Как ни странно, это меня успокоило. Принесло не свет в конце тоннеля, который описывают люди, думавшие, что пришел их час, а просто покой.
Секунду спустя, мы приводнились с оглушительным всплеском, словно возвращающийся челнок НАСА.
Глава девяносто шестая
Удар был сокрушительным, меня швырнуло в кокпит, но у нас хватило инерции, чтобы скользить по поверхности воды еще несколько секунд. Иначе бы эффект был таким, словно мы врезались в бетон. Это и тот факт, что я столкнулся с пристегнутым телом Мейера, видимо, спасло меня.
Стараясь поверить, что все еще жив, я ощутил неладное с шеей. Пошевелил пальцами, проверяя, не парализован ли. Они еле двигались, но я понял, что причиной тому сломанное запястье. Половина приборов с приборной доски лежала на моих окровавленных коленях. Но шея была, очевидно, только вывернута, все прочее оставалось более или менее целым. Я смог пошевелить руками, потом ногами.
Горящие обломки рассеялись по темной поверхности бухты, остатки самолета быстро погружались, и вода доходила мне до лодыжек.
Потом на левом крыле полыхнула громадная оранжевая вспышка, дохнуло горячим воздухом. Черный дым с отвратительным запахом горящего пластика обжег мне лицо. Должно быть, взорвался еще один топливный бак. Пламя яростно плясало, уничтожая самолет. Через полминуты оно окутает и меня.
Мейер, пристегнутый к сиденью, был неподвижен - потерял сознание от удара или умер.
Я не собирался выяснять, что с ним.
Используя целую руку и оставшиеся силы, я вывалился в проем пассажирской двери и плюхнулся в холодную воду. Ловя ртом воздух, я заработал ногами, пытаясь отплыть как можно быстрее.
Потом я увидел сквозь дым движение в самолете - что-то бьющееся в пламени. Господи! Это был Мейер.
В горящей одежде он выкатился из того же проема и исчез под водой с шипящим всплеском.
Мейер вынырнул рядом со мной! Я отшатнулся, ударив его пинком, а он со звериным воем попытался вцепиться мне в глаза обгорелой рукой.
Потом произошло нечто странное. Меня охватила какая-то наркотическая эйфория, лицо расплылось в широкой улыбке. Я зажал его шею в замок и потащил вниз, в холодную, темную воду. Все звуки исчезли. С вновь обретенной силой я принялся душить его.
Это было восхитительно.
Ни разу в жизни я не был так целеустремлен, как в ту минуту. Я твердо знал, что эта злобная тварь, которую я держал в неразрывном захвате, кровожадный мерзавец, угрожавший моей семье и едва не убивший меня, никогда больше не ступит на землю живых. Я умирал вместе с ним, но это была лучшая из возможных смертей.
Я потерял всякое представление о времени. Понятия не имел, сколько его протекло, пока он не перестал сопротивляться. В конце концов воздух вышел у меня из легких, и я лишился сил. Но держал его до последнего мгновения, пока он не выскользнул из моих ослабевших рук.
Оставшись один, я продолжал болтаться в воде - не представлял, двигаюсь вверх или вниз, и это не имело значения. Я умирал, окоченел, слишком ослаб. Мои ноющие, горящие легкие отчаянно требовали воздуха. Через несколько секунд я буду вынужден вдохнуть холодную, соленую воду.
Но даже когда я платил эту высшую цену, покой не покидал меня.
И вдруг я увидел впереди бледное, светящееся тело, плывущее ко мне. Наверняка это было галлюцинацией. Я только что перенес травму, какую только может выдержать человек.
Тело подплывало, я смотрел на него в ужасе, пока не понял, что все в порядке.
Это была моя жена, Мейв.
Все встало на место. Она помогла мне выжить в этой катастрофе - была моим ангелом-хранителем, берегла меня так, как я молил бы ее это сделать.
Но когда я потянулся к ее светящейся руке, она печально покачала головой и исчезла.
Затем вокруг меня появились другие человеческие тела - большие, темные, материальные. Грубые руки схватили меня и сунули между зубов что-то резиновое.
С насильно открытым ртом я не мог больше сдерживать дыхания. Плотина прорвалась, и мои изголодавшиеся легкие отчаянно заработали.
Но вместо холодной воды, к чему я был готов, в них пошел чистый, свежий воздух - как я вскоре узнал, из акваланга ныряльщика береговой охраны, одного из команды, отправленной на вертолете перехватить гибнущую "сессну" и найти меня в темной бухте.
Эти герои подняли меня на поверхность, а другие вертолеты и судно, посланные береговой охраной и городскими властями, уже приближались к месту катастрофы, чтобы погасить огонь и искать уцелевших.
Уцелел, слава Богу, только я.
Однако безумные события еще не закончились. Когда ребята из береговой охраны втащили меня на палубу катера, я встал и даже попытался нырнуть обратно. Два фельдшера пристегнули меня, кричащего и брыкающегося, к носилкам.
- Расслабьтесь, детектив, - сказал один из них, пытаясь успокоить меня. - Этот летчик погиб. Все кончено.
- Черт с ним!
Горло словно разрывалось, когда я орал в полную огня темную воду:
- Мейв! Мейв!
Эпилог
Хоккейные клюшки
Глава девяносто седьмая
Кроме запястья, я сломан лодыжку и три ребра, пришлось залечь на неделю в больницу. Зарплаты нью-йоркского полицейского на это не хватило бы, но медицинские страховки у нас надежные.
Сбивший нас пилот истребителя "Ф-15" вечером накануне выписки пришел ко мне в палату, чтобы извиниться.
- Шутишь? - Я хлопнул по спине этого двадцативосьмилетнего парня с детским лицом. - С этим психом мне следовало вызвать удар с воздуха раньше.
Спустя месяц, почти день в день, я пришел в церковь Святого Духа, все еще на костылях. Алтарь выглядел как английский сад. Орган заиграл "Музыку на воде" Генделя - любимую вещь Мейв.
Мы решили, что служба в память о ней будет жизнеутверждающей и все такое прочее. Даже устроили эту службу в день ее рождения, а не в годовщину смерти.
Тогда почему же, когда меня пронизывали печальные, нежные аккорды, каждая клетка в теле хотела зарыдать?
Я услышал, как за моей спиной кто-то откашлялся. Мой сын Брайан в белом облачении держал бронзовое распятие. Другие мальчики, прислуживавшие вместе с ним в алтаре, стояли позади него с зажженными белыми свечами.
Отец Симус, подходя, взглянул на часы.
- Если будешь так любезен… - Он пристально посмотрел на меня.
- Начну вместе с тобой, - ответил я.
- Майк, минутку, - серьезно сказал он и повел меня к алькову для крещения.
Я подумал, что знаю, какую он произнесет проповедь. Напомнит, что в прошедшем году я был настоящим негодником. Чересчур саркастичным, язвительным, ожесточенным. Старался выплеснуть гнев, снедавший меня изнутри. И будет прав. Нельзя больше быть таким злобным. Жизнь коротка. Если Учитель и преподал мне что-то, то именно это.
- Майк, послушай, - прошептал Симус, обняв меня теплой рукой. - Прошел почти год, и я очень хочу сказать, как горжусь, что ты сохранил семью. Мейв тоже гордится тобой. Я это знаю.
"Что?" - подумал я.
- А теперь иди на свое место, парень. Мне пора начинать мессу.
Я быстро прошел мимо скамей, заполненных друзьями и детьми, к первому ряду.
Крисси улыбнулась и взяла меня за руку. Теперь у нее все наладилось. В первые дни после того инцидента я не раз замечал печальное выражение на ее ангельском личике, особенно когда все они навещали меня в больнице. Но в последнее время она стала делать то, что делают дети, - двигаться вперед.
Пожалуй, я мог извлечь из этого урок.
После проповеди Джейн прочла стихотворение Анны Брэдстрит "К детям", которое нашла на сложенном листке в одной из книг Мейв по кулинарии.
- Мама учила меня тому, чему Анна Брэдстрит хотела учить своих детей, - сказала Джейн, откашлявшись. -
"Что есть благо, что есть зло,
Что живет, и что прошло,
Чем спасти, и чем убить.
И порвись здесь жизни нить,
Среди вас смогу я жить,
Мертвой с вами говорить.
Что ж, прощай, моя семья.
Счастливы будьте - буду и я".
У меня больше не было сил сдерживаться. Я заплакал. И, поверьте, не только я. И крепко обнял Джейн, когда она возвращалась к своей скамье.
После этой церемонии девочки приятно удивили меня пикником в Риверсайд-парке. Я посмотрел на Гудзон и вспомнил, как видел Мейв в воде светящимся ангелом. Если это всего-навсего галлюцинация, что ж, пусть она повторится.
Но какая-то часть меня, лучшая часть, так не думала.
Когда-нибудь я увижу ее снова. Раньше я только надеялся на это, но теперь знал.
Я смотрел, как Брайан и Эдди перебрасываются футбольным мячом. Врач сказал, что перелом лодыжки не позволит мне ходить еще недели две, но что врачи понимают? Я бросил костыли, захромал к ним и принял пас. Крисси с Шоной тут же подскочили, и я позволил им остановить меня. Собралась вся моя команда. Даже Симус - он взял мяч у меня из рук, а потом весело кинул мне в грудь.
Я закрыл глаза, когда в ушах зазвучали отвратительные слова Мейера: "И это все, ради чего ты живешь? Это поднимает тебя по утрам из постели?"
"Поверь в это, сукин сын, - подумал я. - И где бы ты ни был, надеюсь, ты все еще горишь".
Глава девяносто восьмая
Когда мы вернулись к нашему дому, у входа какие-то протестующие толпились перед телекамерами и людьми с микрофонами.
Один из пикетирующих держал плакат с надписью "ПОЛИЦЕЙСКИЙ-УБИЙЦА".
Неужели кто-то возмущен, что Мейер мертв?!
Минутку. Дело ведь происходит в Нью-Йорке. Так что все возможно.
Затем на другом плакате я увидел изображение молодого негра. Под ним было написано крупными буквами: "КЕННЕТА РОБИНСОНА УБИЛИ! ДОЛОЙ ПОЛИЦИЮ!"
Я был ошеломлен. Эти люди негодовали по поводу смерти убийцы из шайки наркоторговцев в Гарлеме, случившейся лет десять назад.
Не успел я прийти в себя, как мои дети ринулись в толпу. Господи, что делают эти маленькие разбойники? Я беспомощно наблюдал, как они прорвались через ряды пикетирующих к человеку, державшему у плеча телекамеру. И гневно закричали:
- Мой папа герой!
- Лучший человек на свете!
- Мой папа замечательный! А вы точно нет!
Эдди замер на несколько секунд и выпалил:
- Засуньте хоккейные клюшки себе в задницу!
Репортеры сгрудились вокруг меня, выкрикивая вопросы. Я сохранял спокойствие и лишь качал головой. С героической помощью консьержа Ральфа я сумел загнать свою сумасшедшую команду в вестибюль.
- Ребята, вы не должны так поступать, - сказал я, но Симус, не обращая на меня внимания, пожал каждому руку.
Когда мы подошли к лифту, Ральф поспешил ко мне.
- Мистер Беннетт, пожалуйста, - взволнованно сказал он. - Журналисты говорят, что им нужно от вас заявление. Потом они уйдут.
Он явно ждал, чтобы они побыстрее ушли от его дома.
- Ладно, Ральф. Я займусь этим.
Едва я вышел из парадной двери, журналисты сунули к моему подбородку алюминиевый букет микрофонов. Я громко откашлялся.
- Хочешь не хочешь, а заявление сделать придется. Я согласен со своими детьми на сто пятьдесят процентов. Всем до свидания. И, пока не забыл, засуньте хоккейные клюшки себе в задницу.
Примечания
1
Английская сестра милосердия. Олицетворяет лучшие черты своей профессии. - Здесь и далее примеч. пер.
2
Занято (исп.).
3
Многоцелевое штурмовое оружие.
4
Вы не хотите переспать со мной сегодня вечером? (фр.)
5
Я искренне скорблю о вашей подруге (фр.).
6
Я здесь, чтобы найти преступника, но мне нужна ваша помощь (фр.).
7
Да, да (фр.).
8
Шикарный (фр.).
9
Несносный ребенок (фр.).
10
Черный фильм (фр.).
11
Член неофициально созданной группы для борьбы с преступностью несанкционированными методами.
12
Объединенное командование ПВО северо-американского континента.