Сначала они задавали общие вопросы: давно ли она знакома с капитаном, как может охарактеризовать его стиль руководства и уровень профессионализма. Хит отвечала правдиво, но слова выбирала осторожно. Задачей этих ребят был поиск компромата, и Никки совершенно не хотелось еще больше очернить капитана. На самом деле она даже радовалась возможности подчеркнуть, что Монтроз был образцовым командиром и, что не менее важно, хорошим человеком. Но добрые намерения Никки сослужили капитану плохую службу.
- Судя по всему, у вас были прекрасные взаимоотношения, - сказал Ловелл.
- Да.
- И что же произошло потом? - Он слегка откинул голову назад и пристально посмотрел на нее из-за своего устрашающего носа. Не услышав ответа, он продолжил: - Ну же, мы знаем, что он сорвался. По какой причине и когда?
За время службы Никки пришлось проводить достаточно допросов, и она понимала, что ее подталкивают к определенному ответу.
- Мне неудобно говорить о нем такими словами.
- Тогда выбирайте слова сами, - предложил Ловелл.
Де Лонгпре добавил:
- Потому что мы, видит бог, хотим, чтобы вам было удобно.
- Не знаю, можно ли сказать, что он сорвался, - произнесла она. - Скорее, с ним происходили постепенные изменения. Появилось больше напряжения, вот и все. Но я не обращала на это внимания - ведь у него погибла жена.
Она не знала, что было сильнее в ней: инстинкт, приказывающий защищать память Монтроза, или неприязнь к этим двоим.
Ловелл заговорил:
- И поэтому вы вчера сказали, обращаясь к членам своей группы… - Он прочитал запись в блокноте: - "В последнее время с кэпом творится что-то странное".
"Кто передал им эти слова?", - поразилась Хит. Однако один человек у нее был на примете.
- Нельзя выдергивать фразу из контекста. По-моему, это вырвалось у меня, когда он, так сказать, без вести пропал.
Ловелл поднял блокнот и повторил:
- "В последнее время с кэпом творится что-то странное". А мне кажется, что все здесь ясно и без контекста. Говорят, вчера утром у вас с ним была крупная ссора здесь, в кабинете. Крики, стук кулаком по столу… Что вы можете сказать?
- Слишком много работы, вот он и нервничал. Ну, знаете, компьютерная статистика. Планирование, цифры.
- Ага, нам он про это тоже говорил. Но почему он к вам-то прилип как банный лист? - спросил де Лонгпре.
Хит, зная, что это сказано намеренно, чтобы вывести ее из себя, проигнорировала грубость. Но ответить было необходимо. И она бросила им "кость".
- У нас возникли кое-какие разногласия по поводу дела, которое я сейчас веду. - Она решила говорить об этом как можно меньше и только общими фразами. Но ей не позволили это сделать.
- Убийство священника, да? Вы решили, что Монтроз каким-то образом замешан в этом деле, и это его разъярило?
Хит онемела. Пока она лихорадочно пыталась придумать какой-нибудь ответ, де Лонгпре вмешался:
- Он в одиночку провел обыск в доме священника, верно? Вы сочли это подозрительным.
Ловелл добил ее:
- И он мешал вам вести расследование, запрещая работать над перспективными версиями?
- Что особенно подозрительно, поскольку, судя по телефонным переговорам священника, они с Монтрозом были знакомы, - продолжал его напарник.
Да, эти парни работали тщательно.
- Если вам и так все известно, чего вы хотите от меня?
- Новых фактов. - Ловелл поднялся, выпрямился во весь почти двухметровый рост, обошел стол и уселся на него перед Хит. Разгладив свой лоснящийся черный галстук, он взглянул на Никки сверху вниз. - Мы хотим знать, что вы еще скрываете.
- Ждете, что я начну поливать грязью своего капитана?
- Мы ждем, что вы поможете Департаменту в его расследовании, детектив.
Де Лонгпре продолжил:
- У Монтроза было что-то на уме; мы хотим услышать, что вы знаете об этом.
Никки перевела взгляд с одного "человека в черном" на другого. Они расположились в кабинете так, что во время разговора ей приходилось вертеть головой, словно она смотрела теннисный матч.
- Я ничего не знаю, кроме того, о чем мы только что говорили.
И это было почти правдой. Остальное… это только необоснованные предположения и мелочи, вроде пореза на пальце капитана.
Де Лонгпре произнес по слогам:
- Чушь со-ба-чья.
Не оборачиваясь к нему и глядя на Ловелла, Хит спокойным тоном ответила:
- Я имею дело только с фактами. Хотите сплетен, обратитесь еще раз к детективу Гинсбург. А я собираюсь заняться поисками убийцы моего командира.
- Поисками убийцы? - Когда Ловелл приподнял брови, кожа на его высоком лбу собралась в морщины в виде перевернутой буквы V. - Убийца - это он сам.
- У вас нет доказательств.
- Вы только что нам их предоставили, - возразил следователь. Затем слез со стола и принялся расхаживать по комнате, пальцем изображая в воздухе галочки после каждого предложения. - Итак, имеется прямодушный, строгий, но справедливый капитан; внезапно у него погибает жена, и он начинает съезжать с катушек. Он не в состоянии справиться с командованием, волчья стая из штаб-квартиры висит у него на хвосте, отчего он совсем теряет голову. Возможно, появляется какой-то соблазн, возможно, он зол на жизнь, не важно… Он ввязывается в некую историю, - в какую, мы пока не знаем, но, будьте уверены, обязательно узнаем… И когда вы - его протеже - вчера зашли к нему и предъявили улики, он понял, что конец близок и выхода нет. - Ловелл щелкнул пальцами. - И после вашего разговора он пускает себе пулю в лоб.
Никки вскочила на ноги:
- Постойте, вы хотите сказать, что я виновна в его смерти?
Ловелл улыбнулся, отчего на щеках его появились глубокие вертикальные морщины.
- Докажите мне, что это не так.
- А пока, - вставил де Лонгпре, - вам придется жить с этим.
Хит, почувствовав, что у нее за спиной кто-то стоит, отвела невидящий взгляд от цифр, плавающих на экранной заставке. Это был Каньеро.
- Проверил доктора, который выписал тот странный рецепт отцу Графу. Здесь явное мошенничество. Адрес - фиктивный. Там никто о таком не слышал.
Никки стряхнула с себя тяжелое впечатление от встречи с людьми из отдела внутренних расследований.
- А вообще, врач с такой фамилией имеет лицензию на практику в Нью-Йорке?
- Имел, - ответил детектив. - Сейчас ему было бы трудновато принимать больных. Потому что он умер в доме престарелых во Флориде десять лет назад.
Зазвонил ее телефон. Это была Гинсбург - торговец наркотиками ждал Хит в комнате для допросов.
- Никогда в жизни не видел этого человека, - заявил Алехандро Мартинес и подвинул фото Серхио Торреса обратно к Хит.
Она обратила внимание на его руки: нежные, с безукоризненным маникюром.
- Вы уверены? - переспросила она. - Согласно досье, он был связан с торговцами наркотиками в Вашингтон-Хайтс и Бронксе. Примерно в то время, когда вы вышли из Синг-Синга.
- Уверяю вас, детектив, после тюрьмы я не имел дела с наркотиками и преступниками. Это означало бы нарушить условия досрочного освобождения. - Он хихикнул. - В Синг-Синге есть немало хорошего, но я не собираюсь возвращаться туда.
Никки смотрела на этого щегольски одетого мужчину, говорившего так правильно, так изысканно, даже по-европейски, - и думала: интересно, сколько крови на этих руках с безупречным маникюром? В свои шестьдесят два года, с благородной сединой на висках, в костюме от Дриса ван Нотена, с носовым платком в нагрудном кармане, он походил на бизнесмена из старой мыльной оперы. Глядя на него, невозможно было заподозрить, что он разрушил жизнь сотням людей, что по его приказу десятки тел были брошены в пустые нефтяные бочки и ямы с известью.
- По-видимому, с тех пор судьба была к вам благосклонна, - заметила Хит. - Дорогая одежда, ювелирные украшения… Мне нравится ваш браслет.
Мартинес отодвинул правый манжет, на котором поблескивала запонка с монограммой, и протянул руку Никки, чтобы она смогла полюбоваться чеканным серебряным браслетом, усыпанным драгоценными камнями.
- Симпатичный, - одобрила она. - Что это, изумруды?
- Да. Нравится? Купил в Колумбии. Ездил туда по делу, увидел его и не смог устоять.
- Недавно купили? - Хит интересовали не украшения наркодилера, а его передвижения.
- Нет; вы наверняка знаете, что условием досрочного освобождения является запрет на выезд за границу.
- Однако вы, разумеется, можете позволить себе визиты в ювелирный магазин. Вижу, мистер Мартинес, что с финансами у вас все в порядке.
- Сидя в Синг-Синге, я много думал о деньгах и о том, как их следует тратить. Тюрьма научила меня бережливости. И сейчас я пытаюсь экономить и использовать то, что у меня еще осталось, на благородные цели.
- Включая деньги, полученные от продажи наркотиков? Я имею в виду те несколько сотен тысяч, которые вы заработали в две тысячи третьем году в Атлантик-Сити.
- К сожалению, я не понимаю, о чем идет речь, - с совершенно невозмутимым видом ответил Мартинес.
Никки пододвинула к себе стоявший рядом стул и переставила на стол открытые жестянки с деньгами.
- Может, это освежит вашу память?
Впервые с того момента, как Хит вошла в комнату, она заметила, что его броня дала трещину. Небольшую - глазки его заметались из стороны в сторону.
- Нет? Позвольте вам помочь. Мы отследили эти деньги, и оказалось, что они были получены вами в обмен на партию наркотиков в вашем номере отеля над неким казино. Покупателем был агент Управления по борьбе с наркотиками. Он вошел в номер с микрофоном и деньгами; предполагалось, что он выйдет оттуда с сумкой кокаина. Но вместо этого три недели спустя его тело обнаружили на свалке в Пенсильвании.
Старомодный шарм куда-то испарился; взгляд Мартинеса стал жестким. Но он молчал.
- Тогда я покажу еще кое-что. - И Никки протянула ему фото отца Графа.
- Этого человека я тоже не знаю. - Мартинес лгал. Внешне он держался спокойно, но Хит видела классические признаки напряжения: он моргал, облизывал пересохшие губы.
- Посмотрите еще раз; мне кажется, что вы его все-таки знаете.
Он едва взглянул на фотографию и отодвинул ее.
- Боюсь, что нет.
- Есть какие-нибудь мысли насчет того, как эти деньги могли попасть к нему?
- Я только что сказал вам. Я никогда не видел этого человека.
Никки рассказала бывшему торговцу наркотиками об убийстве священника и спросила, где он был в тот вечер. Мартинес подумал, глядя в потолок и облизывая ламинированные зубы языком, покрытым белым налетом.
- Насколько помню, я обедал в ресторане. Да, в "Ла Гренуй"; а потом вернулся к себе в квартиру и провел вечер там. Купил "Квант милосердия" на диске Blu-ray. Вы могли бы сняться в роли девушки Бонда, детектив.
Хит проигнорировала это замечание, но записала данные о его алиби. Затем она собрала жестянки с деньгами и хотела было уйти, но неожиданно снова поставила их на стол и открыла блокнот.
- А где вы были вчера между одиннадцатью утра и двумя часами дня?
- Собираетесь повесить на меня все убийства, совершенные в Нью-Йорке?
- Нет, мистер Мартинес. С вас будет довольно и двух.
Сдав деньги в отдел хранения вещественных доказательств, Никки вернулась на рабочее место, чтобы проверить сообщения; потом ей предстояло отправиться на устный экзамен. Она вошла и замерла, не веря своим глазам: люди из отдела внутренних расследований вынесли все из кабинета капитана Монтроза, комната была совершенно пуста.
Услышав свое имя, Хит отложила журнал, который безуспешно пыталась читать, поднялась и направилась в помещение, где проходил экзамен.
Все было так, как и представляла себе Никки, готовясь к собеседованию. Из рассказов других полицейских она знала, чего следует ожидать, и теперь увидела эту картину своими глазами. Перед ней была комната без окон, освещенная флуоресцентными лампами, за длинным столом сидели пятеро экзаменаторов: администраторы и капитаны, работающие в участках, - а перед столом стоял один стул. Для нее. Когда Никки поздоровалась и села, ей вспомнилась сцена экзамена по балетному искусству из фильма "Танец-вспышка". Если бы только можно было пройти через это, исполнив всего несколько па!
- Добрый день, детектив, - начал чиновник из отдела личного состава, который вел экзамен. Сердце у Никки сжалось от волнения. - Каждый из членов комиссии задаст вам вопрос относительно обязанностей лейтенанта полиции Нью-Йорка. Вы можете отвечать в свободной форме. Мы оценим ответы, затем сравним наши оценки и определим, насколько вы достойны этого звания. Процедура понятна?
- Да, сэр, вполне.
И экзамен начался.
- Что вы считаете своими слабостями? - спросила женщина из отдела связей с общественностью. Один из самых сложных вопросов. Ответишь, что слабостей у тебя нет, - минус несколько баллов за самонадеянность. Назовешь недостаток, мешающий тебе эффективно выполнять свою работу, - можешь сразу вставать и идти.
- Моя слабость, - начала Никки, - состоит в том, что я слишком много сил и времени отдаю работе и жертвую ради нее личной жизнью. Причина в том, что я смотрю на свою работу как на дело всей жизни, как на призвание. Быть сотрудником Департамента - это и есть моя жизнь. Бороться за то, чтобы преступники получили заслуженное наказание, работать вместе с другими офицерами и детективами… - Процесс погружения в себя, высказывания своих сокровенных мыслей отвлек Никки от страха перед экзаменом. Довольные взгляды экзаменаторов сказали ей, что она взяла верный тон, и это ее подбодрило.
Она расслабилась и в то же время сосредоточилась, и следующие полчаса прошли для нее уже не как решающий экзамен, а скорее как дружеская беседа. Никки уверенно отвечала на все вопросы: о методах оценки работы подчиненных, об отношении к культурным и личностным различиям сотрудников, о способах борьбы с сексуальными домогательствами, об умении распределять ресурсы, например, был задан вопрос о случаях, когда стоит организовывать автомобильную погоню.
В конце беседы один из экзаменаторов, начальник полицейского участка на Стейтен-Айленде, которого, судя по его выражению лица, не слишком впечатлили ответы Никки, заявил:
- Я слышал, что вчера вы убили человека.
- Я считаю, что убила двоих подозреваемых, сэр. Подтверждение есть только насчет одного из них.
- И как вы к этому относитесь?
Никки помолчала, прежде чем ответить: она понимала, что это очередная ловушка.
- Я сожалею об этом. Я ценю жизнь, и это было… и всегда останется для меня… крайним средством. Но если меня пытаются убить, я обязана защищаться.
- На ваш взгляд, это был честный бой?
- При всем моем уважении, капитан, - если кто-то хочет честного боя, со мной ему лучше не связываться.
Члены комиссии обменялись кивками и удовлетворенными взглядами, затем сдали председателю листки с баллами. Просмотрев результаты, тот сказал:
- Разумеется, мы проведем подсчет, но я с уверенностью могу заявить, что вы отвечали превосходно, детектив Хит. Учитывая необычно высокое количество баллов, полученное вами на письменном экзамене, могу сказать, что скоро вы получите звание лейтенанта.
- Благодарю вас.
Администратор добавил:
- Возможно, говорить об этом преждевременно, однако вы не задумывались о том, чтобы принять командование своим участком?
- Вообще-то, нет.
- А я бы на вашем месте об этом подумал, - ухмыльнулся он.
На следующее утро, ровно в девять часов, детектив Хит подошла к стойке администратора Центра имени кардинала Теренса Кука, расположенного в Саттон-Плейс. У Никки мелькнула мысль о том, что резиденция архиепископа - не совсем подходящее место, чтобы испытывать легкое похмелье и приятную слабость во всем теле после бурной ночи, проведенной с мужчиной. Но Рук настоял на том, чтобы отметить ее сдачу устного экзамена как следует, и они закатили грандиозную вечеринку. В груди у Хит разлилось приятное тепло при мысли о том, как ей повезло: в ее жизни есть такой мужчина, как он, всегда ищущий пути к свету, даже в кромешной тьме. Ее лицо расплылось в глупой улыбке, когда она вспомнила свой пронзительный крик "катрен!" в самый пикантный момент в постели и смех Рука.
Ассистент в коричневом костюме-тройке, представившийся Роландом Джексоном, ждал ее у выхода из лифта на девятнадцатом этаже, где располагалась канцелярия архиепископа.
- Монсеньор ждет вас. - В одной руке он держал стопку толстых желтых папок с бумагами, второй сделал жест в сторону ближайшей двери. - Пришла детектив Хит, - объявил он, когда они вошли.
В этот момент монсеньор как раз надевал свой черный пиджак. Поправляя на ходу рукав, он подошел к Никки, чтобы поздороваться, и взял ее руку в свои.
- Здравствуйте, я Пит Линч.
- Спасибо, что смогли уделить мне время, монсеньор, - улыбнулась Никки ему в ответ.
Несмотря на жажду, она отказалась от чая и кофе, и все трое уселись в скромные кресла сбоку от рабочего стола архиепископа.
- Насколько понимаю, вы пришли, чтобы расспросить меня о Джерри Графе, - начал монсеньор Линч. Выражение его лица стало суровым. - Это огромная потеря для нас. Смерть - всегда тяжело, но смерть в нашем братстве - горестное событие, и все мы скорбим о нем. Вы должны это понять. Слышал, что вы тоже потеряли одного из своих сотрудников. Мы молимся за упокой его души.
Никки поблагодарила священника и вернулась к разговору об отце Графе.
- Поскольку повседневными делами епархии занимаетесь вы, мне бы хотелось услышать ваше мнение о нем как о приходском священнике. Было ли вам известно о каких-либо проблемах в приходе?
- А именно?
- Например, о проблемах с финансами прихода? Конфликтах с прихожанами или другими людьми? Неподобающем поведении…
- Можете произнести это вслух, детектив. Вы имеете в виду сексуальные домогательства?
- Да. - Никки взглянула архиепископу прямо в глаза.
- Насколько я знаю, ничего такого не было. - Он отвел глаза и, сняв очки в металлической оправе, потер переносицу большим и указательным пальцами. - У Роланда бухгалтерские книги прихода. Есть там какие-нибудь несоответствия?
- Нет, ничего такого. - И мистер Джексон похлопал по папкам, лежавшим у него на коленях. - Баланс везде сходится, прихожане любили отца Графа, и он не был замешан ни в каких скандалах.
- А как насчет случая со священником, которого вы перевели оттуда, - того, который якобы приставал к мальчикам?
На лбу у монсеньора выступили капельки пота, и мужчины обменялись быстрыми взглядами.
- Отец Ши, - подсказал Роланд Джексон, хотя в этом не было никакой необходимости.
- Подобные случаи - бич нашей церкви. Как вы заметили, мы немедленно перевели священника в другое место, и сейчас он участвует в программе психологической помощи, не связанной с приходами и уж тем более с детьми. - И монсеньор Линч добавил: - Скорее всего, он будет привлечен к уголовной ответственности - как это и должно быть.