Он прижал дуло пистолета к виску журналиста, глядя на Рука дикими обезумевшими глазами, в которых плясали отсветы магниевых вспышек.
Рук вздохнул и сказал:
- Я жду "рейндж ровер".
Маккиннон положил пистолет на стол и толкнул Рука; тот упал вместе с табуретом на вымощенный камнями двор, наручники больно впились ему в спину.
Пока детектив Хит шла по Амстердам-авеню в полицейский участок, ей позвонила Лорен Пэрри.
- Сейчас посмотрела на снимок того синяка. Определенно, это может быть следом от наручников. Еще раз проверю, но наручники на шарнире вполне могли оставить синяк в виде лесенки у него на пояснице. - Затем она спросила: - Что, по-твоему, это могло бы значить?
Хит ответила:
- Это значит, у нас появилась надежда на то, что это что-нибудь да значит.
Когда она постучала по дверному косяку и сказала, что ей нужно поговорить, капитан Монтроз ответил, что занят. Но Хит все равно вошла и повернула дверную ручку; щелкнул замок. Капитан поднял глаза от каких-то бумаг:
- Я же сказал, что занят.
- А мне нужно поговорить.
Монтроз пристально посмотрел на нее из-под сердито нахмуренных бровей:
- Вот во что превратилась моя жизнь! Сначала они критикуют мои показатели, приказывают их поднять, отрабатывать свое жалованье. Теперь присылают вот это. - Он взял со стола толстую пачку распечатанных таблиц и с неприкрытым презрением швырнул их обратно. - Планирование. Контролируют каждый шаг. Говорят, сколько мелких правонарушений нужно зарегистрировать на этой неделе: разбрасывание мусора, неправильная парковка. И сколько более серьезных. Посмотрим… - Он провел пальцем по строчке. - Им надо восемь штрафов за непристегнутый ремень и шесть - за разговор по телефону за рулем. Не пять, не семь. Шесть.
Получается, не я создаю статистику, а они навязывают ее мне. И что остается, подделывать документы? Приказать дежурным не принимать заявления о кражах и нападениях, чтобы снизить число преступлений? Если что-то не зарегистрировано, его словно и не происходило. Представляете, резкое падение уровня преступности в Двадцатом участке! - Он надел на маркер колпачок и швырнул его на бумаги. Маркер покатился и упал на пол, но капитан не обратил на это внимания. - Если вы твердо намерены меня отвлекать, то садитесь. - Когда Хит уселась в кресло для посетителей, он спросил: - Итак, чем вы собрались поднять мне настроение в этот безоблачно прекрасный день?
Никки твердо знала, с чего начать: с цели, сформулированной четко и ясно, чтобы до него дошло сразу. И она сказала:
- Я хочу расширить рамки расследования дела Графа.
- Вы уже проверили людей, имеющих отношение к БДСМ-клубу, как я вам приказал?
- Пока нет, но…
- Тогда разговор окончен, - оборвал он ее.
- Капитан, при всем моем уважении к вам, я должна сказать, что мы идем по ложному следу. Появляются новые многообещающие ниточки, и я чувствую себя связанной по рукам и ногам, не имея возможности ими заняться.
- Например?
- Например, - повторила она, - деньги, спрятанные в коробках из-под печенья. Почему вы запретили мне сразу же связаться с архиепископом?
- Потому что эти деньги не имеют отношения к убийству.
Никки поразил его уверенный тон.
- Откуда вы можете это знать?
- Вы сомневаетесь в суждениях начальника?
- Это вполне обоснованный вопрос, сэр. - Она постаралась произнести слово "сэр" уважительным тоном. Никки хотела только, чтобы ей позволили заниматься своим делом. Ей совсем не нужно было, чтобы Монтроз начал сейчас доказывать собственное главенство.
- Жертва была убита в секс-клубе - вот и разрабатывайте эту версию.
- Вы как будто хотите мне помешать.
- Я сказал: занимайтесь секс-клубом.
Но она решила не сдаваться и попытаться найти слабое место в его броне.
- У меня также есть раненый, как-то связанный со священником.
- Это последствия вашей небрежности: вы не сообщили о слежке.
Разговор напомнил Никки ее занятия по джиу-джитсу с Доном: каждый раз, когда она упоминала какой-то факт, капитан делал отвлекающий маневр. Но Хит не клюнула на удочку.
- Это мы можем обсудить позднее, давайте не отклоняться от темы. У отца Графа был записан телефон стриптиз-клуба; бумажка с номером спрятана в спальне. Свидетели видели, как он ссорился со стриптизером. Я хочу им заняться, но вы мне запрещаете.
- Из вас получится отличный лейтенант, далеко пойдете в нашем Департаменте, - сказал Монтроз. - Уже научились перекладывать ответственность на других.
- Прошу прощения, но я делаю прямо противоположное. Я хочу, чтобы вы позволили мне самостоятельно вести это дело. - Ночью Никки приняла твердое решение вернуться на прежний путь - трудиться во имя справедливости. Она не отставала, приготовилась к самому неприятному… И задала вертевшийся долгое время на языке вопрос: - Что с вами происходит, капитан?
Он ткнул пальцем в лежавшую на столе распечатку с такой силой, что на ней остался след от ногтя.
- Вам всем хорошо известно.
- Хотела бы я это знать. Понимаю, что на вас давят, - ответила она. - Но есть много других вещей, которых я не в силах понять. Вещей, которые я замечаю в последнее время. Я кое-что узнала. И, откровенно говоря, это вызывает у меня тревогу.
Настроение Монтроза явно изменилось: гнев и раздражение уступили место непреклонной решимости. Он взглянул на нее так пристально, что Никки стало не по себе. Лоб его покрылся испариной, и Хит заметила, что даже оконное стекло у него за спиной запотело, - словно позади капитана стоял его собственный призрак.
- Узнали? Что именно? - спросил он.
Ей с трудом удалось пошевелить языком.
- То, что вы проводили обыск в доме Графа в вечер убийства.
- Вы уже об этом спрашивали, и я ответил, - процедил он ледяным тоном; на лице его застыло безразличие. - Если у вас есть что-то еще, выкладывайте. Что дальше?
- Капитан, давайте сейчас не будем заводить этот разговор.
- Какой разговор? Вы подозреваете, что я имею отношение к смерти священника? - За ровным тоном начальника Никки угадывала нарастающий гнев. - Это вы имеете в виду?
Она молчала - и в нем проснулся следователь. Никки всегда поражало то, как ее наставник умел подавлять подозреваемых, загнанных в угол. Теперь она испытала это на себе.
- Вы по колено в дерьме, детектив, так что лучше отправляйтесь-ка работать - если, конечно, не хотите, чтобы я доложил куда следует о неподчинении приказу.
Хит перебрала немногочисленные факты. Взглянула на свежий пластырь на пальце капитана, вспомнила кровь на воротничке священника. Затем подумала о следах электрических ожогов на теле Графа, о таких же следах, найденных на жертве убийства, которое расследовал Монтроз в 2004 году. И теперь эта последняя новость - о том, что синяки на спине священника оставлены наручниками… Да, все это вызывало множество вопросов, и Никки не нравилось то, в какую сторону склонялась чаша весов, когда она взвешивала факты. И тем не менее ее находки ничего не доказывали. И она никак не могла о них упоминать, иначе отношения с капитаном, и без того напряженные, будут испорчены окончательно. Поэтому она ответила только:
- Ничего существенного.
Он хлопнул ладонью по столу так, что Никки даже подскочила на месте.
- Ложь!
Краем глаза Хит заметила, что люди, сидевшие в соседнем помещении, начали оборачиваться в их сторону.
- Ну, ваш ход, давайте, детектив, карты на стол. Или вы приберегаете свои соображения для новых друзей с Полис-плаза?
- Капитан… нет, я… - Она смолкла. Теперь настала ее очередь защищаться.
- О, наверное, вы придерживаете разоблачения для очередной статьи. - Заметив ее недоумение, он продолжал: - Вы ее еще не видели? - Он вытащил из кейса утреннее издание "The Ledger". - Раздел городских новостей, третья страница. - Монтроз швырнул газету на стол. Небольшая заметка была обведена маркером: "Волнения в полицейском участке Верхнего Вест-Сайда". Автор - Там Швайда. - И дальше будете утверждать, что не говорили с этой журналисткой?
- Не говорила.
- Но кто-то же говорил. - И Монтроз пересказал ей все в подробностях, включая скандальный уход Галлахера. - Интересно, кто бы это мог быть, а?
Никки вспомнила телефонный разговор Рука с чешкой, любящей преувеличения, но тут же отбросила эту мысль. Он на такое неспособен.
- Понятия не имею.
- Снова ложь.
- Капитан, что бы здесь ни происходило, я надеюсь, что вы знаете…
Но он прервал ее, подняв руку.
- Разговор окончен, - сказал он.
Эти слова упали, словно свинцовые, в них было что-то окончательное и бесповоротное. Монтроз поднялся. Она осталась сидеть, глядя на него снизу вверх. Как получилось, что она потеряла ведущую роль в разговоре? Входя в этот кабинет, Никки твердо знала, чего хочет, а теперь ее цель растворилась в ядовитом тумане.
- И вот еще что: если вам нужно обсудить с кем-то это дело, поговорите со мной, а не с репортерами, и уж тем более не с акулами из штаб-квартиры. Понимаю, что шеврон блестит слишком заманчиво, но запомните: вы работаете на меня.
- Не нужно напоминать мне о том, на кого я работаю. - Хит поднялась, чтобы взглянуть Монтрозу прямо в глаза; ей показалось, что она возвращает своему старому девизу его утраченный смысл. - Где-то в городе прячется убийца, и я хочу схватить его - ради жертвы.
- Черт побери, Хит, вы ведете себя так, словно каждый убитый в этом городе - ваша мать.
Как будто старый друг дал ей пощечину. Он знал ее слабое место, и это укололо Хит еще больнее. Но она не отступила. Никки выслушала эти слова и продолжила говорить о том, что было смыслом ее жизни:
- Нет, но каждая жертва - мать какого-то другого человека. Или отец, или дочь. Сын, жена.
- Я повторяю: на этот раз умерьте свой пыл.
Она ответила:
- Вы меня плохо знаете, если думаете, что я отступлюсь.
- Я могу вас уволить.
- Тогда вам только это и остается. - И затем из обвиняемой она превратилась в обвинителя: - И как вы объясните это своему начальству? Вы ведь должны понимать, что не только я буду задавать подобные вопросы.
Он стиснул зубы. Наклонил к ней голову, обдумывая ее угрозу.
- Хотите сказать, что мне не под силу помешать вам?
- Именно так. - Хит выдержала его взгляд не моргая. - Что вы на это скажете, капитан?
Монтроз несколько секунд размышлял. Затем сдался:
- Тогда вперед. - Когда она повернулась, чтобы уйти, он ее окликнул: - Детектив Хит, будьте осторожны. Вы влезли в очень опасное дело и скоро можете об этом пожалеть.
Когда Никки шла по проходу между столами, Гинсбург остановила ее:
- Детектив Хит, минутки не найдется?
- На самом деле, Шерон, сейчас не самое подходящее время.
- Мне кажется, тебе нужно взглянуть на это немедленно.
В голосе Гинсбург звучали какие-то новые нотки: обычные самодовольные интонации исчезли, казалось, она была чем-то взволнована.
- Ну хорошо. Что там у тебя?
Вместо ответа детектив Гинсбург протянула Никки список номеров, на которые звонили с телефона отца Графа. Священник мало разговаривал по телефону, поэтому Хит быстро перелистала страницы. Однако, добравшись до листа с информацией о последней неделе перед его гибелью, она замерла. С телефона священника было сделано множество звонков на два номера, а также отмечены входящие с них. Хит сама часто набирала их. Это были рабочий и мобильный номера капитана Монтроза.
Никки подняла голову и взглянула в сторону кабинета начальника. Он стоял за стеклянной перегородкой и смотрел на нее. Когда их взгляды встретились, Монтроз резким движением опустил жалюзи.
Не прошло и пяти минут, как Никки собрала свою группу у Доски Убийств. Детектив решила действовать быстро, опасаясь, как бы капитан не передумал и снова не ограничил ее расследование жесткими рамками. Ей также хотелось воодушевить своих людей и показать, что в деле перевернута новая страница.
Открытие относительно телефонных разговоров убитого с Монтрозом ошеломило Хит, однако она решила пока не выносить его на обсуждение. Она забрала распечатки у Гинсбург и сказала, что дальше займется этим сама. Это предвещало очередной напряженный разговор, но капитан уже выключил свет в кабинете и ушел, так что беседу пришлось отложить до его возвращения. Утренний разговор с начальником, переживавшим тяжелые времена, был достаточно болезненным, однако Хит поняла, что по сравнению со следующей встречей это будет казаться светским чаепитием.
Детективы записывали; Хит сообщила, что синяк на пояснице отца Графа, скорее всего, является отпечатком наручников.
- А разве это не согласуется с версией об играх в пытки? - поинтересовался Раймер.
- Возможно, - отозвалась Хит. - Но это также может свидетельствовать о том, что его приволокли в клуб насильно. - Каньеро поднял указательный палец, и она взглянула на него: - У тебя вопрос, Мигель?
- Священник сильно пил. Утром в день исчезновения он был в стельку пьян, если верить тем колумбийским активистам. Может, просмотреть списки задержанных за нарушение общественного порядка за последние несколько дней, вдруг там на него надевали наручники?
- Хорошая мысль, - одобрила Никки. - Шерон, когда из Центральной базы данных получишь информацию о татуировке со змеей, отправь запрос относительно задержанных в нетрезвом виде, вдруг всплывет имя Графа.
Она дала Каньеро задание расспросить доктора Колабро о загадочном рецепте.
- Вы с Тэрри еще раз посетите штаб "Justicia a Guarda". Слышала, что они связаны с вооруженными повстанцами. Выясните, кто у них там главный, и пригласите на беседу. Только отведите в комнату ожидания, а не в помещение для допросов. Не хочу, чтобы они чувствовали себя подозреваемыми, но все-таки мне нужно поговорить с ними на нашей территории, так сказать, в формальной обстановке.
Детективу Гинсбург она поручила заняться деньгами, найденными на чердаке священника.
- Свяжись с отделом криминалистической экспертизы, пусть побыстрее заканчивают с банкнотами, проверят все, что только можно. И вот еще что, Шерон. Не затягивай с этим.
Гинсбург приподняла бровь, явно восприняв услышанное как упрек, - а это и было упреком. Но Никки ее обиды были абсолютно безразличны. Она продолжила:
- Сегодня я собираюсь нанести визит архиепископу, чтобы узнать, не подозревал ли он священника церкви Невинно Убиенных Младенцев в мошенничестве. Постарайся раздобыть мне хоть какую-нибудь информацию, прежде чем я уйду.
Раймер, бросай проституток. Займись как следует Хорстом Мюллером. Сегодня он уже в состоянии говорить, поэтому сейчас я съезжу в больницу. А пока узнай все, что сможешь. Во-первых, естественно, что было между ним и Графом, потом о его прошлом, сколько он зарабатывал, какое имел отношение к "Опасным связям"… Пробей его через Интерпол и полицию Гамбурга.
Раймер нацарапал в своем блокноте несколько слов и заметил:
- Приятно узнать, что мы покидаем конские широты.
- Мне тоже, - сказала она. - Передай своему приятелю Галлахеру - если он надумает вернуться, я не буду вспоминать старое.
Стоя у окна на десятом этаже здания нью-йоркской центральной больницы, Никки Хит могла разглядеть то место на противоположной стороне Ист-Ривер, где вчера произошла перестрелка. Линия невысоких зданий, тянувшаяся к югу от Бруклинского моста, загораживала саму Генри-стрит, но Никки различила вдалеке многоэтажный дом, рядом с которым все и случилось. Рваные сизые облака, обрушивавшие на город потоки дождя со снегом, у нее на глазах заволокли верхние этажи дома, улица потемнела и скрылась в сером тумане.
- Прошу прощения? - раздалось у нее за спиной. Никки ослепительно улыбался медбрат с мальчишеским лицом и кудрями, как у главного героя фильма "Серфер". - Вы ждете доктора Армани?
- Да, я детектив Хит.
Он шагнул к ней - улыбка стала еще шире. Никки пришло в голову, что таких сверкающих белых зубов она не видела еще ни у кого, кроме Джастина Бибера.
- Меня зовут Крейг. - Он окинул ее быстрым оценивающим взглядом; взгляд был одобрительным, однако почему-то не покоробил Хит. Она решила, что у медбрата Крейга нет проблем с девушками. - Доктор Армани задержалась на обходе. Вы, наверное, знаете, что у нас учебная больница, а она… ну, она никогда не торопится, если объясняет что-то студентам. - Крейг произнес это интимным тоном пациента, влюбленного в доктора.
- Скоро она закончит?
- Если бы мне давали пять центов всякий раз, когда она затягивает обход… Но есть хорошая новость: она велела мне лично проводить вас в палату мистера Мюллера. - Он снова сверкнул зубами. - Сегодня мне везет.
Увидев Хит, полицейский, сидевший на складном стуле у дверей палаты, поднялся. Она жестом велела ему садиться, и он повиновался. Обернувшись к своему провожатому, детектив сказала:
- Спасибо, дальше я сама.
- Крейг, - подсказал он.
Никки ответила:
- Ага, я запомнила.
Услышав это, он чуть не запрыгал от радости и побежал по своим делам, но, прежде чем завернуть за угол, обернулся и помахал ей рукой.
Как только Хит вошла в палату, стриптизер уставился на нее. Из-за ранения он не мог повернуть голову, поэтому Никки остановилась в ногах кровати, чтобы он смотрел ей в лицо.
- Как вы себя чувствуете?
Мюллер прокаркал что-то неразборчивое: либо это было сказано по-немецки, либо плотная повязка под челюстью мешала ему говорить.
- Вам повезло, Хорст. Если бы пуля угодила на несколько сантиметров ниже, сейчас вы лежали бы на столе для вскрытий.
Хит уже поговорила по телефону с хирургом, оперировавшим раненого. Пуля разорвала трапециевидную мышцу, но не попала в сонную артерию. Если бы выстрел был произведен сверху, например с крыши дома или с балкона, а не из окна машины, немец наверняка бы погиб.
- Повезло? - повторил он. - Вы сломали мне ключицу, а теперь еще и это. - Мюллер замолчал и нажал на кнопку; в капельницу поступил морфий. - Танцевать я больше никогда не смогу. Что мне теперь делать?
- Все рассказать, - ответила она. - Почему вы бежали от нас?
- А кто сказал, что я бежал?
- Хорст, вы спрыгнули с лесов, с высоты третьего этажа, чтобы не встречаться с полицией. Почему? - Отвернуться он не мог, оставалось только глядеть в потолок. - Есть мысли насчет того, кто мог стрелять в вас? - Он по-прежнему продолжал смотреть вверх. - Расскажите об отце Графе.
- О ком?