Не желая участвовать в потасовке, Шарлотта поспешила удалиться. Она уже вышла из зала через задний выход, когда увидела ту самую женщину, чье лицо так ее заинтересовало. Внимание женщины было приковано к кэбу, подъехавшему к тротуару. Она стояла спиной к Шарлотте, не замечая ее, и горячо спорила с элегантным мужчиной, чьи светлые волосы на солнце казались почти белыми. Было совершенно очевидно, что он чем-то раздражен.
- Моя дорогая Партенопа, это абсолютно недостойно и, если честно, даже нелепо. Ты ставишь меня в неловкое положение, вынуждая появиться в таком месте, и я очень огорчен, что ты этого не понимаешь.
Шарлотта не видела лица женщины, но вот ее голос звучал глухо от смущения и обуревавших ее эмоций.
- Мне очень хочется, Катберт, сказать в свое оправдание совершенно очевидную вещь, что никто здесь меня не знает. Однако в этом нет надобности.
- Абсолютно верно! Риск…
Однако она перебила его:
- Я не говорю о риске! Что такого, если узнают, что я ратую за то, чтобы женщины были представлены в парламенте?
- Женщины и так представлены! - Мужчина уже сердился, его глаза то и дело гневно вспыхивали. - Вы превосходно представлены нынешними депутатами! Боже мой, мы же издаем законы не ради себя самих! От кого ты наслушалась всей этой чуши? Опять виделась с этой мерзкой Айвори? Я же только сегодня заявил тебе, что не желаю, чтобы ты общалась с ней! Почему ты считаешь возможным ослушаться меня? Она - мужик в юбке, жалкое, неуравновешенное создание, воплощающее в себе все самое худшее, что может быть присуще женщине.
- Нет, я с ней не виделась! - Партенопа говорила тихо, но в ее голосе отчетливо слышался гнев. - Я сказала тебе, что не буду с ней встречаться, и не встречалась! Но я все равно не перестану слушать то, что говорят люди, которые утверждают, что однажды женщины обретут право голоса.
- Тогда слушай дома, читай статьи, если так хочется. Только этому никогда не бывать. В этом нет надобности, подобное противоречит устоям. Сейчас интересам женщин уделяется огромное значение, и все женщины, обладающие хотя каплей здравого смысла, это понимают!
- Все ясно! - Ее голос зазвучал жестче, в нем отчетливо слышались саркастические нотки. - Значит, у меня нет здравого смысла! Моих мозгов хватает только на то, чтобы управлять восьмью слугами, вести счета, поддерживать дисциплину и порядок, общаться с приятельницами, воспитывать, учить и кормить своих детей, развлекать наших деловых и парламентских друзей, подавать им вкусные блюда, быть с ними очаровательной хозяйкой, следить за тем, чтобы никто не обижался, не смущался, не чувствовал себя обделенным, не оказался за столом с неподходящим соседом, поддерживать светскую беседу, быть остроумной, но шутить так, чтобы никого не оскорбить, и никогда-никогда не быть скучной! И, выполняя все эти обязанности, всегда выглядеть красивой! Уверена, все это не дает мне достаточно знаний, чтобы решать, кто из двух или трех кандидатов должен представлять меня в парламенте!
Лицо светловолосого мужчины было напряженным, его голубые глаза недобро блестели.
- Партенопа! Ты ведешь себя глупо! - прошипел он. - Я запрещаю тебе стоять здесь и спорить со мной у всех на виду! Мы едем домой, туда, где тебе и следовало бы проводить свое время!
- Конечно. - Она не кричала, но ее тело окаменело от негодования. - И советую тебе запереть дверь, когда ты загонишь меня туда.
Мужчина взял ее за руки, но она ни на йоту не смягчилась.
- Партенопа, у меня нет желания ограничивать тебя в удовольствиях или быть с тобой суровым. Боже, да ты сама это знаешь! И ты отлично - нет, превосходно - ведешь дом. Я всегда это говорил, и я безмерно благодарен тебе за это. Ты идеальная жена во всех отношениях… - Он видел, что продолжает терять почву под ногами: ей не нужна была ни лесть, ни даже признание ее достоинств. - Проклятье, мадам, это же не то же самое, что подобрать горничную! В этом вам нет равных. Но избрание депутата парламента - это совершенно другое дело!
- Вот как? - Она вопросительно изогнула брови. - И в чем же разница? Разве тебе не хочется, чтобы твой депутат в парламенте был честным, высоконравственным, осторожным в обращении с конфиденциальными сведениями, верным своему делу и знающим специалистом в своей области?
- Я не хочу, чтобы он вытирал пыль с мебели или чистил картошку!
- Ах, Катберт…
Женщина поняла, что победила в этом споре, и не стала продолжать тему. Он не изменил своего мнения и вряд ли изменит. Сейчас главная его забота состояла в том, чтобы заставить ее сесть в кэб и поскорее убраться отсюда, пока не появился кто-то, кто может узнать кого-нибудь из них. Партенопа с видимой неохотой сдалась и позволила ему подсадить ее.
Когда она поднималась по ступенькам, Шарлотта успела разглядеть ее лицо - выразительное, упрямое - и отражавшееся на нем замешательство: она не могла ни отмахнуться от новых идей, ни отказаться от старых принципов. Партенопа смотрела на своего мужа с нерешительностью и тревогой.
Он забрался в кэб вслед за ней, сел рядом и закрыл дверцу, а Шарлотта зашагала по дорожке, делая вид, будто только что вышла из зала.
Глава 3
К полудню Питт вернулся на Боу-стрит. Это был один из тех весенних дней, когда прозрачный воздух пронизан лучами ясного солнца, когда еще ощущается холодок, а ветер несет с собой острый запах воды с реки. По Стрэнду вереницей ехали экипажи, впряженные в них лошади с отполированной до блеска и позвякивающей упряжью бежали рысью, высоко вскидывая ноги. По перекрестку метались мальчишки и собирали лошадиный помет. Шарманка наигрывала популярную мелодию из мюзик-холла. Где-то вне поля зрения уличный торговец нахваливал свой товар: "Горячий пудинг с изюмом, горячий пудинг!", и его голос постепенно удалялся, по мере того как он шел по набережной. Мальчишка-газетчик с экстренным выпуском в руках кричал: "Жуткое убийство на Вестминстерском мосту! Депутату парламента перерезали горло!"
Томас поднялся по ступенькам и вошел в участок. На дежурстве сидел уже другой сержант, но он, судя по всему, был полностью в курсе дела.
- Добрый день, мистер Питт, - бодро поздоровался полицейский. - Мистер Драммонд у себя в кабинете. Похоже, кое-что есть, но не много. Нашли одного или двух извозчиков, только и всего.
- Спасибо.
Томас прошел дальше по коридору, в котором пахло чистым линолеумом - новшеством, изобретенным недавно. Перепрыгивая через две ступеньки, он взбежал на второй этаж и постучал в кабинет Драммонда. Мысленно вернулся на несколько месяцев назад, когда этот кабинет занимал Дадли Этельстан. Питт считал его надутым ослом. Его отличала крайняя амбициозность, которая, однако, вредила делу, так как он никак не мог решить, какому же хозяину служить. Этельстана возмущала самостоятельность Питта, отсутствие у него подобострастия, его неопрятный вид, а сильнее всего - его наглость жениться на Шарлотте Эллисон, стоявшей значительно выше его на социальной лестнице.
Драммонд был совершенно другим человеком - у него была вполне достойная родословная и немалые личные средства, чтобы не переживать ни из-за того, ни из-за другого.
- Входите! - крикнул он.
- Добрый день, сэр. - Питт оглядел кабинет, полный напоминаний о предыдущих делах, над многими из которых работал он сам. Все они были свидетельствами чьих-то трагедий и решительных действий, мрака и света.
- Проходите, Питт. - Взмахнув рукой, Драммонд пригласил его к огню, а сам стал рыться на письменном столе в бумагах, заполненных каллиграфическим почерком разной степени разборчивости. - Получил несколько рапортов, пока ничего полезного. Извозчик, проезжавший по мосту в четверть первого ночи, но ничего не заметивший, кроме, возможно, проститутки на северной оконечности, да группа джентльменов, вышедших из палаты общин. Вполне возможно, что Гамильтон был одним из них - вечером, когда в палате закончатся заседания, надо будет порасспрашивать. Пока никаких перспектив. Мы выясним, кто из депутатов живет на южном берегу реки, и тогда, возможно, стронемся с мертвой точки. Я уже дал задание.
Томас стоял у огня, наслаждаясь тем, как по спине растекается тепло. Обычно камин монополизировал Этельстан.
- Думаю, нам все же придется рассмотреть вероятность того, что это был один из его коллег, - с сожалением произнес он.
Драммонд резко поднял голову, и по его лицу стало ясно, что он не согласен с этим заявлением. Однако в следующее мгновение в нем возобладал здравый смысл.
- Пока рано, но полностью отказываться от этой версии нельзя, - вынужден был признать он. - Сначала мы возьмем в разработку личных и деловых врагов, а также изучим - да поможет нам Господь - вероятность того, что это был сумасшедший.
- Или анархист, - хмуро добавил Питт, потирая руки о свое пальто там, где ткань нагрелась от огня.
Драммонд оглядел его, и его глаза весело и вполне дружелюбно блеснули.
- Или анархист, - согласился он. - Как это ни неприятно, но будем молиться о том, чтобы мотивы были личными. И именно этой версией вы и будете заниматься сегодня.
- Итак, что у нас есть? - спросил Питт.
- Два извозчика. Один был там в четверть первого, но ничего не заметил, другой - примерно в двадцать минут, его видела Хетти Милнер. Он тоже говорит, что ничего не заметил. Но так как Хетти видела его непосредственно перед тем, как заговорила с Гамильтоном, его заявление ничего не значит. Бедняга уже наверняка был там. Это не составит труда - выяснить, когда он ушел из палаты, так что у нас есть промежуток минут в двадцать. Это могло бы помочь при выяснении, где находились подозреваемые, но я сомневаюсь, что в этом есть смысл: если это кто-то из членов семьи, вряд ли они совершили преступление лично. - Драммонд вздохнул. - Мы будем изучать движение денег, снятие средств со счета, продажи драгоценностей или картин, необычные знакомства. - Он устало потер ладонями лицо, хорошо представляя, что скандал заставит высший класс плотнее сомкнуть свои ряды. - Загляните в коммерческие дела, а, Питт? А вдруг это поможет вам понять, какими политическими вопросами он занимался. Ирландский гомруль, расчистка трущоб, законодательная реформа - да мало ли что могло вызвать у кого-то приступ ярости.
- Да, сэр. - Питт и так занялся бы всем этим. - Полагаю, нам следовало бы поручить кому-нибудь проверить всех известных агитаторов?
- Да, это уже делается. Хорошо, что нам надо охватить лишь небольшой промежуток времени. Может, удастся выяснить что-то у тех, кто прибежал на крик Хетти Милнер. Пока они не сказали нам ничего полезного, но иногда бывает, что проходит какое-то время, и в памяти всплывают лица или звуки, нечто, что было увидено краем глаза. - Драммонд передвинул по столу лист бумаги с именами и адресами. - Это деловые партнеры Гамильтона. Начинайте с них. И еще, Питт…
Томас ждал.
- Ради бога, ведите себя тактично!
Инспектор улыбнулся.
- Полагаю, именно поэтому вы, сэр, и поручили мне расследовать это дело.
Уголки рта Драммонда дернулись.
- Идите, - тихо произнес он.
Питт взял кэб и поехал по Стрэнду, Флит-стрит, Ладгейт-Хилл, мимо собора Святого Павла. Кэб повернул к Чипсайду и повез его по Треднидл-стрит мимо Банка Англии к Бишопгейт-стрит, где находились контора Гамильтона и Вердана. Томас подал свою визитную карточку - блажь, которую он не так давно позволил себе, и которая оказалась чрезвычайно полезной.
- "Инспектор Томас Питт, Боу-стрит", - прочитал клерк с явным удивлением: ведь у полицейских нет визитных карточек, как нет их у крысоловов или ассенизаторов. До чего же низко упали нравы! Куда только катится мир?
- Я хотел бы поговорить с мистером Чарльзом Верданом, если позволите, - продолжал Питт. - О смерти сэра Локвуда Гамильтона.
- Ох! - Клер мгновенно посерьезнел - и слегка возликовал, против своей воли. Хоть это и жутко, но так восхитительно - иметь отношение к знаменитому убийству! Сегодня же вечером, за стаканчиком стаута в "Ухмыляющейся крысе", он расскажет обо всем мисс Летиции Моррис. Ей точно будет интересно! И после этого она перестанет считать его занудой. Гарри Парсонс с его жалкими растратами уже не будет вызывать ее живейший интерес. Клерк посмотрел на Питта.
- Подождите здесь, я узнаю, что скажет мистер Вердан. Он, знаете ли, не принимает людей с улицы. Может, я вам что-нибудь расскажу? Я постоянно виделся с сэром Локвудом. Надеюсь, вы быстро схватите того, кто это сделал. А вдруг я его видел, хотя и не догадывался об этом, а?
Томас читал его с той же легкостью, как этот клерк - свои бухгалтерские книги.
- Я решу, о чем спросить вас, после того как повидаюсь с мистером Верданом.
- Ясно. Тогда я схожу и узнаю, что он скажет. - Клерк с сознанием долга удалился и вернулся через несколько мгновений.
Он проводил Питта в большую неопрятную комнату с растопленным камином, который немного дымил, и несколькими удобными креслами, обитыми зеленой кожей, отполированной до блеска частым использованием. За старинным и потрепанным, заваленным бумагами письменным столом сидел мужчина с кустистыми седыми бровями и кротким и одновременно капризным выражением на длинном лице. На вид ему можно было дать от пятидесяти до семидесяти. При виде Питта он придал своему лицу подобающую случаю торжественность и взмахом руки указал на кресло, приглашая гостя сесть. Затем на секунду ушел в себя, посмотрел на огонь и замахал руками, разгоняя дым.
- Чертяка! - Взгляд его стал сердитым. - Не понимаю, что с ним такое! Может, открыть окно?
Питт с трудом подавил кашель и закивал.
- Да, сэр. Отличная идея.
Вердан вылез из-за стола и дернул нижнюю часть окна. Та с глухим скрежетом проехала вверх, и в комнату ворвался свежий воздух.
- Ах, - довольно произнес Вердан. - Итак, что я могу для вас сделать? Вы из полиции, да? Насчет смерти бедняги Локвуда. Ужасный случай. Как я полагаю, вы не знаете, кто это сделал? Нет, не знаете - еще мало времени прошло, да?
- Да, сэр. Как я понимаю, вы с сэром Локвудом были деловыми партнерами?
- Да, если можно так выразиться. - Вердан потянулся к хьюмидору, достал сигару, прикурил ее от щепки из камина и выпустил клуб такого едкого дыма, что Питт охнул от удушья.
Вердан понял его возглас неправильно.
- Турецкая, - гордо сообщил он. - Хотите одну?
"Дерьмо собачье", - подумал Питт.
- Вы очень любезны, но нет, благодарю вас, сэр, - ответил он. - Что значит "если можно так выразиться", сэр?
- А, - Вердан покачал головой. - Почти не бывал здесь. Занимался больше политикой - был вынужден. Личный парламентский секретарь и все такое прочее. Большой круг обязанностей.
- Но у него был финансовый интерес в компании? - не отставал от него Питт.
- О, да, да. Можно сказать и так.
Томас был озадачен.
- Разве он не был равноправным партнером? - Его имя стояло первым на табличке у входной двери.
- Естественно, был! - подтвердил Вердан. - Но он приходил сюда не чаще одного раза в неделю, а иногда и реже. - Он произнес это без малейшего сожаления.
- Значит, вы выполняли большую часть работы? - спросил Питт. Как ему ни хотелось, оставаться тактичным с этим человеком было трудно. Его ответы изобиловали туманностями и двусмысленностями.
Вердан вскинул брови.
- Работы? Ну, да, наверное. Никогда не смотрел на это под таким углом. Мужчина должен чем-то заниматься, знаете ли! Не люблю мотаться по клубам, где старые дураки треплются о картах, о погоде, обсуждают, кто что сказал и кто как одет - и у кого связь с чьей-то любовницей. Для меня всегда было слишком легко понять чужую точку зрения, чтобы распаляться из-за этого.
Питт не без труда подавил улыбку.
- Значит, вы занимаетесь недвижимостью? - уточнил он.
- Да, верно, - кивнул Вердан. Он запыхтел сигарой. Томас порадовался тому, что окно открыто: запах был мерзким. - А какое отношение это имеет к тому, что бедняга Локвуд был убит на Вестминстерском мосту? - сморщившись, спросил он. - Уж не думаете ли вы, что его убили из-за какой-то сделки, а? Едва ли, маловероятно. С какой стати кому-то убивать его?
Питт мог назвать несколько причин. Вряд ли он был бы первым владельцем трущоб, который задрал бы до небес арендную плату и тем самым согнал пятнадцать-двадцать человек в одну сырую и провонявшую крысами комнату. Вряд ли он был бы первым среди тех, кто использует недвижимость под бордели, или под производство с потогонной системой, или под воровской притон. Существовала вероятность, что Гамильтон всем этим занимался и был убит в отместку или в припадке ярости, - или что Вердан всем этим занимался, а Гамильтон случайно это обнаружил и пригрозил разоблачить его, и тогда Вердан убил его, чтобы он замолчал навсегда.
А еще это мог быть человек, разъяренный тем, что либо его выселили из дома, либо недоплатили, либо помешали заключить выгодную сделку. Однако Питт не стал высказывать свои предположения вслух.
- Полагаю, здесь крутятся большие деньги? - с самым невинным видом спросил он.
- Не такие уж и большие, - совершенно искренне ответил Вердан. - Я работаю, знаете ли, чтобы хоть чем-то заниматься. Жена умерла двадцать лет назад. Желания жениться еще раз не было. Не испытывал ни к кому таких же чувств, как к ней… - На мгновение выражение его лица смягчилось, как будто он заглянул в себя и снова увидел картины счастливого прошлого, которое все еще имело над ним колдовскую власть. Затем он одернул себя. - Дети выросли. Должен же я чем-то заниматься!
- Однако это приносит хороший доход? - Питт окинул оценивающим взглядом одежду Вердана. Костюм был выношен до комфортного состояния, но покрой сюртука свидетельствовал о том, что его шили на Сэвил-роу. Рубашка, вероятно, тоже была с Сэвил-роу, от "Дживс и сын", да и ботинки отличало высочайшее качество. Он не выглядел модным, но вполне уверенным в себе и в своем общественном положении. И эту уверенность обеспечивало унаследованное богатство, "тихие деньги".
- Не очень, - перебил Вердан размышления Питта. - Надобности нет. Гамильтон имел доход от какого-то предприятия, связанного с железнодорожными вагонами, в Бирмингеме или где-то еще.
- А вы, сэр?
- Я? - Снова его кустистые, клочковатые брови взлетели вверх, а в круглых серых глазах зажегся ироничный огонек. Стало ясно, что он сдерживает смех. - Надобности нет, и так хватает. Семья, знаете ли.