- Все нормально, Джер.
- Про сидячую забастовку я говорил не всерьез.
- Неужели?
Джереми пристально смотрел на друга.
- В общем, я думаю, - со странной интонацией произнес он, - что забастовка была бы излишней.
- Ты так думаешь? Но… тогда я не понимаю тебя.
- Ладно, забудь.
- Хорошо, - сказал ошарашенный Перегрин. - В таком случае довожу до твоего сведения, что перчатку и документы заберут из сейфа на этой неделе и заменят увеличенной фотографией. Гринслейд пришлет двух своих людей за ними.
- Куда их денут?
- Он говорит, что сначала их поместят в сейф в его конторе. Они, вероятно, будут проданы по личной договоренности, но если и появятся на Сотби, то результат окажется тем же самым. Покупатель хочет заполучить их во что бы то ни стало.
Джереми расхохотался.
- Похоже, ты рехнулся, - сказал Перегрин.
5
Вечер накануне того дня, когда шекспировские реликвии должны были покинуть театр "Дельфин", выдался теплым и очень тихим. В воздухе чувствовалось приближение грозы, и к ночи она разразилась. Во время третьего акта в удивительном соответствии происходящему на сцене прямо над крышей театра раздались гулкие раскаты грома.
- Перестарались они там, наверху, со звуковыми эффектами, - сказал Морис Перегрину. Они выпивали, сидя в кабинете.
Последовала серия великолепных ударов, а затем послышался шум ливня. Перегрин вышел в фойе бельэтажа. Джоббинс стоял на посту на площадке под застекленной стенкой сейфа.
Перегрин приложил ухо к двойным дверям бельэтажа. До него донеслись странные безликие голоса, произносившие диалог, написанный им самим. Он посмотрел на часы. Половина одиннадцатого. Пора.
- Спокойной ночи, Джоббинс, - сказал Перегрин и направился вниз.
Машины, ожидавшие у подъезда, блестели под дождем. Он слышал звук, с которым вода падала в воду, в иссиня-черный поток реки. Билетер из партера приготовился открыть двери. Перегрин проскользнул в задние ряды зрительного зала. На сцене у окна с эркером сидел человек из Стратфорда, склонившись над столом. Он писал сонет, и скрип пера по пергаменту был отчетливо слышен, когда опускался занавес.
Актеров вызывали семь раз, выходить на поклоны они могли бы до бесконечности. Несколько женщин в заднем ряду плакали. Высморкавшись и спрятав носовые платки, они принялись громко аплодировать.
Перегрин поспешно вышел из зала. Дождь перестал, когда он бежал по переулку к служебному входу. Незначительная реплика была пропущена, и он хотел переговорить с помощником режиссера.
После разговора с помощником Перегрин остался за кулисами, рассеянно прислушиваясь к привычным звукам, доносившимся из гримерных и фойе. Из-за реликвий каждый вечер по окончании спектакля театр тщательно обыскивался, и Перегрин лично следил за тем, чтобы обыск проводился добросовестно. Он слышал, как переговаривались служители, идя вдоль рядов в зале и накрывая кресла чехлами. За кулисами процедурой руководил помощник директора сцены. Покончив с осмотром, рабочие сцены ушли. Небольшая вереница закулисных посетителей пробиралась по коридору, отыскивая выход. Как нелепо они всегда выглядели среди декораций и реквизитов.
В гримерной Дестини собралась веселая компания. Перегрин слышал легкий язвительный смех Гарри Гроува и восклицания гостей. Появилась Гертруда Брейси и, немного позже, Маркус Найт, оба выглядели свирепо. Перегрин посоветовал им идти через главный вход. В переулке, куда выходила служебная дверь, стояли лужи и текли ручьи.
Они прошли через боковую дверь на сцене и спустились в партер. Между ними, похоже, сложился некий странный союз, когда стороны не слишком доверяют друг другу. Перегрин подозревал, что время от времени они позволяют себе с возмущением обсуждать поведение Дестини и Гарри Гроува.
Чарльз Рэндом, как обычно сдержанный и невозмутимый, воспользовался служебным выходом, а затем появилась Эмили.
- Привет, - сказала она. - Ты заблудился в потемках?
- Я жду тебя. Хочу пригласить на ужин в новое бистро в самом конце улицы Речников. У него милое название "Братишка дельфина". Они получили разрешение работать до двенадцати, и сегодня у них маленький праздник в честь открытия. Они меня пригласили. Соглашайся, Эмили.
- Спасибо, я польщена и тронута.
- Замечательно! - воскликнул Перегрин. - И дождь, кажется, прекратился. Погоди минутку, я посмотрю.
Он побежал к служебному входу. Вода все еще струилась по тротуару, но на небе ярко светили звезды. Появилась Дестини в сопровождении своих шикарных приятелей, и сразу поднялась ужасная суматоха. Заметив Перегрина, она остановилась и представила его всей компании. Перегрин услышал "Абсолютно потрясающе" и "Мне так понравилось", "Божественно". Они удалились, напоминая друг другу о лужах. Гарри Гроув произнес: "Тогда я съезжу за ней, если ты, конечно, настаиваешь. До скорого, прелесть моя". - "Не задерживайся", - крикнула ему вслед Дестини. Перегрин услышал, как тронулась с места спортивная машина Гарри.
Сказав вахтеру на служебном входе, что он может закрывать лавочку и уходить, Перегрин вернулся к Эмили. Подходя к погруженным в темноту декорациям, он уловил легкий шум - кажется, хлопнула дверь сбоку от сцены. Словно кто-то прошел через нее и тихонько прикрыл. Наверняка сквозняк.
Эмили стояла на сцене среди декораций. Противопожарный занавес был опущен, в глубине сцены светилась лишь одна тусклая лампочка, кругом было темно и тихо.
- Я всегда подозревала, что декорации выглядят совсем иначе, когда мы уходим и предоставляем их самим себе, - сказала Эмили. - Словно они живут своей жизнью и ждут нас.
- Другая реальность?
- Да, и более впечатляющая реальность. Кажется, что они дышат.
Легкое движение воздуха у самого верха решетки подтвердило фантастическое предположение Эмили.
- Пойдем, - сказал Перегрин. - На дворе прекрасная звездная ночь, и до бистро два шага.
Он взял ее за руку и повел к боковой двери на сцене, и вдруг оба услышали хлопок.
Они замерли, спрашивая друг друга: "Что это?"
- Где-то в зале? - предположила Эмили.
- Да. Наверное, там Уинти или кто-нибудь еще.
- Разве они все не ушли?
- Значит, не ушли.
- А что это был за звук?
- Похоже, сиденьем хлопнули, - сказал Перегрин.
- Да, мне тоже так показалось.
- Подожди минутку.
- Ты куда? - с тревогой спросила Эмили.
- Недалеко. Хочу взглянуть.
- Ладно.
Перегрин открыл боковую дверь при сцене. Мерцающий свет от маленькой лампочки в глубине сцены почти не доходил сюда, но у Перегрина был с собой фонарик. По ступенькам можно было спуститься в партер или подняться к ложам бельэтажа. Перегрин двинулся вниз, в партер. Ряды кресел стояли в полной темноте. Он опустил сиденье, а потом отдернул руку, и сиденье с хлопком вернулось в первоначальное положение. Именно такой звук они слышали.
- Эй, кто здесь? - позвал Перегрин, но его слова потонули в вязкой тишине.
Он включил фонарик и повел лучом по стенам и зачехленным креслам. Пройдя по центральному проходу, он вышел в фойе. Там было пусто, горело всего несколько ламп, парадные двери были заперты.
- Джоббинс! - позвал Перегрин.
- А? - раздался голос Джоббинса с лестничной площадки. - Это вы, начальник? Что-нибудь не так?
- Я слышал, как сиденье хлопнуло. В зале.
- Неужто, начальник?
На лестнице появился Джоббинс. На нем было нестерпимо яркое в коричневую, черную и белую клетку пальто, вязаная шапочка и войлочные шлепанцы.
- Боже! - вырвалось у Перегрина. - Куда это вы собрались, на прогулку или поразвлечься? Тогда где же ваш котелок и бабочка?
- Да ладно вам, начальник, - просипел Джоббинс. - Знал бы, что вы здесь, быстренько переоделся бы. Уж простите мой прикид. Подарочек от кореша и очень кстати. Холодновато становится, - продолжал он, спускаясь. - К полуночи, когда мой сменщик приходит, совсем замерзаю. Так что вы там говорили насчет сиденья?
Перегрин объяснил. К его изумлению, Джоббинс толкнул дверь зала, вошел и громко прохрипел: "Эй, там, выходи! Давай. Ты меня слышал!"
Ответом ему была тишина. Затем раздался встревоженный и растерянный голос Эмили: "Что происходит?" Она на ощупь пробиралась по проходу.
- Все в порядке, - крикнул Перегрин. - Сейчас разберемся. - И, повернувшись к Джоббинсу, спросил: - А что, собственно, происходит? Похоже, вы знаете.
- Еще б не знать, - хмуро отозвался Джоббинс. - Это помирающий вундеркинд чудит, вот что. Он и раньше так делал, никакого сладу с ним нет.
- Что делал?
- Болтался здесь. Его мамаша бренчит на электрогитаре в забегаловке на том берегу, заканчивает в одиннадцать, и ненаглядный сыночек отправляется ее встречать. А пока ему делать нечего, он тут ползает по театру, изображая из себя то грабителя, то призрака. Он отлично знает, что я не могу покинуть пост, вот и прячется в разных темных местах. Руки вверх, вопит, не двигаться. И воет, и ползает под сиденьями, и притворяется, будто его душат. Попадись он мне, я его точно придушу, этого паршивца.
Где-то в глубине сцены раздался жалобный вой, затем взрыв сатанинского хохота и мяуканье, а потом они услышали, как громко хлопнула дверь.
- Смылся. - Джоббинс разразился жуткими ругательствами.
- Я поймаю этого маленького мерзавца, - разозлился Перегрин и, не подумав, кинулся к парадной двери, запертой на три замка.
- Вам за ним не угнаться, начальник, - сказал Джоббинс. Голос у него почти сел от крика. - Он уж полквартала пробежал, несется на всех парах. Мамочка ждет его в конце улицы, когда трезвая.
- Завтра я ему задам, - сказал Перегрин. - Ладно, Джоббинс. Я позабочусь о том, чтоб вам больше не докучали. Впрочем, это ваш последний вечер на посту.
- Верно, сэр. Последний выход в эпохальной роли.
- Еще раз до свидания.
- До свидания. Будьте здоровы.
Перегрин вошел в партер.
- Эмили! - позвал он. - Где ты, моя девочка?
- Здесь, - сказала Эмили, идя по проходу.
- Ты видела этого стервеца?
- Нет. Я была внизу, а он спустился из бельэтажа. Я слышала его шаги.
Перегрин взглянул на часы. Пять минут двенадцатого. Он взял девушку за руку.
- Черт с ним, - сказал он, - нам надо бежать. Мы потеряли уйму времени. Они закрывают в полночь. Пойдем.
Они захлопнули за собой дверь служебного входа. Ночь была по-прежнему прекрасной и довольно теплой. Поднявшись по улице Речников, они зашли в бистро с новенькой освещенной вывеской "Братишка дельфина".
В бистро было людно, шумно и очень темно. Два официанта, одетые как рыбаки, в узкие джинсы, полосатые тельняшки и колпаки, сновали между столиками. Барельеф дельфина в университетской шапочке подсвечивался снизу.
Когда глаза привыкли к темноте, молодые люди увидели Дестини и троих поклонников ее таланта. Они расположились за столиком под изображением дельфина, и вид у них был такой, словно своим присутствием они осчастливили заведение. Дестини помахала коллегам рукой, гримаса на ее лице должна была означать, что она сама не понимает, как сюда попала.
Перегрин и Эмили ели запеченного палтуса, пили светлое пиво, танцевали на пятачке и от души веселились. Вскоре Дестини и ее друзья ушли. Проходя мимо молодой пары, Дестини сказала: "Милые мои! Мы так надеялись, что… но молчу, молчу". Они удалились, громко рассуждая о том, что будут есть, когда доберутся до дома Дестини в Челси. Без десяти двенадцать Перегрин обратился к Эмили:
- Послушай, почему ты такая суровая при старшем дельфине и такая игривая при младшем?
- Частично из-за твоего положения, да и здесь я себе не слишком много позволяю.
- Позволяешь. По крайней мере, когда мы танцевали. Не в первый же танец, правда, но десять минут назад позволила.
- Я развлекаюсь и очень благодарна тебе за это.
- Я тебе хоть чуть-чуть нравлюсь?
- Очень нравишься.
- Только не надо говорить таким тоном, словно ты хочешь, чтобы я поскорее от тебя отвязался.
- Извини.
- А при чем тут мое положение? Ты что, боишься, что такие люди, как Герти, например, станут обвинять тебя в использовании режиссера в корыстных целях?
- Да, боюсь.
- Какая глупость. "Говорят? Что говорят? Пусть говорят".
- Неудачный пример. Такие реплики обычно произносят хамы и убийцы.
- Ну и что? Послушай, Эмили, я думаю, что ты самая привлекательная девушка на свете. Не надо краснеть и хмуриться. Я знаю, что не имею на тебя никаких прав. Эмили, - Перегрин повысил голос, стараясь перекричать крещендо саксофониста, - послушай, я люблю тебя.
Маленький оркестр лихо отыграл последние такты и умолк. Признание Перегрина прозвучало сольным выступлением.
- Полагаю, что теперь нам лучше попросить счет, - сказала Эмили.
Перегрин был так смущен, что не стал возражать. Они покинули "Братишку дельфина", заверив обеспокоенного владельца, что обязательно заглянут еще раз.
Они намеревались пройтись до моста Черных братьев, взять машину Перегрина и Джереми и поехать в Хэмстед.
Однако, выйдя из бистро, угодили в потоп. Ни плаща, ни зонта у них при себе не было. Молодые люди жались к стене и рассуждали о том, можно ли сейчас найти такси. Перегрин вернулся в бистро и попытался вызвать такси по телефону, но ему сказали, что в ближайшие двадцать минут машины не будет. Когда он вернулся к Эмили, дождь немного стих.
- Знаешь что, - предложил Перегрин, - у меня в кабинете есть зонт и дождевая накидка. Давай пробежимся до театра, разбудим Джоббинса и заберем их. Смотри, дождь почти перестал.
- Тогда вперед.
- Осторожней, не поскользнись.
Взявшись за руки, они бросились бежать, громко шлепая каблуками по воде, вниз по улице Речников. Добежав до поворота, они завернули за угол и остановились у "Дельфина". Они смеялись, приключение развеселило их.
- Послушай! - воскликнула Эмили. - Перегрин, прислушайся. Кто-то еще бежит под дождем.
- По переулку, что ведет от служебного входа.
- Верно.
Шаги бегущего по мокрой мостовой становились все громче и громче. Из переулка на дорогу выскочил человек, рот его был широко открыт в беззвучном крике.
Увидев молодых людей, он бросился к Перегрину и схватил его за лацканы пальто, тяжело дыша ему прямо в лицо. Это был ночной сторож, сменявший Джоббинса.
- О господи! - забормотал он. - Да что же это, мистер Джей, боже правый!
- Что с вами, черт возьми? В чем дело? Что случилось?
- Убийство, - произнес сторож, и его губы задрожали. - Вот что случилось, мистер Джей. Убийство.
Глава шестая
Катастрофа
1
Пропуская их через служебный ход, сторож - его звали Хокинс - все время повторял, визгливо подвывая, что на работу он опоздал не по своей вине. И вообще, он ни в чем не виноват. Всем известно, что он не переносит вида крови. Перегрин, пытавшийся выяснить у него имя жертвы, большего добиться не смог. Хокинс был почти невменяем.
Через служебный вход они прошли в темный зал и по проходу в фойе. Им показалось, будто они и не уходили из театра.
- Подожди здесь, - сказал Перегрин Эмили. - У кассы. Дальше не ходи.
- Если хочешь, я пойду с тобой.
- О боже, нет. Ни за что, мисс.
- Оставайся здесь, Эмили. Или подожди в партере. Да, лучше подожди в партере. - Он распахнул двери в зал и пропустил Эмили. - Ну, Хокинс.
- Идите один, мистер Джей. Я не могу. Я не должен. Меня тошнит, мне плохо, честное слово.
Перегрин взбежал по изящно изогнутой лестнице на балкон, туда, где был установлен сейф с реликвиями и куда вели обе лестницы. На площадке было темно, но у Перегрина был фонарик. Луч метнулся по стене и упал на распростертое тело.
Джоббинс в пестром пальто и шлепанцах лежал на полу. Вязаная шапочка удержалась на голове, но в ней зияла дыра, словно кости черепа порвали ее. На раскрошенном, словно ледяная корка, и залитом кровью лице уцелел лишь один глаз, смотревший в никуда.
Рядом валялся бронзовый дельфин, дружелюбно ухмылявшаяся мордочка была испачкана густой отвратительной жижей.
Стены и вещи медленно поплыли перед глазами Перегрина, словно он производил панорамную съемку кинокамерой. Взгляд зафиксировал квадратное пятно света на противоположной стене, отбрасываемое источником, расположенным над балконом. Внизу, под лестницей, он увидел макушку Хокинса. Перегрин подошел к балюстраде и ухватился за нее, с трудом подавив приступ тошноты. Собравшись с силами, он глухо произнес:
- Вы позвонили в полицию?
- Надо позвонить, да? Надо доложить? - лепетал Хокинс, не двигаясь с места.
- Стойте, где стоите, я сам позвоню.
В нижнем фойе, рядом с кассой находился городской телефон. Перегрин сбежал вниз и, стараясь унять дрожь в руке, набрал всем известный номер. Как быстро и деловито ему ответили!
- Никакой надежды на то, что он выживет, сэр?
- Да нет же, о господи. Я ведь сказал вам.
- Пожалуйста, ничего не трогайте. Через несколько минут прибудет помощь. Каким входом можно воспользоваться? Спасибо.
Перегрин повесил трубку.
- Хокинс, - сказал он, - идите к служебному входу и впустите полицию. Давайте.
- Да-да, конечно, мистер Джей, конечно.
- Да идите же, черт бы вас побрал.
Как включить свет в зале? Есть ли выключатель в фойе или надо идти за кулисы? Конечно, должен быть, но Перегрин не мог припомнить, где он расположен. Как глупо! Эмили там одна, в темном партере. Перегрин направился в зал и обнаружил девушку стоявшей в дверях.
- Эмили?
- Я здесь, все в порядке.
Он взял ее руки в свои.
- Плохо дело, - торопливо пробормотал он. - Очень плохо, Эмили.
- Я слышала, что ты говорил по телефону.
- Они вот-вот будут здесь.
- Ясно. Убийство. - Последнее слово Эмили произнесла по складам.
- Нельзя сказать наверняка.
Они разговаривали только для того, чтобы не молчать. У Перегрина звенело голове, и он ощущал пронизывающий холод. Он подумал, что близок к обмороку, и протянул руки к Эмили. Они обняли друг друга.
- Мы должны вести себя так, как положено в таких случаях, - сказал Перегрин. - Спокойно. Собранно. В общем, так, как никто от людей нашей профессии не ожидает.
- Ты прав. Нам надо держаться.
Перегрин склонился к Эмили.
- Хорошо, что ты рядом.
Из зала донесся еле слышный звук: прерывистое дыхание и редкие слабые стоны. Оба прислушались.
С тяжелым предчувствием Перегрин отстранился от девушки.
Он зажег фонарик и пошел по центральному проходу. Над ним нависал балкон бельэтажа. Под кромкой балкона Перегрин остановился. Луч фонарика наткнулся на маленькое тело, оно едва дышало, издавая слабые звуки. Опустившись на колени, Перегрин увидел перед собой мальчика. Ребенок был без сознания.
- Тревор, - произнес Перегрин. - Тревор.
Сзади послышался голос Эмили: "Его убили? Он умирает?"
- Не знаю. Что нам делать? Вызвать "скорую"? Снова позвонить в полицию? Что?
- Не трогай его. Я позвоню в "скорую".
- Хорошо.
- Слышишь? Сирена.
- Это полиция.
- Я все равно позвоню, - сказала Эмили и вышла.