Преступление на театральных подмостках - что может быть драматичнее? Особенно если его жертвой становятся пожилой человек и ребенок?
Трагедия произошла в стенах старого лондонского театра с веселым и миролюбивым названием "Дельфин", сцена которого предназначена исключительно для пьес шекспировского репертуара. Кроме того, в фойе выставлена поистине бесценная реликвия - перчатка, некогда принадлежавшая безвременно умершему сыну поэта, а также записка, написанная рукой великого англичанина.
Стоит ли говорить, что подобные вещи весьма дорого стоят и являются предметом вожделения коллекционеров всего мира. Не стали исключением и эти раритеты. Как всегда, за дело о похищении берется интеллигент, знаток театра и человеческих страстей суперинтендант Аллейн. Аллейн разыгрывает следственный эксперимент, как настоящий режиссер…
Содержание:
-
Глава первая - Мистер Кондукис 1
-
Глава вторая - Мистер Гринслейд 6
-
Глава третья - Вечеринка 10
-
Глава четвертая - Репетиции 14
-
Глава пятая - Кульминация 19
-
Глава шестая - Катастрофа 24
-
Глава седьмая - Воскресное утро 29
-
Глава восьмая - В воскресенье днем 35
-
Глава девятая - Воинствующий Маркус 41
-
Глава десятая - Понедельник 45
-
Глава одиннадцатая - Представление продолжается 51
-
Примечания 52
Нейо Марш
Перчатка для смуглой леди
Глава первая
Мистер Кондукис
1
- "Дельфин?" - переспросил вахтер. - Ах да, "Дельфин". Ключи у нас, как и положено. Надумали взглянуть?
- Да, надумал, с удовольствием бы взглянул, с вашего разрешения, разумеется, - пробормотал Перегрин Джей, удивляясь про себя, почему подобные разговоры всегда ведутся в прошедшем времени. - То есть я хочу его осмотреть, если вы не возражаете.
Вахтер скорчил гримасу, которую с одинаковым успехом можно было принять как за усмешку, так и за нервный тик, нажитый на службе. Он взглянул на Перегрина, и тот сообразил, что с виду явно не тянет на перспективного клиента.
- Он, кажется, продается? - спросил Перегрин.
- Точно, продается, - снисходительно подтвердил вахтер и вновь принялся изучать документ, лежавший перед ним на столе.
- Так я могу взглянуть?
- Прямо сейчас? - Если можно.
- Ну, я, право, не знаю… У нас сейчас ни одного свободного человека, - произнес вахтер и хмуро уставился на окно, по которому грязными струями стекал дождь.
- Послушайте, - сказал Перегрин, - "Дельфин" - старый театр, а я работаю по театральной части. Вот мое удостоверение. Если вам этого мало, позвоните моим агентам или нынешнему менеджеру в "Единорог", и они скажут вам, что я честный, трезвый и работящий человек, довольно сносный режиссер и драматург, обладаю еще массой положительных качеств и мне вполне можно доверить ключи от "Дельфина" на один час. Я бы очень хотел его осмотреть.
Лицо вахтера приняло непроницаемое выражение.
- Да, конечно, - проворчал он и отодвинул в сторону удостоверение, продолжая искоса поглядывать на него, словно опасаясь, что документ может внезапно растаять в воздухе. Вахтер насупился, глубоко задумался и наконец принял взвешенное решение. - Уж так и быть, мистер… э-э-э… Конечно, это против правил, но мы рады быть полезными.
Он повернулся к грязно-белой доске. Ключи, висевшие на ней, напоминали горностаевые хвостики на замызганном лоскуте от мантии.
- Так, "Дельфин", - протянул вахтер. - Ага, вот они.
Он снял с гвоздя связку ключей и бросил ее Перегрину через стол.
- Возможно, открыть будет нелегко, мы не смазываем замки регулярно. Нас не часто беспокоят с осмотром… Порою кажется, что бомбардировки только вчера прекратились, - сделал он попытку пошутить.
- А тем временем четверть века прошло, - отозвался Перегрин, забирая ключи.
- Вот именно. Какое зрелище было! Я тогда под стол пешком ходил… Вы знаете дорогу туда, мистер… э-э… Джей?
- Под стол? - пошутил Перегрин.
Вахтер скорчил гримасу.
- В "Дельфин", - буркнул он.
- Да, спасибо.
- Вам спасибо, сэр. - Вахтер вдруг впал в чрезвычайную вежливость, в которой, однако, явственно сквозило абсолютное неверие в возможности Перегрина как покупателя. - Ужасная погода. Так вы не забудете вернуть ключи?
- Не сомневайтесь, - пропищал вдруг Перегрин заячьим голосом, сам не зная почему.
- Погодите, мистер Джей, - встрепенулся вахтер, когда Перегрин был уже в дверях. - Вы там повнимательнее. Смотрите под ноги. Особенно на сцене, она сильно разрушена.
- Спасибо, я буду осторожен.
- Там такая дыра, вроде колодца, - продолжал вахтер, воздевая указательный палец. - Ее вообще-то заделывали, но давно это было. Будьте осмотрительны.
- Хорошо.
- И еще… Я не в ответе за то, что вы там увидите. Знаете ли, бродяги туда забираются. Им ведь не запретишь. Один помер там с год назад.
- Даже так?
- Ну да второй раз такого не случится.
- Будем надеяться.
- Мы не можем им помешать, - сердито сказал вахтер. - Уж не знаю, как они туда проникают. Через разбитое окно, наверное, или что-то в этом роде. Трудно везде поспеть.
- Да, конечно, - согласился Перегрин и вышел из конторы.
Дождь на улице Речников падал сплошной косой стеной. Капли разбивались о тротуар, лупили по окнам и дверям и с такой силой стучали по зонту, что, казалось, ткань не выдержит и лопнет. Перегрин слегка наклонил зонт, заслоняя лицо от холодных струй. Из-под зубчатого намокшего края, словно на не полностью открытом киноэкране, он видел рябую от дождя Темзу, беспорядочными волнами набегавшую на гранит набережной.
Прохожих было мало. Мимо проезжали фургоны, замедляя скорость на подъеме. По обеим сторонам улицы торчали непонятного предназначения здания - пакгаузы? судовладельческие конторы? Ниже по реке маячил синий фонарь речной полиции. Перегрин миновал дверь с аккуратной вывеской: "Порт города Лондона", рядом висела другая, выполненная старомодной вязью: "Речная компания. Оплата постоя. Представительства судовладельцев. Справочное бюро".
Улица резко повернула влево и шла теперь параллельно реке. Перегрин поднял зонт - и словно взметнулся вверх занавес, а за ним возник "Дельфин". В этот момент дождь внезапно прекратился.
И даже выглянуло солнце. Тусклые лучи скользнули по зданию "Дельфина", высветив его на радость жадно всматривавшемуся Перегрину. Вон там он стоит, большой, внушительный и жалкий, предмет зависти и тайной страсти молодого человека, посвятившего себя театру. Соседние дома заслоняли большую часть театра, видна была лишь кованая узорная решетка на верхушке башни. Перегрин ускорил шаг, пока наконец не добрался до развороченной бомбами площадки. Слева находилась пивная под названием "Друг речника", а напротив - величественный искалеченный "Дельфин".
Перегрин представил себе, как в один прекрасный день сотню лет тому назад лодочники и матросы, торговцы судами, клерки, моряки дальнего плавания, возвратившиеся из чужих земель, и прочие прибрежные обитатели взглянули вверх и увидели "Дельфина". Они увидели его флаг, развевающийся на ветру, и залюбовались кариатидами с деликатно позолоченными локонами и сосками. Мистер Адольфус Руби собственной персоной ("наш замечательный мистер Руби") стоял на улице Речников, заложив большие пальцы под мышки, с сигарой в уголке рта, шляпой, лихо заломленной набекрень, и не сводил больших, выпученных, как у паука, глаз со своего любимейшего детища - дворца утонченных и оригинальных развлечений. "О-хо-хо! - подумал Перегрин. - А теперь здесь стою я, но, увы, на мне нет лакированных штиблет мистера Руби, и кариатиды таращатся на меня пустым взглядом".
Правда, хорошо, что они вообще уцелели, по две с каждой стороны портика. Фигуры кариатид заканчивались на талии, нижняя часть тела была стыдливо прикрыта гипсовыми завитками, напоминавшими украшения на тортах. Закопченные головы и руки поддерживали изящный балкон из кованого железа, и, хотя в лепнине кое-где зияли прорехи, кариатиды и сейчас выглядели вполне достойно. Пристрастное воображение Перегрина очистило их от сажи, а затем восстановило элегантную вывеску: двух приплясывающих китообразных чудищ и надпись посередине, выполненную позолоченными буквами: "Театр "Дельфин"".
Несколько минут Перегрин разглядывал театр с противоположной стороны улицы. Солнце уже ярко сияло, отражаясь на водной глади, металле судов и мокрых крышах; над булыжниками перед театром начали подниматься легкие струйки пара. Загалдели чайки, где-то прогудела баржа.
Перегрин пересек узкую влажную улочку и вошел под портик.
Портик пестрел старыми объявлениями, включая уведомление о продаже. Оно успело сильно выцвести и обтрепаться по краям - видимо, висело здесь давно. "Ценная недвижимость" - гласило уведомление.
"Почему же в таком случае театр до сих пор не продан? - удивился Перегрин. - Почему ни один предприимчивый делец не ухватился за ценную недвижимость и не превратил "Дельфин" в груду развалин?"
Были и другие древние объявления. "Сенсация!" - возвещало одно из них, но продолжение отсутствовало, и теперь оставалось лишь гадать, о каком необычайном событии шла речь. - "Пошел…" - было выведено мелом на одной из дверей, но кто-то стер окончание надписи и взамен начертал более расхожий в народе вариант. Все это выглядело довольно удручающе.
Но когда Перегрин подошел к дверям, он обнаружил высоко на фронтоне, вне досягаемости досужих рук, обрывок афиши, из тех, что любовно коллекционируют театралы, а владельцы художественных салонов превращают в абажуры.
СВАДЬБА НИЩЕНКИ
По многочисленным просьбам уважаемых зрителей!!!
Мистер Адольфус Руби
представляет
Возобновленный спекта…
На этом афиша обрывалась.
Когда, размышлял Перегрин, откликнулся мистер Руби на эти многочисленные просьбы? В восьмидесятых годах прошлого столетия? Перегрин знал, что мистер Руби дожил до десятых годов нового века, а в пору расцвета своей деятельности купил, переделал и украсил "Дельфин", добавив лепных гирлянд и рога изобилия, утопающих в завитушках кариатид, морских зверюшек и прочей позолоты и мишуры к прежней более скромной элегантности узорчатых решеток и гладких поверхностей. Когда же он переделал театр? Продал ли он, разорившись, "Дельфин", а если продал, то кому? Известно, что накануне второй мировой войны здание служило складом торговцу ветошью.
И кому теперь принадлежит земля, на которой стоит "Дельфин"?
Перегрин без труда подобрал ключ к большому врезному замку главного входа. Ключ был так велик, что мог бы висеть на связке какого-нибудь тюремщика в спектаклях мистера Руби. Дальше начались трудности: ключ никак не хотел поворачиваться в замке. Надо было одолжить у вахтера масленку! Перегрин продолжал возиться с замком, когда за его спиной раздался голос:
- Что, приятель, медвежатником заделался?
Перегрин обернулся и увидел человека в фуражке как у лодочника и лоснящемся синем костюме. Мужчина был уже не молод, краснолиц, голубоглаз и держался с добродушной бесцеремонностью.
- Тебе нужна отмычка-люкс, - со свистящей хрипотцой в голосе посоветовал он.
Перегрин недоуменно уставился на незнакомца.
- Масло, корешок. Смазать надо, - пояснил тот.
- Ах да, конечно, я тоже так думаю.
- А что за дела вообще-то? Решил поживиться тамошним добром?
- Я хочу осмотреть помещение, - пробормотал Перегрин. - А. черт, попробую лучше со служебного входа.
- Дай-ка пособлю распотрошить лавку.
Перегрин отступил назад, и мужчина склонился над замком. Он пошевелил ключом, сначала осторожно, потом поднажал.
- Безнадега, - просипел он. - Ща.
Незнакомец пошел прочь, пересек улицу и сгинул между двумя низкими домами в узком проходе, ведущем к реке.
"Провались все пропадом! - подумал Перегрин. - Он забрал ключ!"
Два огромных грузовика, крытые брезентом, с ревом проползли по улице Речников мимо театра. Высокие двери задрожали, и кусок штукатурки упал на руку Перегрина. "Дельфин" медленно умирает, - с ужасом подумал он. - Слишком много выпало на его долю потрясений".
Когда проехал последний грузовик, Перегрин вновь увидел незнакомца с банкой и птичьим пером в одной руке и ключом в другой. Мужчина пересек улицу и вошел под портик.
- Я вам очень признателен, - сказал Перегрин.
- Пустяки, ваше королевское высочество, - отозвался незнакомец. Он смазал замок и после непродолжительных манипуляций повернул ключ. - Прошу любить и жаловать.
Затем он отодвинул задвижку, язычок внутри замка громко щелкнул. Незнакомец толкнул дверь, и та слегка подалась.
- Идет как по маслу, - сказал мужчина. - Ну, мне пора, труба зовет.
- Погодите, - остановил его Перегрин. - Вот, выпейте за мое здоровье. - И он впихнул три полукроны в руку незнакомца.
- Никогда не откажусь, мистер. Спасибочки. Вот повезло так повезло.
Перегрин жаждал поскорее открыть дверь, но опасался, что незнакомец, малый явно любопытный, может увязаться за ним. Перегрин хотел осматривать "Дельфин" в одиночестве.
- Вы работаете где-то неподалеку? - спросил он.
- В проезде Карбой. У братьев Фипс. Лекарства и прочая дребедень. Я там сторожем. Прежде на лихтере служил, да дыхалка подвела. Ну, прощайте, сэр. Счастливо повеселиться с тамошними призраками. Желаю здравствовать.
- До свидания и спасибо.
Дверь с жутким скрипом отворилась, и Перегрин вошел в здание.
2
Ставней на окнах не было, и, несмотря на изрядный слой грязи, они пропускали достаточно света, чтобы можно было хорошенько разглядеть фойе. Оно оказалось на удивление просторным. Две лестницы с очаровательными коваными перилами поднимались полукругом и заканчивались круглой лестничной площадкой. Высоко над ней терялся в полумраке купол театра. Перегрин задрал голову, и ему показалось, что он различает в темноте люстру.
В глубине, по обеим сторонам фойе, едва различимые в потемках, угадывались два коридора, которые, по всей видимости, вели в ложи и оркестровую яму. Вход в партер, очевидно, находился где-то снаружи. Справа высилась весьма затейливая касса, несомненно, плод фантазии мистера Руби. Парочка непременных купидончиков с беззаботными улыбками на пухлых личиках повисли над решеткой кассы; подразумевалось, будто они подсчитывают дневную выручку. В темном углу виднелся бюст Шекспира из папье-маше на покосившемся пьедестале. Грязные, обшитые панелями стены, вероятно, когда-то были выкрашены в розовый цвет и позолочены.
Вонь стояла ужасная: крысы, гниль, грязь и, как предположил Перегрин, неистребимый запах бездомных, о которых говорил вахтер. Но как же восхитительно должен был выглядеть театр во времена королевы Виктории, даже невзирая на сомнительного вкуса декор мистера Руби! И как он удивительно хорошо сохранился!
Перегрин повернул к правой лестнице и увидел две надписи: "Бельэтаж" и "Парижский бар". Художник подрисовал снизу две указующие руки с кружевными манжетами на запястьях. Куда сначала - наверх или в оркестр? Наверх, решил Перегрин.
Он прошел мимо почерневших, осыпавшихся панелей, отметив про себя воздушную легкость лепнины, разделявшую их. Поднимаясь по лестнице, провел пальцем по железным перилам, но быстро отдернул руку, испачкавшись в невидимой пыли, и оказался в фойе бельэтажа. Обнаружилось, что обе лестницы вели с противоположных сторон на балкон, служивший продолжением основной лестничной площадки, которая нависла над нижним фойе, словно крыша портика. Три невысокие ступеньки вели с балкона на лестничную площадку. Вся конструкция держалась на весьма изящных железных колоннах.
В бельэтаже было значительно темнее, и Перегрин мог различить лишь парижский бар. Полки были на месте, но стойка исчезла. Видимо, весьма приличный кусок красного дерева либо украли, либо продали. Под ногами лежал изъеденный молью ковер, с окон свисали превратившиеся в лохмотья занавеси. Стекла, видимо, уцелели, поскольку уличный шум едва доносился сюда. Возможно, окна были забиты досками. Вокруг царили необычайная тишина, духота, затхлость, небытие.
"Даже мышь не прошмыгнет", - подумал Перегрин, и в это мгновение услышал дробное шуршание лапок. Что-то скользнуло по его ноге. Молодого человека резко передернуло, он сам удивился такой реакции. Он затопал ногами и едва не задохнулся в поднявшемся облаке пыли.
Перегрин направился к бару. Из темноты навстречу ему вышел подозрительный тип.
- Эй! - сдавленным голосом произнес Перегрин. Он остановился, незнакомец - тоже. Перегрин не смог бы сказать, сколько секунд он простоял, пытаясь унять сильно бьющееся сердце, пока не сообразил, что видит свое отражение.
В заднюю стенку бара было вставлено зеркало.
- Тьфу! - сплюнул Перегрин, готовый лягнуть себя за промашку.
Перегрин недавно бросил курить. Если бы у него сейчас были при себе сигареты, он непременно бы жадно затянулся. Вместо затяжки он засвистел, но звук в этом захламленном помещении звучал так глухо и уныло, что Перегрин умолк и направился через фойе к ближайшей двери, ведущей в зрительный зал.
Первое впечатление было ужасным. Он напрочь забыл о попадании бомбы, и поток солнечного света, лившийся сквозь проем в крыше театра, явился для него полной неожиданностью. Все выглядело как на рисунке углем, изображающем артобстрел: луч прожектора засек цель, находившуюся на пустой сцене. Там, в круге неяркого света, стоял сломанный стул, словно все еще дожидаясь одного из "замечательных актеров" мистера Руби. Позади стула чернело пятно с неровными краями. Казалось, там пролили ведро с краской. Перегрин не сразу догадался, что это, должно быть, та самая дыра, о которой говорил вахтер. Из-за потока света ее трудно было хорошенько разглядеть.
За исключением сверкающего пятна на сцене зрительный зал выглядел мрачно. Он имел классическую форму подковы и вмещал, по оценке Перегрина, около пяти сотен зрителей. Перегрин заметил, что плюшевые спинки кресел были отделаны металлом и что в зале четыре ложи. Над просцениумом свисала рваная бахрома - все, что осталось от занавеса.
Перегрин обошел бельэтаж и толкнул дверь директорской ложи. В нос ударила жуткая вонь. Перегрин попятился назад, открыл другую дверь в стене бельэтажа и обнаружил за ней железную лестницу, ведущую на сцену.
Перегрин неуклюже спустился по лестнице. Железные ступеньки, хоть и покрытые толстым слоем пыли, глухо позванивали под ногами.