- Нет, я так не считаю… К чему ты это ведешь, Пульхерия? - спросил Гора вдруг изменившимся голосом.
- Взгляни так же внимательно еще на одно обстоятельство: когда вы нас с Лимоном похищали, то были в костюмах собаки и цыпленка, а сейчас вы являетесь к нам без масок. Ты говорил, что ваш Вато Надарович предусмотрел все мелочи. Почему же он не подумал о таком пустяке?
- На что это ты намекаешь? - растерянно спросил здоровяк.
- Кроме вас с Лимоном, в похищении участвовали и другие люди, но мы с Павликом видели только ваши лица. Здесь возможны два варианта развития событий: первый - твой хозяин, разрабатывая план нашего похищения, заранее решил нас с Павликом убрать, как нежелательных свидетелей, второй - нас с Павликом оставляют, но убирают вас с Лимоном. Тебе какой вариант больше нравится?
- Мне не нравятся оба, - буркнул здоровяк.
- Рассуждаем дальше. Какой из этих двух вариантов более симпатичен вашему шефу?
- Не знаю, - уныло произнес Гора.
- Боже, но это так просто! Ты сам подумай. Включи свое воображение. Проанализируй ситуацию. Оладьи ты вкусно готовишь, а свою жизнь прожить со смаком не можешь. Все тебя на уголовщину тянет. Только ты не учитываешь одного очень важного обстоятельства: за все в этой жизни надо платить! Халява только в мышеловках. И то лишь с первого взгляда. А на самом деле для мышки эта халява оборачивается смертью. Ну, Гора, рожай мышь! Отвечай на мой вопрос.
Великан в растерянности молча хлопал ресницами.
- Ладно, сегодня я добрая. Ты мне своими оладьями настроение поднял, поэтому продолжаю ликбез для простаков, - смилостивилась я над здоровяком. - Я лично считаю, что ваш умный и предусмотрительный Вато Надарович в качестве жертвы избрал тебя и Лимона. Он посчитал именно вас наименее ценными членами экипажа.
- Это еще почему?
- Все до банального просто: убрав вас с Лимоном, он автоматически увеличивает свою долю прибыли, присваивая ваши доли. Конечно, убить женщину с ребенком несравнимо легче, чем двух здоровенных мужиков, особенно если один из них размером со слона. Но деньги того стоят. Итак, мальчик и гувернантка отправляются восвояси, а вас приносят в жертву. С одной стороны, это отвратительно, а с другой - двумя преступниками меньше. Ваш Вато Надарович - нечто вроде волка, санитар, так сказать, леса.
На великана было жалко смотреть. У него даже аппетит пропал. Мои слова ошеломили его. Наконец он взял себя в руки и сказал:
- Этого не может быть!
- Гора, ты и в самом деле не веришь Пульхерии? - спросил Павлик.
- Вы не знаете Вато Надаровича. Наверняка он все предусмотрел. Он всегда все предусматривает.
- Конечно, - холодно сказала я, - не сомневаюсь. Он использовал вас. Вы с Лимоном были ему нужны. Но теперь ситуация резко изменилась. Подумай сам…
Гора переводил взгляд то на меня, то на Павлика. Наконец он отчаянно затряс головой:
- Я… не знаю! Я ничего не знаю! Но… - Его толстые, как сардельки, пальцы сжались в огромные кулаки, а добродушный обычно голос зазвучал решительно: - Но я с этим не согласен! Пусть они только попробуют ко мне подойти!
- Тогда они убьют нас с Пулей, - тихо произнес Павлик.
Широкая, как тарелка, лапа великана опустилась на голову мальчика:
- Выброси эти мысли из головы, малыш! Они не коснутся даже волоска на ваших головах! Это вам говорю я, Гора, Анатолий Горский.
Он отстранил от себя мальчика, улыбнулся и направился к лестнице.
- Толик, - окликнула я его. Он остановился и развернулся в мою сторону. - Очень прошу тебя, будь, пожалуйста, осторожен. Не наделай сгоряча глупостей. Будь мудр, как змий, и прост, как голубь. Веди себя так, словно ты ни о чем не догадываешься.
- Не волнуйся, Пульхерия! Я все сделаю как надо!
Гора пошел вверх по лестнице. Ступеньки скрипели под его тяжестью. Мы с Павликом не отрывали от него глаз до тех пор, пока дверь за ним не закрылась.
- Ты знаешь, Пульсяндра, мне Толик нравится. Только вот сумеет ли он сделать все так как надо? - спросил у меня мальчик и отправил в рот очередную оладью.
- Будем надеяться. Предупрежден - значит защищен, - задумчиво сказала я.
Леонид Лукьянович Тампольский нервно вертел в руках карандаш - верный признак дурного настроения, о чем хорошо знали его подчиненные. И смотрел он не на собеседника, а в сторону окна, за которым открывался чудесный вид на набережную Москвы–реки.
- Наша неудача стала уже известна там, - сказал он рассерженно и указал карандашом на потолок. - Не дай бог, журналисты о чем–нибудь пронюхают. Тогда с нами никто не будет церемониться.
- У нас не Америка и не Европа. Журналисты ничего не станут печатать, если мы сами их об этом не попросим, - с философским спокойствием сказал вызванный на ковер Киноша. - У нашего народа боязнь силовых структур сидит очень глубоко в генетической памяти.
Но слова Киноши не произвели на Леонида Лукьяновича никакого впечатления, и он все так же раздраженно продолжал:
- Утром мне звонили из министерства. Если вы думаете, что со мной были особенно любезны, то очень заблуждаетесь.
Киноша прекрасно понимал, чем вызвано раздражение его начальника, но майора это совершенно не трогало. Сам он продвигался по служебной лестнице исключительно благодаря собственным заслугам и способностям. Игорь никогда не полагался на чью–либо поддержку и не подлаживался под сильных мира сего - в отличие от своего начальника, для которого благосклонность и внимание представителей высшего эшелона власти имели решающее значение.
- Более того, мне было выражено удивление в связи с тем, что наш лучший сотрудник позволил себя обвести вокруг пальца какому–то уголовнику. И, несмотря на ту доброжелательность, с которой я всегда относился к вам, уважаемый Игорь Андреевич, я обязан вам все это сказать.
Киноша не шелохнулся. Он сидел напротив Тампольского все с тем же безразличным выражением на лице.
- И еще я должен сказать, - повысил тон Леонид Лукьянович, - что ожидал от вас более продуманных и результативных действий. Какой–то подонок так провел майора УБОП! Неужели вы не сумели проследить за ним?
- В своем рапорте я обо всем написал. Мы оказались в совершенно незнакомой нам местности, в кромешной темноте. Этот уголовник оказался очень сильным и чрезвычайно находчивым противником. Он основательно подготовился к операции…
- Чего нельзя сказать о вас! - раздраженно перебил Киношу Тампольский. Карандаш в его руках все так же нервно постукивал по поверхности стола, а взгляд холодных серых глаз начальника по–прежнему был устремлен в окно. - А еще вам не следует забывать об Арсеньеве. Знаете, чем он сейчас занят? Не выпускает из рук телефона, обзванивая всех своих влиятельных друзей, которых у него достаточно, и заручается их содействием, чтобы добиться вашего увольнения. Конечно, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вас отстоять, однако это будет очень нелегко…
Киноша про себя усмехнулся. Тампольский в своих рассуждениях несколько неправильно расставил акценты. Вероятнее всего, Арсеньев будет добиваться увольнения не его, какого–то майора, а именно Тампольского. И не Киношу отстаивать будет Леонид Лукьянович, а спасать свою собственную шкуру, то есть карьеру. Но вслух Игорь сказал совсем другое:
- Еще не все потеряно. Если я найду мальчика, выкуп и похитителя, вам никого не надо будет отстаивать.
- Вы на это надеетесь? У вас есть зацепки?
- Мне кажется, кое–что имеется.
Тампольский слишком хорошо знал Киношу, чтобы недооценивать его слова. Он никогда ничего не утверждал, не имея на то оснований, а выйдя на след, никогда не возвращался без добычи.
- Тогда действуйте, действуйте! И помните, что время не терпит.
- Я все время помню об этом. - В голосе Киноши впервые прозвучало беспокойство. - Но не из–за себя и даже не из–за вас, Леонид Лукьянович. Меня беспокоит судьба мальчика и его гувернантки. Особенно теперь, после получения выкупа.
- Вы считаете, что похитители способны?..
- Не знаю. Я ничего не знаю, ведь это зависит от многих факторов. Но если подойти к данному вопросу чисто логически, то преступники просто обязаны избавиться от заложников. Начав играть в такую игру, обычно идут до конца. А конец - это полная ликвидация свидетелей.
- Какой ужас! - пробормотал Тампольский.
- Не будем забывать о том, что организатор этого похищения - человек умный, расчетливый и хладнокровный. Он - совсем не дилетант, хотя именно дилетанты, как правило, берутся за похищение. Мне лично он напоминает опытного шахматиста, делающего очень продуманные ходы, которые ведут к победе. И именно это особенно тревожит меня.
- Но убийство… Оно заведет их слишком далеко, - покачал головой Леонид Лукьянович.
- Они и так зашли слишком далеко, и конечно же знали, на что идут. Поэтому нет необходимости уговаривать меня действовать быстро. Не забывайте, что прошла целая ночь с того момента, как они получили выкуп. Так или иначе в ближайшие сорок восемь часов все решится окончательно.
- И все же, что вы собираетесь предпринять? - с надеждой в голосе спросил Леонид Лукьянович.
- Я хочу добраться до организатора похищения.
- И… вы кого–то подозреваете?
- Леонид Лукьянович, я предпочел бы не отвечать на данный вопрос. Еще слишком рано говорить об этом. Могу лишь сказать, что я не ограничился попыткой проследить за похитителями, закончившейся провалом. Я проделал определенную работу, чтобы установить отправную точку этого преступления. Такой замысел не мог возникнуть в мозгу рядового уголовника. Нет, мысль похитить сына Александра Николаевича явно родилась в голове очень умного человека, который к тому же хорошо знает членов семьи Арсеньева, их характеры и привычки. Словом, знает все "как" и "где", без которых подобная операция просто невозможна.
- И вы кого–то подозреваете?
Леониду Лукьяновичу не следовало повторять эту фразу. Киноша терпеть не мог разговоров о подозрениях, которые ничем не подтверждены.
- Очень скоро нам станет известно все.
На загорелом - явно в солярии - лице Тампольского появилась вымученная улыбка.
- Я всегда доверял вам, Игорь Андреевич! - произнес он с пафосом. - И я уверен, что вы с присущим вам талантом решите эту задачу. Я немедленно свяжусь со своим начальством и все ему расскажу. Вообще–то там, - он опять указал карандашом на потолок, - вас ценят, как весьма квалифицированного работника. - Потом он встал и вышел из–за стола. Киноша тоже поднялся со своего стула. Его шеф был очень высок и почти на полголовы возвышался над коренастым майором. Опустив на плечо Игоря ухоженную руку с полированными ногтями, он сказал патетично: - Я верю в вас, майор!
На Киношу пахнуло запахом дорогой туалетной воды, которой пользовался Леонид Лукьянович.
Сам Киноша привык освежаться после бритья дешевым лосьоном.
"Надо будет и мне как–нибудь купить себе такую воду", - подумал он.
- Я буду держать вас в курсе, Леонид Лукьянович.
- Мой мобильный свободен для вас днем и ночью, - пообещал шеф.
Киноша попрощался и вышел.
Тампольский, проводив его взглядом, вернулся к письменному столу и опустился в кресло. Нахмурившись, он размышлял о том, следует ли ему отказаться от приглашения на ужин с друзьями в фешенебельном клубе.
Глава 15,
в которой бандиты делят выкуп и собираются устранить опасных свидетелей, но Гора путает им все карты
Папа Карло достал из стильного футляра, похожего на пенал для авторучек, очки в модной оправе и водрузил их себе на кончик носа. При этом он стал похож на пожилого бухгалтера. Папа Карло, невзирая на возраст и солидную плешь, обращал немалое внимание на свою внешность, поэтому носил не только модные костюмы, но и разные мелочи - портсигар, зажигалка, бумажник - у него были тоже от известных дизайнеров. Он не стеснялся того, что пользуется очками. Наоборот, считал, что они придают его внешности солидный, даже интеллигентный вид.
Когда Папа Карло поставил на стол рюкзак, в комнате воцарилась напряженная тишина. Он с торжественным видом открыл молнию и вывалил содержимое рюкзака на стол. У присутствующих перехватило дух - даже у самого Папы Карло, хотя он и привык оперировать крупными суммами, подсчитывая выручку своего ресторана. Но два миллиона евро способны произвести впечатление на любого.
Лимон с трудом проглотил слюну и машинально провел рукой по губам.
- Мама дорогая… - прошептал он, отдавая должное значительности момента.
Гора вообще не произнес ни слова. Он лишь раскрыл рот и пялил на содержимое рюкзака ставшие совсем круглыми глаза.
Душман вытянул шею, как будто стремился приблизить свой перебитый нос к деньгам. Он по–идиотски хихикал, повторяя снова и снова:
- Вот это да!.. Вот это да!..
Папа Карло с явным удовольствием окинул взглядом потрясенную аудиторию и, приняв деловой вид, объявил:
- А теперь каждый получит свою долю. Однако сперва сосчитаем деньги.
Он достал из кармана пиджака пучок резинок, потом взял первую попавшуюся под руку пачку, покрутил ее в пальцах, разорвал бумажную ленту, кинул ее на пол и начал считать.
Розовые пятисотки порхали в руках Папы Карло, как карты в руках фокусника. Он умел считать деньги - когда–то в молодости работал кассиром и не утратил приобретенных навыков в обращении с купюрами, ведь тогда не было машинок для подсчета денег и все приходилось делать вручную. Да и не доверял он этим машинкам. Ему нравилось самому перелистывать радужные бумажки - символы достатка и благополучия. Проверив все пачки, он стал складывать их в аккуратные столбики.
Его партнеры, как завороженные, наблюдали за ним. Движения Папы Карло были скупы и точны, как у банковского служащего. Все молчали.
- Все правильно. Два миллиона, - подвел он итог и еще раз окинул довольным взглядом эту кучу денег.
Он помедлил немного, не в силах оторвать взгляд от выкупа, потом перевел его на лица сообщников. Было заметно, что делает он это с видимым усилием, словно два миллиона евро оказывали на него магнетическое действие.
- А сейчас каждый получит столько сколько ему причитается по договору, - сказал он. - Согласны?
- Согласны! - дружным хором ответили трое похитителей.
Папа Карло взял пять розовых пачек, сложил их в шуршащий пакет с надписью "Спасибо за покупку!" и протянул его Лимону:
- Пересчитывать будешь?
- Только чтобы продлить удовольствие, - ухмыльнулся Лимон.
Он отошел в сторону, присел на край подоконника и принялся сосредоточенно пересчитывать купюры в каждой пачке, периодически громко сплевывая себе на пальцы.
- Теперь рассчитаемся с тобой, Гора. Вот держи. И пожалуйста, проверь, чтобы не было никаких недоразумений.
- Ни к чему терять время, - ответил довольный Гора. - Я тебе доверяю.
- И все же лучше пересчитай. Ошибиться может любой, - продолжал настаивать Папа Карло, но было, однако, заметно, что он польщен доверием сообщника. - А теперь ты, Душман. Вот твоя доля. - Он протянул пакет с евро бывшему боксеру.
Душман взял деньги осторожно, как если бы в его пальцы попало нечто необычайно хрупкое. Он отошел в сторону и стал пересчитывать банкноты в пачках, не снимая с них резинки, то и дело слюнявя, палец.
- Ну а то, что осталось, как было договорено, пойдет мне и Вато Надаровичу.
- Все правильно, - отозвался Лимон.
Вообще–то было мгновение - он тогда шел с рюкзаком по дорожке, погруженной в кромешную тьму, - когда вдруг на него нахлынуло отчаянное желание смыться со всеми этими деньжищами. Купить поддельный паспорт и свалить куда–нибудь за границу. Однако он тут же отверг эту мысль, выбросил ее из головы. Разве можно безнаказанно надуть Папу Карло? Он рано или поздно все равно нашел бы его, после чего расправа была бы короткой. У Папы Карло очень широкие связи в стране и за ее пределами. Лимон нигде не смог бы чувствовать себя в безопасности.
Папа Карло сложил оставшиеся деньги в небольшой дипломат, который принес с собой, запер его и снял очки, тем самым давая понять, что операция завершена.
- А нам что теперь делать? - спросил Гора.
- Ничего, ваша работа закончена. Вы отлично все провернули, точно по плану. Да, это было дельце что надо! Вы можете гордиться, чуваки, что поучаствовали в нем.
- Да, - расцвел в улыбке Лимон. - Все проделано, как в аптеке, ни одной промашки!
- Ну, желаю удачи. Возможно, вскоре снова увидимся, если подвернется хорошая работенка.
Однако Гора, сжимая в руке пакет, не тронулся с места.
- А как же эти?.. Мальчишка и гувернантка? - спросил он.
- Я сам займусь ими, - ответил Папа Карло. - Так что можешь не беспокоиться по этому поводу. Все будет тип–топ.
- Ты отпустишь их сейчас? - не отставал здоровяк.
- Послушай, Гора, не лезь не в свое дело. - Лицо Папы Карло стало жестким. - Я же сказал, что беру это на себя.
- А что значит - "беру это на себя"? - Гора по–прежнему не двигался с места.
Папа Карло окинул гиганта пристальным взглядом, а потом обнажил в широкой улыбке свои вставные зубы.
- Послушай, Гора, ты же получил все бабки, что тебе причитались? Я с тобой честно рассчитался, как мы и договаривались. Так чего же ты гонишь волну? Чего тебе еще надо?
- Просто я хочу знать, что вы собираетесь делать с мальчишкой и женщиной, - повторил Гора с характерной для крупных людей медлительной настойчивостью.
Глаза Папы Карло угрожающе блеснули. Он наклонил голову, мышцы на его шее напряглись.
- Я что–то не врубаюсь, чувак, почему это так интересует тебя?
- Потому что я… я не хочу, чтобы мальчику причинили вред.
- А кто говорит о том, что ему причинят вред?
- Ну если дело обстоит так, то я сам выпущу его из подвала вместе с женщиной, - заявил Гора.
Переложив пакет с деньгами в левую руку, он направился к выходу.
- Эй, Гора! Остановись! - крикнул Папа Карло.
Здоровяк медленно повернулся к главарю. Злоба исказила черты Папы Карло. В эту минуту он, скорее, походил на Карабаса Барабаса, чем на доброго столяра, выстругавшего из полена озорного мальчишку. Кулаки его были крепко сжаты, черты лица заострились. Казалось, что он себя еле сдерживает.
- Мальчишкой и гувернанткой займусь я сам. Только я и никто другой! - сквозь зубы процедил он. - Тебе это понятно?
- Нет, - твердо заявил Гора, переступая с ноги на ногу.
В комнате воцарилась тишина. Было слышно, как муха бьется о стекло закрытого окна, по которому стекала дождевая вода. Гора посягнул на авторитет Папы Карло, и теперь все молча ждали, как будут дальше развиваться события. По лицу главаря разлилась мертвенная бледность.
- Опомнись, парень! Не советую тебе спорить со мной, - все так же сквозь зубы злобно прошипел Папа Карло.
- Я ни с кем не спорю. Просто я не хочу, чтобы их убили, - сказал Гора.