Да, Петров дважды упомянул о пуховых кроликах, но оба раза по делу. Когда говорил вообще о следовой работе и когда помянул о впечатлении, произведенном образцовой работой милицейской собаки на население. Конечно, для хозяйки дачи с каминами пуховые кролики пустяк, но для одинокой старухи с малой пенсией они единственное средство подработать. И наконец…
- А у них в районе за последнее время нет опасных преступлений, и они вправе гордиться этим, - заметил Никита. - Кроме того, когда собака хорошо берет след, она одинаково точно приведет вас и к мешку с кроликами, и к убийце или к трупу, без коего некоторые читатели не мыслят себе очерка о милиции. Что ж делать, нет у них в городе трупов.
Впервые за время знакомства Никита говорил так. Регина поняла, что он всерьез рассержен.
- Ну-ну, товарищи, не сердитесь, - миролюбиво сказала она, обращаясь ко всем троим, в том числе и к Вовке. Парень был немало польщен и тотчас ответил ей улыбкой. - Нам, журналистам, отлично известны несколько примитивные взгляды читателей, но что ж поделаешь, иногда приходится потрафлять.
Она с удовольствием произнесла последнее слово, а Никите оно показалось куда как некстати в ее литературной, вполне современной речи.
Андрюше Петрову немного было нужно. С радушной готовностью он принялся рассказывать о конвойной службе Дика, о том, что молодые сотрудники, выходя в патруль, наперебой просят в напарники Амура. Заговорил он было и о том, что собаки многим "трудным" помогли, но тут на Вовку напал такой кашель, что даже Андрей, готовый ради поднятия собачьего авторитета на все, даже он догадался.
Да и Регина, едва заслышав словечко "трудные", посмотрела на часы.
Никита подивился про себя: скольким даже и разумным людям то ли кажется незначительным дело воспитания подростков, то ли они склонны считать, что дело это чье-то, но уж никак не их обязанность, хотя зачастую речь идет об их собственных детях.
- Я очень вам благодарна, - сказала Регина Андрею и Вовке. - Вы не удивляйтесь, что я не записывала, но память у меня профессиональная, а кроме того, - она оглянулась на Никиту, - лейтенант Лобачев на обратном пути не откажется повести машину, а я кое-что замечу себе, ладно?
Она честно старалась, чтоб все были довольны, но Никита видел ее не первый раз, помнил ее дом и заявление о компасе и ее близких. А потому замечал и это ее старание.
Она поняла, что он заметил.
- Ну, хорошо, товарищ Андрей, - несколько протяжнее, чем обычно, проговорила она, все-таки вынимая блокнот из замшевой куртки с многими "молниями". - Давайте запишу родословные данные по вашим питомцам и, пожалуй, все.
- А у них нет родословных, - просто сказал Андрюша Петров. - Родителей их мы знаем, но у этих щенков родословных нет.
- То есть как нет? - Блокнот опустился. На этот раз Регина была непритворно поражена. - То есть как это нет родословных? А как же вы их выставляете?
- Мы их не выставляем, - сказал Андрей. Погасли глаза его и голос.
- Почему же вы не взяли в ДОСААФе приличных щенков с родословными?
- Потому что щенков выращивали наши любители, а многим дорого тридцать пять рублей за щенка платить. Да и за такие деньги достать непросто. Заводчики не любят в область продавать.
- Но как же писать о каких-то беспородных собаках?
Она возмущалась с полным сознанием своей правоты. Никита смотрел на умолкших Андрея и Вовку, на их непризнанных питомцев, у которых начатков конкретного мышления вполне хватало, чтоб понять - их отцам-командирам приходится туго, чужая на них нападает. В широкой груди Дика зарождалось глухое ворчание, которое пока слышал только Никита. Никита подумал, что Дик вот-вот закипит, да и облает-обложит, как следует быть, приезжую, а та как бы не обозлилась. Ну как ославит на всю Россию, что их собаки дурные?
За волнением, за перепалкой никто не заметил, что неподалеку за ними стоит и слушает Фузенков. Подошел он пешком - надо думать, сказали, что "Волга" проехала в питомник. Ветерок дул на него, собаки не учуяли, да они его и хорошо знали.
- А вы, товарищ корреспондент, на выставках с показом работы служебных собак бывали? - разом вступая с середины разговора, спросил Фузенков.
Неожиданное появление, полковничьи погоны, ряды орденских планок на кителе, а главное, хозяйски-спокойная манера держаться и говорить произвели впечатление на гостью. Никита это усек и возликовал в душе.
- Так вот, если бывали, то могли заметить. Ваши аристократы с родословными на рингах покрасуются, медали схватят да домой, по диванам отдыхать. А к площадкам привезут машину метисов, беспородных, как вы выразились, они и показывают народу, как должна работать служебная собака.
Едва подал голос Фузенков, все четверо повернулись к нему, оказавшись как в одном строю, весьма, впрочем, разнокалиберном. Собаки на знакомый голос замели хвостами по половицам. Дик приветственно слегка подвыл.
- Я ничего не хотела сказать плохого о ваших собаках… - спрятав минутную растерянность, широко улыбаясь, начала было Регина.
- А так случается иногда, не хочешь, да скажешь, - спокойно перебил Регину Фузенков. - Словом, если дополнительная консультация понадобится, милости просим, всегда пожалуйста. А то и так можно, чтоб вам себя не утруждать. Коли надо, и в Москве в управлении проконсультируют. Там питомник большой у нас организуется, там и наш опыт, между прочим, по другим районам области распространяют.
Фузенков сам проводил ее до "Волги", сам за всех поблагодарил. На Никиту взглянул мельком, в его адрес лишь коснулся фуражки двумя пальцами. В коротком взгляде его Никита - увы и ах! - увидел насмешливые огоньки и понял: если не будет этой злосчастной корреспонденции, на всю область обсмеет его полковник, да, пожалуй, есть за что.
"Волга" ушла. Фузенков запер калиточку, вернулся к своим ребятам, которые стояли около вольеров, как оплеванные.
- Чего понурились? - добро и строго спросил Фузенков, равняя в эту минуту старшего сержанта и мальчика. - Все у вас управно и не за что вам краснеть! Собаки наши - достойные рабочие собаки. Я за Найду и Дика двух медалистов не возьму. Продолжайте службу, и впредь без меня никого постороннего в питомник… Сегодня я сам виноват. Понадеялся.
Вспомнив, как поглядывала эта корреспондентка на Лобачева, как усаживала его рядом с собой на переднем сиденье, Фузенков сердито подумал: "Дурак молодой! Нужны ей собаки… Уж коли на то пошло, вез бы прямо в лес, благо погода теплая, подсохло". Вслух сказал:
- Понимает она в собаках… На кой леший он ее привез?
Тут высказался Вовка:
- Не он ее привез, она его привезла. За рулем-то она. А собаки наши точно нужны ей, как мне стригущий лишай.
Фузенков прищурился на Вовкину поправку. Заметил непонятно:
- Если она за рулем, тогда дело хуже.
Бежевая "Волга" тем временем летела из города как ошпаренная. Никита на этот раз не возражал против предельной скорости. В питомник они приехали поутру, сейчас на черном циферблате значилось одиннадцать ноль-ноль, но Никите казалось, что позади остался целый рабочий день. Как манны небесной ждал он минуты, когда выйдет наконец из этой "Волги" и вернется к нормальным делам, которых всегда невпроворот.
За городом начались леса, вплотную подступавшие к шоссе. Весна выдалась богатая дождями, и молодая листва прямо-таки сверкала на солнце.
- Давайте-ка передохнем, - не спрашивая согласия, сказала Регина и свела машину на самый край обочины, к кювету.
Что он мог сделать? Не мог же он сказать ей, что торопится и пусть она, в крайнем случае, высадит его у любой будки ГАИ.
Мотор затих, стал слышен лес и птичье пенье.
- Сделаю я заметку о ваших псах, - с ленивой досадой сказала она, положив на опущенное стекло левого окна локоть и легонько постукивая по баранке пальцами правой руки с длинными перламутровыми ногтями. В моторе с такими ногтями не покопаешься. Ну, надо думать, у папаши механик для этого есть.
- Сделаю я заметку, - повторила она. - Не для того же я потратила полдня, чтоб просто с вами покататься.
- Ну что вы! - искренне воспротивился такому предположению Никита. - Кто же бы мог такое подумать?
- Ну и зря! - резко оборвала она.
Тоскливая тревога уже не в первый раз овладела Никитой. Не умел он поддерживать этот странный, по видимости шутливый, а чем-то колючий разговор.
Он смолчал. Она взглянула на него. Какие-то чертики заплясали в темных глазах. Она сидела сейчас очень близко от него. В комнате, даже за столом редко окажешься в такой близости. Свет в кабине был рассеянный, она выглядела моложе, чем под открытым небом на беспощадном солнце. Какое-то напряжение исходило от нее.
- Можете вы хоть на пять минут отвлечься от ваших собак? - сказала она почти просительно. Нагнулась, достала откуда-то из-под коврика журнал большого формата, в броской, яркой глянцевитой обложке. Никита прочел - "Плейбой".
О журнале этом - развлекательном, для мужчин - он читал когда-то в "Литературке", увидеть, естественно, нигде не мог, ему стало любопытно, он отвлекся от собак да заодно и от своей соседки.
Никита не так давно овладел радостью свободного, без словаря чтения на английском и по привычке погрузился было в первый попавшийся текст на обороте обложки.
Она рассмеялась.
- Ну, мой милый, если вы будете упражняться в чтении, наш перекур несколько затянется. Смотрите иллюстрации. Их полиграфия стоит того.
Она сама перевернула несколько страниц.
Примерно в середине номера, на развороте, в великолепных красках была изображена голая женщина. Она была так прекрасна, что не могла, подумалось Никите, возбудить никаких эмоций, кроме чистого восхищения. Как статуя. Неужели такая красота существует на земле? Так наверно же существует. Ведь это фотография.
- Да оторвитесь от этой красотки, в других номерах есть и попикантнее. Если интересуетесь, можете полистать у меня подшивку, - с легким нетерпением сказала Регина. - Откройте следующую страницу. Там эта же девица, так сказать, в действии.
Он открыл. Много небольших четких фотографий, одна за другой. Как слайды. А может, это и есть слайды…
- Что-что, а в выдумке не откажешь, не правда ли?
Никита отнюдь не был стеснительным мальчиком, однако от слов этих горячая волна румянца залила его лицо, уши, шею. Он почувствовал, что за ним, за его впечатлением от этих снимков - ведь это же фотографии! - жадно наблюдает женщина, а это было противно.
- Ну, для первого раза, кажется, хватит!
Она рассмеялась коротким хрипловатым смешком, взяла - слава богу! - у него из рук журнал и снова сунула под ковер.
Когда Никита взглянул на нее, его поразило беспокойно-алчное выражение лица, обычно столь самодовольного. Какую-то секунду она смотрела на него выжидательно. Он понял это по-своему и, показав на часы, сказал:
- Поехали, поехали! Я как-то не подумал, что все это дело столько времени потребует. Вы меня высадите у первого ГАИ.
- Вы прелесть, Никита, - сказала она после некоторого молчания, поворачивая ключ. - Ну ничего. Понемножку, понемножку, как говорила бонна о своем восьмилетнем воспитаннике, да? - Она опять посмеялась коротким смешком. Машина уже выбралась на асфальт и неспешно - неплохо бы и прибавить газку - шла к Москве.
Никита не знал, кто такая бонна, и плевать ему было на эту бонну с ее воспитанником. В окна залетает лесной ветерок, дышать стало легче, и скоро наконец его епархия. ГАИ она проехала, видно, считает долгом до места довезти. Скорее всего, сама на дачу едет, сегодня суббота, тогда ей по дороге.
- Ну, а как же компас? - не поворачиваясь, спросила она.
- У меня уже, у меня ваш компас! - с радостью объявил Никита. - Все в порядке, цел он и исправен. Вернем вам ваш компас. Все, как я и думал. Никакой это не вор, а так пацан, глупость детская.
- А вы можете сегодня же мне его вернуть? Вернее, не мне, - поправилась она, - а маме. Вещи - ее сфера. Мы заедем сейчас, вы возьмете компас и вручите его маме. Идет?
У Никиты сердце упало. Он устал. Неизвестно от чего, но устал смертельно.
- Я должен получить разрешение начальника отдела.
- Насколько мне известно, найденные вещи возвращаются владельцам.
- Разумеется. Только мы вызываем потерпевших к себе, проводится опознание, оформляются соответственные документы…
- Потерпевшая - старый человек. Неужели нельзя дополнительно не трепать ей нервы вызовом в милицию?
Никита подумал, что заявление подписано отцом Регины, но пусть уж полковник решает, как деликатнее закончить эту затянувшуюся, копеечного значения эпопею. Ох, Пашка, Пашка, наделал ты хлопот со своими круизами и кораблями!
Надо думать, полковнику Соколову Фузенков уже звонил, потому что начальник встретил Никиту словами:
- Ну, с журналистки твоей навряд ли толк будет. Не показались ей наши собачки.
На вопрос Никиты он ответил:
- Отвези, вручи, будь они неладны, да не забудь оформить. Хорошо бы покончить с этим делом добром и как можно скорее.
На даче они вошли опять в ту же комнату-холл с камином, Регина впереди, Никита за ней, держа компас-барометр в руках бережно, как чашу с дарами. Опять там был адвокат Семен Яковлевич, запускавший песенки с магнитофона. Только камин не горел, да из-за дверей доносился повелительный голос старой хозяйки и еще женские голоса. Изъяснялись довольно громко, легко можно было понять, что в доме готовятся к приему гостей.
Никита с облегчением водрузил компас на тот же овальный столик, вынул из кармана кителя припасенный бланк расписки. Семен Яковлевич приветствовал его как старого знакомого. Регина прошла куда-то, вернулась уже без куртки, в длинном, до пят, шелковом черном платке с кистями и вышитыми белыми цаплями.
Никите вспомнилась мать с ее нехитрыми мережками. Где ж было ей вышить, ей хоть бы поглядеть таких белых выпуклых цапель на черном шелку.
- Все так, как я и думал, - ответил Никита на вопрос старика относительно найденной пропажи, - Это не воры. Пацаны-подростки.
Старик усмехнулся.
- Многообещающие пацаны.
Он был прав формально.
- Вы знаете, - живо отозвался Никита, - тот, кто брал, он неплохой мальчик. Он еще не испорченный, в нем до удивления много детства. Кроме того, вся эта ребятня в правовом отношении совершенно безграмотна. Им кажется, что взять такой компас-барометр - это пустяк, это не значит совершить кражу. Он еще гордился, что ничего на террасе не попортил, не повредил…
Никита коротко рассказал Качинскому всю нехитрую историю Пашки Щипакова, рассказал про его мать. Сказал, что она отлично работает, сейчас получает большую премию, мечтает выхлопотать путевку на Южное побережье, пусть парень посмотрит море.
Никита рассказывал охотно. Уж кому-кому, как не старому юристу знать, сколь разнообразны бывают изгибы человеческих судеб.
Никита так и сказал:
- Вы-то понимаете. Мы с вами одно дело делаем.
Старик опять усмехнулся, на сей раз в его усмешке было больше яду.
- Не совсем одно, - сказал он, прищурясь на Никиту. - Я в основном защищаю людей, а вы в основном, простите за жаргон, сажаете.
- В основном сажаем?..
Никита опешил и примолк.
Пока они разговаривали, Регина бродила по комнате, вся спрятавшись под черный шелк, обеими руками придерживая платок под подбородком. Похоже, Пашкина история ее совершенно не интересовала, но она все же слушала, потому что, едва Никита замолк, она подошла к дверям и, распахнув их, крикнула:
- Мама, идите же, получайте свой бесценный барометр.
Старуха вошла не сразу. Матовая желтизна ее лица сейчас сменилась ярким румянцем, наверно, только что от плиты.
- Эта девка ничего не может, - с сокрушением сообщила она дочери. - Если б не тетя Соня, не знаю, что б я делала. Ну, так что же у вас, молодой человек? - Она села к овальному столику. - Значит, все-таки нашли? Это хорошо.
В отличие от дочери, она с вниманием выслушала историю исчезновения и возвращения компаса.
- Ну что ж, отлично, - сказала она. - Значит, вы возбуждаете уголовное дело.
Она не спросила, она констатировала непреложный для нее факт.
- То есть как уголовное дело? Против кого? Нету тут оснований для уголовного дела. Вот компас. Я же объяснил положение. И Семен Яковлевич, он юрист, подтвердит. Мальчику можно сломать всю жизнь. А мать? Я уверяю вас, он уже получил страшный урок, зачем же огласка… - сказал оторопевший Никита.
- Молодой человек, вы удивляете меня, - спокойно прервала его старуха. - Если уж вы, сотрудник милиции, не считаете себя обязанным соблюдать закон, то я от него не отступлюсь ни при каком положении. Вся эта лирика меня мало интересует. Совершена кража, и вор должен быть наказан.
- Мальчик наказан! Я слово вам даю, он уже жестоко наказан. Да и дело-то не стоит выеденного яйца. Вещь возвращена.
- А где же закон? Мы во всяком случае заявление подадим и не намерены защищать от огласки вашего вора, - неумолимо проговорила старуха. - Что до матери, то пусть не воспитывает преступников.
Впервые в жизни Никиту обуял подлинный ужас. Ведь он сам, можно сказать, своими руками, отдал Пашкину судьбу этой старухе, от которой не дождаться ни пощады, ни прощения. Можно было бы просто вернуть проклятый компас как найденный, ни о чем не оповещая.
Но разве он мог предположить? В дурном сне не могло ему явиться, что в таком положении, в таком доме Пашку Щипакова и его мать обязательно захотят обесславить.
Семен Яковлевич ни словом не участвовал в разговоре, перебирал магнитофонные кассеты, нет-нет да и ставил какие-то песенки. Регина так же неторопливо прохаживалась по холлу.
Холл был такой большой, что даже она, высокая, крупная, здесь как-то скрадывалась. Особенно в черном платке. Никита сейчас смотрел ей в спину, нетерпеливо ждал, когда она повернется, пойдет назад, в его сторону. Не могла она не слышать всего, что было говорено. В этом холле, наверно, во всем этом жестоком доме, только она могла помочь семье Щипаковых. Не к хозяину же идти, Никита его никогда и не видел. Да и хозяин - муж этой старухи, - чего от него можно ждать?
Со всей силой отчаяния смотрел Никита в шелковую с цаплями спину. Наверное, она почувствовала.
Повернувшись, она сразу посмотрела на Никиту, приняла его молчаливый вопль о помощи. И через всю комнату улыбнулась ему ободряюще, как руку протянула. Если судить по лицу, она просто была счастлива.
Если б Никита оглянулся на Семена Яковлевича, он увидел бы, что тот с немалым интересом рассматривает свою племянницу. Но Никита боялся оторвать глаза от Регины, боялся оборвать ниточку надежды.
Все с той же счастливой, гордой улыбкой она кивнула Никите, подошла к матери, на миг положила ей руку на плечо и проговорила негромко:
- Мама, мы не будем ни о чем писать!
Говорила матери, а смотрела на Никиту.
За все их знакомство это была единственная минута, когда душа его с добром, благодарностью и уважением открылась ей навстречу. Он ощутил себя виноватым, что видел и подозревал в этой женщине только плохое, виноватым в том, что только заметка о собаках ему от нее нужна…
Старуха сначала опешила, потом возмутилась.