Предостережение, что люди и события, описанные в этой книге, являются полностью вымышленными, а если и напоминают кому-нибудь реальных людей и события, то по чистой случайности, никем не будет воспринято всерьез, хотя это совершенная правда. Данная книга - не психологический роман и не произведение на злободневную тему, а детектив; здесь выведены не реальные люди, а реальные типажи в своих крайних проявлениях, и это служит двум истинным целям детективного романа: поиску убийцы и удовольствию читателя. Если же вам захочется развлечься не только тем, чтобы внимательно следить за историей взаимоотношений циничного редактора и красивой девушки из "Зверэкса", то прекратите сравнивать своих друзей или врагов со злыми гениями из моей книги и обратитесь к собственной совести. Едва ли вы не отыщете внутри себя хотя бы некоторых из этих реальных типажей - хотя, возможно, и не в таких крайних проявлениях. Причем вам вовсе необязательно работать в издательстве
Содержание:
-
Из письма автора по случаю презентации русского издания книги 1
-
ЛЬВЕНОК 1
-
Глава первая - Пляж 1
-
Глава вторая - Редакция 9
-
Глава третья - Манес 12
-
Глава четвертая - День рождения 16
-
Глава пятая - Вечеринка в подземелье 20
-
Глава шестая - Вечеринка в поднебесье 24
-
Глава седьмая - Телефонные разговоры 27
-
Глава восьмая - Три театра 28
-
Глава девятая - Совещание рецензентов 30
-
Глава десятая - Собачья жизнь 36
-
Глава одиннадцатая - Пылкое лето 42
-
Глава двенадцатая - Сцена с кепкой 44
-
Глава тринадцатая - Конец Блюменфельдовой 45
-
Глава четырнадцатая - Сцена с Цибуловой 47
-
Глава пятнадцатая - Живогошть 50
-
Глава шестнадцатая - Сцена с Копанецем 54
-
Глава семнадцатая - Черная месса 56
-
-
Примечания 60
Иозеф Шкворецкий
Из письма автора по случаю презентации русского издания книги
Уважаемые и дорогие друзья!
Хочу сказать вам хотя бы несколько слов о романе "Львенок", который наконец, почти сорок лет спустя после первого чешского издания, выходит в Москве в издательстве "МИК". Первое издание появилось в тот краткий период, который был связан с именем Александра Дубчека, а второе издание удушила вновь восторжествовавшая в Чехословакии цензура. Она же изъяла из проката снятый по этой книге фильм "Флирт с барышней Серебряной".
Все события, на фоне которых разыгрывается история прекрасной и загадочной барышни Серебряной из ветеринарной клиники и редактора отдела поэзии одного пражского государственного издательства, большинству из вас не покажутся чуждыми. Они знакомы вам по вашему собственному опыту. Точно так же главная сюжетная линия основана на реальных событиях. Эту историю мне рассказал мой друг, который много лет назад поступил так же, как жених моей девушки из ветеринарной клиники. Когда в Чехию вторглись нацисты, друг порвал со своей невестой, потому что она была еврейкой, а он боялся. Позже его невеста погибла где-то в краях, обозначенных на карте географическими названиями Освенцим - Майданек - Треблинка. Если бы он тогда, вместо того чтобы разорвать помолвку, женился на ней, как это сделали другие, те, кто не боялся, очевидно, она пережила бы расовые законы третьего рейха. После войны друг осознал это и в конце концов, терзаясь угрызениями совести, покончил жизнь самоубийством.
Моя история, однако, заканчивается иначе. Это роман, а романы, как писал Гете, - это Dichtung und Wahrheit (поэзия и истина), амальгама вымысла и действительности. В "Львенке", как вы поймете, действительность преобладает.
Я надеюсь, что вы найдете мой роман достойным вашего внимания и прочитаете также другие мои книги, которые уже вышли или скоро выйдут в России, например, "Конец нейлонового века и другие рассказы" (издательство "Эксмо", 2004).
Я желаю вам и самому себе, чтобы вам понравился "Львенок" и остальные мои книги.
ЛЬВЕНОК
Владимиру Юстлу и всем друзьям в издательствах за их поистине "блюменфельдовские" усилия.
"Думаю, существуют такие преступления, которые ускользают от закона и потому в некоторой степени оправдывают личную месть."
Шерлок Холмс в рассказе "Чарльз Август Мильвертон"
Предостережение, что люди и события, описанные в этой книге, являются полностью вымышленными, а если и напоминают кому-нибудь реальных людей и события, то по чистой случайности, никем не будет воспринято всерьез, хотя это совершенная правда. Данная книга - не психологический роман и не произведение на злободневную тему, а детектив; здесь выведены не реальные люди, а реальные типажи в своих крайних проявлениях, и это служит двум истинным целям детективного романа: поиску убийцы и удовольствию читателя. Если же вам захочется развлечься не только тем, чтобы внимательно следить за историей взаимоотношений циничного редактора и красивой девушки из "Зверэкса", то прекратите сравнивать своих друзей или врагов со злыми гениями из моей книги и обратитесь к собственной совести. Едва ли вы не отыщете внутри себя хотя бы некоторых из этих реальных типажей - хотя, возможно, и не в таких крайних проявлениях. Причем вам вовсе не обязательно работать в издательстве.
Глава первая
Пляж
- Вон, вон она. Ну, та, в бирюзовом купальнике, - сказал Вашек.
- В бикини что ли? - спросил я.
- Ага, - отозвался Вашек, не сводя с нее глаз.
Я тоже всмотрелся в подходившую к нам девушку. Купальник на ней и вправду был крохотный. Он прикрывал только соски и треугольничек внизу. Она шла по траве в нашу сторону, держа в одной руке белую махровую простыню, а в другой - сумку с надписью "Scandinavian Airways"; глаза ее прятались за темными очками. У нее были блестящие черные волосы и короткая мальчишеская стрижка. Она была стройной, очень красивой и шагала горделиво и независимо.
Потом ее внимание привлекло покашливание Вашека. На золотисто-коричневом лице блеснули белые зубы, в темных очках загорелось солнце. Загар у девушки был ровный, золотистый, даже под лифчиком ничего не белело. Наверняка загорала где-нибудь голышом.
- Здравствуйте, господин профессор, - поздоровалась она, и ее зубы засияли, как огоньки в коричневой тьме.
- Здравствуйте, Ленка, - не своим голосом ответил Вашек. - А это редактор Леден, - указал он на меня. Потом - на девушку: - Ленка Серебряная.
- Очень приятно, - проговорила девушка, протянув мне руку. На загорелой коже у локтя я заметил маленький розовый шрамик.
- Мне тоже, - я постарался вложить в ответную улыбку как можно больше обаяния, невзирая на то, что Вашек был моим другом.
Мы лежали на примятой траве по обе стороны от белой махровой простыни. Девушка лежала на спине, и ее мысли были скрыты от нас непроницаемой преградой очков, в которых, окрашенный в мрачные тона, отражался мир. Она всем телом, почти священнодействуя, впитывала солнечные лучи, а мои мысли метались туда-сюда на тонюсеньких нервных ножках. Давненько я не испытывал подобного нервического, муравьиного покалывания. Оно было связано с чем-то неизведанным, и у этого неизведанного были стройные и бесконечно длинные ноги и ненастоящие, но на редкость умные глаза, которые, впрочем, я пока ни разу не видел. Короче говоря, в тот момент я весьма остро ощущал, что живу.
Ослепительно сияли разноцветные зонтики пляжного ресторана, над водной гладью разносился гомон купальщиков. Река искрилась под голубым небом, сквозь которое просвечивало солнце, раскаленное, как атомный реактор. Я вдыхал горьковатый запах воды, запах мокрых тел и таинственный, новый и животный запах девичьего тела.
- Хотел бы я знать, кто победит, - без остановки болтал Вашек. - У советских лучше техника, зато японки сильнее в вольных упражнениях. - Он помолчал; никакого отклика его слова не вызвали, девушка по-прежнему сосредоточенно причащалась солнечными лучами. - А вы, Ленка, как думаете? - спросил Вашек.
- Я в этом не разбираюсь, - коротко отозвалась она. Вашек в отчаянии умолк. До меня дошло, что я нахожусь здесь единственно для того, чтобы помочь ему уломать ее. Впрочем, в глубине души я уже знал, что скорее всего стану предателем. Я предложил:
- А почему бы нам всем не сходить туда? Вы составите нам компанию? Или гимнастика вас не интересует?
Мальчишеская голова слегка повернулась, но поглядел на меня только травянистый берег, усеянный голыми телами. Тайна девичьих глаз осталась нераскрытой.
- Я бы, может, и сходила, только… а во сколько обойдутся билеты?
Я улыбнулся этому мрачному пейзажу с белыми облачками на черном небе.
- Мы оба скинемся и заплатим за вас, если вы согласны доставить нам такое удовольствие.
Уголки девичьих губ под невидимыми глазами приподнялись в намеке на улыбку.
- Как бы вам не пожалеть. Ведь я, если что, захочу сидеть в первом ряду.
- Да разве бы мы посмели на вас эконо… - начал было я, но Вашек, перебив меня, воскликнул с воодушевлением:
- Не беспокойтесь! Я попрошу своих знакомых из Спорткомитета достать мне билеты со скидкой. Это для меня сущие пустяки!
Я аж охнул; впрочем, еле слышно. Что творилось за темными очками - понятия не имею. Вашек, естественно, так ничего и не просек. Я перестал обращать на него внимание, и он опять понес какую-то ахинею, а я перевернулся на живот. Рядом со мной лежала девичья золотистая рука со шрамом на предплечье. Маленький розовый прямоугольничек, как если бы кто-то содрал оттуда несколько сантиметров кожи, а ранка, зажив, оставила по себе розовый след. Кончиком пальца я притронулся к этому странному месту. Оно обжигало жаром внутренним и внешним. Вашек исчерпал очередную тему, и девушка вновь обернулась ко мне.
- Как это вы умудрились? - спросил я, вкладывая, подобно апостолу, перст в давнишнюю рану.
Девушка подняла руку и взглянула на свое предплечье. А потом, раздумав снова вытягивать руку вдоль тела, положила ее на свой обнаженный, красиво запавший живот. Моя же рука осталась лежать на простыне, и вытянутый палец бесстыдно указывал куда-то.
- Да ну, - сказала она. - Вы станете смеяться. Там была татуировка.
- Вот как? - отозвался я. - Хулиганское прошлое?
- Вроде того. Хотя и не слишком.
Тогда я уже без всяких колебаний взял ее за руку.
- И что же там было? Сердце, пронзенное стрелой? Якорь?
- Надпись, - проговорила девушка.
- Ага. Чье-то имя?
Девушка повернула вихрастую голову и устремила свои невидимые глаза в небо.
- Да. Имя.
- А какое? Марк? Или Джон?
- А вам не кажется, что вы несколько бестактны? - поинтересовалась она у неба.
- Извините.
Повисло молчание.
- В одиночных, - подал вдруг голос Вашек, - скорее всего победит Губов. Но шанс есть и у…
Девушка резко поднялась. Изящно, гибко… солнце облило ее голую спину и слегка оттенило две ямочки в самом низу позвоночника. Она потянулась и обернулась к нам. Ее фигурка четко рисовалась на фоне раскаленного неба, и мне показалось, что очки, словно линзы, прожигают меня двумя черными лучами.
- Плавать пойдете? - спросила она.
- А что, отличная идея! - с наигранной радостью воскликнул Вашек и быстро вскочил.
Несколько коротких мгновений я смотрел в эти поддельные огромные глаза. По ним ничего нельзя было разобрать. Девушка не двигалась с места. Я сказал с улыбкой:
- Я к вам скоро присоединюсь.
Девушка мотнула головой и улыбнулась Вашеку. Потом она сняла очки и бросила их на простыню, но в тот момент она уже стояла ко мне спиной, так что ее тайна опять осталась нераскрытой. Она грациозно шагала к деревянному настилу, лавируя среди лежащих тел, и всю ее словно бы окутывало силовое поле разрушительной эротической радиации. Вашек самым идиотским образом скакал вокруг.
Только когда она скрылась в волнах и на поверхности искрящейся реки показалась ее слегка взлохмаченная головка, я поднялся, подошел к деревянным мосткам и бросился вниз головой в студеную от затяжных дождей воду.
Я неторопливо плыл среди повизгивающих детей, пытаясь отыскать вихрастую головку. Невдалеке показался белый пароходик, битком набитый отдыхающими, и на волнах, поднятых его колесами, подобно пробкам, закачались головы пловцов. Меня ослепил яркий солнечный зайчик, и я на секунду зажмурился. Вода неприятно холодила голое тело. Я нырнул и открыл глаза. В зеленоватом полумраке какая-то девица махала некрасивыми ногами в непосредственной близости от мужчины в костюме Адама, который с усилием заталкивал между ее бедер свой внушительный живот. Я подумал, что в воде люди отбрасывают многие лицемерные условности, и решил действовать.
Вынырнув, я вновь занялся поисками черной головки с мальчишеской стрижкой и поредевшей русой шевелюры Вашека Жамберка. Мне навстречу, оставляя за собой пенистый след, двигался водный велосипед. Оттуда раздался знакомый раскатистый голос:
- Карел! Приветствую!
Мой шеф. Он был в плавках, а голову его защищала от возможного солнечного удара кошмарного вида сине-зеленая клетчатая полотняная кепка, только-только входившая в моду. Рядом с ним крутила педали его жена - не то чтобы хорошенькая, но и не страхолюдина.
Я ответил ему тем же дурацким "Приветствую!" - чем-то средним между панибратством и официозом, а к жене обратился более душевно: "Здравствуй, Эла!"
- Почему в одиночестве? - с высоты спросила шефиня. - Где же твоя подружка?
Муж театрально одернул ее:
- Ну что ты, Эла! Неужели Карел хотя бы в воскресенье не может отдохнуть?
Он оглушительно расхохотался. Я почувствовал себя задетым. Анежка наверняка успела донести ему о моих проблемах с Верой. Она ведь всегда старательно навостряла уши, когда Вера звонила мне на работу. Я пытался говорить как можно более нейтрально, однако Анежка, как и большинство женщин, прекрасно разбиралась в интонациях.
- Я тут с друзьями, но они куда-то задевались, - сказал я и оглянулся. А потом добавил с наигранной торопливостью: - Да вот же они! Ну, я поплыл.
- Ну, плыви! - Эла не скрывала иронии.
В последнее время я чувствовал, что свои стремительно менявшиеся интересы она сфокусировала на мне. Благодарю покорно! Я быстро удалился от велосипеда, а шеф с шефиней столбиками поплыли над головами купальщиков в противоположную сторону.
Вашек со спутницей, судя по всему, держали курс на другой берег, потому что добрались уже до середины реки. Я нахмурился. Эта особенность, присущая всем красивым девушкам спортивного типа, давно меня раздражала. Хлебом их не корми, дай только Влтаву переплыть. Лично я проделывал это дважды, причем без всякого удовольствия. Впрочем, Вашек был преподавателем физкультуры. Не исключено, что заплыв предложил именно он. Наверное, надеялся понравиться девушке, потому что подозревал, что ничем другим понравиться не может. Заурядный комплекс, возникающий у болезненно застенчивого человека при виде симпатичного личика. А Вашек как раз и был таким болезненно застенчивым человеком. Его комплекс усугублялся еще и тем, что, будучи преподавателем физкультуры (правда, вузовским), он, по его убеждению, никак не мог считаться интеллектуалом и потому был обделен сексапильностью. Вам, филологам, хорошо, сказал он мне в тот раз, когда я впервые услышал о его вспыхнувшем чувстве к барышне Серебряной. Вы любую сможете уболтать. Как начнете распинаться о театре, о книжках да о стишках, так она сразу прыг к вам в постель. Не то что я - ну кому, скажи на милость, интересно слушать про защитников или нападающих?
Его понятия о социальной функции литературы намного опередили эпоху. И сегодня я был здесь, а не с Верой, именно из-за него: мне вменялось в обязанность уболтать барышню Серебряную. Понятия не имею, как именно он это себе представлял, мне было совершенно все равно, главное, что у меня появился прекрасный повод отказать Вере. То есть я не сказал ей, конечно, что намереваюсь убалтывать некую барышню Серебряную. Вере пришлось выслушать целую историю о Вашеке, совершенном троглодите в области литературного чешского языка, который якобы попросил меня отшлифовать его статью о коллективных играх в мяч, - но она мне все равно не поверила. Ну и ладно.
Вашека заботило одно: я должен был помочь ему добиться свидания. Трюк старый, мы уже использовали его в наши гимназические годы. Вы договариваетесь идти куда-нибудь - например, в театр - втроем, а потом один из вас - в данном случае я - не приходит. Впрочем, в тот раз мы пролетели: девица слиняла во время антракта. И вот теперь Вашек рассчитывал добиться реванша.
Свою работу я уже, можно сказать, сделал, так что имел право расслабиться. И все же я нетерпеливо оглядывал водную гладь, отыскивая черно-белое двоеточие голов, и, ломая всю тактику, прикидывал, а не отправиться ли и мне на тот берег.
В прежние годы я ради такой красавицы вскарабкался бы даже на Эверест. Пожалуй, я был способен на это еще несколько минут назад, когда лежал возле ее умопомрачительных ног и чувствовал то же, что чувствовал некогда возле таких же ножек на пляже в Костельце; впрочем, тогда мне было всего шестнадцать, и с тех пор много воды утекло. Так что стоило барышне Серебряной скрыться из виду, как я стряхнул с себя мимолетные иллюзии и осознал, что все это старо как мир, что все это уже было - не исключая и таких вот девушек, и что все это - только коллективная игра желез внутренней секреции, июльского солнца и странного обычая людей двадцатого века обнажать в специально отведенных для этого местах все то, что нельзя обнажить где-нибудь еще - а иначе вас обвинят в распущенности. Да, когда-то ради барышни Серебряной я взобрался бы по канату на Эйфелеву башню, но сейчас я поумнел и научился не терять головы. Ведь если человек теряет голову, то он обычно лишается и всего своего имущества, так что ему остаются лишь глаза - для горестного плача. А вот если сохранить голову холодной…
Разумеется, я отдавал себе отчет в том, что предаю друга - пока, впрочем, только мысленно. Но это волновало меня меньше всего. Друг - не друг. Я глядел далеко вперед и понимал, что не видать Вашеку барышни Серебряной как своих ушей.
Призыв о помощи застал меня удобно раскинувшимся на воде рядом с лодкой, в которой развалился какой-то толстяк. Еле слышно и издалека, но вполне отчетливо:
- Спасите! Спасите!