Он и так все утро терпел. Скорее всего, ничего нового он не услышит: в противном случае ему бы уже позвонили. Но чем черт не шутит. Начинают с рассказа о блестящем экономическом докладе компании И-эс-ар-ай. Потом объявляют о новой крупной инвестиции фармацевтического гиганта "Айбен-Химкорп" в район Уотерфорд. Далее переходят к брюссельским дебатам по поводу пробуксовывающей реформы общей сельскохозяйственной политики. Продолжают выпуск хорошо известной ему историей про парня, застреленного предыдущим вечером в дублинском пабе. Потом идут дела судебные, за ними заминированный автомобиль в Багдаде и, наконец, скандал в Лондоне вокруг брешей в системе безопасности Кларенс-Хауса.
И на этом заканчивают. Ни слова больше.
Нортон выключает радио и отхлебывает кофе. Чего он ждал? Чего угодно. Он вспоминает, как это было в прошлый раз: он так же сидел на кухне, правда гораздо более скромной - на Гриффит-авеню. Так же всю ночь не спал, ждал звонка, а звонок так же не прозвенел.
Нортон быстро выпивает кофе и наливает еще.
Он слышит: пылесос пошел наверх, - значит, миссис Уолш приступила к своим ежедневным обязанностям. Пусть сначала закончит убираться в спальнях, тогда он пойдет наверх. А то еще напугает женщину.
Он наливает третью чашку, и тут звонит телефон. Нортон выуживает его из кармана, смотрит на экран. Номер не определился - значит, не Фитц и не офис. Он берет кофе, возвращается к столу, садится:
- Алё.
- Пэдди, это Рэй Салливан.
- Рэй? - Нортон встает, смотрит на часы. - Рэй, сейчас четверть одиннадцатого, значит, у тебя там что - четверть шестого? Я думал, я один такой чокнутый.
- Нет, Пэдди, я тоже плохо сплю. Давно уже. У меня в пять утра - самый пик работы. А теперь ведь бизнес сам знаешь, как устроен: эта всемирная хренотень работает круглые сутки. И до меня добирается как раз к пяти утра. Ладно, как сам?
- Ничего, Рэй, ничего.
Он снова садится. Отпивает кофе. Рэй Салливан - генеральный директор компании "Амкан". Нортон рассчитывает заполучить их в качестве якорного арендатора в Ричмонд-Плазу. Но есть несколько затыков в переговорах, среди них установка специального оборудования и права на название, которые никак не решаются. В результате уже несколько месяцев они ни мычат ни телятся.
- Вот и славно. Тогда слушай.
У Салливана своя манера общаться, и собеседнику не остается ничего другого, кроме как принять ее.
- Слушаю, Рэй.
- Итак, я вчера обедал с нашими знакомыми. Как и планировал. Ты помнишь, мы говорили об этом?
- Помню.
- Так вот, они готовы встретиться с Ларри здесь на следующей неделе.
Нортон потирает руки:
- Рэй, отличные новости, я все устрою.
- Да. - Рэй медлит. - Но только под моим чутким руководством, договорились?
- Какие могут быть разговоры!
Салливан откашливается:
- И, Пэдди, запомни хорошенько: мы имеем дело с частными лицами. Они дорожат своей непубличностью и пойдут на все ради ее сохранения.
- Хорошо, Рэй, я принял к сведению.
Салливан не только генеральный директор "Амкана", он еще член совета директоров частной инвестиционной компании "Оберон кэпитал груп", имеющей интересы в сотне стран мира.
- Они хотят просто встретиться, поговорить, прощупать человека. Так что никаких пресс-релизов, никакой шумихи, ничего такого. - Он опять останавливается. - Мы поняли друг друга?
- Абсолютно.
Рэй Салливан замолкает: слушает, что говорит интуиция.
- Хорошо, - резюмирует он. - Мы еще об этом потолкуем. Пожалуйста, передай от меня привет прелестнице Мириам.
- А ты - прелестнице Кэролайн.
Такое окончание разговора стало для них уже почти рутиной.
Нортон кладет мобильник на стол.
Через секунду опять встает: нужно позвонить. Подходит к базе, висящей на стене рядом с холодильником, снимает домашнюю трубку. Почему-то ему кажется: лучше со стационарного. Вдруг в это время кто-нибудь на мобильный позвонит.
Не отходя от холодильника, он набирает номер и ждет.
Звонок переключается на голосовую почту.
Он не оставляет сообщения. Набирает другой номер. Опять ждет.
- С добрым утром, министерство…
- Будьте добры, соедините меня с министром. Говорит Пэдди Нортон.
- Секундочку, мистер Нортон.
Пэдди прилаживает телефон на плече и перевязывает халат понадежнее.
- Мистер Нортон, министра нет на месте. Передать ему что-нибудь?
- Нет-нет, не беспокойтесь. Я перезвоню. Спасибо.
Мог бы и догадаться. Естественно, после объявления сделки с "Айбен-Химкорп" у министра дел по горло.
Он хочет повесить телефон на базу и тут же передумывает. Уж если подключается "Оберон капитал груп", значит, история с "Амканом" должна сдвинуться с мертвой точки. А значит, нужно кое с кем поговорить.
И вот он смотрит на телефон и отчетливо понимает, что не готов к подобным разговорам: мозг не пашет, а его хваленая способность раскладывать все по полочкам куда-то улетучилась. Остается только надеется, что не навсегда.
Через некоторое время, а конкретнее, еще через четыре чашки кофе, примерно около одиннадцати, он хватает мобильный и переходит из кухни в заднюю часть дома.
В большой гостиной снова принимается за свое - ходит вокруг снукерного стола. На этот раз ритмично и монотонно, пытаясь избавиться от мыслей. Но одна, главная, никак не выходит у него из головы. Вчера вечером он повел себя непростительно: психанул, дал волю эмоциям, проявил слабость. В молодые годы, да что там, еще пару лет назад, такого бы не произошло. Конечно, уже когда Рафферти объявился в отеле, он понял, что без его вмешательства теперь не обойтись. Понял, но старался свести это вмешательство к минимуму. Но нет дыма без огня. Теперь он задается вопросом: каков нанесенный урон? Не падет ли тень на Ричмонд-Плазу? Не падет ли тень на "Винтерленд пропертиз"?
А может, и того хуже?
После очередного обхода стола Нортон решает: пропади оно все пропадом, позвоню-ка я Фитцу. Они опять договорились некоторое время не связываться, но утро уже в полном разгаре - собственно, дело к полудню, - а Нортон до сих пор не знает, на каком он свете. И пока он не услышит это сам от Фитца, по радио, не важно от кого, - он не успокоится. Ему будет казаться, что ситуация выходит из-под контроля.
Только он приподнимает ногу, чтобы в очередной раз обойти проклятый стол, как звонит мобильный.
Играет "Весна" или "Зима", не суть.
Нортон останавливается и начинает рыться в кармане халата. Достает телефон, смотрит на экран, нажимает "Ответить".
5
Телефон Джины аккуратненько примостился между капучино и ноутбуком. "Когда ты зазвонишь, бесстыжий?!" - негодует она и поглядывает на него при каждом удобном случае. Но случаи выпадают редко: здесь, в небольшом кафе на Доусон-стрит, напротив нее сидит Том Мэлони, а он относится к тому ревностному типу собеседников, которые не любят, когда партнеры по диалогу отвлекаются. При этом у него плохо пахнет изо рта, а он еще, негодяй, любит подышать: где, спрашивается, у человека совесть?
- Понимаете, нет никакого криминала в том, что ваша версия один-ноль чуть-чуть сыровата, главное, запустить ее, начать раскручивать, сделать так, чтобы о ней узнали…
Тоже мне, Америку открыл!
- …А уже после этого можно начинать охоту на крупных клиентов.
Джина понимает, что они обсуждают суперважные темы - стратегию развития, будущее их компании, - но сейчас ей не до того.
- И тут вы можете сильно удивиться, - продолжает Мэлони, - зачастую лучшие клиенты приходят из совершенно неожиданных источников…
У Джины звонит телефон. Она срывает его со стола - Пи-Джей. Она разочарована, но виду не подает. Смотрит на часы.
11:25.
Не долго же длилась его встреча.
- Привет, Пи, давай по…
- Джина, короче, это полный порожняк, я…
- Пи, сейчас не могу.
Это звучит очень конкретно, и Пи-Джей сразу же замолкает.
- Ладно, - говорит он. - Ты как?
- Нормально, давай потом.
- Хорошо.
Джина кладет телефон обратно на стол. Она уверена: Мэлони сейчас гордится собой, думает небось, что круто зацепил ее своей речью. Но на самом-то деле она только и мечтает слиться: перенести разговор с Пи-Джеем - не проблема, но если…
У нее опять звонит телефон.
Она опять энергично хватает его, но на этот раз встает: это Ивон.
Джина отворачивается от стола и без объяснений выходит.
- Алё, Ивон.
На Доусон-стрит шумно: транспорт, туристы, в небе самолет.
- Джина…
- Да. - Джина пялится на тротуар. - Я слушаю!
- Джина, в общем…
- Ивон, что происходит?
Джина внимательно слушает - будто боится что-то упустить. Мамочки, сейчас она скажет.
- Ноэль… - Ивон запинается. - Наш Ноэль… - (Джина закрывает глаза.) - Погиб. В аварии. Его машина ночью съехала с дороги.
- Господи!
- Где-то в Уиклоу.
- Уиклоу?
Ивон начинает рыдать: теперь уже не разобрать, что она лопочет, если она вообще что-то говорит.
В голове у Джины десятки вопросов, но к чему они теперь?
- Господи, - шепчет она. - Бедная Дженни.
- Да, бедная…
- Где…
- Тело перевезли в больницу Тэлы; Дженни уже туда поехала.
Потом Ивон произносит что-то нечленораздельное о "двух Ноэлях" и снова принимается рыдать.
Джина тихонько кивает. Она не совсем разобрала про "двух Ноэлей", но словосочетание добило ее.
Она удрученно вздыхает. В горле появился жесткий неприятный комок.
После длинной болезненной паузы сестрам удается на несколько секунд заземлиться и договориться о вещах более практических. Они решают: поскольку безутешная Катерина только что вернулась с опознания тела молодого Ноэля, Ивон с Мишель пока останутся при ней. А Джина поедет в Талу.
Они договариваются звонить друг другу или писать эсэмэски.
Разговор закончен, рука с телефоном опускается. И только тут Джина понимает, что не получится "нормально" поболтать с Ноэлем, как они запланировали. Еще она понимает, что не получится с ним увидеться - никогда.
Она оглядывается. Светит солнце. На Доусон-стрит красиво: здесь всегда так в солнечную погоду. Это кошмарная несправедливость! Неужели он больше никогда не сможет вдруг взять и оказаться там, где она? Не сможет просто столкнуться с ней нос к носу по пути, скажем, от Сент-Стивенс-Грин к Тринити-колледжу?
Она задумчиво качает головой; комок тем временем разросся и встал поперек горла.
И вообще, где Ноэль сейчас?
Джина возвращается в кафе. Берет со стола ноутбук, с пола сумку. Говорит:
- Мне пора.
И уходит, не удостоив Мэлони взглядом.
На улице она сворачивает направо - идет к стоянке такси, что в квартале отсюда. Плачет.
6
- Итак! В прямом эфире из нашей парламентской студии - министр предпринимательства, торговли и труда Ларри Болджер. Добрый день, господин министр.
- Приветствую, Шон.
В ожидании вопроса Болджер разглядывает точку на стене.
- Господин министр, инвестиционный пакет размером в одну целую и семь десятых миллиарда евро, восемьсот пятьдесят новых рабочих мест. Кажется, о большем и мечтать нельзя?
- Да, Шон, это правда, - отвечает Болджер: он разгоняется быстро, как хорошая гончая. - Знаете, в такие дни мне кажется: не зря я просиживаю свой министерский стул. "Айбен-Химкорп" - игрок мирового уровня; их решение инвестировать означает, что они доверяют профессионализму наших кадров. Мы победили в серьезной конкурентной битве с другими европейскими площадками и более отдаленными участками. Проекты такого масштаба всегда проходят эту стадию. Возьмите "Хьюлетт-Паккард", "Интел", "Палому", "Пфайзер", "Амкан" - кого угодно.
Болджер ерзает, слегка поправляет наушники. За эти годы он дал бесчисленное количество радиоинтервью, но так и не полюбил этот вид общения с прессой. Каждый раз нервничает, суетится. Телевизор ему больше нравится: там легче проявиться. К тому же на радио и допрашивают построже.
- С вашей точки зрения, господин министр, что означает сегодняшнее событие для района Уотерфорд?
Хотя не всегда. Некоторые радиоинтервью типа этого он дал бы и в бессознательном состоянии.
- Видите ли, Шон, могу сказать без преувеличения: объявленное капиталовложение в прямом смысле изменит экономику региона. Компания "Айбен-Химкорп" планирует нанять более тысячи человек для работы на заводе; это повлечет создание еще сотен рабочих мест в соседних населенных пунктах. Плюс вы увидите, как подскочат цены на недвижимость. Без сомнения, это беспроигрышный проект.
С беспроигрышным освещением в прессе, размышляет Болджер.
- Хорошо. Господин министр, на этом мы пока остановимся, - произносит журналист после парочки таких же вопросов. - Спасибо, что пообщались с нами.
Болджер снимает наушники, кивком благодарит помощника звукорежиссера, стоящего за пультом, встает.
Нужно срочно отлить. Он выходит из небольшой студии и направляется по коридору прямиком в мужской туалет. Сегодня он дал уже пресс-конференцию, вот эту радиолабуду, а после обеда его ждет еще несколько интервью для газет. Потом у него встреча в Атлоне, вечером прием в Туаме. Все: его ассистент, советники, медийщики - будут нещадно дергать его все время, даже когда он попытается засунуть кусок себе в рот. Так что на ближайшие несколько дней сортир - его единственный шанс уединиться.
Не подумайте, что он жалуется. Сейчас ему хорошо. Вот когда он в прошлый раз состоял в кабинете, уже больше пяти лет назад, так чуть не дошел до нервного срыва. Он не выдерживал нажима, графика, не выносил беспрестанных распрей; к тому же он тогда выпивал и якшался с этой бабенкой, как ее бишь звали? Аврил, точно. Букмекерская женушка.
Он заканчивает и застегивает ширинку.
Чудо, что он вообще тогда выжил: в политическом смысле, уже не говоря об остальном. Сейчас он не пьет, во внебрачные связи не вступает и, как никогда, сосредоточен на работе. Замахнулся на руководство партией. И вот что удивительно: похоже, у него есть сторонники.
Он моет руки и разглядывает себя в зеркале. Теперь он и выглядит получше: в волосах появилась благородная проседь, лазерная медицина избавила его от очков, костюмы стали поэлегантнее.
Он, черт возьми, просто источает солидность.
Болджер выходит из туалета, задерживается в коридоре. Надо быстро позвонить Пэдди Нортону, пока коршуны не налетели. Он только что узнал про Ноэля Рафферти и хочет удостовериться, что там все чисто, что ему не о чем беспокоиться.
Ему даже не приходится набирать номер - телефон уже звонит.
- Ларри, это Пэдди.
- О, я как раз собирался…
- Слушай, я общался с нашим нью-йоркским знакомым - по поводу той истории, помнишь? Так вот, похоже, все складывается.
- Ага, вот, значит, как. Хорошо. - Он мнется. - Отлично.
- Да, но это пока секрет. Смотри не сболтни кому-нибудь.
Болджер закатывает глаза:
- Пэдди, ты мне совсем не доверяешь.
- Доверяй, но проверяй. Сам знаешь, как быстро здесь слухи разносятся.
- Ладно, ладно, как скажешь.
- Ну вот, детали обсудим позже.
- Хорошо.
- Ага.
Возникает пауза.
- Слушай, - прерывает молчание Болджер. - Хотел спросить про Ноэля Рафферти.
- Да? И что про него?
- Просто хотел узнать, что за всем этим кроется.
Болджер неплохо знал Ноэля Рафферти и периодически сталкивался с ним по работе - особенно в последнее время. Естественно, по вопросам Ричмонд-Плазы.
- За всем этим ничего не кроется. Я даже не понимаю, о чем ты.
- Нет, я просто… подумал: лучше убедиться, что…
- Пожалуйста: он перебрал, причем перебрал конкретно. В таком состоянии за руль не садятся - ни при каких условиях. Вот и все, что за этим кроется. В газетах ты этого не прочитаешь, но уж поверь мне, информация достоверная.
- Едрен-матрен!
- Да, я с ним встречался перед этим в баре - он тогда уже был хорош. Ты слышал о том, что вчера вечером в пабе парня пристрелили? Это был его племянник.
- Да ты что!
- Да, этого ты тоже в газетах не прочитаешь. Полиция пока не разглашает его имени и еще пару деньков не будет. Из сострадания к близким. - Нортон приостанавливается. - Вот так. Не знаю, как дело было, но думаю: он услышал новости про племянника, расстроился, выпил лишнего и, бамс, убрался. Не успел и глазом моргнуть, как превратился в кучу дерьма. Такая вот трагическая хренотень.
- Какой ужас! - почти подавленно произносит Болджер. - Несчастный сукин сын!
Нельзя сказать, что они с Рафферти плотно работали по Ричмонд-Плазе, но их пути пересекались и раньше. Еще в девяностых они несколько раз вместе ездили за границу - в составе торговых делегаций в Шанхай. Часто встречались на скачках или на "Лендсдаун-роуд". Даже в карты пару раз играли.
- Ладно, ты, главное, скажи мне, - говорит он, - это не повлияет на сроки?
- Конечно нет. У нас все четко. По графику железобетонно.
- Хорошо.
И после секундного раздумья Нортон добавляет:
- Еще раз прошу тебя, не тренди об этом, не болтай о наших планах и прочем, ты понял?
Болджер собственным ушам не верит:
- Пэдди, ты не охренел ли!..
- Пойми: мы с "Амканом" сейчас проходим очень тонкую стадию переговоров. Одно неверное движение, и все: они уйдут, а мы с тобой останемся в жопе.
- Да знаю я, знаю.
- Тогда делай, как я прошу.
- Ладно, не горячись. Мне надо идти, созвонимся попозже.
- О’кей.
Болджер убирает телефон.
Психопат несчастный.
Так и он не ровен час психовать начнет.
И есть из-за чего. Попробуйте вынуть ключевого игрока из команды, и кто возьмется предугадать последствия? Уже сейчас - хотя до ввода здания в эксплуатацию осталось еще несколько месяцев - у Ричмонд-Плазы есть имя и культовость: и то и другое тесно связано с именем Болджера. Случись что, его голова полетит в числе первых.