- Думаешь, хозяйская? - поинтересовался Яковлев, внимательно оглядев основание пуговицы с оставшимся на нитках небольшим кусочком черной шелковистой материи.
- Возможно, сможем узнать у Кашевой, - ответил Курбатов, - Думаю, Вододя, на сегодня достаточно, не будем искушать судьбу… Доставай бланки протоколов осмотра.
Спустя минут тридцать Виктория Кашева, не менее минуты разглядывавшая находку Яковлева, покачала головой и вернула пакет Курбатову.
- Нет… Витя в тот вечер вообще был без пуговиц. Я очень хорошо помню, как он оделся: спортивный костюм с курткой, под ним водолазка… Кроме того, он никогда бы не надел вещь из шелковой ткани!
- По-вашему, обрывок шелковый?..
- Ну конечно, видно же… - улыбнулась Кашева, а вслед за этим вновь нахмурилась. - Наверное, вы сейчас спросите, не припомню ли я подходящую вещь у кого-то из знакомых… Ну я сразу подумала про Мозолевского: у него есть щегольской такой черный плащ, на подкладке… Правда, погода в тот день, когда все случилось, была для этого плаща не совсем подходящая. Но, во-первых, Мозолевский на машине. Во-вторых, как я уже говорила, он в принципе щеголь, тряпки у него всегда дорогие и модные…
- Плащ что, из шелка? - поинтересовался Яковлев.
- Кашемир… А это почти одно и то же, по виду практически неотличимо.
- Спасибо, Виктория Васильевна. - Курбатов убрал пакет с пуговицей во внутренний карман пальто. - Вы очень нам помогли. Сейчас заполним протокол, вы его подпишете, и мы прекратим вас мучить!
- Ни в коем случае! - Вика снова улыбнулась. - После протокола - еще по одной чашечке кофе, а уж потом мне и впрямь пора будет на фирму. Договорились?
- С удовольствием, - улыбнулся Курбатов и придвинул к себе бланк извлеченного Яковлевым протокола.
Женя пристально посмотрела на Альберта и, немного поколебавшись, потянулась за своей сумочкой и достала сберкнижку.
- Жаль, что тебе для этого придется ехать в Москву. - Она недовольно надула губы. - А раньше сообразить не мог?
Альберт ласково коснулся ее плеча:
- А разве я не напрашивался в поездку вместе с тобой?.. Правда, тогда я не знал еще, что деньги придется переводить для тебя со счета, для которого потребуется моя подпись и присутствие… Не огорчайся, это вопрос одного дня!
- А… А как же тогда эти двести тысяч? - Женя открыла сберкнижку, извлеченную из сумочки. - У тебя что, несколько счетов, да еще на чужое имя?.. Ну до этого даже мой Васька не додумался!..
- Какая тебе разница, откуда появились деньги?
- Большая! А вдруг ты и вовсе женат и деньги на счету твоей супруги?! У нас, например, именно так и есть. Только на мой счет Василий никогда бы в жизни столько не положил…
- Фантазерка, - вздохнул Вронский и покачал головой. - Ну как тебя заставить мне поверить, если даже это, - он кивнул на книжку, которую Евгения Петровна все еще держала в руках, - не убедило?
- Да верю я тебе, верю! - Женя на мгновение приникла к Вронскому, но тут же отодвинулась и заглянула ему в глаза. - Но сам подумай: разве в жизни такое часто случается?.. Вы с твоей мамой ужасно странные люди!..
- Не странные, а везучие, - улыбнулся Альберт. - Ибо любовь в жизни встречается действительно редко!.. Интересно, а своего супруга ты хотя бы вначале любила?
Женя пожала плечами:
- Нет, конечно… Просто тогда у меня был кошмарный период, замужество казалось спасением…
- Казалось или…
- Или! - перебила его Женя. - Шмель жутко тяжелый мужик и ревнивый как дьявол. Но это не самое страшное.
- А что - самое?
- То, что он дурак. Круглый! - раздраженно произнесла Евгения Петровна. - Позволил Мозолевскому втянуть себя в кучу всяких темных дел, по-моему, даже в "мокруху"… Даты наверняка и без меня все знаешь, иначе чего бы ты, спрашивается, сюда заявился? Сам говорил… Кстати, ты, по-моему, обещал мне рассказать, в чем там дело! Что они еще натворили?..
- Я вижу, твой муж с тобой довольно откровенен, - отвел глаза Вронский.
- Ничуть не бывало! С чего ты взял?.. Как раз Васька-то молчит, как партизан на допросе, - усмехнулась она. - Ну, а то, что он вляпался во что-то серьезное, я узнала со слов Мозолевского, хотя ничего конкретного он мне тоже не сказал. Так, намекнул. Я даже подумала, что он моего дуболома собрался шантажировать…
- Ничего не понимаю! - Вронский внимательно посмотрел на Женю. - Как можно было сделать подобный вывод, если ничего конкретного этот Мозолевский тебе, как ты говоришь, не сказал?
- Легко! Я ж не такая идиотка, как мой Шмель! А Мозолевский сказал достаточно: мол, твой Васька, дорогая, у меня в руках по самые помидоры! Будет теперь сидеть и не вякать… Ну и все такое в этом роде…
- Ну а при чем тут "мокруха"?
- Ромка сказал мне это сразу же после того, как у нас тут пришили одного бизнесмена. Я как раз с ним об этом заговорила, поскольку только что узнала… Ты разве сам-то не в курсе?..
- В курсе, однако знать, насколько ненадежны наши здешние партнеры, тоже не помешает… И что? Ты имеешь в виду того, которого пришили в сауне?..
Женя прищурилась и подозрительно уставилась на Альберта:
- Слушай… Мне это напоминает допрос! Ты, часом, меня не ради этого на крючок ловишь?!
- Женя! - Вронский отшатнулся от Шмелевой. - Я, дорогая, ведь и обидеться могу!..
Он очень надеялся на то, что это получилось у него вполне естественно.
- Пойми, я… я же тоже ревную тебя к этому уроду… Пусть и не имея на то права… Но видимо, если он был с тобой так откровенен, то любил тебя…
Женя несколько секунд испытующе смотрела на Вронского, потом слегка улыбнулась:
- Если все дело в этом - не волнуйся… Разговор состоялся давно, еще осенью. Этот в сауне ни при чем. Хотя, возможно, тоже их рук дело… Но тогда у нас тут в Волге одного выловили, о нем и шла речь! Я начала Ромке рассказывать, какой, мол, ужас случился, - тем более что как раз "Щит" их и охранял, расспросить хотела подробнее. Ну а он выслушал и в ответ насчет Василия мне сказал… Ты доволен?..
- Все равно ревную, - вздохнул Вронский с видимым облегчением. - А что касается моего визита в ваш город, клянусь, Женечка, все тебе расскажу, как только вернусь из Москвы с твоими деньгами. Вот увидишь!
- Ну ладно. - Женя с некоторым сожалением протянула Альберту сберкнижку. - Вот когда увижу, что ты, как ни странно, выполнил обещание, тогда и поверю раз и навсегда..! Сегодня едешь?
- А зачем тянуть? - Он улыбнулся. - Чем быстрее уеду, тем быстрее вернусь… И отправлю тебя отсюда к маме! Она вчера минут двадцать восхищалась по телефону твоей красотой…
- Неужели? - Евгения Петровна поднялась с кровати, на которой сидела уже полностью одетая для выхода на улицу. - Я ж говорю - вы оба странные… Другая бы на ее месте, обнаружив, что будущая невестка старше сына, слезы лила… Хотя да, я забыла! Она ж тоже была старше твоего отца! Слушай, сколько же ей лет?!
- Семьдесят четыре! - В голосе Вронского звучала гордость.
- Не может быть! - ахнула Женя. - Ах да… наверняка подтяжка…
- Ну и что? - с некоторой обидой произнес Альберт. - Главное в женщине - глаза, взгляд! Их уж точно не подтянешь, а у мамы они молодые, как у девчонки!..
Женя покачала головой, но что именно можно было тут возразить, не нашла: у ее будущей свекрови взгляд был и впрямь ясным и сияющим, словно у девчонки…
- Проводишь меня? - поинтересовался Вронский, отправившийся вслед за Женей в прихожую.
- Посмотрим, - уже на ходу бросила женщина. - Возможно, да, но скорее - нет. Не хочу заранее раздражать Шмеля… Пока, дорогой! Будешь выходить, постарайся не попадаться соседям на глаза.
Вронский молча кивнул и, дождавшись, когда стук Жениных каблучков затих внизу, подошел к окну. Некоторое время он смотрел ей вслед, пока Евгения Петровна не достигла своей машины и не забралась в салон. В отличие от нее, Альберт знал, что виделись они сегодня в последний раз…
Через несколько минут после того, как она уехала, Вронский собрал в небольшой портфель немногие принадлежавшие ему вещи, затем, следуя инструкции Дениса, тщательно протер все поверхности, которых мог коснуться за эти дни, и покинул "любовное гнездышко" Евгении Петровны Шмелевой. Его часть задания была выполнена, а размышлять над тем, насколько результативной она оказалась для расследования, было уже дело Дениса, а не его.
Спустя еще полчаса Альберт уже добрался до их съемной квартиры и с облегчением вернул Грязнову-младшему сберегательную книжку.
- Десяти тысяч не хватает, - усмехнулся он. - Видимо, сняла их перед поездкой…
- Будем считать это производственными расходами. - Денис внимательно посмотрел на своего оперативника. Альберт выглядел вполне уравновешенным и спокойным. Хотя выглядеть - это одно, а чувствовать себя столь же безмятежно - совсем другое… Шеф "Глории" в очередной раз пожалел о своей затее, но вида тоже не подал.
Альберт Вронский так и не узнал, как Денис оценил результаты его трудов. Запись последнего разговора с Женей он прокрутил дважды, но обсуждать ее с ним не стал, с задумчивым видом уединившись на кухне. Вронского это вполне устраивало, на разговоры его в этот момент не тянуло. Едва дождавшись вечера, он все с тем же портфелем в руках загрузился в серебристый "лексус" и двинулся в сторону вокзала, распрощавшись с Денисом и заскочившим на несколько минут Филиппом Агеевым.
Как и было условлено заранее, к поезду Вронский прибыл за двадцать минут до отправления и минут десять потратил на то, чтобы пристроить машину на платной стоянке перед вокзалом. Во всяком случае, этот план Дениса точно сработал. Торопливо шагая от стоянки в сторону перрона, Альберт едва сдержался, чтобы не усмехнуться, заметив боковым зрением мелькнувшие справа знакомые белое пальто и красный шарф: сыщиком Женя была никудышным…
Вронский еще немного ускорил шаг и к нужному вагону подбежал как раз в момент, когда поезд дернулся, прежде чем тихо тронуться с места.
Нельзя сказать, чтобы ночь он спал крепко и безмятежно. Во всяком случае, настроение Альберта, когда северотуринский состав замер у столичного перрона, вполне соответствовало хмурому московскому утру, нависшему над мегаполисом почти черными, явно снова снеговыми тучами. Ручейки, еще недавно весело струившиеся по асфальту, превратились в подстывшие лужицы. Альберт поежился в своей легкой куртке под порывами совсем не весеннего ветра, и отправился на поиски такси.
К его удивлению, Альбина Борисовна, любившая по утрам поваляться в постели, не только не спала, но и сонной не выглядела.
- Я чувствовала, что ты вернешься сегодня! - сообщила она сыну, небрежно "клюнув" его в щеку.
- Небось звонила Грязнову? - улыбнулся Альберт, не верящий в пресловутую "материнскую интуицию".
- Завтрак готов! - откликнулась она уже с кухни, игнорируя вопрос сына. - Я твои любимые блинчики испекла!
- Классно!
Альберт прошел на кухню и, вымыв руки прямо над мойкой, сел за стол.
- Тебе, мамуль, от имени руководства "Глории" отдельное спасибо, - сообщил он.
- Не за что, - вздохнула Альбина Борисовна и присела напротив сына. - Если хочешь знать мое мнение…
- Не хочу, - поспешно возразил Альберт. - Думаю, оно совпадает с моим… Ради бога, мама!.. Клянусь чем хочешь, что больше за такого рода задания не возьмусь никогда и ни за какие деньги… И давай к этому разговору больше не возвращаться.
Альбина Борисовна сочувственно поглядела на Альберта, вздохнула еще раз и кивнула головой:
- Принято… У меня к тому же есть и хорошие новости.
- М-м-м? - вопросительно промычал он, поскольку успел отправить по назначению первый из блинчиков, заманчивой горкой высившихся в центре стола.
- Кажется, у нас появился наконец настоящий покупатель…
- Да ну? И кто же?
- Говорит, что бизнесмен. Представь себе, готов купить квартиру вместе с мебелью… Конечно, не со всей, всю я ему сама не оставлю!
Альберт внимательно посмотрел на мать, второй блинчик взять он не торопился.
- Ты, мам, действительно хорошо подумала? - осторожно поинтересовался он. - Ведь вы с отцом здесь всю жизнь прожили…
- Всю жизнь здесь прожил, Алик, ты, - напомнила она. - Но даже ты, по-моему, не против избавиться от этой громадины: знаешь, за сколько месяцев я задолжала за нее государству?
- А покупатель об этом знает?..
- Его такие мелочи не смущают. - Альбина Борисовна вновь вздохнула. - К тому же я не сказала тебе главного: квартира, которую он предлагает взамен этой, просто отличная, и метро рядом… Я там была вчера - то, что нам с тобой надо!
- Какое метро?
- "Сокольники", а от него пять минут ходу… Трехкомнатная, так что в случае чего можно запросто разменять, если я тебе в конце концов надоем!
- И что же мы в таком случае получим в качестве доплаты?..
Альбина Борисовна ответила, и некоторое время они обсуждали финансовую сторону вопроса, пока Альберт, наконец насытившись между делом блинчиками, не начал позевывать.
- Иди отдыхай, - Альбина Борисовна оборвала дискуссию на полуслове, - а то прямо за столом уснешь…
И, дождавшись, когда сын закроет двери своей комнаты, набрала номер Грязнова-младшего. Денис откликнулся, как обычно, сразу.
- Все в порядке, - довольно сухо сообщила Альбина Борисовна. - Хотя в настроении он далеко не лучшем… Да, я понимаю. Но, надеюсь, что наш вчерашний разговор вы не забудете… Вот и отлично. Хорошо, я ему передам, когда проснется… Всего доброго!
Отключив связь, она неторопливо убрала со стола оставшуюся от завтрака посуду и закурила, пристроившись возле окна. От работы сына Альбина Борисовна ожидала, конечно, сюрпризов, однако вовсе не такого рода, какой получила в реальности. И теперь, глядя в хмурое небо за окнами, набухшее тяжелыми клубами туч, размышляла над тем, не поторопилась ли в свое время одобрить устройство своего Алика в "Глорию"… Впрочем, своего сына она знала достаточно хорошо, для того чтобы понимать: каким бы ни было ее мнение, но свои решения Альберт едва ли не с самого нежного детского возраста все равно принимает сам…
16
Над Северотуринском синело яркое, на глазах темнеющее небо и плыл, казалось вливаясь сразу в душу, пасхальный звон… Галочка Романова и представить не могла, что в городке, оказывается, столько храмов. "Пасха… Сегодня уже Пасха, а значит, первое мая…" Отмечался ли здесь официальный праздник весны и труда, девушка не знала: с того момента как из Москвы заявился Филя Агеев на своей новенькой "девятке", наружной слежкой за Мозолевским занимался он, а клиентом Романовой вновь сделался Фомин.
За весь сегодняшний день Геннадий Ильич ни разу не высунул из дома носа, а поскольку день уже клонился к вечеру, вряд ли ее дальнейшее дежурство рядом с домом Фомина что-то даст. Как ни печально, но совершенно бесполезное пребывание на одном месте, практически в одной и той же позе (Галочка всего дважды за день позволила себе покинуть салон машины и слегка размяться), утомило ее куда больше, чем перемещения по городу.
Семину машину Романова на сей раз пристроила не напротив подъезда, а чуть дальше - в густых зарослях сирени. И хотя почки все еще не лопнули, "жигуленок" с его непрезентабельным видом в глаза никому не бросался, скрытый от любопытных взоров ветвями кустарника.
Галя вздохнула и посмотрела на часы: половина десятого. На соседствующей с сиренью детской площадке понемногу стихли голоса малышей и их мамаш, где-то вдалеке залаяли сразу две собаки: наступало время выгула меньших братьев. До конца дежурства оставалось еще два с половиной часа… Удивительно бессмысленный выдался день!..
Немного подумав, Романова, стараясь не производить лишних звуков, осторожно приоткрыла дверцу машины и выбралась наружу - третий раз за все эти долгие часы. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что вокруг ни души, девушка несколько раз подпрыгнула на месте, разминая затекшие ноги, после чего сделала еще пару упражнений. Последними в этой разминке должны были стать наклоны - не менее дюжины. Однако сделать она успела только один из них. В тот момент, когда успевшая слегка раскраснеться Галя подняла голову, дверь подъезда хлопнула, и на крыльце появился наконец впервые за день ее объект!
Несмотря на теплый вечер, на Фомине поверх темного делового костюма был надет еще и плащ.
Спустя секунду Галочка уже вновь сидела за рулем своего "жигуленка", осторожно поворачивая ключ зажигания. Всю ее усталость как ветром сдуло! Интересно, куда собрался Геннадий Ильич на ночь глядя в гордом одиночестве в праздничный день?..
Ответ на этот вопрос Гале предстояло получить не скоро. Аккуратно, на должном расстоянии следуя за машиной Фомина, девушка где-то на середине пути поняла, что двигаются они в сторону западной окраины Северотуринска, Судя по всему, за город. Достав из бардачка мобильный телефон, Романова, ловко действуя одной рукой, набрала номер Померанцева и доложила ему ситуацию. Ее шеф прореагировал так, словно оперативница только что вручила ему недостающий кусочек мозаики, который он пытался отыскать перед ее звонком:
- Ага!.. - По ту сторону связи Романова отчетливо услышала шуршание бумаги. - Говоришь, на запад? Так-так… Похоже… Где вы сейчас?
- Название улицы я не вижу, темно же, - Галя немного прибавила газу, решив, что слишком далеко оторвалась от Фомина, - но набережную проехали до конца еще минут семь-восемь назад.
- О'кей, - вновь послышалось шуршание, и Галя поняла, что перед Валерием лежит карта города. - Следуй за ним дальше и постарайся не особо удивляться, если в конечном пункте столкнешься с Филей… Удачи!
Связь прервалась, а Романова, пытаясь сообразить, при чем тут Агеев, вновь увеличила скорость: обе машины выехали наконец из города и теперь мчались по Московскому шоссе в сторону, насколько знала Галочка, здешнего элитного дачного поселка Холмы. Сколько точно километров до него оставалось, девушка не помнила, и теперь начала нервничать сразу по двум причинам: во-первых, Фомин постоянно увеличивал скорость - благо шоссе оказалось полупустым. Во-вторых, у девушки мелькнула мысль, что въезд в Холмы может оказаться охраняемым - как в большинстве подмосковных новорусских гнезд… А это означало существенные трудности с преследованием Фомина.
По счастью, минуты через три Геннадий Ильич начал постепенно сбрасывать скорость, явно готовясь уйти с трассы. И наконец уже на абсолютно черепашьей - не больше сорока в час - обе машины вползли на боковую дорогу, возле которой смутно белела в темноте табличка, предупреждающая о близости частной территории.
Дорога, ведущая к Холмам, была широкой и удобной, под колесами тихо шуршала бетонка. Однако машина Фомина скорость больше так и не прибавила - так же как и идущая за ней с выключенными фарами Галочкина - то бишь Семина.
Удивительно, но никаких охранных КП на въезде в поселок не было. Романова с облегчением перевела дух и притормозила, едва они очутились на центральной и, похоже, пока единственной улице Холмов. Зато сами дома… Даже в подмосковных элитках Галя не видела столь высоченных каменных заборов, из-за которых торчали традиционные башенки и флюгерочки в стиле китч.