Странная идея. Райм никогда не воспринимал рак как заболевание, ведущее к длительной инвалидности, хотя, вероятно, некоторые его разновидности действительно приводят к ней. Он бросил взгляд на настенные часы, медленно отсчитывавшие время. И тут вошел Том с подносом, на котором был кофе и - о Господи! - пирожные. Ассистент не обратил ни малейшего внимания на гневный взгляд Райма, которым тот хотел напомнить ему, что сейчас не время для милых вечеринок с угощениями.
- Спасибо, - поблагодарил Копески и взял чашку. Райма разочаровало, что доктор не добавил себе в кофе молока, которое охладило бы напиток настолько, что он смог бы его выпить практически одним глотком и уйти.
- Тебе налить, Линкольн?
- Обойдусь, спасибо, - ответил Райм с ледяной интонацией, которую Том столь же успешно проигнорировал, как и полный злобы взгляд Райма минуту назад. Он оставил поднос на столе и вернулся на кухню.
Доктор поудобнее расположился в уютном кожаном кресле.
- Восхитительный кофе.
Райм ответил легким покачиванием головы.
- Я вижу, вы очень занятой человек, поэтому сразу же перейду к делу.
- Я буду вам весьма признателен.
- Детектив Райм… Линкольн. Вы верующий человек?
Общество помощи инвалидам, вероятно, как-то связано с церковью. Они, наверное, не хотят награждать атеиста.
- Нет, не верующий.
- Вы не верите в жизнь после смерти?
- Мне никто никогда не мог представить объективных доказательств существования таковой.
- Многие, очень многие люди разделяют вашу точку зрения. Значит, для вас смерть что-то сродни, скажем, покою.
- В зависимости от того, как я буду умирать.
Улыбка на добром лице.
- Я не совсем верно представился вашему ассистенту. И вам. Но ради благой цели.
Слова доктора не вызвали у Райма особого беспокойства. Если бы этот человек собирался под чужим именем проникнуть к нему в дом и убить его, то Райм был бы уже мертв. Высоко поднятая бровь Райма означала: "Ну что ж, сознавайтесь - и продолжим".
- Я не работаю в СПИ.
- Вот как?
- Да. Но мне часто приходится заявлять, что я принадлежу к тому или иному обществу, так как, если я откровенно называю свою организацию, меня часто не пускают даже на порог.
- Вы от "Свидетелей Иеговы"?
Странная ухмылка.
- Отнюдь. Я принадлежу к организации, именуемой "Умри с достоинством". Она объединяет сторонников эвтаназии и базируется во Флориде.
Райму доводилось о них слышать раньше.
- Как вы относитесь к эвтаназии? Вы сами о ней никогда не подумывали?
- Подумывал. Несколько лет назад. И решил не убивать себя.
- Но тем не менее в принципе для себя вы такой выход допускаете?
- Я думаю, его допускает любой: инвалид и даже здоровый.
Кивок.
- Совершенно верно.
- Итак, мне стало ясно, что никакой награды за самое эффективное завершение своей жизни я не получу. Чем же еще я могу быть вам полезен?
- Нам нужны сторонники. Люди, похожие на вас, пользующиеся авторитетом в обществе. И в то же время такие, кто не исключает возможности подобного способа перехода для себя.
"Перехода". Ах вот какой эвфемизм они теперь употребляют.
- Вы можете снять видео для YouTube. Дать несколько интервью. А возможно, когда-нибудь сами воспользуетесь нашими услугами…
Копески извлек из своего портфеля брошюру. Книжка в приглушенных тонах, на хорошей бумаге, с цветами на обложке. Не лилии и не маргаритки, отметил для себя Райм, а розы. Заглавие над букетом - "Возможность выбора".
Доктор положил ее на столик рядом с Линкольном.
- Если вы любезно позволите нам воспользоваться вашими услугами как социального спонсора, мы обещаем не только предоставить вам свои услуги совершенно бесплатно, но и гарантируем определенную компенсацию. Мы, как ни странно для столь немногочисленной организации, живем очень неплохо, даже, можно сказать, процветаем.
"И, по-видимому, расплачиваетесь наличными", - подумал Райм.
- Нет, полагаю, я не тот человек, который вам нужен.
- Единственное, что от вас требуется, только выступить с признанием, что вы когда-то вполне серьезно рассматривали возможность эвтаназии для себя. И мы снимем вас на видео. И…
Голос, раздавшийся из-за двери, испугал Райма.
- Убирайтесь отсюда вон!
Копески вздрогнул.
Том влетел в комнату в то мгновение, когда доктор снова откинулся на спинку кресла. Увидев молодого человека, он пролил кофе, выронил чашку, та упала на пол и разбилась.
- Подождите, я…
Ассистент Райма, обычно само воплощение спокойствия, на сей раз еле сдерживал себя от переполнявших его эмоций. Лицо у него побагровело, а руки дрожали.
- Я сказал - убирайтесь!..
Копески встал, сохраняя полнейшее внешнее спокойствие.
- Послушайте, я здесь просто беседую с детективом Раймом, - ровным голосом произнес он. - У вас нет абсолютно никаких причин для возмущения.
- Вон! Сию минуту!
- Я не отниму много времени.
- Убирайтесь сию же минуту!
- Том… - начал было Райм.
- Помолчи! - бросил его ассистент.
На лице доктора отобразился недоуменный вопрос: "И вы позволяете своему ассистенту говорить с вами в таком тоне?"
- Я не буду повторять вам десять раз.
- Я уйду, как только закончу то, зачем пришел.
Копески сделал шаг в сторону Тома. Доктор, подобно многим своим коллегам, был в хорошей физической форме.
Но Том уже довольно давно выполнял функции сиделки, что подразумевало перенесение Райма из коляски в постель и обратно, применение физиотерапии - в общем, постоянную физическую нагрузку. Поэтому движение Копески его не испугало. Он приблизился к нему вплотную.
Однако их противостояние длилось всего несколько мгновений. Доктор отступил.
- Хорошо, хорошо, хорошо. - Он поднял руки. - Господи, стоило из-за такой ерунды…
Том поднял портфель Копески, сунул его доктору в руки и почти силой повел незваного гостя к двери. Мгновение спустя криминалист услышал, как дверь хлопнула так, что на стенах задрожали картины.
Через минуту появился Том, явно расстроенный, убрал осколки фарфора и вытер с пола пролитый кофе.
- Извини, Линкольн. Я проверял. Ведь организация на самом деле существует… И я думал…
Он осекся и покачал головой; его красивое лицо помрачнело, руки снова задрожали.
Райм направил свое кресло в сторону лаборатории со словами:
- Все в порядке, Том. Не расстраивайся… Все очень удачно обернулось.
Молодой человек с беспокойством взглянул на Райма. Тот улыбался.
- Теперь мне не придется тратить время на написание благодарственной речи за чертову награду. Я могу прямо сейчас вернуться к работе.
22
Мы существуем благодаря электричеству. Импульс, проходящий от мозга к сердцу и легким, - одна из разновидностей электрического импульса.
Но электричество способно и убивать.
В девять часов вечера - спустя всего лишь девять с половиной часов после теракта на подстанции MX-10 компании "Алгонкин" - человек в темно-синем комбинезоне "Алгонкин консолидейтед" окидывал внимательным взглядом пространство, открывавшееся перед ним, - место его следующего преступления.
Электричество и смерть…
Он стоял посреди стройки на открытом месте, но никто не обращал на него ни малейшего внимания, ведь он был обыкновенным рабочим среди множества других рабочих. Разная рабочая одежда, разные шлемы, разные компании. Но одно связывало их всех: на тех, кто зарабатывает на жизнь физическим трудом, всегда смотрели и продолжают смотреть свысока "настоящие люди", те, кто живет за счет их труда, - богатые, надменные, неблагодарные.
Надежно защищенный своим статусом "обыкновенного" рабочего, человек занимался установкой гораздо более мощного варианта того устройства, которое он испробовал несколько ранее в спортивном клубе. В электрической номенклатуре понятие "высокое напряжение" применяется ко всему, что превышает 70 000 вольт. Для осуществления его плана ему необходимо было убедиться, что все системы выдержат напряжение, по крайней мере в два-три раза большее.
Он еще раз окинул взглядом место своего завтрашнего теракта. И его мысли невольно вновь обратились к напряжению, силе тока и… смерти.
Сколько было всякой ерунды сказано о Бенджамине Франклине и том самом "ключе-во-время-грозы". На самом деле Франклин стоял не на влажной земле, а в сарае, и держался не за влажную веревку от змея, а за сухую шелковую ленту, привязанную к ней. И в сам змей никакая молния не попадала. Он просто поймал статический разряд от собиравшейся грозы. В результате никакого удара молнии не было, а просто вдоль руки Франклина запрыгали элегантные голубые искры, напоминающие рыбок, кормящихся у поверхности озера.
Один европейский ученый вскоре после того попробовал повторить эксперимент. И погиб.
С самых первых дней истории производства электроэнергии люди то и дело становились ее жертвами: они либо сгорали, либо умирали от остановки сердца. Одна из первых электрических сетей убила нескольких лошадей из-за соприкосновения металлических подков с влажной булыжной мостовой.
Томас Алва Эдисон и его знаменитый ассистент Никола Тесла на протяжении многих лет сражались по поводу превосходства постоянного тока (сторонник - Эдисон) над переменным (сторонник - Тесла), пытаясь привлечь публику на свою сторону жуткими рассказами об опасности той и другой разновидности тока. Конфликт вошел в историю под названием "Битва токов", и частенько попадал в поле зрения прессы. Эдисон разыгрывал карту смерти от электрического удара, предупреждая, что любой, кто использует переменный ток, подвергает себя опасности погибнуть самым страшным образом. Верно в данном случае то, что переменный ток значительно меньшей силы способен причинить человеку серьезные увечья и даже привести к его гибели, хотя ток любой разновидности при наличии достаточной силы может убить.
Первый электрический стул был создан одним из сотрудников Эдисона. По тактическим соображениям он использовал переменный ток, за который ратовал Тесла. Первая казнь на электрическом стуле была проведена в 1890 году, и руководил ею не палач, а "электрик штата". Приговоренный умер, но перед смертью ему пришлось помучиться целых восемь минут. Хотя скорее всего все это время он уже был без сознания.
Кроме того, уже достаточно давно существовало электрошоковое оружие. А в промышленности постоянно присутствовал страх перед дугой сродни той, которую он устроил сегодня утром.
Электрический ток и смерть…
Он бродил по стройке, изображая усталость после долгого рабочего дня. В настоящее время здесь находилась небольшая по численности бригада ночной смены. Он подошел еще ближе, и снова на него никто не обратил внимания. На нем были защитные очки с толстыми стеклами и желтый алгонкиновский шлем. Он оставался невидимым, словно электричество в проводах.
Его первый теракт, конечно, вызвал значительный ажиотаж в прессе, хотя все писали в основном только об "инциденте" в центре города. Репортеры наперебой твердили о коротких замыканиях, искрах и временных отключениях электроэнергии. Много было всяких домыслов и о террористах, но никто никакой реальной связи с ними не нашел.
Пока.
Через какое-то время кто-то обязательно выйдет на гипотезу о сотруднике компании "Алгонкин", расхаживающем по городу и повсюду расставляющем ловушки, в которых люди гибнут страшной мучительной смертью. Но, кажется, этого пока не произошло.
Он ушел со стройки, и теперь направлялся под землю. Никто ему не мешал. Форма и знак компании служили волшебным пропуском. Он проскользнул в еще один грязный и душный туннель и, натянув на себя защитную амуницию, начал устанавливать провода.
Ток и смерть…
Насколько элегантнее расправляться со своей жертвой подобным способом, чем, к примеру, убивать ее из винтовки с расстояния пятисот ярдов.
Его способ такой чистый, такой простой, такой естественный.
Вы можете остановить ток, можете направить в любую нужную вам сторону. Но вы не можете его обмануть. Как только ток возникает, он инстинктивно любыми доступными ему способами стремится вернуться в землю, и если ему при этом случится по пути убить человека, совершит убийство в одно мгновение, легко и просто.
У тока нет совести, он не чувствует вины.
И именно способностью не чувствовать вины, не испытывать муки совести он больше всего восхищался в своем оружии. В отличие от человеческих существ электрический ток всегда верен своей природе.
23
В это вечернее время город оживал.
Девять часов вечера было чем-то вроде зеленого флажка на автомобильных гонках.
Мертвое время в Нью-Йорке отнюдь не вечер. Оно наступает в период духовного онемения города, парадоксальным образом тогда, когда город кажется наиболее оживленным - в первые утренние часы и в полдень. И только теперь, вечером, люди сбрасывают с себя онемение рабочего дня и в прямом смысле слова оживают.
Принятие принципиально важных решений: в какой бар, с какими друзьями, в какой рубашке? В бюстгальтере или без бюстгальтера? Презервативы?.. И затем - на улицу…
Фред Дельрей шел размашистым шагом по прохладным весенним улицам, ощущая, как все вокруг наполняется энергией, которая как будто течет у него под ногами по невидимым электрическим проводам. Он редко ездил на машине, у него даже не было собственного автомобиля, но нынешнее ощущение было сродни чувству водителя, жмущего на акселератор и на предельный скорости несущегося навстречу собственной судьбе.
Два квартала от метро, три, четыре…
Но что-то еще жгло ему руку. Сто тысяч долларов в кармане.
Проходя по тротуару, Фред Дельрей думал: неужели я все испортил? Да, в нравственном смысле слова я поступаю абсолютно правильно. Я рискую своей карьерой, рискую даже свободой, если эта тонкая нить в конце концов выведет на преступника, кем бы он ни был - "Справедливостью для…" или кем-то еще. Фред мог рискнуть чем угодно, лишь бы спасти человеческие жизни. Конечно, сто тысяч долларов - ничтожная сумма для тех, у кого он ее взял. И, возможно, благодаря бюрократической близорукости они там никогда и не заметят ее исчезновения. Но даже если все пройдет незамеченным, даже если ему с помощью Уильяма Брента удастся предотвратить следующие теракты, разве Дельрея не будет мучить совесть за совершенное им должностное преступление, а чувство вины не станет разрастаться со временем, словно злокачественная опухоль в душе?
И не впадет ли он из-за этого чувства вины в такое душевное состояние, при котором вся его жизнь навеки изменится, станет серой и бессмысленной?
Изменится…
Он уже был близок к тому, чтобы возвратиться обратно в здание ФБР и вернуть деньги.
Но нет. Он поступал правильно. И спокойно примет все последствия своего поступка, какими бы они ни были.
Однако, Уильям, черт тебя возьми, попробуй только не оправдать возлагаемых на тебя надежд!
Наконец Дельрей перешел улицу в Гринвич-Виллидж, подошел прямо к Уильяму Бренту, который при виде федерала удивленно заморгал - так, словно полагал, что тот все-таки не придет. Они стояли рядом. Это не было агентурной операцией. Просто два парня встретились на улице, чтобы решить деловой вопрос.
За спиной у них какой-то грязный подросток с окровавленной губой от недавно сделанного пирсинга безжалостно дергал струны гитары и истошно выл то, что в его понимании было песней. Дельрей жестом предложил Бренту пройти по тротуару.
- Ты что-нибудь нашел? - спросил агент.
- Да, нашел.
- И что? - Фред старался изо всех сил, чтобы собеседник не услышал отчаяния в его голосе.
- Пока не хочу говорить. Это только нить, ведущая к нити. Но могу гарантировать, что завтра ты получишь кое-что более определенное.
Гарантировать? Редко такое слово можно услышать из уст шпика.
Однако Уильям Брент был настоящим "Армани" в среде тайных агентов.
Кроме того, у Дельрея не было выбора.
- Ну а как с нашими бумагами, все в порядке? - как бы между прочим спросил Брент.
- Да, конечно. Вот возьми. - И Фред протянул Бренту сложенный номер "Нью-Йорк пост".
Они делали это сотни раз и раньше. Информатор бросил газету себе в "дипломат", даже не нащупав конверт, а тем более не открыв его и не пересчитав деньги.
Дельрей смотрел, как исчезают деньги, так, как люди смотрят на опускаемый в землю гроб.
Уильям не стал спрашивать, где Фред сумел раздобыть такую сумму. Да и зачем? Для него подобные вещи не имели значения.
Теперь Брент был занят тем, что с задумчивым видом обобщал известную ему информацию.
- Значит, белый мужчина, сотрудник компании или с какими-то хорошими связями в ней… "Справедливость для…"… Рахман… Возможно, терроризм… Но, может быть, и что-то еще… Разбирается в электричестве… Все четко планирует…
- На данный момент мы располагаем только этими сведениями.
- Не думаю, что мне нужны будут какие-то еще, - заметил Брент, но в голосе его не было и тени самонадеянности.
Дельрей постарался убедить себя, что в подобном отношении его бывшего агента есть основания для надежды. Обычно, расплачиваясь со шпиком и расставаясь с обычной в такого рода делах суммой в пятьсот долларов, Фред чувствовал себя обокраденным, однако сегодня у него возникло устойчивое ощущение, что Брент его не обманет.
- Встретимся завтра, - предложил Дельрей. - У "Кармеллы". В Гринвич-Виллидж. Знаешь, где это?
- Знаю. Во сколько?
- В полдень.
Морщинистая физиономия Брента еще больше сморщилась.
- В пять.
- В три?
- Ладно.
Дельрей готов был шепотом добавить: "Пожалуйста" - слово, которое, насколько помнил Фред, он никогда не употреблял в общении со своими агентами. Ему удалось подавить отчаяние, но стоило огромного труда отвести взгляд от "дипломата", содержимое которого могло стоить ему карьеры. И в таком случае вся его жизнь лишилась бы смысла. Перед его глазами всплыло улыбающееся лицо сына, но он постарался отогнать это воспоминание.
- Мне всегда приятно иметь с тобой дело, Фред. - Брент улыбнулся и попрощался кивком головы. Свет уличных фонарей отражался в его больших очках. Мгновение спустя он исчез.