Хит решила, что мужчина не был физически активным человеком. Толстый слой дряблого сала на животе и боках свидетельствовал о сидячем образе жизни или по меньшей мере о профессии, не требовавшей движения или напряжения сил, поэтому спорт, строительство и другой физический труд можно было исключить сразу. Как и у большинства людей, кожа на плечах была светлее, чем на предплечьях, но контраст был едва заметен - явно не фермерский загар. Никки заключила, что убитый не только мало времени проводил на воздухе, но и носил одежду с длинным рукавом и скорее всего не работал в саду и не играл в гольф. Даже сейчас, когда лето давно осталось позади, загар должен был еще сохраниться. Детектив подошла ближе, чтобы осмотреть кисти рук, стараясь на них не дышать. Кожа выглядела мягкой и чистой, что подтверждало гипотезу о том, что большую часть времени убитый проводил в помещении. Ногти были аккуратно подстрижены, но без маникюра; обычно Никки видела такие ногти у богатых мужчин средних лет или у молодых городских парней, следящих за собой. Волосы на макушке поредели, и среди тусклых прядей виднелись серебристые нити, - Лорен была явно права насчет возраста жертвы. Кустистые брови казались очень густыми - такие бывают у старых холостяков или вдовцов; эспаньолка цвета соли с перцем придавала мужчине вид ученого или писателя. Никки снова взглянула на кончики пальцев убитого и отметила странный голубоватый оттенок кожи - он не походил на следы от краски или чернил и, казалось, проступал изнутри.
Все тело - живот, спина, бока, торс, ноги и руки - было (покрыто синяками, рубцами от ударов, ссадинами. Детектив не стала сразу связывать отметины с садомазохистскими забавами. Это было слишком очевидно, учитывая место обнаружения трупа, но ничего нельзя было сказать наверняка. Хит не заметила явных порезов, следов от колющих предметов, пулевых отверстий или ран.
В остальном в комнате царил безупречный порядок, - во всяком случае, настолько, насколько это возможно для пыточного застенка. Криминалисты уже все осмотрели и сняли отпечатки пальцев. Но здесь не было мусора, окурков и прочих ключей к разгадке вроде оброненного спичечного коробка из отеля с номером комнаты убийцы, как это любят показывать в старых детективных фильмах на "Тернер классик мувиз".
И вновь, стараясь не делать поспешных выводов, Никки допустила вероятность того, что здесь не было убийцы в общепринятом смысле слова. Убийство? Возможно. Умышленное убийство? Тоже лишь одно из предположений. Существовала вероятность несчастного случая во время "пыток", проводимых по взаимному согласию и зашедших слишком далеко, в результате чего "господин" из этой парочки в панике скрылся.
Хит рисовала план комнаты (иногда она рисовала его в дополнение к схеме, предоставляемой криминалистами) в тот момент, когда появился детектив Каньеро, закончивший допрос команды уборщиков. Он с серьезным видом приветствовал Никки, но, заметив судмедэксперта, смягчился.
- Доброе утро, детектив, - произнесла Лорен нарочито официальным тоном.
- Доброе, доктор, - отозвался он так же чопорно.
Никки заметила, как Лорен быстро вытащила что-то из бокового кармана костюма и сунула ему в руку. Каньеро, даже не взглянув на таинственный предмет, буркнул: "Хорошо, спасибо", шагнул в комнату и, отвернувшись от Никки, надел на руку часы. Никки сразу же догадалась, где находился; детектив, когда его разбудил звонок с сообщением об убийстве.
При виде этих двоих, так старательно изображавших сугубо деловые отношения, Никки почувствовала, как у нее защемило сердце. Она занесла ручку над листом бумаги с планом и застыла, вспоминая, как совсем недавно они с Руком так же пытались скрыть свой роман - разумеется, тоже безуспешно. Это было прошлым летом, во время невыносимой жары, когда Рук на время присоединился к группе Хит, чтобы собрать материал об убойном отделе и, как потом оказалось, о самой Никки. Через несколько недель "First Press" напечатала его статьи. Увидев свою фотографию на обложке престижного журнала, популярного во всей Америке, Хит, не любившая внимания к себе, испытала смешанные чувства. Раздражение и неприятные последствия ее "пятнадцати минут славы" вызвали напряженность в общении с Джеймсоном Руком. Но сейчас их связывали отношения. Нет, подумала она - а в последнее время ей приходилось думать немало, - скорее, даже не отношения, а… что?
После того как их жаркий роман набрал силу, произошли другие события, способствовавшие сближению. Они стали лучше узнавать друг друга, и Никки уже начинало казаться, что это Именно То, Что Надо, и что они идут к некой благополучной развязке. Но в действительности они двигались к обрыву и теперь повисли над пропастью.
Месяц назад Рук уехал. Он отправился собирать материал о международной торговле оружием для разоблачительной статьи в "First Press". Все это время от него не было никаких вестей; он мотался по горным деревушкам Восточной Европы, африканским портовым городам, мексиканским аэродромам и еще бог знает где. Уже месяц Никки предавалась размышлениям о том, кто же они друг другу, черт побери.
Связи с Руком по-прежнему не было, и это еще больше ухудшало дело. Он, конечно, сказал Никки, что будет вынужден уйти в глубокое подполье, но за четыре недели, проведенные в полном одиночестве, даже без телефонных разговоров, она впала в тоску. Никки уже начинала сомневаться в том, что он жив, представляя себе его в темнице у каких-нибудь бандитов. Неужели в течение этого времени он действительно не мог связаться с ней, а может, просто не пытался? Сначала Никки старалась отгонять подобные мысли, но после дней и ночей борьбы с самой собой она решила, что шарм Джеймсона Рука, бродяги и космополита, теперь для нее значительно потускнел. Разумеется, она уважала его достижения, две Пулицеровские премии за журналистские расследования, и разумом понимала, что такова специфика его работы. Однако легкость, с которой он "убрался из Доджа", испарился из ее жизни, заставила Никки задуматься не просто о том, каковы их перспективы, но и о том, вместе они или уже нет.
Никки взглянула на часы и подумала: интересно, сколько времени сейчас там, где находится Джеймсон Рук? Затем посмотрела на число. Он должен был вернуться через пять дней. И Никки в очередной раз задалась вопросом: а что будет с их отношениями к тому времени?
Оценив ситуацию, Хит решила, что лучше самой дождаться менеджера секс-клуба, которая должна была открыть каморку с видеозаписями. Таким образом, Никки могла освободить своих детективов, чтобы те, прихватив нескольких патрульных, отправились осматривать окрестности. Поскольку таксокопы вызвались опрашивать засидевшихся посетителей баров, людей, работающих в ночную смену, и курьеров, Хит велела Тарреллу и Каньеро (которых в участке шутливо и с нежностью называли Тараканами) сосредоточиться на поисках документов или бумажника.
- Осмотрите урны, мусорные баки, решетки люков, закутки под крыльцом - все укромные уголки, где можно быстро что-то спрятать. В этом районе мало зданий с консьержами, но, если увидите такое, расспросите привратника. И еще зайдите в "Феникс хаус" дальше по улице. Может, кто-нибудь из наших друзей-алкоголиков еще не спал и видел или слышал что-то.
Мобильные телефоны Тараканов звякнули с интервалом в несколько секунд. Хит указала на свой мобильник и пояснила:
- Это снимок лица жертвы, который я только что вам отправила. Показывайте его всем подряд, может, сработает.
- Отлично, - отозвался Каньеро. - Люди просто обожают, когда перед завтраком им суют под нос фото задушенного дядьки.
Когда детективы направились к лестнице, Никки крикнула им вслед:
- И поищите поблизости камеры наружного наблюдения: на банках, ювелирных магазинах, - в общем, вы знаете. Когда они откроются, мы сможем заглянуть туда и вместе просмотреть записи.
После разговора с менеджером "Опасных связей" у детектива Хит окончательно испортилось настроение. Никки сомневалась в том, что звонок Таррелла разбудил женщину. Было ясно, что Роксан Пельтц еще не ложилась. Об этом говорило обилие яркого макияжа и обтягивающий фигуру комбинезон из искусственной кожи, скрипевший всякий раз, когда менеджер шевелилась в своем офисном кресле. В бабушкины очки были вставлены синие линзы, такого же цвета были и кончики коротких, сожженных перекисью волос, от которых исходил явственный запах конопли. Когда Никки сообщила ей истинную причину появления полиции - труп камере пыток, - менеджер побледнела и даже пошатнулась, показала ей фото жертвы на своем мобильном, из-за чего женщину едва не стошнило. Несчастная нащупала кресло, села и выпила несколько глотков воды из стакана, который подала ей Никки, но, придя в себя, заявила, что никогда не видела убитого.
Когда Никки спросила, нельзя ли ей взглянуть на записи с камер видеонаблюдения, Роксан Пельтц, заупрямившись, вдруг вспомнила о своих конституционных правах. Тоном человека, неоднократно преследуемого за содержание подпольных притонов, она начала сыпать фразами вроде "законные основания", "несанкционированный обыск", "конфиденциальность клиентов" и "свобода самовыражения". Номер адвоката был у нее на кнопке быстрого набора, и несмотря на то, что еще не было шести утра, она позвонила и разбудила его. Глядя в ее ярко накрашенные глаза, Ники слушала, как она, словно попугай, повторяет слова адвоката насчет того, что без судебного распоряжения нельзя открывать подсобку и просматривать видео.
- Я просто прошу вас о содействии, - сказала Никки.
Роксан держала трубку у уха, беспрестанно кивая; при каждом кивке неприятно скрипела искусственная кожа ее наряда. Затем менеджер положила телефон на стол.
- Он говорит, что вы можете засунуть свои просьбы себе в задницу.
Никки Хит только едва заметно улыбнулась.
- Судя по некоторым приспособлениям, которые я здесь заметила, "Опасные связи" - единственное место, где я могла бы этим заняться.
Детектив прекрасно знала, что в итоге получит ордер на обыск. Она сделала звонок, чтобы привести в действие судебную машину, и едва закончила разговор, как телефон в ее руке завибрировал. Это был Таррелл.
- Давай к нам, по-моему, мы кое-что нашли.
Хит поднялась по лестнице и вышла на улицу в надежде увидеть солнце, но было еще темно. Внизу, в подвале, она теряла ощущение времени и пространства; она решила, по-видимому, так и было задумано.
Детективы Таррелл, Каньеро, ван Метер и Феллер, образовав полукруг, стояли под зеленым холщовым тентом бакалейного магазина, расположенного на углу, через дорогу от клуба. Когда Никки переходила 74-ю, чтобы к ним присоединиться, ее чуть не сбил курьер на велосипеде с широкими шинами. Когда он проехал мимо, Никки заметила облачко пара, вырвавшееся у него изо рта; в проволочной корзине тряслась коробка с чьим-то завтраком. Хит подумала, что у нее все-таки не самая тяжелая работа в этом городе.
- Что тут у вас? - спросила она, подойдя к детективам.
- Да вот нашли кое-какую одежду и ботинок; их запихнули в щель между двумя зданиями, вот здесь, - объяснил Каньеро, направив луч фонарика в зазор, разделявший стены бакалейной лавки и находившегося рядом маникюрного салона.
Таррелл продемонстрировал Хит черные брюки и черный лофер, затем сунул их в коричневый бумажный пакет для улик.
- Это классический тайник, - продолжил Каньеро. - Я усвоил это работая в отделе по борьбе с наркотиками.
- Посвети-ка мне еще, Пес Макграфф, кажется, здесь есть кое-что. - Таррелл забрал у напарника фонарик и присел на корточки у щели. Через несколько секунд он извлек вторую туфлю и торжественно произнес: - Знаете, что я вижу?
- Хватит издеваться, скажи, что там? - воскликнул Каньеро.
- Погоди, не спеши. Если бы ты ел чуть меньше, мог бы и сам туда забраться. - Таррелл протиснул плечо в узкий зазор между стенами. - Вот. Еще один ошейник.
Никки ожидала увидеть нечто вроде кожаного ошейника "раба": с острыми шипами и кольцами в виде буквы D. Когда же Таррелл наконец выпрямился и высоко поднял находку, оказалось, что он имел в виду совсем другое: это был воротничок священника.
В 2005 году Нью-Йорк истратил одиннадцать миллионов долларов на модернизацию компьютерной сети Департамента полиции. В результате была создана Центральная база данных - компьютерный узел, который, среди прочего, со сверхъестественной быстротой предоставлял сводки о совершенных преступлениях и другие необходимые сведения. Вот почему детективу Хит, работавшей в мегаполисе с населением в восемь с половиной миллионов человек, потребовалось меньше трех минут на то, чтобы идентифицировать убитого из камеры пыток. Компьютер перебрал несметное количество файлов и отыскал заявление об исчезновении человека, поданное вчера вечером экономкой из дома приходского священника: пропал некий отец Джеральд Фрэнсис Граф.
Никки велела Тараканам продолжать осмотр окрестностей, а сама поехала на север, чтобы побеседовать с женщиной. Хотя смена детективов Феллера и ван Метера уже закончилась, Голландец предложил свою помощь: вместе с Тараканами обойти соседние дома. У окна машины Никки возник Феллер. Он сказал, что с радостью съездит с Хит, если, конечно, она не возражает против его компании. Никки засомневалась, решив, что Феллер ищет возможность пригласить ее выпить или пообедать. Но когда бывалый детектив предлагает ей помощь в собственное свободное время, отказаться невозможно. Если он попытается навязать ей свидание, она как-нибудь разберется с этим.
Церковь Невинно Убиенных Младенцев находилась на северной границе участка, на 85-й, посередине квартала между Вест-Энд-авеню и Риверсайд-драйв. Было еще очень рано, далеко до часа пик, и путь туда должен был занять не более пяти минут. Но как только Хит выехала на Бродвей, они встали на светофоре напротив театра "Бикон".
- Рад наконец-то хоть ненадолго остаться с тобой наедине, - произнес Феллер.
- Отлично, - пробормотала Никки и поспешила сменить тему. - Большое тебе спасибо за помощь, Рэнди. Лишняя пара глаз и ушей всегда кстати.
- Теперь у меня появился шанс спросить тебя кое о чем так, чтобы об этом не узнали все на свете.
Она подняла взгляд на светофор и решила, что пора с этим покончить.
- Ну, давай.
- Ты не знаешь случайно своих результатов экзамена на звание лейтенанта? - спросил он.
Никки, ожидавшая совсем не этого, резко обернулась к Феллеру.
- Зеленый, - произнес он, и она тронулась вперед.
- Понятия не имею, но, по-моему, я сдала неплохо. Трудно сказать наверняка, - ответила она. - Я все еще жду звонка из центра.
Недавно в Департаменте полиции было объявлено об экзамене на повышение в звании, и Хит решила сдать его. Она делала это не столько из-за сильного желания получить шеврон, сколько из-за того, что следующий шанс мог представиться ей очень нескоро. Экономический кризис ударил по Нью-Йорку не меньше, чем по другим городам, бюджет был значительно урезан; год назад в целях экономии были отложены очередные экзамены и тем самым приостановлены повышения в звании.
Детектив Феллер откашлялся.
- А что, если я скажу: я слышал, у тебя блестящие результаты?
Хит покосилась на него, затем сосредоточилась на хлебном фургоне, без предупреждения остановившемся прямо перед ней, чтобы перестроиться во второй ряд. Она притормозила и стала ждать, пока не очистится полоса, а Феллер продолжил:
- Так оно и есть, я точно знаю.
- Откуда?
- Из одного надежного источника. - Он потянулся к приборной доске. - Не возражаешь, если я немного уменьшу температуру? Скоро мы здесь совсем задохнемся.
- Пожалуйста.
- Я стараюсь заводить побольше полезных знакомств. - Он щелкнул ручкой, подумал и снизил температуру еще немного, затем снова откинулся на спинку кресла. - Не собираюсь вечно мотаться по городу в этом такси, понимаешь?
- Разумеется. - Никки наконец обогнула хлебный фургон. - Я, э… большое спасибо за информацию.
- Значит, когда сдашь устный экзамен и прочее, что они там заставляют делать, - не окажешь мне любезность? Не забудешь о своих друзьях по пути наверх?
"Ух ты, так вот оно что", - подумала Никки. Она ощутила некоторое смущение. Все это время она думала, что Феллер хочет назначить ей свидание, а он, оказывается, стремился завести полезное знакомство. Она снова вспомнила его выходку с нагрудником из бумажного полотенца и подумала: интересно, он развлекается от души, или же это просто ловкая тактика, игра в рубаху-парня. Чем больше он говорил, тем сильнее она склонялась ко второму предположению.
- Скоро ты получишь свой шеврон, и наконец-то в вашем участке произойдет сдвиг в лучшую сторону. Ты понимаешь, о чем я.
- Не уверена, - возразила.
На 79-й они снова остановились перед светофором, и, к несчастью, красный свет горел очень долго.
- "Не уверена". Не смеши меня, - фыркнул он. - Я о капитане Монтрозе.