Главный редактор газеты Свидетель Ольга Бойкова становится очевидцем ночного наезда шестерки на молодого, но уже прославленного фотохудожника. Неужели за ним охотятся? Имя Александра Шилкина ассоциируется у обывателя со скандалами и эпатажем. Вот и сейчас его собираются арестовать, обвиняя в причастности к убийствам проституток, которых он фотографировал для своего нового альбома. Ольга решает спасти поразившего женское сердце красавца от несправедливой клеветы. Но стоит ли доверять фотогению, помешанному на культуре Древнего Египта и возомнившему себя верховным владыкой Ра?
Содержание:
-
Секс, ложь и фото 1
-
Глава 1 1
-
Глава 2 3
-
Глава 3 5
-
Глава 4 7
-
Глава 5 9
-
Глава 6 12
-
Глава 7 14
-
Глава 8 16
-
Глава 9 17
-
Глава 10 20
-
-
Непредвиденная ситуация 23
-
Глава 1 23
-
Глава 2 25
-
Глава 3 28
-
Глава 4 29
-
Глава 5 32
-
Глава 6 34
-
Глава 7 36
-
Глава 8 38
-
Глава 9 41
-
Глава 10 44
-
Светлана Алешина
Секс, ложь и фото (сборник)
Секс, ложь и фото
Глава 1
Итак, зима. Настоящая, а не просто календарная. Сегодняшнее утро - ее подлинный образчик: холодная небесная голубизна, ослепительное сияние воинственного солнца, каждый луч которого полосовал сетчатку точно стальным клинком, искрящийся снег, укрывший тротуары и безжизненно-черные ветви, спаленные жгучим морозом оставшиеся от осени редкие листья. В душе стерильная ясность и бесплодная мерзлота. Настроение с утра, сами понимаете, неважное. Конечно, можно было в целях моральной поддержки процитировать: "Мороз и солнце, день чудесный…", но я засомневалась в лечебном эффекте этих божественных строк, наполненных радостным предвосхищением любовного свидания, не имеющего ко мне, увы, никакого отношения.
Под вечер уныние дало течь и подобно мощному "Титанику" погрузилось на дно моей души, дав место для всплытия чувству, с трудом поддающемуся описанию. Во мне забурлило какое-то нетерпеливое, лихорадочное ожидание чуда, как бывает в предновогодний вечер… Я не просто испытывала трепет, меня прямо-таки била нервная дрожь. Чтобы поддержать сумасшедший настрой, это невесть откуда свалившееся на меня "сатори", я включила в машине радио, нашла французскую волну и принялась внимать зажигательно-чувственному шансону. Вдруг дикторша журчащим голоском объявила встречу с именитыми писателями Франции на предмет так называемого страха перед белой страницей.
Ладно, послушаем. Может, лучше успокоиться и не поддерживать дерзкий порыв, который, родившись где-то глубоко в моем сердце, захватил меня, готовый превратить в летучего голландца.
Что же наши французы, труженики пера? Патрик Рамбо стал утверждать, что внезапного вдохновения не существует. Как только у тебя появляется сюжет, ты не перестаешь о нем думать, причем думать со всей конкретностью. Нужно погрузиться в сюжет, имея желание и волю для его развития.
Разумно.
Дальше он трепался на тему вынужденного бездействия, когда вдохновение, которому мудрый Патрик отказал в существовании, не хочет предстать перед ним во всей своей завораживающей наготе. Что же делает наш мэтр? Рецепт прост: он гуляет, смотрит телек, занимается кухней, перечитывает старика Дюма. Спустя час, заверяет Рамбо, или на следующий день все приходит в норму. Работа сдвигается с мертвой точки. И все-таки Патрик признает, что теряется перед первой страницей. Начало повествования определяет дальнейшее развитие, поэтому оно архиважно и сложно. И тут же Патрик отрицает, что испытывает "боязнь белой страницы". Вернее, он разграничивает два понятия: "первая" и "белая". Мой пятнадцатилетний опыт журналиста, утверждает он, позволяет мне пренебречь всей этой романтической сумятицей и смело приступить к работе.
А ты, Бойкова, испытываешь ли ты страх перед белой страницей? Этот вопрос, признаюсь, привел меня в замешательство. Иногда - да, иногда - нет, - только и нашлась я что ответить.
Приветливо светящийся огнями город плыл за окнами моей "Лады". Я почувствовала, что-то радостное, на грани тихой и сладкой истерики, напряжение, заставившее меня включить радио, ослабло. Я взяла с соседнего сиденья бутылку минералки и, сделав несколько глотков, положила ее на место.
Дальше шли выступления других французских писателей, щедро делившихся мыслями о современной литературе. Ив Симон, например, заявив о полной несовместимости любовной горячки с письменной, сказал, что…
Я резко вывернула на Цветочную улицу возле магазина "Провансаль". Плохо освещенная, она казалась хранительницей древней тайны. Душераздирающий визг тормозов и тень, с акробатической легкостью перелетевшая через капот резко стартовавшей в нескольких метрах от меня машины, заставили усомниться в правоте моего инстинктивного порыва. Я уже не слышала, что вещало французское радио.
Если бы не характерный стук тела о поверхность машины, которая исчезла с быстротой молнии, можно было бы воспринять этот прыжок как часть спектакля в театре теней.
Я затормозила. Выскочила из машины и рванулась к лежащему на дороге человеку. Не успела я подбежать, как он принял сидячее положение и стал потирать левую руку. Вблизи мне удалось рассмотреть, что это мужчина лет тридцати пяти в коротком черном пальто.
- С вами все в порядке? - задала я идиотский вопрос.
Мужчина поморщился, но бодро произнес:
- Кажется, да.
На его лице появилась несмелая улыбка, которая по мере того, как он вглядывался в мою озадаченную физиономию, стала приобретать нахальную ширь голливудского оскала.
- Вы прибежали меня спасать? - насмешливо произнес он. - Не стоит беспокоиться.
- Ну как же? - растерянно пожала я плечами. - Вас же чуть не задавили! Давайте я помогу вам подняться.
Я наклонилась и протянула руку.
- Не надо, я сам, - он медленно поднялся - цел и невредим, - улыбка была натуральной.
- Вам невероятно повезло, - я смотрела на него, как на сошедшего с экрана Киану Ривза или Бельмондо.
- Обычное трюкачество, - с небрежной интонацией ответил он.
- Вы полагаете, это случайность?
- Не забивайте себе голову, - он посмотрел на меня, как обычно смотрят уставшие от чудачеств своих пациентов психиатры на очередную жертву раздвоения личности.
Мужчина был чуть выше меня. Шатен. Его худощавая стройность и лукавый прищур определенно нравились мне. Проницательные темные глаза, прямой нос и четко очерченный рот. Суровая мужественная лепка лица, складка между бровями, выступающие скулы и сексуальная припухлость губ лишали его тонкие черты какого бы то ни было намека на смазливость. Он держался уверенно и непринужденно. И, по всей видимости, обладал неплохим чувством юмора.
- Ну что ж, - усмехнулся он, - если уж так все получилось, давайте знакомиться.
Пригладив густые жесткие волосы, он протянул свою пятерню мне.
- Александр.
Я подала руку в ответ. Он бережно взял ее и, галантно наклонившись, поцеловал. Я оглянулась. Пустынная тихая улица была единственной свидетельницей этой полуночной куртуазности.
- Ольга. Правда, смешно? - застенчиво улыбнулась я. - Стоим здесь…
- Ну и что, не разбились, слава богу. - Александр поглядел на часы. - Половина первого. Вы всегда так поздно ездите?
- А вы всегда так поздно гуляете? - в тон ему спросила я.
Он пожал плечами и отрешенно уставился в дальний конец улицы.
- Я еду от подруги, - тихо проговорила я, - а здесь вдруг такое! Вас определенно кто-то хотел убить.
- Да бросьте, - выйдя из задумчивости, он с беззлобной насмешкой посмотрел на меня и снова потер левую руку, - кому я нужен?
- Что у вас с рукой? - обеспокоилась я.
- Открытый перелом со смещением, - пошутил Александр.
- А что, если нам поехать ко мне? - смело предложила я. - Надо все-таки обследовать вашу руку.
- Спасибо за заботу, но не стоит хлопот, хотя… - Он напряженно вглядывался в окрестную тьму, будто думал увидеть что-то.
- Машина двигалась с незажженными фарами, - озабоченно сказала я, - вы не догадываетесь, кто это мог быть?
- А что, давайте где-нибудь выпьем, - вместо ответа предложил Александр, - бар "Грива" должен еще работать.
- Я не пью за рулем, - с сожалением произнесла я, - но чашка кофе мне не повредит!
Я заулыбалась как последняя идиотка.
- Отлично, - просиял Александр, - вы отважитесь взять на борт такого опасного пассажира, как я? - улыбнулся он.
Улыбка, надо сказать, была его коньком. Какая масса оттенков! Она составляла львиную долю его обаяния. Ему вполне можно рекламировать какой-нибудь "Орбит Уинтефреш" или "Блендомед-комплит".
- Мне ничего не остается делать, - с юмором отозвалась я, - прошу.
Я сделала гостеприимный жест, немного напоминающий пас тореадора: слегка нагнулась, обе руки отвела влево. Александр тут же оценил всю комичность моего движения.
- Вам не хватает только бархатной тряпки - и можно на арену. Думаю, особых манипуляций, чтобы победить быка, вам не потребуется. Он бы замертво упал, не в силах устоять перед вашей красотой.
- Красота - страшная сила, - засмеялась я, - только я не такого высокого мнения о себе, как… - Я запнулась в смущении.
- Как окружающие мужчины, - помог закончить фразу мой новый знакомый.
- Вот, вот, - я лукаво посмотрела на него.
Мы сели в машину и направились в сторону центра.
- Вы увлекаетесь французским шансоном? - спросил Александр.
В салоне звучала задыхающаяся от нарастающего волнения песня из "Шербурских зонтиков" в исполнении Азнавура.
- До того как стать свидетельницей вашего акробатического трюка, я питала надежду услышать нечто подобное - щемяще-нежное или мажорное. Но передавали встречу с писателями…
- Вы понимаете по-французски?
- И по-английски тоже…
- Переводчик, - предположил Александр, который, вежливо испросив у меня разрешения, дымил в салоне.
- Не угадали, - лукаво улыбнулась я, - фотокорреспондент в одной из тарасовских газет.
- В какой? - заинтересовался Александр.
- Секрет. - Я остановила машину у светофора. - Так куда мы едем, в "Гриву"?
- А что?
- Просто мне кажется, не совсем спокойное место, - засомневалась я, - там же…
- Полно всяких неотесанных типов и проституток? - с вызовом спросил Александр.
Я только пожала плечами.
- Ну, если вы не хотите, - надулся он, - тогда высадите меня у перекрестка.
- Но ведь можно подыскать что-нибудь…
- Предпочитаю злачные заведения, - резко произнес Александр, - я лишен предрассудков и плюю на ханжескую мораль, стерильные рестораны не по мне. В них есть все: хорошая кухня, сервис, приличное общество, атмосфера интима… Все, кроме жизни. А я гоняюсь именно за ней!
Последнюю фразу он выговорил с каким-то ожесточением.
- Гоняетесь за жизнью? - я с недоумением взглянула на него.
- За впечатлениями, за эмоциями… - более спокойно произнес он.
- Тогда понятно, почему на вас наехали, - многозначительно улыбнулась я, - а чем, если не секрет, вы в этой жизни занимаетесь?
- Я - фотограф, ваш коллега, - он скосил на меня свои карие глаза.
- Вот так да! - воскликнула я с детской непосредственностью.
Александр засмеялся.
- Кстати, - сказал он, - я совсем недавно побывал на выставке некоей Боковой… По-моему, правильно. "Бремя страстей человеческих". Некоторые фото меня просто потрясли. Хотелось бы познакомиться с автором, но не нашлось времени. Я должен был лететь в Прагу.
- Бойковой, - поправила я.
- Что? - не понял Александр.
- Фамилия той фотохудожницы, чьи работы вы оценили, - Бойкова.
- Возможно, - меланхолично отозвался Александр, - вы с ней знакомы?
- Теперь и вы с ней знакомы - это я.
Он удивленно посмотрел на меня.
- Не может быть!
- Может. В жизни, за которой вы гоняетесь, все может быть. Только как же удается гоняться за тем, частью чего являешься, пребывая словно в глубине вечного моря?
- Вечного моря… - задумчиво произнес Александр, - это вы хорошо сказали: вечное море.
У него был отсутствующий вид. Вообще меня поражали та легкость и быстрота, с которыми живая улыбка на его подвижном лице сменялась задумчиво-отрешенным выражением. В нем были и простота, и сложность. Эти качества смешивались в таких диковинных пропорциях и порождали такие неожиданные, подвластные множеству истолкований реакции, что я терялась в догадках: что это - проявление его наплевательского отношения к себе подобным или природная застенчивость, ранимость, заставляющая иной раз выражаться с такой резкостью? В общем, эта гремучая смесь будоражила мое воображение, пробуждая во мне, как в исследователе человеческих душ, живой интерес.
- Вы завсегдатай в "Гриве"?
- Ну, как вам сказать, - продолжал "отсутствовать" Александр, - что-то вроде… Хотя… Скорее нет. Захожу иногда пропустить рюмочку, поболтать с посетителями. Там собирается преинтересная публика.
- Богема?
- И богема тоже. Всякий сброд. Мне это нравится. Думаю, и вам будет интересно. Найдете материал для следующей выставки.
- Не исключено, - улыбнулась я.
Я затормозила у старинного двухэтажного особняка, в подвальном помещении которого размещался кафе-бар "Грива". Рядом стояли еще две машины: старенькая "Мазда" и видавший виды "Ситроен". Перекинув через плечо ремень "Никона", с которым старалась не расставаться ни при каких обстоятельствах, я подождала, пока Александр выберется из машины. Нажав на кнопку брелока, заблокировала дверцы.
У входа в кафе о чем-то горячо спорили два подвыпивших или обкуренных подростка, одетых, несмотря на холод, только в джемперы.
"Вышли подышать свежим воздухом", - подумала я и, обойдя их, стала спускаться по длинной мрачной лестнице, освещенной одной-единственной лампой.
Александр, держа руки глубоко в карманах пальто, неторопливо шел следом. Когда я открыла дверь и очутилась в холле, передо мной оказалось довольно уютное просторное помещение с мягкими кожаными диванчиками. С одной стороны был гардероб, возле которого, оперевшись спиной о стену, курили две девицы в черных супермини, с другой - узкий коридор, ведущий к туалетным комнатам. У входа в зал скучал детина в камуфляжной форме с резиновой дубинкой на поясе.
На одном диванчике, стоявшем неподалеку от стойки гардероба, развалился нагловатого вида симпатичный парень лет двадцати пяти в черном кожаном пиджаке нараспашку. Он сидел с отрешенным видом, словно ждал кого-то. На стенах из красного кирпича висели несколько зеркал в бронзовых рамах, между которыми были наклеены рекламные плакаты и афиши, одна из которых извещала о скором приезде в Тарасов Ванессы Мэй. Билеты, как явствовало из наклеенного на афишу объявления, можно было приобрести тут же в гардеробе.
Пока мы раздевались, распахнулись двери, ведущие в зал, и оттуда выбралась хорошо подвыпившая компания. Две совсем молодые девицы в точно таких же мини, как у куривших в холле, поддерживая под руки двух ребят, направились к гардеробу.
- Марго, - подозвал одну из них красавчик в кожаном пиджаке. - Ты ничего не забыла?
- Сейчас, Дени, - отозвалась Марго.
Мы с Александром были уже у входа в зал, но я успела заметить, как девица, прислонив своего кавалера к стеночке, открыла сумочку и, достав что-то оттуда, сунула в руку парню.
Большой зал, пол которого был выложен голубой и белой плиткой, напоминал колониальное бунгало и современный офис солидной адвокатской конторы одновременно. Помещение освещалось причудливой формы бра, закрепленными над столами из искусственного камня, напоминавшего мрамор. Их терракотово-бежевая поверхность гармонировала с плетеными креслами, на которых лежали мягкие пестрые подушки. Столики отделялись один от другого остролистыми пальмами в деревянных кадках.
Бар был полон, из дюжины столиков свободными оказались только два или три, но мы, миновав их, прошли к стойке. Я посмотрела на банкетки, опасаясь за их устойчивость.
- Привет, Пахом, - словно старому знакомому кивнул Александр бармену. - Налей-ка мартини и чашечку кофе.
- Давненько к нам не заглядывал, - сказал Пахом, ставя перед Александром бокал. - Как успехи?
- Нормально, - отозвался мой спутник, оглядывая зал. - У вас как?
- Да что у нас, - поморщился Пахом, наполняя бокал со льдом светло-желтой жидкостью, - все одно и то же. Кстати, твой "Полароид" у меня. Заберешь?
- Потом, - отмахнулся Александр.
Пахом пододвинул мартини Александру и принялся за кофе. За стойку со стороны Александра подсел невысокий мужчина лет сорока. Его русые волосы были выбриты полосками, сзади торчала тоненькая косичка.
- Пришел отдохнуть? - Он оперся о стойку и посмотрел на меня. - А это новая моделька? Хороша, ничего не скажешь!
- Отвали, Вован, - локтем отодвинул его Александр. - Набрался уже?
- Так ведь ночь на дворе, - продолжая пялиться на меня, ответил Вован. - Посиди здесь с мое, тоже наберешься.
- Кончай трепаться, - с раздражением произнес Александр и повернулся ко мне. - Пойдем за столик.
Я не возражала, тем более что кофе уже приготовили. Расположившись за столиком, я принялась разглядывать отдыхающих. Здесь были люди в основном молодого возраста, начиная от студентов и кончая людьми типа Вована - без определенного рода занятий, которые проводят здесь большую часть времени, находя на это деньги только известными им путями. Я сделала маленький глоток кофе, удивительно крепкого и ароматного, и достала пачку "Винстона". На столах стояли пепельницы, здесь можно курить. Впрочем, это было очевидно - под сводом потолка плавали клубы сигаретного дыма.
- Уверена, что не хочешь чего-нибудь покрепче? - посмотрел на меня Александр.
- Уверена, - ответила я. - А здесь не так плохо, как я себе представляла.
- Сюда заходят довольно интересные типчики, - улыбнулся Александр, потягивая мартини.
- Можно узнать, где ты работаешь?
- Я свободный художник, - улыбнулся Александр и шутливо добавил: - В профсоюзе не состою, беспартийный, не женат, не участвовал, не привлекался… и тэ дэ, и тэ пэ.
- Понятно, - кивнула я. - А на что же, извини за нескромный вопрос, живут беспартийные свободные художники? Впрочем, можешь не отвечать.
- Ну почему, - он сделал несколько больших глотков, - никакого секрета в этом нет. Я уже выпустил несколько альбомов своих фотографий. Сейчас готовлю еще, а один скоро выйдет из печати.
- Не боишься за качество полиграфии?
- Альбом печатается в Финляндии.
- Ого, солидно.