Приятели выпили и заработали челюстями. Через несколько минут повторили, и немного отошедший Гордеев рассказал свою историю.
2
Ничего, впрочем, выдающегося с ним не произошло. Просто в последнее время Гордеев впал в хандру, то есть сначала у него были стрессы, связанные с работой и с личной жизнью, потом он почти впал в депрессию, потом кое-как выкарабкался из нее, ожидал, что и дальше все будет по нарастающей, но - отнюдь, настроение не улучшалось. Хандра же за последнюю неделю стала его постоянным спутником. Вот так-то.
- А эти явления, - торжественно провозгласил Грязнов-старший, нанизывая на вилку три маслины разом, - просто болезнь, повсеместная для нашего российского населения на данном отрезке времени, о чем красноречиво свидетельствует медицинская статистика!
Гордеев меланхолично покивал. В самом деле. Депрессия ведь характерна не только для бедного люда, но и для успешных персон. Не то чтобы Юрий Петрович себя таковым считал, но все-таки… работая с самыми разнообразными клиентами, с богатыми людьми в том числе, он не раз замечал: у них чуть что случится - мелкая личная или профессиональная неприятность - настроение портится решительно и надолго, они, так сказать, впадают в "депрессион". Удара со стороны жизни не держат. Иммунная система ослаблена. Теперь вот и Гордеев испытывал нечто подобное на собственной шкуре. Хотите конкретно? Пожалуйста, ему не жалко.
Во-первых, с работой не ладилось, коллеги-завистники строили козни, "стучали" на него шефу адвокатской конторы Генриху Афанасьевичу Розанову. Еще, глядишь, додумаются настрочить анонимку в налоговую инспекцию - до такой варварской степени завидуют персональной практике Юрия Петровича. А завидовать-то, по сути, нечему - вот уже два месяца, как у Гордеева не было ни одного прилично оплаченного, так называемого "персонального" дела! Одна мелкота, которая только мозги сушит. А это значило, что в карманах всех брюк и всех пиджаков пустовато. А долгов, напротив, - вагон и маленькая тележка. Никак не мог адвокат вовремя заплатить кредиты. Он ведь взял приличный кредит в банке - на ремонт квартиры и на приобретение новой машины - купил месяц назад "опель-корса".
- А на что ты, собственно, рассчитывал? - без обиняков спросили Турецкий с Грязновым. - На то, что стал знаменит и что клиент повалит косяком?
Гордеев смущенно кивнул. Да, грешен. Но что ж поделаешь, если ошибся? Вот к чему приводят излишняя амбициозность и самонадеянность. Еще повременит он месяц-другой с отдачей кредита, и комфортный "опелек" отнимут за долги. А там и очередь квартиры наступит. Да и на личном фронте сплошная невезуха. Вот, например, только было присмотрелся к довольно состоятельной коллеге, адвокатессе Лине Бершадской, милой, чуть полноватой блондинке лет тридцати пяти, совсем недавно, между прочим, получившей приличное наследство от усопшего дяди-миллионера из ЮАР, как все и рассыпалось. И любовь поломалась.
Конечно, Гордеев немного кокетничал, возводил на себя напраслину. Конечно, ему нравились не только наследство Лины, исчисляемое в полутора миллионах английских фунтов, но и чистоплотность, и аккуратность, и главное - откровенная сексуальная привлекательность этой уже не молоденькой деловой женщины. И еще одно умиляло: ее музыкальность. В юности Лина училась в музыкальной школе, и, видно, не без успеха. Перед тем как впорхнуть к нему в постель и заняться тайским массажем, эта милашка, будучи совершенно голенькой, обязательно исполняла на пианино ноктюрны Шопена. И как играла, как играла! Но всего лишь три недели назад Гордеев узнал от одного своего коллеги, что Лина эта хорошо известна в узких юридических кругах отнюдь не с профессиональной стороны, ее массаж и ее ноктюрны были доступны изрядному количеству московских юристов. Гордеев, правда, сперва не поверил, пока не застал одного из них, тоже достаточно известного адвоката, вместе с Линой в весьма недвусмысленной позиции, и где - у себя дома! Как подозревал Гордеев, вот и Александру Борисовичу Бершадская тоже была хорошо знакома. Впрочем, подозревать-то он подозревал, но не спрашивал, неловко было. Однако же по ухмылкам и ехидным взглядам, которыми Турецкий, услышав имя Бершадской, обменялся с Грязновым-старшим, Гордеев понял, что не ошибся.
Стоит ли говорить, что и ее дядя из ЮАР оказался блефом чистой воды? Впрочем, какая теперь разница, расстался Гордеев с ней немедленно, хотя на сердце было ох как нелегко. Муторно как-то…
Вот такие дела. Как тут, скажите на милость, не впасть в депрессию? Это уже не кризис среднего возраста, это - жизнь проходит. И вообще: крокодил не ловится, не растет кокос.
- Ну ты загнул, - возразил Грязнов-старший, разливая остатки водки.
- Ничего он не загнул, - вступился Турецкий. - Все правильно он говорит. Жизнь не стоит на месте, жизнь проходит. Я давно заметил, что у Юрки она проходит.
- Как это давно заметил?! - ахнул Гордеев, который был, между прочим, моложе Турецкого и хорошо это помнил.
- Да он тебя просто подначивает, - успокоил Грязнов-старший. - Давайте лучше выпьем.
Выпили. Турецкий поискал глазами буженину (не нашел, потому что была съедена, заменил корейскими баклажанами), сказал:
- Никого я не разыгрываю. Предлагаю подойти к вопросу с научной точки зрения. Что такое депрессия? Депрессия - это угнетенное или тоскливое настроение, снижение психической и двигательной активности. Если хотите знать, есть три основных признака депрессии, так называемая депрессивная триада: полная безучастность ко всему, она называется абулия, снижение настроения (апатия) и ослабление двигательной активности (акинезия). Причем мысли о самоубийстве, возникающие при депрессии, гораздо чаще приводили бы человека на тот свет, если бы не эти признаки: жить не хочется, но что-то с собой делать тоже не хочется. - Турецкий потянулся к холодильнику и вытащил оттуда начатую банку с тунцом. - Как говорится, давно бы повесился, да веревку мылить сил нет.
- Откуда ты все это знаешь? - поразился Грязнов-старший.
- Мне по работе иногда книжки читать приходится, - туманно объяснил Турецкий. - Все вышесказанное напрямую относилось к нашему дорогому адвокату.
Гордеев горестно покивал: дескать, согласен, не спорю.
- Ну а раз не споришь, волоки сюда свой чудесный аристократический напиток. - И Турецкий потянулся к сигарам. - Пора почувствовать себя белыми людьми.
Но сперва они выпили кофе, и Турецкий развил свою мысль.
- Что я знаю наверняка? Победить депрессию можно. Но как?
- Да, вот именно, как? - заинтересовались собутыльники.
- Временем. Время все лечит.
- Ну… - Гордеев был разочарован. - Спасибо, помог, мастер банальных истин.
Турецкий успокаивающе махнул рукой:
- Я так и знал, что это не подходит. Победить депрессию можно и тремя другими способами: большими деньгами, лекарствами…
- Водкой, - сказал Грязнов-старший.
- Арманьяком, - сказал Гордеев.
- …и сексом, - завершил свою мысль Турецкий. - В настоящее время в наших руках есть только одно средство из трех упомянутых. Так давайте им воспользуемся! Слава богу, на водку у нас денег еще хватает.
Гордеев мог бы возразить, что не "у нас", а у него и что не на водку, а на арманьяк, но не стал. Арманьяк перелили из стаканов в коньячные бокалы - соответствующей дозой, и трое друзей выпили, каждый со своим выражением лица: Грязнов - с легким презрением, Турецкий - с небольшим удивлением, Гордеев - почти равнодушно. Ему казалось, что он все больше и больше трезвеет.
- Это не коньяк, - заметил Турецкий через некоторое время.
- Это точно не коньяк, - подтвердил Грязнов-старший.
Гордеев молча вздохнул. Арманьяк был очень хорош. Но его по-прежнему ничто не радовало. Он понимал, что без друзей ему сейчас было бы совсем худо, но даже эта мысль настроение не поднимала, это была какая затяжная атрофия положительных эмоций.
- Итак, - продолжил Турецкий. - Я думаю, все дело в подсознании.
- В подсознании? - переспросил Гордеев.
- В подсознании? - переспросил Грязнов-старший.
- В подсознании, - кивнул Турецкий. - Да будет вам известно, подсознание не только сильно влияет на судьбы отдельных личностей, но играет также огромную роль в истории целых обществ, государств и народов. Вот мы уже несколько лет живем в третьем тысячелетии, и уже несколько лет мы ощущаем какое-то беспокойство, возбуждение, странное внутреннее напряжение… а почему? сами толком не знаем, не понимаем и не хотим понять…
- Саня, что ты несешь? - укоризненно покачал головой Грязнов-старший.
- А что, я с ним согласен, - возразил Гордеев. - Я уже давно чувствую какое-то беспокойство и необъяснимое внутреннее напряжение.
- А по тебе не скажешь.
Турецкий постучал вилкой по столу, прося внимание:
- Я продолжаю… Итак, лучшая часть человечества, к которой, разумеется, принадлежит наш обожаемый адвокат, взбудоражена, многомиллионное скопище двуногих млекопитающих дрожит от переполняющих это население эмоций, словом, чувствует и ведет себя совершенно иначе, нежели последние две тысячи лет, улавливаете, о чем я?
Слушатели отрицательно покачали головами.
- Сейчас уловите! Разумеется, можно сказать, что это связано с памятью о последних кровавых войнах, с достижениями цивилизации, которые перевернули наш образ мысли и наши обычаи, с распространением демократии, изменившей нашу повседневную жизнь, но я-то знаю, что дело в другом!
- Саня, не томи, - попросил Грязнов-старший.
- Ладно, - вдруг легко согласился Турецкий и завершил довольно грубым тоном: - Все дело в том, что Юрка зажрался.
Подразумевалось, что это как-то Гордеева шокирует, может быть, заведет, но - ничуть не бывало. Гордеев лишь уныло покивал.
Турецкий с Грязновым переглянулись: плохо дело, кажется, по-настоящему плохо.
- Ты согласен с тем, что ты зажрался? - агрессивно спросил Турецкий.
- Я согласен с тем, что зажрался, - со вздохом сказал Гордеев. - Я понимаю, что все не так уж плохо, как мне кажется. Но что толку-то? То, что я это понимаю, облегчения отнюдь не приносит. Мне кажется, я погряз в какой-то трясине…
- Юра, цитрус есть какой-нибудь? - спросил Грязнов-старший.
- Не порть продукт, - посоветовал Турецкий, - не нужен тебе цитрус. Такие вещи ничем не заедают и не закусывают. Ну сам подумай, зачем тебе цитрус?
- Я знаю, зачем мне цитрус, - сказал Грязнов-старший. - Я хочу его съесть. И мне не важно, что именно я в данный момент пью, понятно? И это мое личное дело. Я никому цитрус не навязываю. Юра, у тебя есть цитрус?
Гордеев молча поднялся и достал из холодильника грейпфрут. Он хотел было сказать, что арманьяк как раз таки уместен с фруктами, но апатия пересилила. Все равно Слава и так съест все, что захочет, и плевать он хотел на любые правила и этикеты, тем более неправильные. Вот однажды, помнится, он на приеме у секретаря Совета безопасности отмочил штуку… впрочем, какую именную штуку отмочил Грязнов, Гордееву вспоминать было лень.
И в самом деле, Вячеслав Иванович обрадовался и принялся очищать грейпфрут ловкими своими пальцами. Гордеев смотрел на это и завидовал. Вот ведь как человеку немного нужно для счастья, думал он.
- Итак, - продолжил Турецкий. - Судя по физиономии нашего приятеля, спиртное отпадает. Либо он перепил, либо…
- Арманьяк, например, мне очень нравится, - сказал Гордеев, снова наполняя бокалы.
Турецкий фыркнул:
- Ему нравится арманьяк! Надолго ли?
- Факт, что ненадолго, - с грустью сказал Грязнов-старший. - Последние бабки кончатся, и разонравится арманьяк.
- Значит, спиртное проехали. Секс тоже проехали, по причинам… по причинам уже оглашенным. Значит, остается, работа. Вывести Юрку из этой поганой депрессии может только работа. Хорошо оплаченное, или, как говорят твои друзья-адвокаты, "микстовое" дело. Вот это был бы "антидепрессион" для господина Гордеева! А что, появится хорошая работа, глядишь, и с арманьяком все будет в порядке, и девчонка какая-нибудь сладенькая заведется, а? Как вам мой план?
Грязнов, запихивая себе в рот сразу половину грейпфрута, одобрительно покивал.
- Я в принципе не против, - сказал Гордеев. - Как говорил старик Хемингуэй, только работа излечит нас от всех напастей. Проблема лишь в том, что в настоящий момент никакой приличной работы на горизонте не намечается. У меня единственный клиент только вчера появился - альпинист один, его спонсоры подставили, так там гонорар очень скромный, символический даже… Это я так, чтобы форму совсем уж не терять, взялся.
Помолчали, каждый занялся своим делом. Турецкий допивал. Гордеев грустил.
- А в самом деле, отличный план Саня придумал, - серьезным голосом подтвердил Грязнов-старший, окончательно расправившись с грейпфрутом. - Только вот проблема: где ж ему ее взять, эту работу, которая излечит ото всех напастей? Разве что… Разве что в МУР Юрку устроить? А что? А что?! - по-настоящему загорелся Вячеслав Иванович. - Хорошая же мысль! Следователем он уже был, адвокатом был, пусть теперь сыщиком поработает! Каково придумано? Ну чего? Ты глаза-то не выпучивай…
- Ну уж нет, - запротестовал Гордеев. - Во-первых, не хочу я, высунув язык, по улицам носиться. А во-вторых, какая там зарплата, а?! Это ж кошкины слезы…
На это возразить было нечего. Турецкий смеялся.
Так и разошлись, ничего не решив и не придумав.
3
Яна Станиславовна Маевская в самом деле жила на углу Куусинена и Хорошевки. Гордеев это выяснил через знакомого майора из ГИБДД. Разумеется, он получил и ее телефон. Все это он сделал утром следующего дня, а приехав на работу, не мешкая, сразу же ей позвонил. Подобную активность Юрий Петрович проявил исключительно потому, что понимал: чем дальше, тем больше эта ситуация с чужой сумочкой и документами его бы тяготила. Звонкий голос девушки он узнал сразу и, не здороваясь, сказал:
- Вы оставили сумочку у меня в машине…
- Юрий Петрович! - обрадовалась Маевская. - Как здорово!
- Как вы сказали? - оторопел Гордеев.
- Я сказала, очень хорошо, что все так счастливо вышло. Как мне у вас ее забрать? Куда подъехать?
- Нет-нет, я имею в виду, откуда вы знаете, как меня зовут?
- Вы же сами мне сказали, - ответила Маевская самым невинным тоном.
- Вы что-то путаете. Мы с вами вообще не разговаривали. Вы сказали мне адрес, где вас высадить, и только.
- Разве? Ну тогда, значит, я в машине прочитала.
- Я не таксист, у меня в машине ничего не написано…
Гордееву все это чрезвычайно не нравилось.
Однажды один его коллега нажил подобным образом значительные неприятности. Он представлял интересы крупного бизнесмена, который доверил ему компромат на своего конкурента. В течение нескольких дней, пока у него были эти документы, юрист успел познакомиться с очаровательной девушкой, после чего документы исчезли. Девушку тоже больше никто не видел. Гордеев хорошо помнил ту историю. Но ведь он-то сам в настоящий момент никакими серьезными делами занят не был и никакой стратегической информацией не обладал. Что же это значило?! В конце концов он решил, что по телефону права качать не стоит, и они договорились, что в полдень Маевская приедет к нему в офис - в десятую юрконсультацию, на Таганку. А пока что Гордеев открыл в компьютере папку, которая называлась "Мохнаткин".
Степан Мохнаткин был тот самый альпинист, делом которого занимался Гордеев. С одной стороны, история его не стоила выеденного яйца, с другой - это не означало по определению, что его претензии к спонсорам, которые не выполнили своих обязательств и сорвали его экспедицию, воплотятся в материальную компенсацию. Да и не такой человек был Мохнаткин, чтобы довольствоваться банальными деньгами. Он, кажется, вообще не очень хорошо себе представлял, что это такое.
Степан Мохнаткин, один из сильнейших в мире альпинистов в стиле соло, дважды пытался покорить гималайскую вершину Джанга (7917 метров). В первый раз - осенью прошедшего года, во второй - в марте этого. Ему не удалось дойти до вершины всего лишь каких-то двести метров. Почему? В этом и был главный вопрос. Претензия Мохнаткина была адресована к его бывшему напарнику, а ныне владельцу фирмы "Эверест-2000" Александру Заверюхину.
Два года назад Мохнаткин был признан лучшим альпинистом мира, ему был вручен "Золотой ледоруб". И вот такой знаменитый спортсмен два раза не смог одолеть эту вершину, а теперь рассорился со своим другом и спонсором - тоже знаменитым альпинистом. С одной стороны, это был удар по репутации Мохнаткина, с другой - он отнесся к происшедшему совершенно спокойно. Лет десять назад он бы сильно переживал по поводу случившегося, доверительно объяснил Мохнаткин адвокату Ю. П. Гордееву. Лет десять назад - да. Но не сейчас. Сейчас никому, кроме себя самого, он доказывать уже ничего не собирался.
Александра Заверюхина Мохнаткин знал с начала девяностых, до того они вместе никогда не ходили. Заверюхин был более опытный альпинист, у него было двадцать девять восхождений на семитысячники и пять - на восьмитысячники. У Мохнаткина было всего одиннадцать высотных восхождений, но технический уровень у него был выше. Мохнаткин некоторое время жил в Альпах и "ходил" - тренировался - постоянно. В общем, они решили, что сплав высотного опыта и технического мастерства даст хороший результат. Четыре года назад вдвоем они забрались на К-2, а это дорого стоит. Правда, с тех пор Заверюхин в горы не ходит. Он основал компанию "Эверест-2000", которая занимается вопросами подготовки элитных альпинистов, таких, как, например, Мохнаткин. Иногда выступает в качестве спонсора. Несколько раз Заверюхин спонсировал Мохнаткина. Но после того как Мохнаткин второй раз не взошел на Джангу и собрался штурмовать ее в третий раз, Заверюхин умыл руки. Мохнаткин же утверждал, что он не выполнил обязательств, что их договор был составлен таким образом, что "Эверест-2000" обязывался спонсировать его, Мохнаткина, восхождение на Джангу до тех пор, пока оно не окажется удачным. Мохнаткин также уверял, что его копия договора с Заверюхиным исчезла из его, Мохнаткина, московского офиса. Гордеев, конечно, намеревался съездить в этот самый офис и посмотреть все на месте своими глазами. А еще лучше было бы взять с собой какого-нибудь специалиста по таким вопросам, например одного из оперативников частного сыскного предприятия "Глория".
Во всех интервью Мохнаткин утверждал, что своими двумя неудачными попытками отнюдь не разочарован. Что гора его захватила и держит, что обеими экспедициями он доволен, потому что сделал все, что смог. Что в альпинизме главное не результат, а процесс, и он первый человек, который это понял.
Гордеев честно пытался понять, чем же Джанга так захватила Мохнаткина. Оказалось, что это уникальная гора, самая высокая в мире из непокоренных. На нее хотелось залезть многим выдающимся альпинистам, и до настоящего времени ни у кого это так и не вышло. У Мохнаткина был маршрут, который шел по самому "ребру". Он прошел почти все "ребро", не долез лишь немного до вершины. Вершина у Джанги была остроконечная. Мохнаткин выбрал самый сложный маршрут. Были и более простые, по ним тоже несколько экспедиций штурмовали пик, и у них тоже ничего не получилось. Заверюхин, сам опытный альпинист, предложил Мохнаткину после первой неудачной экспедиции: раз уж гора не пройдена, может, стоит пойти маршрутом попроще? Мохнаткин отказался, мотивируя тем, что тут есть хитрый нюанс: на Джанге самый простой маршрут - самый опасный, а самый сложный - как раз самый безопасный.